Имитация

      И полетов стало в несколько раз больше. Падать приходилось и раз, и два, и три, двести три, кажется, уже было. Уплывают две недели, они тащат за собой много новых знакомств, ещё больше физической нагрузки, как на манеже, так и в спортзале, где господин шпрехшталмейстер не жалеет никого. Чонгук, развязывая впопыхах фартук, вылетал из кофейни, пробегая по нижнему городу[1], как его окрестил он сам, спешил по факту на следующую работу. А не по факту, трейсеру летел туда окрыленный, словно вечерние прогулки по крышам передвинулись на несколько часов вперед. Виноват ли в том, что он быстро вспыхивал, кто-то кроме самого Чонгука? Может немного загадочный и взбалмошный Йозеф, с радостью демонстрирующий чудеса эквилибристики? А может манеж, а может дух цирка, о котором ветреный Базиль жужжит ему в уши, периодически прерываясь на разного рода болтовню. С ним забавно. Тот о многом рассказывает. И страшно представить, сколько всего иллюзионист еще скрывает. Ведь это его призвание — отводить внимание от главных вещей.       Сегодня Чонгука отпустили раньше. Вечер пятницы для всех пора приятного отдыха, вот и он собирается, как следует отдохнуть, вытворяя трюки под куполом манежа.       У входа он встречает курящих ребят — Пьера и Дани и, что становится для него открытием, в их рядах также с сигаретой расслабляется Жасмин. Он со всеми здоровается, и вежливо отказывается, когда ему предлагают закурить:       — Не курю, — произносит Чонгук и отчего-то смотрит на девушку, — я же спортсмен. — Он ловит ответную усмешку персиковых губ.       — Какой правильный, — бурчит Дани, потому что ему нравится быть без настроения.       — Спортсмен, не артист, — улыбается Жасмин, разглядывая парня.       — Пару раз сорвешься во время выступления, вмиг закуришь, — поддерживает Пьер. Откуда тому знать, он гребаный клоун. Чонгук ведет бровью. Он скромно молчит о том, что выступать не собирается вовсе.       — Цирковой артист на половину точно спортсмен, — уверенно заявляет Чон.       — А вторую половину тянет драматично закурить, — ехидно щурится Пьер, и вместе с Жасмин они смеются. Чонгук тоже улыбается, потому что получилось действительно очень забавно. — Как тебе работа на канате, половинчатый?       Не заостряя внимание на обращении, Чонгук пожимает плечами, коротко отвечая:       — Интересно.       — Детский сад, — бубнит Дани, — шталмейстер голову видно потерял.       Чонгуку нечего на это ответить, кроме как:       — Так она у него раньше была?       Пьер с Дани снова смеются.       — Шайзе, — бормочет последний. Что-то вроде одобрительного знака видно.       — Йозеф редко ошибается, — в защиту начальника говорит Жасмин.       — Да, — часто кивает Пьер в знак согласия, — именно поэтому тебе лучше вернуться на корд де волан.       Подловил.       — Пошел к черту, — бросила со смешком Жасмин и, стряхнув пепел на асфальт, снова затянулась. — Ален привыкнет, — на выдохе заверила она.       — Или нет, — безжалостно отбивает Пьер.       — Скорее нет, — припечатывает сверху Дани, прижав бычок к железному краю мусорного бака и после закинув его на дно. — Хиляк парнишка и нервы у него никуда не годятся, — с явной неприязнью подчеркнул клоун.       — Ему нужно больше практики, — фыркает Жасмин, переводя взор на направляющегося к входу Чонгука, который лишь частично понимает, о чем толкуют, — ты пришел слишком рано. На манеже сейчас Базиль.       — Я знаю, — через плечо бросает он, устремившись сразу же к центру цирка. Времени еще очень много, он успеет переодеться и позже. Там и впрямь Базиль, который обманывает даже тех, кто помогает ему осуществлять трюки.       — Рад тебя видеть, нецирковой! — машет он свободной ладонью, отвлекаясь лишь ради приветствия.       Чонгук кивает головой, поднимается на четвертый ряд и опускается на мягкое сидение. Мучает его вопрос, зачем Йозеф согласился на всё это. И впрямь видит в нем что-то ценное? Или есть какое-то дно, до которого ему не добраться? Если он не будет выступать, то какой толк от него цирку? Рано или поздно, Йозеф перестанет его учить? Тогда как скоро это произойдет? И что сделать, чтобы это отсрочить? Вдруг на его предплечье падает чья-то ладонь и сжимает ему руку. Чонгук улавливает запах табака, в непонимании оборачивается и ловит карий заинтересованный взор. И предплечье вдруг покрывается огнём, а сам Чонгук напрягается так, что его мышцы каменеют.       — Ого, а силы в тебе много, — хмыкает одобрительно девушка, стоя на ряд выше и облокачиваясь руками на рядом стоящее сидение. А Чонгук язык проглатывает, не зная, что ответить на подобную фразу, поэтому просто отворачивается, снова устремляя взор на манеж. Руку его отпускают, только для того чтобы перепрыгнуть через ряд и оказаться на соседнем месте. Жасмин перекидывает ногу на ногу, поудобнее устраиваясь на зрительском сидение. — Мне вот интересно, как Йозеф тебя уговорил? — голос у неё энергичный, живой, какой-то весь насыщенный разными интонациями.       — Спроси у него, — Чонгук все также не смотрит на соседку, хотя очень хочется.       — Он мне не ответит или скажет, что ты прельстился нашим, — драматичная пауза и голос полный артистизма героически вкладывается в два последних слова, — прекрасным цирком.       Чонгук всё же поворачивается, чтобы на это посмотреть, и прыскает, вновь отворачиваясь.       — Откуда уверенность, что я отвечу или что не скажу, что прельстился вашим, — сдерживает себя, чтобы не засмеяться Чонгук.       — Прекрасным цирком, — любезно подсказывает Жасмин и говорит, — ну, цирком ты прельстился бы и с первого раза, а уверенность в том, что ответишь, — нет. Есть надежда.       — Йозеф выступал на канате? — интересуется Чонгук, раз уж завязалась какая-та беседа.       — Спроси у него, — лукаво отвечает Жасмин и поправляет, — научись говорить, не выступал, а работал. Всё, что мы делаем, это наша работа. — Дело отношения вспоминает Чонгук и благодарно кивает за поправку. — Йозеф выступал раньше, — скупо отвечает девушка, несмотря на то, что Чон ответа давать не собирается. — Что на счет тебя? Зачем согласился?       Парень молчит.       — Чон—гук, — она снова делает паузу, проговаривая его имя. Тот лишь косит взор и хмыкает. — Ну, ладно, — быстро отступает артистка и задает вопрос: — Тебе нравится работать на канате?       — Нравится, — коротко, зато сколько силы в правде.       — И цирк наш нравится?       — Нравится, — кивает.       — Значит, и выступать понравится, — по голосу заметно, как расплывается в улыбке Жасмин. — Будешь цирковым мальчиком? — она шепчет и ненавязчиво касается мужского плеча кончиками пальцев, а Чонгук всё больше загорается каким-то недобрым пламенем.       — Мне не нравится падать, — виляет от ответа смущенный трейсер, стараясь не замечать игривого тона девушки.       — Никому не нравится, — поддерживает она, — но ты привык.       — Нет.       — Да.       — Нет.       — Ты привык, — упрямо вторит Жасмин, — по глазам твоим видно. Огромная разница между первым падение и остальными.       — То ты глаза мои разглядела, пока я падал, — ехидно щурится Чонгук, не сдержавшись, и вновь поворачивает к ней голову с вызовом в глазах.       — Туше́, — как бы сдается девушка, но, поднимаясь с места, мило припечатывает, — пока ты падаешь, я разглядываю не глаза.       Она уходит, оставляя Чонгука в полном замешательстве. Смысл последней фразы доходит до трейсера много позже, и он совсем теряется от только что произошедшего разговора. Ему показалось или? Нет. Чонгук мотает головой, убеждая себя в том, что услышанное ни в коем случае не имеет под собой другой основы, хотя и напоминает флирт.       Когда время тренировки приходит, а Чонгук отрабатывает свою программу, то замечает несколько маленьких деталей. Во-первых, за тем, как он занимается, наблюдает Жасмин и Базиль; во-вторых, продирая воздух вниз головой, Чонгук действительно перестал бояться или выдумывать ужасные концы своей жалкой жизни. Он почему-то стал пережидать этот момент, просто как ожидание своей очереди в поликлинике. Надо немного потерпеть, а потом поднимешься по лестнице и вновь приступишь к трюкам. Уж неизвестно, какой у него взгляд, но девушка оказалась на счет привычки права.       — Что-то ты молчаливый сегодня? — Йозеф тычет кулаком в его плечо, призывая вернуться со своих облачных мыслей на землю. Вернее на канат.       — Слушай, ты зачем согласился на всё это? — Чонгук не любит ходить вокруг да около. Ему импонирует прямолинейность. Если уж он теперь не может выкачать из себя вирус, то приходится тому еще и угождать.       — Под всем этим ты о чем? — Йозеф как умеет, вскидывает голову и смотрит внимательным и испытующим взором на подопечного. Чонгук прекрасно знает, что тот понял, но все равно послушно пытается разъяснить:       — Зачем взялся меня тренировать, платить за это, зная, что выступать я не буду?       — А ты не будешь? — Йозеф задумчиво смотрит вниз на яркий манеж и, не дожидаясь ответа, произносит: — Рано об этом говорить, Чонгук. Тебя что-то не устраивает?       — Нет, — тушуется Чон, словно уличенный в чем-то гадком. Жаловаться на что-то? Да, ему слишком хорошо живется последние две недели. И это, правда, настораживает. Оттуда и вопросы. — Просто…       — Я против тебя ничего не замышляю, — Йозеф смеется, немного обдумав, раскрывает занавес тайны, которая не дает покою начинающему эквилибристу, — подождем наше первое выступление, а потом задашь свой вопрос еще раз, хорошо?       — Ок, — съедает обещание Чонгук и поднимается с рамы для прогона своего иллюзорного выступления. Потому что по идее то не должно состояться.       Уже под конец своей тренировки, Чонгук начинает ощущать себя уставшим. Наверное, он переусердствовал с активностью этим днем. Пока порхаешь из стороны в сторону, пытаешься везде успеть, да еще думать успеваешь, не замечаешь, как изматываешь свой организм. А тому непременно нужно внимание и бездействие, тогда оно в тяжелое время не опрокинет на тебя чашу соплей, высокую температуру и еще какую заразу. Базиль давно ушел, а у Жасмин как раз тренировка после него. Ему отчего-то тоже хочется посмотреть на неё в процессе обучения. К примеру, чтобы сказать что-нибудь о её глазах, кроме того что они пленительные. Но Чонгук мотает головой, потому что остаться без какого-либо предлога — это ведь странно будет выглядеть? К тому же он обещал, что свяжется с семьей и поболтает с ними вечерком по сети. Так что времени на всякого рода ерунду у него нет. К тому моменту как Чонгук собрался уходить в здание оказывается слишком много незнакомых ему артистов. А он и не знал, что тут их так много. В целом жизнь-то в цирке очень даже разнообразна, даже если на первый взгляд он, кажется, пылает исключительно в дни выступлений. Он скорее как вулкан. Огонь в нем всегда есть, а вспыхивает тот редко. В особенные дни.

