The Best Forward

      Раннее свежее утро встречает новый день. Сокджин вдыхает чистый воздух, что мгновенно заполняет его лёгкие, передавая кислород всему организму. Он один на поле, до тренировки ещё целый час, и можно спокойно насладиться тишиной. Ещё недавно эта тишина его убивала, а теперь приносит умиротворение.       Неспешной походкой он проходится по мягкому травяному ковру, что так приятно ощущается под ногами. Здесь всё родное и близкое сердцу: эта зелёная трава, холодный металл створа ворот, запах кожаных мячей, что остались неубранными с вечера. Он слегка пинает мяч, что попадается на дороге, и финтует ногами. Витиеватая путаница снаряда в ногах радует Сокджина, он подбрасывает его, набивает несколько раз коленом, затем перебрасывает на стопу, набивая ещё больше, затем ударяет сильнее, мяч подлетает выше и точным движением пятки он отправляет его в ворота. Он добегает до ворот, выпинывает оттуда мяч и что есть мочи бежит на другую сторону к противоположным. Хочется мчаться, не жалея мышц, он бежит и только встречный ветер ласкает его лицо. Ему хорошо, легко, свободно — чистый кайф! Подбегая к воротам, он запрыгивает на перекладину и ловко подтягивается десять раз. Заряд бодрости и энергии впрыснут в тело и тут же расходится по венам, транспортируя его каждой клетке.       Спрыгнув на газон, он тяжело дышит, вцепляясь в сетку ворот, глубоко вдыхает свежесть нового дня. Скоро тренировка, нужно сходить за свистком и успеть выпить чашку кофе.       Не успевает он зайти в свой кабинет возле спортзала, как тут же попадает в ловушку. Крепкие объятия одного очень знакомого футболиста не дают ему двинуться с места. Сильные руки сцепились на животе Сокджина, а на ухо полился обжигающий шёпот:       — Сколько можно вас ждать, тренер? — говорит, касаясь губами мочки, от чего Джин превращается в одну огромную мурашку. — Значит, я здесь тоскую, а вам захотелось пробежаться? Или это было специально для меня? Тогда, не скрою, в движении вы смотритесь соблазнительно, точно также, как и сейчас в моих руках.       — Даниэль, — берёт себя в руки Сокджин, — не слишком ли много ты себе позволяешь?       — Слишком мало! — парень разворачивает его к себе лицом и, не мешкая ни секунды, целует тёплые губы тренера.       Тренер каждый раз быстро теряет всю свою строптивость перед ним, и этот раз не становится исключением. Он обвивает его шею руками, полностью погружаясь в сладкий поцелуй.       Сокджин и не заметил, в какой момент всё так быстро поменялось. Когда по утрам в его кабинет самовольно начал таскаться его полузащитник Кан с чашкой горячего кофе с молоком и одной ложкой сахара, как любит Джин. Тренер втайне признаётся сам себе, что такая забота ему приятна. Он не замечает, как быстро привыкает к его утренним поцелуям и объятиям. И уж подавно не замечает, что с некоторых пор вернулся к своему излюбленному хобби и выпекает различные вариации кондитерских изделий направо и налево. Затем приносит их на работу, и с рук кормит своего футболиста, наблюдая за реакцией — нравится ли.       Сегодня это пирог из песочного теста с йогуртовой начинкой и ягодами.       — Ты ещё не завтракал? — с надеждой спрашивает Сокджин, и сияет довольно, когда видит отрицательный ответ.       Сокджин присаживается на мужские колени в своём кресле и протягивает кусок пирога Даниэлю. Он знает, что нельзя давать ему с утра тяжёлую пищу. Знает, но удержаться не может, ведь он так вчера старался с этим пирогом, вложил всю теплоту и умение, представляя, как утром будет угощать им Даниэля, и с каким удовольствием тот будет есть. Джин даёт ему откусить пару раз, откладывая остальное, внимательно смотрит за жующим лицом в ожидании оценки.       — Ну, что скажешь? — как можно непринуждённее спрашивает тренер.       — Мммм, бесподобно! — закатывает глаза Кан. — Дай ещё!       — Нет, больше нельзя! Остальное получишь после тренировки, — категорично заявляет Сокджин.       — Да ты истязатель! