Холодный фронт

Мало кто знал где находилась комната Медика: только Мария и те, от чьих глаз ничего на базе не укрывалось. Всегда за неприметной серой дверью скрывалась довольно уютная комната с вместительным шкафом, хорошей кроватью — хотя он все равно предпочитал спать рядом с ней на продавленном матрасе, каждое утро жалуясь на поясницу — и большим, во весь рост, зеркалом. Иногда она заставала Людвига за ним, завязывающим галстук или проверяющим воротничок и посадку халата. Щёголь. Не было никакого смысла прихорашиваться для беготни по пересеченной местности и кровавых драк. Мария так до сих пор и не узнала как Людвиг держит рубашки белоснежными так долго, и она предполагала, что тут не обошлось без сделки с самим Дьяволом. Впрочем, сейчас Мария спускалась в лазарет именно ради зеркала. Медик был уже — или еще — на ногах, и Мария совершенно этому не удивилась. Он стоял у раковины, немного фальшиво напевая под нос одну из новых популярных песенок, и даже со спины выглядел абсолютно счастливым. На левом плече сидел один из голубей, наверное, Архимед. Мария всячески делала вид, что запомнила их всех, и гадала — догадывается ли ее товарищ об этом или все же нет? Птица порывалась устроиться поудобнее и распушить перья, но ей все время не давали мерные движения руки, перекладывающие вымытый инструмент на сухую тряпку рядом. Мария громко хлопнула дверью, чтобы оповестить о своем присутствии. Людвиг тут же встрепенулся. — О! Это ты, моя дорогая? — он даже не повернулся к вошедшей, и его движения стали быстрее и ломаней, видимо, он старался побыстрее закончить со своим делом, — Поможешь мне отмыть пол? Швабра там! — и кивнул в неопределенном направлении. Мария вздохнула. Ей не нужно было ничего показывать, она давно освоилась среди его вещей. — Снова всю ночь чудил? Людвиг мог не спать несколько суток к ряду и, черт знает почему, оставаться активным и подвижным, как жеребенок. Но Мария внимательно следила за каждым выражением его усталости: синевой под глазами, неверными движениями рук, слишком тяжелым дыханием во время бега — и беспокоилась. Медик отмахнулся, и птица, громко хлопнув крыльями, перелетела на шкаф. Видимо, этот его жест стал последней каплей. Пулеметчица хмыкнула. — Вообще я собиралась позвать тебя.. Но раз ты занят... — она начала с игривой ноткой, но ее прервали громкие стоны из коридора. Скаутша головой толкнула дверь и влетела в Пулеметчицу. — Ай, мать твою! — и, ни секунды не медля, отскочила в сторону, плюхнулась на недавно вымытый стол и закряхтела. Лицо Медика приобрело явственно раздраженное выражение. — Док! Я умираю! — заявила она и перевернулась на спину, не убирая руку от живота. Мария хлопнула дверью снова, на этот раз чтобы показать свое недовольство, и сложила руки на груди. — В этот раз-то я уже точно!.. Она говорит, что меня похитили инопланетяне для экспериментов и отложили в меня яйца! — Она — это кто? — спросил сначала Людвиг, а потом, поняв, фыркнул. — Теперь у тебя в башке твоей дурной не только хуи, но еще и яйца. Все понятно! — Сам ты дурак и башка, —возразила Джессика, но без энтузиазма, видимо, ей было действительно плохо. — В чем твоя проблема? — Мария не желала слушать их препирательства с самого утра и решила пресечь возможность на корню. Скаутша в ответ издала неясный вой. Людвиг надел перчатки. Джессика отвернулась сразу же, как только Медик начал вскрывать ее живот одним из скальпелей из блестящего "чистого" лотка. Мария же, наоборот, внимательно следила за происходящим. Пара лет работы на господина Манна рядом с этим человеком окончательно убили в ней страх перед распоротым человеческии телом. И, нужно признаться, пробудили некоторый интерес. — Не подашь зажим? Пулеметчица качнула головой. — Ах, ну да, у нас никогда такого и не было! — и, себе под нос — Снова придется резать все. Ну хоть зажимы новые привезли, уже хорошо, ничего от них не дождешься... Видимо, столь раннее появление пациентки отвлекло его от чего-то важного. Или он просто ворчал, как обычно. Чтобы определить точно, Марии нужно было посмотреть ему в лицо. Лезть под руку она не хотела. Скаутша тем временем зеленела все больше. — Ну, как я и думал. Вот сколько натекло, неудивительно... Медик бесцеремонно кидал комки окровавленной ваты на ее штаны, похожие на мужские панталоны. Мария знаками показывала Джессике, что если та и собирается блевать, то пусть, по крайней мере, делает это не на стол. — А сейчас немного соединительной уберем, и во-от он! Порвался, значит! — и шлепнул ей на грудь окровавленный комок плоти. Это оказалось последней каплей. — Твою же мать! Тебя дома совсем манерам не учили? — взвился Людвиг, ногой подставляя под нее ведро. Та только махнула на него рукой и свесилась со стола. — Куда?! А, впрочем... — он включил стационарный медиган и Джессику объял светящийся луч. — Э. А... Спасибо, наверное, док. Скаутша привстала на локте и неуклюже скатилась на пол. — Петушится она на поле, надо же. Ничего не делал, а она мне здесь кишки выворачивает, — он не успел толком завестись, и звучал уже мягче. Джессику покачивало, но она торопилась поскорее покинуть лазарет. — Нужно снова записать файл. Скажи Инженеру. — А еще я говорил, — не унимался Людвиг. — Ничего ты не га-ва-рил! — напоследок огрызнулась пациентка. Мария проводила взглядом ее спину и в пол голоса обратилась к Медику: — Ты правда ничего не говорил. И что это? — она выделила последнее слово. — Киста. Тут, там. Эта разорвалась. Пулеметчица какое-то время соотносила увиденное со своей анатомией. Медик набивал трубку. — А второй? — Само рассосется, — он наконец повернулся к ней, — Тебе идет. Я раньше не видел тебя в платье. — Некуда надевать. И мне кажется, я ошиблась с посадкой. Людвиг похлопал себя по карманам. — И, в конце-то концов, даже если не говорил. Я был занят! Мне за каждой бестолочью в этой команде бегать? Не будет спичек?