***

      Время следующей тренировки приходит только после изнурительно скучных и непродуктивных выходных, на протяжении которых Чонгук занимался паркуром и флиртовал с разгульной соседкой слева, после чего пару раз выходил с ребятами на крыши. Форму он как бы не терял, но навыки трейсера тоже нужно поддерживать, чтобы совсем не позабыть и не разбиться о какую-нибудь железную лесенку. Парни придумывали всякие шутки о том, чем занимается Чон в будни и почему перестал их навещать. Сама популярная ерунда была о появившейся девушке, потом уже о наркоте и каком-нибудь нелегальном бизнесе, один Чжухон произнес трезвую и близкую правду о новом интересе. Да, интерес — хорошее определение (оправдание) его поведения. Слишком довольным он заявился на тренировку, но застал там только удивленного Базиля, который с порога его озадачил:       — Рад тебе, нецирковой! А ты чего пришел?       Чонгук в непонимании нахмурился, на автомате посмотрел на время, подумав, что пришел раньше положенного, но время было ровно шесть вечера. И тут у него щелкнул в голове вопрос:       — А где Йозеф?       Инспектор никогда не опаздывает. Он всегда дотошно пунктуален. Возможно, тот задержался, но Чонгук из-за сказанных Базилем слов, осознал, что что-то явно не так.       — Йозефа сегодня не будет, — как-то скромно оповестил иллюзионист. Что тоже выглядело странно. Парень-то он пробивной. Такие не скромничают. — Мне казалось, он сам тебя предупредит. Позвони ему, — крикнул с середины манежа парень, продолжив свои фокусы с голубями и делая вид, что никого вокруг не существует. Хотя его работа требовала невероятной концентрации.       Чонгук в непонимании нахмурился еще больше. С чего ему звонить кому-либо? Будто это ему нужны тренировки! Настроение бесконечно упало, непонятно было чем занять себя на вечер, чтобы не умереть от тоски. Может, он один походит по канату? Но на это тоже необходимо разрешение от шпрехшталмейстера. Как же раздражает.       — Ох, Чонгук, — моментально взял трубку Йозеф, — я совсем забыл предупредить, что сегодня не получится позаниматься. Появились серьезные и неотложные дела.       — Я могу и один поработать, — буркнул Чонгук.       — Нет, — категорично заявил мужчина, чем немного удивил, — не можешь.       — Почему? — не сдержал обиженного голоса парень, хотя и вовсе не должен был показывать, что ситуация его как-либо задевает.       — Официально, ты в цирке прохожий. В случае чего, нам всем не поздоровится, — Йозеф торопливо объяснил и произнес также впопыхах, — прошу тебя, потерпи денек без тренировок.       Не успев и слова сказать в ответ, Чонгук уже слышал гудки. Как же злит! Ничего не будет терпеть, потому что его подобное совершенно не трогает! Пыша жаром и обидой, Чонгук, намеренный разобраться, повернулся в сторону Базиля. Его время по авизо уже вышло!       — Базиль, что стряслось? — сдерживаться, когда весь день, подогнанный к одному событию, пошел коту под хвост, тяжеловато. Поэтому Чонгук прозвучал довольно громко. Иллюзионист обратился к персоналу, попросив пять минут перерыва.       — Не кричи, нецирковой, — Базиль снова снисходительно заулыбался, — позвонил Йозефу?       — У него дела, ему некогда разговаривать, — отбрил Чонгук, — так что стряслось?       — По меркам нашего коллектива, — молодой человек хохотнул, — катастрофа. У нас выступления со следующей недели, — продолжил тот пояснять, видя, как темнеет взор от негодования у собеседника, — начинаем программу. Ну, так, Жасмин отказалась тренироваться.       Чонгук выдохнул. Она же сама ныла о том, что ей не хватает времени для подготовки.       — Это которая «мне не хватает времени на тренировки»? — дивясь чудесам, поинтересовался трейсер.       Базиль посмеялся, одобрительно кивая.       — Именно. Йозеф попросил её перейти на корд де волан, — тот пожал плечами, — а Жасмин разбуянилась, что или не корд де волан или она уходит. Короче говоря, повздорили. И теперь наш дорогой шпрехшталмейстер пытается найти к женщине подход.       — Не устал еще, Базиль, распускать сплетни? — позади циркового нарисовался партнер упомянутой особы. Явно недовольный тем, что услышал.       