Топь

Первый погожий день выгнал всех обитателей Перевала во двор, кроме официального хозяина, у которого, впрочем, были свои причины остаться в похожей на склеп спальне. Джозеф по приказу Хитклиффа чистил высокую лошадь гнедой масти, которая всё норовила вырваться или лягнуть его. Гэртон сначала храбрился помочь своему воспитателю, но огромное копыто, летающее у его головы, отправило мальчика к ограде, откуда он наблюдал за работой старого слуги. Лошадь продолжала брыкаться под бормотание Джозефа, но Хитклифф не проявлял никакого желания усмирить животное. Он сложил руки и в безразличии осматривал местность вокруг, будто продумывал маршрут своей поездки. Изабелла выскользнула на крыльцо и со вздохом села на ступени. Попадаться на глазу мужу ей не хотелось, но, пожалуй, его больше взбесит, если она побежит прятаться в дом. — Экая вы ленивица, миссис Хитклифф. Прибрались бы в комнатах или на крыльце, если вам неохота быть в доме. Так нет, вы будете сидеть и бездельничать до Иерихонской трубы, — проворчал Джозеф. Идея могла бы показаться разумной, но ухаживать за домом Изабелле не хотелось, приводить свою темницу в порядок представлялось ей занятием абсолютно пустым и даже унизительным. Следят только за собственным домом, а Перевал ей таким не казался. Изабелла ответила очередным вздохом и перевела взгляд вдаль. Пустошь отозвалась на раннее тепло бледными ростками трав. Если достаточно поискать, а свежесть и прозрачность воздуха способствовали этому, то можно было найти одинокие пятна золотых крокусов. Раньше Изабелла любила весну, даже календарное её наступление радовало её. Слово «март» казалось ей волшебным: стоило датам получить к себе эту приставку, как свет, бьющий из окон, начинал как-то тепло мерцать, за пяльцами не сиделось и хотелось выйти на улицу на дольше, хотя она и быстро замерзала. Но когда появилась Кэтрин, Изабелле стало понятно, что кто уж действительно ждал это время года, так это она. Зима утомляла её, делая вялой и раздражительной, короткие прогулки по саду или вокруг дома ей не нравились, а дальняя прогулка по холмам угрожала простудой, которую Кэтрин стала плохо переносить после лихорадки, заработанной поисками сбежавшего Хитклиффа. Но Изабелле не нравилось сравнивать себя с невесткой, ведь каждый раз она виделась себе тусклой и бледной рядом с Кэтрин, которая всё делала через край. Казалось, амплитуда её чувств была значительно шире, чем у её золовки. Изабелла стеснялась этого, ей вовсе не хотелось стать похожей на свою сестру, но всеобщее внимание неприятно кололо её. Теперь тень, в которой она находилась, стала для неё в тягость, а в улыбках и взглядах жены Эдгара ей виделись скрытое презрение и снисхождение. Но все-таки они стали подругами, Кэтрин чаще была весёлой и резвой, и домашние вычеркнули из памяти, что она бывает совсем другой. Год назад они вместе готовились к свадьбе, правда, невесте больше нравилось сбегать со своей подружкой гулять по окрестностям. В итоге всем занималась Нелли, а новобрачная только насобирала цветов, которые велела заплести в волосы себе и Изабелле, если та захочет. И она захотела, только они не держались на её голове, к церкви на ней не осталось ни одного бутона. В тот день её снова захлестнула странная клокочущая обида. Всю церемонию она теребила оставшиеся стебельки, не решив, хуже с ними или без, пока уже на обеде Кэтрин не шепнула ей, что она очень хорошенькая и без венка. Растрёпанная дружка по-детски поцеловала ту в щёку, сказав, что они будут очень хорошей семьёй. Смогла бы она теперь полюбить Кэтрин? Наверное, нет. Если бы она здесь жила, то точно не добавила бы радости в жизнь Изабеллы, даже наоборот. Кэтрин чем-то напоминала ей гончую: пока она в доме, то ластится к людям и кажется практически ручной, а её иногда дикие повадки умиляют, но стоит отпустить её на охоту, она становится жестокой и хищной, а от того существа, которое мирно грелось у огня, не остаётся и следа. Но теперь пришедшее пробуждение природы раздражало Изабеллу, оживление вокруг подчеркивало заледенение внутри неё. Надежды, которые она возлагала на наступление тепла, не оправдались. Она ждала весточки от Нелли, но она не пришла, она хотела выходить на улицу, но Хитклифф ясно дал понять, что и эта затея ему не по душе, она рассчитывала на дружбу Хиндли, но он сторонился её. Мистер Эрншо на самом деле пытался не совпадать с Изабеллой, её поведение ставило его в тупик. Все попытки завести разговор требовали от него душевных сил, которых у него не осталось. Он понимал, что подвергается скрупулёзному исследованию с её стороны, что девчонка