Имитация

      С первых секунд зрителей, суетливо усаживающихся по местам, и расположившегося за красными и увесистыми кулисами Чонгука утянула в свою пучину темнота, сплошная, волнительная и несущая за собой что-то таинственное. Всё вмиг замерло. Застыли родители, с недовольными лицами удерживающие маленьких детей на коленях, подростки в нервозно-возбуждённом состоянии, мужчины, смотрящие на своих женщины, женщины, изогнувшие губы в счастливых улыбках, старики и старушки, у которых в груди еще совсем юные и свежие струны. Застыли артисты. Застыла пыль в воздухе. Застыл, кажется, сам манеж. И звук, сражавшийся до последнего за право быть услышанным, застыл, комично страдальчески изобразив вопль. Но что-то было в движении. Что-то ощущалось совсем живительным, каким-то в не всяких правил вселенной, подобный человеческим чувствам, шло вразрез с законами. Оно двигалось неуловимо, бежало очень быстро по неизвестным проводам и, добравшись до точки назначения, выплеснулось на самую середину арены белым и чистым светом, ознаменовав начало представления, которое красотой и изяществом пленит самые нежные души.       И на сцене появился до странного прилично одетый Йозеф. На нем идеально пошитый фрак с шелковыми заостренными лацканами, черная поблескивающая под сиянием софита мелкой россыпью рубашка, такого же цвета небольшой цилиндр, уместившийся на причесанных и уложенных пшеничных волосах. Инспектор манежа непривычно харизматичен. Чонгук раньше за ним такого не замечал, хотя стоило догадаться, что Йозеф представляет собой не простачка, а матрешку, открыть которую может только он сам по собственному желанию. Начало представления словно цепляет на крючок, который ты не замечаешь, и ведет за собой. Артистизм и знание человеческой психологии позволяет сразу же завладеть публикой. Чонгук попал на крючок манежа, наверное, в первую же встречу, но не почувствовал. Теперь же не хотелось даже моргать, чтобы, упаси всевышний, что-нибудь не пропустить. И мир чудес опьянительно подействовал на трейсера. Чонгук словно оказался в какой-то сказке, может быть, в рядах персонажей Льюиса Кэрролла[1]. Всё казалось таким необычным, точно сон, в котором каждая твоя эмоция гротеск. Мир преобразился, стали возможны полеты, невероятно сильные люди, голуби из шляп и дыхание огнем. Ты радуешься, когда у силача получается превзойти самого себя; следишь, как ловкие руки жонглера метают ввысь кегли и поражаешься, смотришь за прыткими действиями иллюзиониста, тайно пытаясь отгадать в чем же секрет фокуса и как его раскусить; ты весь покрываешься капельками пота, наблюдая за акробатами (и тебя трогает это до панического страха), а после весело и от всей души смеешься над клоунами, перетасовывающими твои эмоции. Воздушная акробатка, милая Жасмин, принцесса, пожелавшая никогда не прикасаться к корд де волану, смотрится на нем восхитительно. В своем сиренево-белоснежном одеянии с легкими раздутыми рукавами, словно в них гуляет ветер, в акробатическом трико, дитя манежа во всем великолепии на которое она была способна. От начала и до конца Чонгук напряженно следил за тем, как девушка искусно проделывает один трюк за другим, как держит в напряжении и как улыбается. Особенно, как улыбается, и как артистично работает с публикой. Стоило её выступлению подойти к концу, как Чонгук судорожно вдохнул. Воздух ему был нужен. Не успел он взять себя в руки, собрать по частям после взрыва чувств, Жасмин впорхнула за кулиса в каком-то лихорадочном состоянии и влетела в трейсера, вцепившись тому крепкой хваткой в руку. Близко. Жарко. Нечем вздохнуть. Нужен. Воздух.       — Как оно было? Скажи, как все прошло? — блеск глаз — золотистая пыльца с пульсирующим темным кругом вскрывает изнутри, так что проигнорировать и не ответить нельзя.        Чонгук облизывает губы и заразительно улыбается, наблюдая за заостренными макияжем чертами.        — Восхитительно.        — Оо, нецирковой, — она тихо восклицает, — жар, обнявший мужскую ладонь, вдруг потухает, — и прислоняется к стене рядом с трейсером, прикрывая глаза, — не передать словами, как это волшебно.        Девушка договаривает и тут же оказывается в собственнических объятиях, выползших из тьмы коридора.        — Замечательное выступление, Жасмин, — Ален довольно улыбается. Его черные и густые волосы беспорядочно рассыпаны, глаза сияют, а руки своевольно жмут крепче почти безвольное тело, душа которой высится над всем земным. Реприза быстро заканчивается. И статный мужчина, безразлично обойдя Чонгука, вышел со своими товарищами на манеж. Оставленная и даже не заметившая исчезновения каких-либо ладоней и тепла Жасмин переводит взор на манеж, где идет номер воздушного полета. И какое-то непередаваемое чувство, что-то болезненное мелькает; что-то схожее налетает на тебя, когда ты смотришь на витрину магазина и видишь в ней то, что желаешь купить, только понимаешь, что твой бюджет не рассчитан на такую дорогую покупку, даже если вечно копить. Только оно больше и ощутимее, особенно для разнеженной акробатки, с трепетом смотрящей на манеж. И среди них где-то есть Ален, агрессивный парень, её партнер. Ловитор. Чонгук вдруг задумывается, какие между ними отношения? Близки ли они?        — Ощутить однажды, чтобы грезить, — слова Жасмин подкожно проникают и запускают стадо мурашек по телу задумавшегося Чонгука, сама она еще минуту скользит по взлетающим артистам, после чего, не произнеся ни слова, уходит в гримерку.        Заключительный номер воздушный полет страшно красивое и волнительное зрелище. Артисты бесстрашно отпускают трапецию и кувыркаются. Бесконечно много раз летят вниз. Бесконечно много раз взмывают вверх. Чонгука пробирает настолько, что до конца досмотреть ему не удается, и он отворачивается, спотыкаясь взором на страшно довольного Йозефа, вид которого спускает трейсера на землю. На ту самую землю, где парень ощущает себя виноватым и вовлеченным в какой-то долг перед мужчиной. Хотя в частности должен Чонгук исключительно Базилю. Но лицо Йозефа быстро переменилось и выжидающе вытянулось.       — Изви, — Чонгук поторопился принести извинения за причиненные неудобства, но мужчина взмахнул ладонью, словно разрубил любые слова о прощение, как кусок масла ножом.        — Задай свой вопрос еще раз, Чонгук, — требовательно произнес Йозеф.       Тут трейсера прошибает осознание.        — Зачем ты взялся меня тренировать, зная, что я не буду выступать? — промолвил тихо Чонгук и ужаснулся, потому что впервые услышал свой голос, как нечто чужое и не принадлежащее себе.       — А ты не будешь? — поинтересовался будничным тоном Йозеф, не спуская взора с манежа и чудес, творящихся на нем. Хотя Чонгуку и дали вопрос на вопрос, но именно в этот момент он получил ответ, вытащив его из глубины своего сердца. Он оказался настолько очевидным, что трейсер счастливо рассмеялся, назвав мысленно себя глупцом. Ведь каждый знал, что будет. Непременно.

***

      После состоявшейся премьеры, все дружно и огромной компанией ввалились в пиццерию, которая расположилась в квартале от самого цирка. Помещение было даже немного маловато для такой огромной толпы. На потолках закрепленные лампы теплого цвета мерно покачивались. Много искусственного света озаряло зал и бар. На стене черные плитки, раскрашенные в клетку белыми полосками краски. Очень современная атмосфера, во всем простота и небрежность, переплетенная с любовью владельцев, которые приложили свои руки, как к интерьеру, так и тщательному отбору персонала. С ходу все стали обмениваться дружескими репликами с работниками: администратором и барменом, которые норовили поздравить каждого артиста лично. Шумели, празднично гудели, подталкивая друг друга вперед, залазили по-свойски за барную стойку и тыкали в расставленный на полках алкоголь и вывеску, на которой красиво выведено было о самых выгодных и интересных предложениях заведения. Владелец с аккуратной русой бородой и такими же аккуратно подстриженными волосами в простой голубой рубашке, выглаженной с невероятной педантичностью, опустил жалюзи на окнах и приветственно и простодушно всем разулыбался. Чонгук и заметить не успел, как стал частью вихря, как его занесло вместе с цирковыми, выступавшими сегодня и утомленно вздыхающими, совсем по-особенному душевные. Со всеми вытекающими оттуда откровениями