Иллюзионист устрашающе спокойно расплылся в одной из своих самых загадочных улыбок.       — Кто-то распускает сплетни, кто-то распускает руки во время полета.       — Не твоё дело, — ощетинился мужчина, его густые прямые брови сошлись у переносицы, а темно-зеленый взор стал опасно поблескивать. Прямая спина, узкая талия. Видно, что худой, но при нем сила.       — Раз под удар ставится весь наш цирк, то моё. Ловил бы девушку, ничего не произошло, — у того опасно заиграли желваки, — еще скажи, что причина в Жасмин? — Чонгук уже осознал, что Базиль нарочно провоцирует коллегу. Но нахера ответить не мог.       Трейсер пытался остановить от ошибки юношу, дергая за плечо, однако тот яро повел рукой, сбрасывая чужую конечность и отказываясь слышать голос благоразумия в лице Чона.       — Не. Твоё. Дело, — процедил мужчина, явно стараясь контролировать закипающую внутри, как в котелке воду, злость.       — Что, давай поговорим о том, как ты лажаешь? — Базиль едко щурится, напирая на мужчину. — Или тяжело признаться ей, что чего-то не можешь? Так и будешь тащить и себя, и её на дно, тешась тем, что всегда будет рядом! Потому что ты чертов эгоист.       — Базиль! — громко воскликнул Чонгук, возникая перед иллюзионистом и получая выверенным ударом по носу. Кулак проехался вскользь, заставив Чона зашипеть от боли и столкнуться спиной с грудью ошеломленного произошедшим Базиля. Зеленые глаза взволнованно заговорили, хотя сам Ален молчал, видно было как тому неловко из-за того, что удар отхватил не тот адресат. Но также можно было углядеть, как крапинки довольства и спокойствия оседают на лице гимнаста, говорящие об эмоциональном выплеске, отпустившем тело. Повернись время вспять, кто-то поступил бы иначе, а кто-то всё же нет. Струйка крови потекла по губному желобку. Чонгук прижал ладонь к носу, проклиная небеса за столь ужасный понедельник. Всё же он представлял этот день немного иначе.       — Будешь думать перед тем, как лезть, — процедил Ален, развернулся и ушел.       — Будешь думать перед тем, как лезть, — передразнил его в след Базиль, разочарованно указывая пальцем ему в спину, — ты посмотри на него, он даже не извинился! Эй, бро, ты как? — тот сожалеющее посмотрел на Чонгука. — Давай к медсестре, — Базиль взял трейсера под локоть, — и спасибо.       — Отвали, — брыкнулся Чон, потому что ему больно, и он всё еще не понимает, зачем надо было доводить взбешенного человека. Язык дан не только чтобы чувствовать вкус и сосаться, но еще проявлять чудеса дипломатии и беречь остальные части тела. И если уж со злостью никак не совладать, выплескивать лучше её в спорте, в творчестве, созидая что-то, путем выброса внутреннего хаоса, нежели создавая его снаружи. А переводить злость в слова тоже не выход. Насилие приносит физический вред, слова способны принести урон психологическому здоровью. А сопоставлять и сравнивать, где вреда будет больше или меньше — неэтично и бесполезно. И там и там человеку пусть везде по-разному, но будет тяжело. Эмоции должны выходить, но окружающие не обязаны от этого страдать.       — Извини, ладно? — Базиль снова виновато заулыбался, ведя парня под руку в медпункт.       — Зачем ты его довел? — гнусавя, потребовал разъяснений Чон.       — Никто ему правды не говорит, хотя все знают. Мы все из-за него мучаемся, — поджав губы, пояснил иллюзионист.       — А если дело в Жасмин? — произнес Чонгук, чувствуя как капли крови затекают под рукава толстовки.       — Бро, так думает тут только сама Жасмин. Да, и Лулу, потому что потому, — тот приподнял брови, остановившись перед дверью медсестры, — а для всех остальных очевидно, что это не так.       Базиль распахнул дверь, втолкнул туда трейсера вместе с носовым кровотечением и с самыми разносортными вопросами, поселившимися в юной голове. Примечания: нижний город [1] — в Монреале он называется "подземный город". Он представляет собой сеть многоуровневых туннелей, лестниц, соединяющих различные торговые центры, станции метро, офисы, школы, концертные залы, рестораны и гостиницы.