Сейчас самое время

Я хватаю ключи от машины, абсолютно не разбирая дороги вокруг. Мне нужно добраться туда, добраться как можно быстрее. Я игнорирую светофоры и спешащих по своим делам пешеходов. Мне абсолютно плевать на них. Я ненавижу этот город, он подарил мне Эмму, он у меня пытается ее забрать сейчас. У Злых Королев долго и счастливо не бывает, пророчество вновь воплощается в жизни. После стольких потерь пора бы было понять, что людям, которых я люблю, будет куда проще и безопаснее жить без меня. Слезы сами накатывают на глаза. Я давлю на тормоз, после чего захожусь в рыданиях. Сдалась ей та чертова работа, сдался ей тот чертов Голдом. Почему она всегда пытается сыграть в героя, абсолютно не думая о том, чем это может обернуться для ее близких. Нужно сообщить Дэвиду и Мэри Маргарет. Я хватаю телефон в руку, но передумываю в самый последний момент. Нужно узнать, что с Эммой, пускай ее родители пока побудут в неведении. Оставшаяся дорога до больницы, к удивлению, проходит без происшествий. Эмма в реанимационном отделении, как бы мне не хотелось ее увидеть — правила больницы этого не позволяют. Я стремительно направляюсь к кабинету Вейла. Доктор Франкенштейн оказывается на своем месте. — Что с ней? — с порога спрашиваю я, без приветствия. Вейл отрывает взгляд от бумаг. Некоторое время не отрываясь смотрит мне в лицо, после чего произносит. — Большая потеря крови. Осколком разорвало плечевую артерию, раздробило практически всю кость, медики приехали быстро, но… — он замолкает, видно, что Вейл не может решиться сообщить истинное положение дел. — «Но» что? — настаиваю я, готовясь услышать худшее. — Боюсь, придется прибегнуть к ампутации… выше локтевой кости… Дальнейшее я слышу отрывками. Он рассказывает что-то о достижениях современного протезирования, о том, что она сможет продолжать вести полноценную жизнь. Единственное о чем думаю я — как это воспримет Эмма. У нее даже не будет выбора. Она потеряла сознание в лавке Голда, а в себя пришла уже без руки. Я даже представить не могу, как бы поступила в этой ситуации. Из мыслей меня выводит легкое прикосновение к плечу со стороны Вейла. — Ее родители должны принять решение. Но любое промедление может обернуться еще более серьезными последствиями. Я уже связался с ними, они на пути к больнице.

***

На Снежке нет лица, она безостановочно рыдает в плечо Дэвида. Она не понимает, что в больнице делаю я. Не самое подходящее событие для знакомства с родителями. Я пытаюсь сослаться на том, что мэр города в ответе за всех жителей. Я не могут плакать, кажется, в организме просто не осталось слез, все, что я чувствую — какую-то странную безысходность. Я до сих пор жду, что вот-пот проснусь от страшного сна, позвоню Эмме и расскажу, какая глупость мне приснилась. Вэйл пытается не торопить их, он постоянно маячит поблизости, ожидая окончательного решения. Я думаю о том, как бы поступила, если что-то подобное случилось с Генри… Не дай бог, я выгоняю страшные мысли из головы. — Неужели нет другого варианта? — всхлипывая, произносит Снежка, ища глазами Вейла. — Началось отмирание тканей, мы сделали все, что было в наших силах… — Мы согласны… — с трудом произносит Снежка, заходясь в новом приступе рыдания.

***

Родителей пускают в палату только через два дня после операции, когда Эмму переводят из реанимации. Она все еще без сознания, Вейл сообщил, что ее ввели в искусственную кому, чтобы облегчить нагрузку на организм, ускорить выздоровление. Я пытаюсь не вникать во все эти медицинские термины и понятия, все, чего мне хочется — быстрее увидеть голубые глаза Эммы и утонуть их. Я терпеливо ожидаю своей очереди. Снежка смирилась с моим присутствием и больше не задает вопросов. Наконец, я могу войти в палату и увидеть ее. Эмма лежит бледная, с множеством подключенных проводов и беспрерывно пикающей аппаратурой. Я осторожно подхожу к кровати и накрываю ее щеку своей рукой, стараясь ничего не задеть. На месте левой руки только культя, плотно замотанная бинтом чуть ниже плеча. От увиденного наворачиваются слезы, я стараюсь сдерживать себя. «Никаких отрицательных эмоций» — каждый раз настраивает меня Генри. Он, на удивление, очень бодро держится, парень уверен, что его мать и не с таким справится.

***

Ровно две недели в одном и том же ритме — выводящий из себя звонок будильника, бодрящий утренний душ, завтрак для Генри и чашка черного кофе для меня, поход в больницу. Я хожу туда каждое утро, словно на работу, постоянно разговариваю с Эммой, читаю ей сказки по совету сына, но эффекта никакого. Она все еще без сознания, приборы продолжают монотонно пикать, мне кажется, что ничего не меняется, но Вейл настаивает, что Эмма идет на поправку. Я рассказываю Эмме, что больше ей не о чем беспокоиться — я «уладила» вопрос с Мо. Больше он никого в этом городе не побеспокоит. С каждым новым днем я все больше злюсь на Эмму за ее героизм. Почему она подумала совершенно о постороннем человеке, закрывая его собой от пули, но совершенно забыла обо мне и сыне? Почему сейчас мы должны проходить через все это без нее? Почему она пообещала быть со мной, несмотря ни на что, а в итоге бросила, как и все остальные. Я вновь сижу в палате возле ее кровати, медленно поглаживая большим пальцем руку Эммы, полностью погрузившись в свои мысли. Если только можно было бы предугадать события, я бы, не задумываясь, увезла ее с Генри в Нью-Йорк. Мы бы поселились в небольшой квартире, готовили бы совместные завтраки по утрам, проводили бы вечера вместе, засыпали в объятиях друг друга. Все что у нас было — свидание и несколько поцелуев, мы даже не успели продвинуться дальше, и все из-за какого-то мстительного цветочника. За своими мыслями я абсолютно не замечаю, как поменялись показатели на мониторе. В следующее мгновение я чувствую, как Эмма слабо сжимает своей ладонью мою руку, которая лежала на кровати. — Привет, — тихо произносит она.