и легкими разговорами. Разве мог Чонгук отказать Йозефу, разве мог тот возразить Базилю, подстегивающего его фразой «мальчик созданный, чтобы гулять с цирковыми»? Или разве мог он сопротивляться дружеским наставлениям Дани и Пьера, где-то успевших опрокинуть чего-то горячительного? Разве мог трейсер отвернуться от зазывающего взора Жасмин, которая словно невод в воду бросала взмахом ресниц? И вот он уже помогал двигать прямоугольные столы, чтобы организовать одно большое застолье, за которым поместились бы все. Первые полчаса пролетели в каком-то сумасшедшем ритме. Так как чуть ли не весь цирк залетел в столь маленькое помещение, то осмысленной единой беседы не получалось (всё еще были слишком возбуждены после выступления). Уголки сбивались в кучки и болтали о своем. Трейсер с трудом успевал прикрывать ладонью стакан от алкогольных напитков. Он не бухал никогда из личных соображений. Никого не осуждал, никому не запрещал, возможно, кого-то пытался наставить, однако без лишнего фанатизма, исключительно из переполняющих душу добрых и светлых побуждений. Потихоньку персонал стал рассасываться, скорее утратив почву для разговоров, тогда как тех, кто выступал, объединяла эйфория. Потягивая сок из стакана и уже не в состоянии смотреть на пиццу, Чонгук лениво слушал Базиля, который без умолку трещал.        — И в момент, когда я достаю эту несчастную заколку, — он встревожено машет ладонями в воздухе, предупреждая тем самым, что развязка близко, — у неё из кармана, то на пол падает колода карт из моего рукава. — Базиль открыто хохочет под улыбки остальных коллег.        — Я думал, хорошие фокусники секретов не раскрывают, — усмехнулся Чонгук, играясь с пустым стаканом.        — Где-то занервничал Кристофер Нолан[2], — пошутил Йозеф, аналогично трейсеру не выпивший и капли алкоголя.       — Ну, нецирковой, ты же не знаешь, как колода там оказалась, — Базиль подмигивает искрящимися из-за алкоголя глазками.       — Секрет любого фокусника в том, что он обманщик, — убежденно произносит Жасмин, растрепав иллюзионисту прическу и присев на стул справа от него.       — Жасси, не разочаровывай меня, — ехидно протянул Базиль. — Фокусник — это ловкость рук; обманщик — ловкость языка.       — А карманник и то, и другое? — скептично и вопрошающе посмотрела девушка на друга, подперев кулаком голову. На что Базиль ответил своей фирменной широкой улыбкой, нисколько не обидевшись за упоминания былых лет. Что о прошлом горевать? Особенно если из него ты лепишь будущее, которое тебе по душе?       — Нет, это еще и ловкость совести, — спокойно безжалостно произнес присевший рядом с Жасмин Ален.       Базиль беспечно продолжил улыбаться, но в глазах его блеснула опасная искра.       — Поговорим о том, какой ловкостью должен обладать ловитор? — произнес иллюзионист, а Чонгук мысленно поблагодарил богов за то, что он оказался на приличном расстояние от побагровевшего Алена.       — Базиль, — сурово посмотрела на друга Жасмин, нахмурившись.       — О, Жасси, не надо. Лучше осади своего парня, — Базиль громко воскликнул, даже не обратив внимания на осуждающий взор Йозефа, который предпочитал обычно не вмешиваться. Кажется, алкоголь туманил иллюзионисту рассудок. Или скорее его раскрывал?        Ален лишь хмыкнул, предпочитая не отвечать на провокацию. Чонгук не смог иронично и ехидно внутри с этого не посмеяться.        — Базиль! — удивленная поведением друга Жасмин теряла контроль над собой и то же повысила голос. Кажется, два горячих нрава их объединили. Но тут же слегка сбавив громкость, поправила: — Ты же знаешь, что мы просто друзья!       — Серьезно? — иллюзионист шокировано раскрыл глаза. Все понимали, сколько артистизма ушло на этот жест.  — А он об этом знает? — головой Базиль склонился в сторону акробата, который всё также молчал.        Странным было для Чонгука, что Йозеф никак не вмешивается во все происходящее. Что он выражал? Привычку? Знал, что это просто болтовня и к большему, чем ссора двух друзей не приведет? А как же его должность, обязывающая следить за порядком?       Ален посмотрел на Жасмин и произнес так, словно не спрашивал, а утверждал:        — Мне нужно уйти пораньше. Давай я тебя провожу?       