Имитация

      С этих крыш, которые подметает шальной ветер шумными ночами, тревожными днями, приятно было отпускать мысли. Просто беспощадно скидывать их с высоток в надежде расплющить об асфальт, развалить на мелкие кусочки, стереть в пыль и рассеять по дворам. И чем тяжелее мысль, тем сложнее было её сломить, но тем быстрее она летела на встречу неизбежной кончине. Чонгук никогда не курил, никогда не пил, не употреблял разного рода вещества для расширения сознания. Он однажды подсел на спорт. Физические нагрузки помогали избавиться от стресса, от лишнего эмоционального груза, который он не мог переносить в одиночку, вероятно, потому что не умел.       Цирковые ушли на второй план, Чонгук прогулял тренировку, благодаря чему приобрел свободное время в графике. Еще час назад рассеялась толпа ребят, с которыми они сегодня на славу покуролесили по знакомым местам, а рядом остался дымящий как паровоз Чжухон, который не прочь время от времени почесать языком на самые разные темы. Славный он малый, этот литератор. Чонгук искренне рад, что их свела судьба. Как-то во время одного из (теперь частых) разговоров с сестрой он детально рассказал о том, как пришел к паркуру. Сольхен проявляла повышенный интерес именно к этой части его биографии. Ей нравилось слушать его рассказы. Иногда Чонгуку казалось, что сестренка воспринимает их, как книжные приключения. Это забавляло. Грустный третьесортный роман о неуверенном мальчике. Смешно же. Если подумать всерьез, то из достижений в жизни Чона паркур — самый ценный. Неудивительно, что самая успешная часть жизни получает больше всего интереса. Десять с лишним лет назад адаптироваться в чужой стране было откровенно говоря хреново. В новой школе никто не травил его, но все сторонились. А в стороне, значит, предоставлен сам себе. Преодолевать сразу же и менталитетные барьеры и языковые было не так просто, как щелкать орешки. Аннет многим, конечно, помогала, но существенно изменил его жизнь именно интернет. Глупое брождение по его просторам навело Чонгука на канал обучения паркуру. Тот блог был далек от идеала и все, чему там учили, сейчас трейсер мог лишь раскритиковать, но тем не менее слова благодарности до сих пор вертелись на кончике языка. Один канал сменялся другим. Синяки и ушибы становились данностью, адреналин давал почувствовать вкус жизни, иногда за счет яркости стирал прошлое, забивал одиночество. Цель стала преследовать даже во снах — оказаться на высотке. А высотки они же все разные. Взбираясь на одну, можно увидеть другую. Долгое время и паркур был одиночным развлечением. Пока на высотке, что повыше он не познакомился с Дэном и с остальными ребятами. Единомышленники — звучало здорово, а по фактам не сильно отличалось от тех же отстранённых одноклассников. Так что у Чонгука мало что изменилось в социальной сфере.       Совсем иное появление Йозефа. Обретать всегда по-разному: волнительно, подозрительно, приятно, а терять всегда одинаково — больно. Чонгук почти уверен был, что всё пропало, уходя вчера из цирка. Но эмоции утихли, выводы показались под другим углом. Йозеф в него верил. Даже больше, он за него поручился. И все его действия делали Чонгука счастливее. А что касается Жасмин. Сколько власти у этой женщины! Чонгук слишком слаб перед ней, чтобы так просто её простить. Он очень сильно успел привязаться и довериться, чтобы простить ложь. Хотя тут Чонгук забегал вперед. Никто не просил у него прощения, никому и дела до него нет. Стоило ли ему так надеяться на то, что большая часть их разговоров кристальна чиста?       — Ты как относишься к доверию? — Чонгук встал на парапет, сидеть на нем было невозможно — ночь была влажной — и вдруг перевел взор на молчащего Чжухона.       — В плане? — лениво уточнил парень.       — Ну, легко у тебя с ним или нет?       — Смотря к каким людям. Некоторые располагают к себе быстрее.       — И ты доверяешь?       — Любой доверяет тому, кто к себе располагает, — посмеялся Чжухон, потряхивая притаившимся на кончике сигареты красным огоньком, — но не все люди заслуживают доверия.       — И как тогда определить, кто заслуживает доверия, а кто нет?       — Так и определяешь, — усмехнулся Чжухон, впервые взглянув на парня, — сначала доверяешь, потом ждешь результат. Получаешь результат, делаешь вывод. — Чонгук недоверчиво покосился на трейсера, забравшегося следом на парапет.       — А как решить стоит ли доверять во второй раз?       — Доверять второй раз — это тоже впервые. По накатанной, — скривился Чжухон, — доверяешь, смотришь. Но, мое мнение, люди не меняются. Некоторые не научились ценить доверие других. Конечно, как правило, они несчастные, потому что и сами не способны на доверие. Что это по сути доверие? — парень хмыкнул, как бы призадумавшись. — Когда показываешь слабости и веришь, что никто не будет ими пользоваться, давить на них, манипулировать с их помощью. Ты открыт миру, если способен кому-либо довериться. У тебя сердце испытывает страх, но поступает храбро, не поддаваясь ему. Люди, не способные на доверие, пленники этого страха. Они всегда держат на привязи чувства и принюхиваются к каждому. Даже с теми, кого называют родными, близкими, любимыми, их одолевают сомнения.       Чонгук слушал и соглашался, что они — несчастные. И обида стала медленно отступать. Жасмин не виновата. Она просто несчастна.       — Почему же эти пленники тогда топтают храбрецов, играются с чужим доверием?       — Хороший вопрос, задашь им при встрече, — посоветовал Чжухон со смешком. — Я не знаю, — покачал головой трейсер, вспомнив что-то свое, — но думаю, что им просто завидно или они настолько мнительны, что чужое доверие воспринимают, как насмешки или что-то в этом роде… А знаешь, странное слово. До-верие, — разделил его Чжухон. — Вера — это убежденность в чем—то, признание истинности. Доверие оно все же «до» убежденности в том, что человек заслуживает веры. Оно таким о должно быть — слепым, чтобы страшно, но делаешь. Пан или пропал.       — Не знал, что ты можешь быть таким душным, — пошутил Чонгук, хотя разговор показался ему занимательным.       — Ты даже не представляешь насколько, — поддержал смехом Чжухон и схватил куртку, оставленную на складированных кирпичах, — поздно уже. Мне к зачету еще готовиться.       — Постоянно вылетает из головы, что ты учишься, — признался Чонгук и пожал протянутую для прощания ладонь, — давай тогда, удачи.       Ощутив после состоявшегося разговора некоторое облегчение, трейсер быстро оказался возле дома. Пустынная улочка, на которой слышался отдаленный вой пьяной молодежи. Ближе к своему дому, у мигающего фонарного столба он заприметил фигуру, в которой совсем скоро признал Жасмин. Несмотря на то, что Чонгук сегодня смог разобраться в себе и даже сумел проще отнестись к поступкам коллег, видеться с кем-либо, разговаривать, выяснять отношения ему не хотелось, поэтому он решил остаться не замеченным. Только план быстро провалился, потому что девушка неожиданно развернулась, словно почувствовав чье-то присутствие.       — Чонгук, — восклицание прозвучало очень громко. Наверное, даже молодежь на соседней улице слышала. — Стой, нам надо поговорить, — трейсер схватился за карниз ближайшего пятиэтажного дома и, буквально пару раз оттолкнувшись от оконных рам и рельефных дыр, быстро оказался на крыше. Он здесь пострадавшая сторона, могут ему предоставить хоть капельку свободного времени? Эти цирковые порой просто невыносимо приставучие. Ему не было стыдно, ведь он просто не хотел говорить. К слову, имел на это право. Жасмин добежала до дома и продолжила так же громко, но звук доходил искаженно: — Чонгук, я не хотела тебя обидеть. И я вовсе не имела ввиду, что жалею о нашем знакомстве и общение, — она стала ходить возле дома, запрокинув голову и всматриваясь в силуэт на крыше, — ты же знаешь, как тяжело мне даются эти перемены… Ты можешь спуститься? И поговорить со мной? Я ведь не многого прошу и к тому же сожалею обо всем, что наговорила. — Чонгук был счастлив, что она осознала свои ошибки, но желания беседовать у него так и не появилось. Просто еще пару дней, и может конфликт как-то сам рассосется? Да и нечего ему говорить, всё, что хотел вроде бы сказал. А что там до других, то ведь он уже всех простил. Такой вот самостоятельный парень. Всё в голове и всё сам. Да и мало ли, вдруг Йозеф её попросил извиниться? Чонгук внутреннее похолодел. — Ну, что ты обижаешься! Я знаю, что всё сказанное меня не оправдывает, — а то, что он ей верил (и собирается во второй раз «по накатанной» довериться) это она интересно знает? Снизу голос стал тише. Чонгук все еще не решался смотреть вниз, боялся сдаться и стоял спиной к краю, пока не начал отдаленно поскрипывать металл. Собирается в него кинуть чем-то тяжелым и металлическим? — Раз уж ты отказываешься спускаться, тогда я поднимусь, — Чонгук дернулся к краю, чтобы взглянуть, что эта неугомонная акробатка еще навыдумывала. Девушка решительно поднималась вверх по наружной лестнице, пересекая чужие дверные проемы. Да, вариант удобный и надежный. Только лестница доходит до последней двери после чего обрывается, там до крыши еще метр, а то и два. Девушка приближалась, Чонгук недовольно отвернулся. Будучи спортсменкой, Жасмин легко и быстро поднялась. Только их все еще отделяли два метра, спасавшие парня от нежелательного разговора.       Трейсер был уверен, что она постоит немного перед чужими дверями, побеситься и сдастся, на прощание махнув волосами. Но уже спустя полминуты он засомневался и аккуратно через плечо бросил косой взгляд вниз. Жасмин стояла ногами на чужом оконном карнизе, желая дальше продвинуться по кирпичным выступам.       — Сейчас же слезь, — хмуро произнес Чонгук. Ему затея не нравилась.       — Никуда я не слезу, пока мы нормально не поговорим, — уверенно произнесла Жасмин, хватаясь ладонью за выступ кирпича и упрямо карабкаясь вверх. Да, ей не хватало только букета в зубах для полного антуража извинений. Чонгуку ничего не оставалось, кроме как встать ближе к краю, чтобы подсобить ей взобраться на крышу. Она поставила ладонь на парапет, ногу на выступавший кирпич, который совсем недавно служил ей турником. Трейсер уже готовился сомкнуть ладонь на её пальцах, но ночь была влажной, кроссовок, поставленный на кирпич, словно угодил в блюдце с маслом, и плавно соскользнул. Все произошло резко. Сначала вскрик подобный выстрелу. Потом вакуум. Вспышкой кинувшийся в пропасть Чонгук. Он лег на парапет, наполовину высунувшись за периметр крыши, и отчаянно сжимал Жасмин за предплечье левой рукой.       — Чонгук, — до него донесся только дрожащий хрип, она посмотрела на асфальт, а потом уже наверх, — не отпускай меня. — И впервые он видел на лице Жасмин страх перед высотой, той самой на которой она жила.       — Я держу, держу, — задушенно убеждал парень, нацеленный в напуганные глаза, — смотри на меня. Я не отпущу, — заверил Чонгук, вытягивая правую руку. — Ты должна мне помочь. Всё, как обычно. Просто представь, что это тренировка. Делай, что умеешь, — голова Жасмин снова устремилась вниз, — не смотри! — Девушка вздрогнула и поспешила вернуть взор на Чонгука. В движениях её сквозила неуверенность в себе, в своих способностях. Будто умения стерлись из памяти, а выполнить трюк нужно впервые. — Доверься мне. Обещаю, что удержу, — и она поддалась силе, зазвучавшей в его голосе, силе, игравшей в его глазах, силе, давление которой ощущалось на руке. Жасмин растянула несколько минут на вечность, медленно пробираясь к крыше и усилиями воли запрещая себе смотреть вниз. Там, что угодно, — сеть, манеж, голый асфальт. Неважно. Рядом Чонгук, обещавший не отпускать. Движение выверенные и четкие. И отдаленные аплодисменты. Жасмин никогда не боялась высоты. Но правда была в том, что в реальности она никогда не сталкивалась с ней один на один. Высота — соперница, и пугает только, имея преимущество.       Оказавшись на уровне с парапетом Жасмин перекинула через него ногу, а потом и всю себя. Наконец-то, безопасность и осознание, что Чонгук удержал, что он обязательно удержит. Осознание происходит на выдохе. Ночь. Крыша. Второй шанс для правильных поступков. Чонгук сползает следом, тревожно прикрывая глаза. Его лицо белее мела.       — О, господи, — шепчет Жасмин и кидается к нему на грудь, чтобы заключить в объятия, чтобы в них оказаться, чтобы ощутить чужое дыхание на волосах. Все хорошо. Хорошо. Его ладони на спине защитят.       — Ты в порядке? — Чонгук касается дрожащими и утонувшими в мокрой грязи пальцами её лица, беспокойно осматривает. Жасмин не реагирует и сразу же открыто тянется к его губам, сжимая пальцами до побеления края толстовки парня. И впервые страшно, а вдруг он оттолкнет? Желание надиктовано осознанием, не эмоциями. Поэтому Чонгук не удивляется, ответно и пылко льнет ближе, расслабляется в объятиях, отпускает чувства, давно теснившие грудь, в ласковом поцелуе, который не становится неожиданностью. Он сегодня чуть не потерял нечто очень ценное и обещал не отпускать. Жасмин казалось, что она пришла за разговорами, только на самом деле весь путь был пройден ради этих касаний.       Они полночи сидят на парапете, смотрят задумчиво вниз. Снова без страха. Цирковые, напуганные высотой. Дани и Пьер нашли бы над чем посмеяться. Жасмин и Чонгук немного говорят, много молчат. Не чувствуют тяжести, но все же немного стеснены. Чонгук осмотрел внимательно и дотошно предплечье, на котором остались бледные красные-синие полосы от его ладоней. Прикоснулся к ним еле ощутимо губами в попытке облегчить доставленную боль. Тогда он и понятия не имел, как усиленно сжимал руку, как сильно боялся разжать пальцы, случайно отпустить.       — Как думаешь у нас получится? — спросила Жасмин. Для неё это важно. Для Чонгук важно «у нас».       — Должно, — произносит парень и верит в справедливость выводов. Раз на высоте, без страховки они уже были, то остальное должно быть ни по чем. — В первую тренировку, — зачем-то вспоминает Чонгук, — я попросил у Йозефа помощи. Мне хотелось, чтобы у меня получилось. А он попросил упасть, — Чон нервно смеется, — я думал, насмехается. Но ведь помогло, — и он набирает воздуха, — что странно. А потом я понял. Когда самое ужасное уже случается, страх отступает. Как можно пугаться того, что ты пережил? — Чонгуку теперь советы шпрехшталмейстера не кажутся издевательскими.       Жасмин молча соглашается, опуская голову на чужое плечо, но всерьез над сказанным не задумывается. Время у неё будет. Жизнь любит ставить на паузу не тогда, когда люди просят, а когда они пытаются безостановочно бежать. Ветер облизывает выступы, внизу воет бездомная собака, а маленький свет луны совсем тихонько угасает из-за наплывших облаков.