Линтон ищет в нём добродетели, которые он сам не наблюдал да и не хотел наблюдать. Хиндли не собирался подвергать своё сердце такому тяжёлому испытанию, как возрождение в себе человеческого облика, но и затея миссис Хитклифф причиняла ему какую-то непривычную щемящую боль, вызванную пониманием того, что при ближайшем рассмотрении она будет разочарована в нём. Ему вообще хотелось не видеть её, а ещё лучше было бы, если бы она жила там, где жила до этого. — Вы, верно, достали эту кобылу из самой преисподней, мистер Хитклифф, такой у неё нрав, — обратился к хозяину Джозеф, закончив свою роботу. — Вон, — коротко отозвался тот, подходя к лошади. Старик не стал возражать и, подозвав к себе Гэртона, пошёл греть кости на кухню. Миссис Хитклифф не последовала их примеру, оставшись сидеть на ступеньках, которые ковром облегала её юбка. Но когда её супруг, проворно сев на лошадь, стал водить её по двору, она пугливо притянула к себе вытянутые ноги. Хитклифф хорошо смотрелся в седле, кажется, она окончательно решила, что очарована им, когда он приехал к ним на Мызу верхом на этой самой кобыле. Она бы и сейчас любовалась ним, если бы вечное ожидание жестокости с его стороны не заставило её возненавидеть мужа в любом проявлении. — Боишься? Что же расселась тут? Неужели этот убогий ум не способен проследить такую простую закономерность,— сказал ей муж с насмешкой, с презрением смотря на неё, благо, поза к этому располагала.— Это становится невыносимо. Только вот не пойму: твой брат не ударил палец о палец, чтобы вернуть свою дражайшую Изабеллу, потому что побоялся мешать мне, или потому что был рад, что ты теперь моя морока? Отправить бы тебя к нему, сложно придумать более тяжкое наказание. Да откроешь ли ты рот, трусливая твоя душонка? — Означают ли ваши слова, что я могу уйти? — тихонько спросила Изабелла, будто боясь, что может кого-то разбудить. Он отпускает её домой? Она может идти отсюда? Этот кошмар скоро закончится? — Иди, или ты до сих пор тешишь себя надеждой, что твоё присутствие приносит мне хоть каплю удовольствия? — сказал он, на удивление, спокойно. Развернув лошадь к воротам, он резко пришпорил её, отчего она понеслась по дороге и скоро скрылась из виду с самим Хитклиффом. Его жена поднялась на ноги и подбежала к ограде, заражённая скоростью, с которой понёсся всадник. Она разобрала его фигуру, растворяющуюся в суровом пейзаже. Изабелле вдруг стало страшно, что он обернётся и увидит, как она растерянно выглядывает его из-за ворот, опираясь на них руками, и поедет назад к дому. Но через несколько мгновений она убедилась, что испуг её напрасен. Она, продолжая хлопать глазами, повернула голову в сторону торфяных болот, за которыми начинались владения Линтонов. И она может вернуться домой. Стоит только побежать туда прямо сейчас. Её сердце наполнилось таким умилением, что она улыбнулась этой возможности, как чему-то прежде невиданному и удивительному. Изабелла сорвалась на бег, хотя она не могла опаздывать. Голубое лёгкое платье, которое она взяла с собой, считая, что оно поможет ей покорить возлюбленного и занять своё законное место в его сердце, раздувалось позади неё от ветра, дувшего ей в лицо, и постоянного полёта в ногах, как парус. Бежать в домашних туфлях было плохой затеей, да и платье совсем не грело, но ей даже не пришло в голову вернуться на Перевал, чтобы найти костюм поудобнее. Дорога куда-то сворачивала, куда она не смогла припомнить, но будто бы всё-таки к Мызе. Она лихо взяла пригорок и понеслась дальше. Ребяческий восторг сделал всё вокруг неё замечательным, все травы будто кланялись ей на ветру, каждый бутон на тоненьком стебельке приветствовал её, болото гостеприимно напоминало проторенные дорожки и казалось чистым, как стекло, а сама себе она представлялась нимфой, хозяйничающей в этих местах. Сердце тарабанило о рёбра, она, запыхавшись, умудрялась глубоко вдыхать нежный прохладный воздух, впитавший в себя весь задор этого времени года. Но она не остановилась, ноги продолжили нести её к заветной цели, хотя её прыжки стали уже, но она всё так же взлетала вверх при каждом движении. К болоту она добралась с сияющим румянцем и дрожащими ногами, но энтузиазм не покинул её, хотя, быть может, уйдя, он бы уступил место здравому смыслу. Из-за такого спутника она не удосужилась даже взять палку покрепче, чтобы проверять топкие места, а просто, даже не сбавив темп, побежала по островкам, которые казались ей надёжными и были побольше. Изабелле повезло, она сделала приличный крюк, но зато не забрела в глубь болота, только разок промочив ноги, которые и так уже были