Девушка не выдержала и вспыхнула настоящей злобой.        — А мне не нужно. Я не маленькая, сама дойду, когда захочу!       — Ты много выпила, — Ален совсем не изменившись в лице, словно родитель настаивал, — Жасмин, давай не будем ругаться.        — Об этом я и говорил, — разочарованно и тихо пробормотал Базиль, встав и отойдя к другой компании, где увлеченно что-то рассказывал владелец пиццерии.        Жасмин проводила друга взором и с еще большей озлобленностью накинулась на коллегу.        — Пошел к черту. Или ты плохо уяснил или я неправильно объяснила?       — Жасмин, — Ален вскинул красивые брови, — я как друг разве не могу о тебе позаботиться? Ты ведешься на провокации карманника.       — Как друг обо мне позаботится, — она развернулась и ткнула в первого попавшегося — Чонгука, с досадой думающего о том, что надо было следовать за Базилем, — Чонгук.       — Давно дружите? — Ален прибавил еще больше холода в голос, лишь покосившись в сторону трейсера.        — Еще раз начнешь меня контролировать, — предупреждающе процедила Жасмин, — и в нашей давней дружбе образуется трещина.       Где-то в районе плеч Чонгука сковала напряженность, он проследил за тем, как и с каким видом Ален покинул помещение. Такое ощущение складывалось, что только что у него появился враг. Хотя чтобы его заслужить, он ровным счетом ничего не сделал.        — Не смотри на меня так! — бросила Жасмин Чонгуку.       — Как? — поинтересовался трейсер, внутренне смеясь со всей ситуации. Господи, как ему только удается в такое влипать.        — Осуждающе!       — Ты себе это напридумывала, — Чонгук пожал плечами, — единственное… мне бы хотелось знать, что сейчас произошло. Думаю, что как крайний, заслуживаю прояснения.        — Жасмин кружит головы людям, а потом не понимает, почему у них все из рук валится, — пояснил ехидно Йозеф.        — Ты меня обвиняешь? — удивленно переспросила девушка, опускаясь на стул. Её лицо посерело от грусти. — Я, кажется, никого ни в чем не обнадеживала. Предельно ясно объяснила свою позицию всем. Почему все продолжают считать, что я просто еще для чего-то не созрела и что надо дождаться момента, чтобы меня перекроить, Йозеф?       — Потому что твоё поведение выбивается из нормы. Я тебя не обвиняю, но порой твои слова трактуются совершенно двусмысленно. Подумай об этом на досуге.        Кто-то со стороны окликнул инспектора манежа, и он с улыбкой двинулся к толпе, в которой уже руководил компанейский Базиль.       — Ты тоже думаешь, что мы встречаемся? — выискивающее взглянула на трейсера Жасмин.        — А вы не? — неуверенно протянул Чонгук. Конечно, он думал так.        — А похоже? — коротко и зло выдохнув, поинтересовалась девушка.       — Да, — без колебаний признал Чон и немного прояснил, — складывается ощущение, что ты под юрисдикцией Алена.        — Юрисдикцией? — Жасмин снисходительно покачала головой. — Как здорово у вас у мужчин! Женщина в паре всегда под чьей-то компетенцией.       — Не во всех парах, — усмехнулся Чонгук. — Но у вас выглядит так.       — Мы не встречаемся!       Чонгук рассмеялся, не понимая, отчего девушка так прицепилась к этому вопросу.       — Да, понял я. Успокойся. Почему тебя так это волнует? Базиль не со зла же ляпнул..       — Дурак он вот и все, — промычала Жасмин. И Чонгук посмотрел на её лицо повнимательнее: щеки покраснели, глаза шаловливо блестят. Действительно — пьяна. — Вы думаете о том, что без принадлежности женщина сама ничего не представляет.       — Мы? Я еще толком ничего сделать или сказать не успел, как меня к чему-то приобщили, — Чонгук шутливо возмутился. Одна потеха эти пьяные люди.       — Мужчины, — протянула Жасмин, раздвинув тарелки, уложила ладони на стол, а следом голову. Теперь она смотрела прямо на парня. Прожигала глазами, пыталась что-то невербально донести, то, что сейчас под градусом не складывалось в слова или складывалось иначе, нежели хотелось.       — Обобщение, — отбился Чон, — некоторые женщины сами уверены, что ничего не стоят без принадлежности.       — Я не некоторые, — надув губы, произнесла Жасмин.       — Я тоже, — усмехнулся Чонгук, словив странный взгляд.       — И веришь, что женщины могут из себя что-то представлять?       — Хм, ну, я не делю мир как ты, — признался Чонгук, — не делю так категорично на мужчин и женщин. — Жасмин приподняла голову и подперла ладонью, чтобы внимательнее слушать. Она заинтересовалась. — Я могу поделить людей на хороших и злых, с моей точки зрения, на глупых и умных, на красивых и нет. Опять же на тех, кто что-то из себя представляет и кто не представляет. Одним словом, личность играет роль. А пол не так важен.       — Хорошо, — девушка приосанилась, — и как ты думаешь, женщина может стать лучшей в боях без правил?       — Ну, конечно, — слегка растерявшись от нового вопроса, неуверенно сказал Чонгук, после чего решил подкрепить свою позицию, — на ежегодных соревнованиях определяется чемпионка.        Жасмин сощурилась.       — А если бы соревновались мужчина и женщина?       — Думаю, что маловероятен такой исход событий.       — Почему?        Чонгук снова пришел в замешательство от вопроса. Он думал, что такое ясно и понятно всем. Это ведь естественно.       — Как-то не очень бить мужчине женщину.        — Почему?        — Заело? Потому что женщины слабее мужчин, — опережая следующий вопрос девушки, Чонгук поспешил, — по определению.        — Получается, что сама по себе женщина не может что-то представлять из себя в боях?        — Ну, среди женщин, — попытался немного яснее объяснить.       — Ты ведь не делишь мир на мужчин и женщин? — Жасмин лукаво улыбнулась.       — Подловила, — миролюбиво протянул трейсер, — но ты выбрала специфичную деятельность. Если на то пошло, я против насилия от слова совсем.        — Пацифист, нецирковой мальчишка?       — Физический, — кивнул.        — Хорошо, — Жасмин пожала плечами, — если взять абстрактного мужчину, которого ударил мужчина. Он же ответит?        — Вероятнее всего, — согласился Чонгук и, предугадывая дальнейший ход рассуждений, добавил, — а если женщина, то не ответит.       — Это не кажется тебе странным? Насилие от кого и к кому бы не шло, ужасно. Но если отвесит ухажеру дамочка пощечину, то не вовек не получит её в ответ.        — Не могу поддержать рассуждения, — Чонгук немного смеется, — я, как пацифист, никогда бы не дал сдачи ни мужчине, ни женщине. Порождать то, против чего ты против, оправдываясь задетой гордостью — не круто.       Жасмин молча наблюдает за ним пару минут, чтобы продолжить дальше.       — Ты сказал, что мы слабее по определению физически. Допустим так. Отложим специфичную деятельность. Но ведь мир держится не только на противостоянии физическом. А как же властность, хладнокровие, предприимчивость, грубость? Почему всё это заведомо ставится в качество мужчинам? Тогда как нежность, любвеобильность, заботливость, кротость приписывается женщинам?        Чонгук поразмыслил и заявил:       — Думаю, что это во многом итог принципа воспитания, которое формировалось еще с давних времен. Мир был консервативен на протяжении столетий. Чтобы укоренить новое понадобится, возможно, чуть меньше времени в силу более активной коммуникативности. Но все равно, чтобы вычленить стереотипы, нужны невероятные усилия.        — Именно, и исходя из всего сказанного, мне не нужны отношения, — вынесла странный вердикт Жасмин, ненадолго зависла, а потом резко сменила тему, — пойдем, покурим?       — Не курю.       — Правильный точно, — девушка засияла в улыбке, наблюдая за трейсером. Беседа рассеяла обиду на друзей за испорченный праздник. И всё вдруг закружилось в фееричном разговоре с новым знакомым. — Постоишь со мной? — Жасмин вновь оценивающе, как в первый раз посмотрела на парня.       — С тобой постою, — неожиданно для себя ответил Чонгук.        Пассивное курение тоже такое себе удовольствие, конечно. Но пьянчуга еще свалится на асфальт где-нибудь, не дай бог, разобьет свое артистичное лицо об бордюр, его же и винить будут. Да и жалко. Больно харизматичное. Примечания: Льюиса Кэрролла [1] — писатель, написавший сказку “Алиса в стране чудес”. Кристофер Нолан [2] — кинорежиссёр. Тут конкретно отсылка к фильму “Престиж”, повествующего о фокусниках.