***
В следующее пробуждение я чувствую себя лучше, хватает сил, чтобы открыть глаза. Хватает сил, чтобы осмотреть руку, точнее то, что от нее осталось. Реджина также сидит рядом со мной, он задремала. Я несмело одергиваю ее здоровой рукой, она вздрагивает, несколько секунд смотрит на меня, приходя в себя после дремы, после чего шепчет что-то вроде «Эмма». — Что произошло? — без приветствия бросаю я. — Ты потеряла слишком много крови, пуля из оружия Мо раздробила кости, врачи пытались… — Плохо пытались, — перебиваю я. Какие-то глупые оправдания. Пытались. Что теперь мне делать с результатом их попыток? — Все будет хорошо, мы сможем справиться с этим, — произносит Реджина, пытаясь погладить меня по щеке. — Не будет, ничего хорошо не будет. Почему ты позволила им сделать это? Реджина медлит, хочет взять меня за руку, но в последний момент передумывает. — Решение принимали твои родители, — произносит она, после чего добавляет, — но даже если бы решала я… Другого выхода просто не было. Я не могла потерять тебя. — Лучше бы я умерла, — отвечаю я, отворачиваясь от Реджины и упираясь взглядом в окно. Я прекрасно понимаю, как больно делают ей мои слова, но ничего не могу с собой поделать. Пусть лучше уйдет от меня сейчас, чем будет со мной из-за жалости.***
Следующие несколько дней в палату приходят многочисленные посетители. Мэри Маргарет, Дэвид, Генри, бабушка Лукас, Руби и другие обитатели городка. Я не хочу никого из них видеть, я постоянно отворачиваюсь к окну и не отвечаю на вопросы, притворяюсь спящей, игнорирую прямые вопросы. Реджина сдается первой, она обходит кровать и несмело сжимает мое плечо. — Эмма, ты делаешь нам больно своими поступками. — Это вы сделали мне больно! Ее нет, но она постоянно болит! Не помогают обезболивающие, не помогает ничего! Она чешется там внизу, там, где ее нет, — кричу я. Я хватаю с прикроватной тумбочки стакан с водой здоровой рукой и со всей силы разбиваю его о пол. Реджина вскрикивает. — Убирайтесь все, просто уходите и не приходите больше! Я сама справляюсь. Реджина в нерешительности стоит рядом еще какое-то время, после чего спешно выходит из палаты. Я слышу, как за ней закрывается дверь.***
До выписки ко мне больше никто не приходит. Я понимаю, что заслужила это своей злостью и необоснованными обвинениями, но неприятный осадок остается. Я забираю документы со стойки администрации и следую к выходу из больницы. Нужно думать, что делать дальше, привыкать «жить по-новому». Выходя из больницы, я замечаю Реджину рядом с машиной. Она сталкивается с моим взглядом. Стены начинают рушиться при виде женщины. Она приближается ко мне, нерешительно останавливается в шаге от меня. Я понимаю, чего могла лишиться, быстро преодолеваю расстояние между нами, обнимаю женщину за талию, упираюсь лбом в ее плечо. — Прости меня, — шепчу я, оставляя поцелуй на ее шее, — прости меня, я была такой глупой… Реджина обнимает меня в ответ, мы стоим так некоторое время, после чего она произносит: — Поехали домой, Генри, наверное, заждался нас.***
Мы ужинаем в приятной домашней атмосфере, после ужина поднимаемся в кабинет Реджины, где пьем сидр ее собственного приготовления. Женщина рассказывает о том, что произошло за время «моего отсутствия». Она старается не выпускать моей ладони из своих рук, будто боясь, что я могу куда-то исчезнуть. Я понимаю, через что пришлось пройти ей за это время, еще и я со своим закидонами. — Реджина, — произношу я, когда женщина поднимает на меня глаза, продолжаю, — прости меня. Прости за то, что было в больнице, мне не следовало себя так вести. Реджина долго молчит, поглаживая мою ладонь большим пальцем, после приподнимается и оставляет легкий поцелуй на губах. — Тебе не за что переживать, наверное, это нормальная реакция на произошедшее. Я не знаю, как бы поступила, окажись в такой же ситуации. Я беру женщину за руку и тяну на себя, она устраивается у меня на коленях. — Можно? — спрашивает Редж, указывая на длинную кофту, которой я пытаюсь скрыть руку. — Не думаю, что это хорошая идея. — Перестань, — шепчет она, — я люблю тебя любой. После этого женщина поддевает кофту в районе моего живота и стягивает ее через голову. Ее руки нерешительно касаются культи. Она нежно проводит по каждому шраму на месте шва. Я зажмуриваюсь, представляя, насколько ей неприятно видеть то, что осталось от моей руки. Внезапно я ощущаю, как она заменила руки губами, оставляя многочисленные поцелуи в области предплечья. По телу прокатилась приятная дрожь. — Ты красивая, Эмма Свон, и даже не смей сейчас перечить мне. Ее губы перемещаются выше, переходят на шею. Она ни на секунду не прекращает целовать меня. Я не могу сдержать стон. Я чувствую, как Реджина улыбается. — Что? — недоуменно произношу я. — Ничего, — улыбается женщина, — просто поняла, насколько люблю тебя. — Я люблю вас, Реджина Миллс, — официально произношу я, — теперь вы просто обязаны на мне жениться. Мы еще долго дурачимся, после чего Реджина показывает мне подготовленную гостевую комнату. Она предлагает спать с ней, но я отказываюсь, ссылаясь на то, что мне нужно привыкнуть к новым ощущениям — что у меня теперь есть семья, где меня любят любой. Отчасти так и есть, но истинная причина в другом — фантомные боли никуда не ушли. Я практически не сплю ночью из-за них, а когда засыпаю — вижу кошмары с участием Мо. Меньше всего я хочу пугать женщину еще и этими своими заскоками.