мокрыми. Но, увы, судьба уберегла её, чтобы посильнее ударить в следующее мгновение. Когда вдалеке Изабелла заметила деревья, которые смогла признать как начало парка Линтонов, то, не будь она так сосредоточена на близости Мызы скворцов, она смогла бы заметить фигуру всадника, который уронив голову себе на грудь, вцепился в неё глазами. Много позже заметив своего супруга, она отшатнулась от него, хотя расстояние позволяло этого не делать. Изабелла схватилась за сердце, будто в неуверенной попытке защититься. Нет, нет! Что он здесь делает? Он что, передумал? Тогда почему он молчит? Надежда ещё боролась за жизнь у неё голове, но рассчитывать на то, что Хитклифф оказался здесь случайно, было глупо, скорее он вырос из-под земли. — Вы что здесь делаете, миссис Хитклифф? — угрожающее прошипел он, чуть пришпорив лошадь, зашагавшую к его жене. — Я иду к брату, вы ведь мне сами позволили, — пролепетала Изабелла, пятясь назад от приближающегося мужа, путаясь каблуками в измаранной юбке. — А какого дьявола вы решили, что я отправил вас к брату? Я отправил вас с глаз своих в дом, но я не имел в виду, что вы можете уйти, — ответил он громче и с напором. — Нет, вы отпустили меня, и я возвращаюсь жить на Мызу! — воскликнула Изабелла в лихорадке. Она не могла попрощаться с идеей возвращения домой. Хитрый бес, он не помешает ей, она всё правильно поняла! Щёки, доселе светившиеся прозрачным яблочным румянцем, запылали недоброй краснотой. Она подхватила платье в сжатые кулаки и бросилась к деревьям, задыхаясь и оборачиваясь. Но, кажется, она больше суетилась, чем убегала, потому что Хитклифф, ледяное раздражение которого треснуло, соскочив с седла, вмиг поймал её за локоть. Как бы заставляя себя слушать, он вцепился второй рукой её челюсть, впиваясь пальцами в белую кожу, и сказал: — Никуда ты не пойдешь, потому что я этого не хочу и имею право выбирать, где тебе жить. И если ты этого не знаешь, то можем уточнить это у твоего братца-судьи, — проговорил он ей на ухо, заглядывая в перепуганные и злые глаза Изабеллы. Он потащил её к лошади, пренебрежительно перебросив через седло. Но горе сделало её отчаянной, и она, задирая голову, прокричала, осознав его замысел: — Гнусный обманщик! Негодяй! Отвратительный презренный человек! Изверг! Ты специально поджидал меня здесь, ты специально так сказал, понимая, что я со всех ног побегу сюда! Проклят, будь ты проклят! — но эта изобличающая тирада не вызвала должного отклика в Хитклиффе. — Догадалась, я уже и не надеялся, — сказал он со смехом. И они пустились вскачь, как полтора месяца назад, только тогда она ехала на своей лошади, застенчиво разглядывая его беспристрастное лицо. Теперь же он то и дело хмыкал, а то и смеялся под её проклятия. Пролетающий мимо пейзаж расплывался перед её глазами из-за стоящих завесой слёз. На полдороги силы окончательно покинули её, всхлипы и крики застревали в горле, она свисала, будто лишённая скелета. Дорога вытрясла из неё сознание, оставив только сильное головокружение. Изабелла даже не заметила, как они приехали на Перевал. Хитклифф зашвырнул её в дом, держа за плечи, так как сама она бы даже не слезла с лошади. Она снова здесь, что за наказание, она должна была забыть об этом месте. Ноги её не держали, подгибаясь в коленях, и она не могла разобрать: это она шатается, или стены Перевала пошли в зловещий пляс. Боясь упасть, она даже в полузабытьи схватилась за мужа. В глубине комнаты из-за спинки кресла показался Хиндли, обернувшийся на шум, который постоянно преследовал чету Хитклифф. — Да посмотри на неё, она еще шаг сделает и дух испустит, будет с неё,– проворчал Хиндли, когда понял, что происходит. Муж окинул Изабеллу оценивающим взглядом и, заметив полное отсутствие любых красок в её лице, кроме какого-то неестественного фиолетового, бросил её в кресло с закатывающимися глазами. Сам же он отправился к себе, досадуя, что всё так скоро закончилось. Мистер Эрншо взял бутылку и, удивлённо глядя на девушку, дал ей хлебнуть своего пойла, полагая, что это приведёт её в чувства. Изабелла очнулась, когда её сердце наконец застучало ровнее после трёхчасовых гонок. Она обнаружила себя лежащей в грубом зелёном кресле снова в треклятом Грозовом перевале. Справа от неё сидел Эрншо, который что-то застенчиво спросил о её самочувствии, одновременно воротя от неё взгляд и всматриваясь в её лицо. И тут её посетила вторая догадка за день: Хиндли Эрншо сторонится её, потому что беспросветно в неё влюблён. На его вопрос она ответила самой измученной и мягкой улыбкой, вновь заставляя его задуматься, а не повредилась ли и она умом?