***

      Следующая тренировка по прогнозам Чонгука должна была начаться с серьезного и полного откровений разговора с Йозефом. Но того словно только перед приходом трейсера поглотила в свои глубины цирковая пучина. Будь рядом Базиль, то снова можно было бы услышать про Духа манежа, унесшего на казнь начальника конюшни за плохой уход за лошадьми. Осознав, что разговор не состоится, Чонгук немного пожалел о столь раннем приходе. Но если в начале он чувствовал лишь маленькое разочарование в дне и удаче, то спустя двадцать минут приставаний со стороны новый акробатки — Мии, был полон желания удавиться. Не заметить повышенный интерес к трейсеру мог только слепой, но далеко не каждый понимал причину внимания со стороны коллеги. Она была приставучей. Чонгук не очень легко заводил новых друзей, хотя с коллегами всегда был дружелюбным. Но Мие он, кажется, просто приглянулся. Она именно выражал свою симпатию, а не просто пыталась подружиться. Чонгуку, конечно, приятно было внимание новоиспеченной коллеги, но в сердце уже искрило из-за карих глаз, целеустремленного характера и невероятной в его понимании привлекательности Жасмин. Нельзя просто взять и переключиться с одного человека на другого даже по желанию, а при его отсутствии даже говорить не о чем.       Чонгук, усевшись на уже родных рядах, ждал, когда наступит его время по авизо, но стрелка часов двигалась невероятно медленно, а Миа тараторила иной раз со скоростью света.       — Окружающие мало, что о тебе могут рассказать. Но все говорят, что ты трейсер? — она склоняет голову очень близко, Чонгук неуверенно сглатывает и ненавязчиво отодвигается в сторону. — Расскажешь?       Говорить о своих интересах, как-то обнадеживать девушку, поддерживая разговор, не хотелось. Но Чонгук не мог не ответить на прямой вопрос, было бы банально невежливо. Они вроде как коллеги. Собираясь с мыслями и натягивая полулыбку, он хотел заговорить, только не успел. Услышав задорный смех и бодрый голос, увидев персиковые губы, обнажившие ровный ряд зубов, и мягкий свет карих глаз, трейсер позабыл обо всем, кроме вчерашней ночи на крыше. Застыв завороженный появлением Жасмин, которое как-то по иному прошлось по его сердцу и отдалось в душе, Чонгук совершенно растерялся. Ему хотелось быть рядом с ней. И на миг показалось, что навсегда.       И она его увидела, улыбнулась шире, и, бросив что-то ребятам, поднялась к нему.       — Привет, — Жасмин поздоровалась.       — Приветики, — ответила Миа, уже не пытаясь дозваться парня. — Говорили с Чонгуком о ваших неудачных тренировках, — парень встрепенулся, удивленно посмотрев на помрачневшее лицо собеседницы. Наглая ложь сбила его слегка с толку, и он не нашел, чем возразить. Но Жасмин была сегодня по-особенному спокойна и кажется, поэтому сразу же раскусила чужой замысел.       — Что ж, говорить о прошлом полезно бывает для будущего, — она засмеялась, лукаво глянув на парня, который своим видом говорил, что он здесь ни причем, — готов, наше время уже почти подошло?       Чонгук кивнул, поднимаясь с насиженного места, только его схватила соседка.       — Приятно было поболтать, — и ладонь плавно, поглаживая, соскользнула по руке. Жасмин закатила глаза, недовольно отворачиваясь.       — Просто поразительно, — сказала она минутой позже, спускаясь вместе с Чонгуком на манеж, — совсем не изменилась. Слегка надоедливая, да? — озвучила Жасмин мысль, совсем недавно поселившуюся в голове парня.       — Слегка — это мягко сказано, — нервно поправил Чонгук, тут же прищурившись в сторону акробатки, — у тебя хорошее настроение.       — Правда? — она деланно удивилась. — Мне кажется, обычное. Просто есть чувство, — Жасмин остановилась и устремила взор на купол цирка, — что сегодня у нас точно все получится.       И спорить было тяжело. Схожее чувство с самого утра жило в Чонгуке, а может быть оно жило в нем с первых минут их знакомства. Они дольше обычного разминались, тщательно проверяли страховку, хотя оба делали вид, что всё течет, как обычно. Чонгук посмотрел наверх, взобрался туда в след за Жасмин. Кругом пахло деревом, резиной и чем-то сладким. Находясь рядом, парень щекотал дыханием девушке щеку. И они почему-то замерли. Справедливо будет сказать, что каждый ощутил некоторый укол внутри, который напомнил им про вчерашний поцелуй, долгое разглядывание неба и теплые разговоры.       — Эй, голубки, хватит миловаться, работать кто будет? — подошедший к манежу Базиль ехидно скалится, наблюдая за друзьями. И надо сказать, вид у него крайне довольный, даже несмотря на две пары уничтожающих глаз, запустивших в него чуть ли не молнии.       Жасмин показушно фыркнула, стараясь не придавать большего значения словам этого шарлатана.       — Раньше не замечала, что здесь так высоко, — честно призналась девушка, гипнотизируя свой обычный путь. — Всего одна случайность, а сколько перемен.       Трапеция, мирно покачиваясь, встречает Жасмин, Чонгук ласково провожает её взглядом и до последнего придерживает за руку. Хотя страховка надета, бояться нечего, но он не отпускает.       — Начнем? — она улыбается ему также лукаво, как и в первую встречу. Чонгук отталкивается от помоста и словно проскальзывает на рабочее место. Простые элементы, не включавшие с себя серьезные поддержки и моменты легких взлетов Жасмин, у них получались и раньше. Но должного внимания они не уделяли таким мелочам. А стоило, потому что при пристальном рассмотрение потенциал был виден, если не всем вокруг, то самым проницательным точно.       Сколько бы раз Чонгук не стоял так с Жасмин на трапеции, все ощущалось, как в первый. Тот же восторг, то же обожания, которое в разы усилилось, то же желание сберечь. Чонгук тонет. Тревожно и радостно внутри что-то натягивается, весь он подбирается, чтобы держать под контролем весь процесс. Странное и необъяснимое происходит, когда акробатка спрыгивает с легкостью вниз. Чонгук, кажется, останавливает время, иначе как объяснить, что он за секунду успевает разглядеть мелочи: взмах кудрявых и густых волос, её вспыхнувший взор, капельку пота, сорвавшуюся вниз, и запястья, простертые к нему. Он тянется за ней следом, будто прыгает в воду за русалкой и крепко и уверенно стискивает её за ладони. Трюк не заканчивается. Чонгук прилагает усилия, чтобы раскачать девушку, подбрасывает её вверх и ловит за талию уже на трапеции, тесно прижимая к себе. Их тяжелые вдохи переплетаются. На лице Жасмин удивление сменяется осознанием, на губах расцветает улыбка, а позже звучит искристый смех, ознаменовавший новый виток в их жизни.       — Поразительно, ты снова оказался прав, — Изабель усмехнулась, пораженно наблюдая за довольной парой.       Спокойным взором проводив трюк, шпрехшталмейстера не стал скрывать гордости.       — Разве я когда-нибудь ошибался? — не сводя взора с подчиненных и скрестив руки на груди, опрометчиво произнёс Йозеф, не дожидаясь ответа. Спустя время тот все же прозвучал:       — Однажды да, — неприятные мурашки против воли все же пробороздили по рукам дорожки. Мужчина поморщился, как от зубной боли. — Истории любят повторятся, Йозеф.       — Не в этот раз, — тихо прошептал он.       Ведь ему одному известно, что при знакомстве с Чонгуком, при решении поставить их с Жасмин в пару и даже несколько лет назад он никогда не ошибался. Правда, не всегда был честен.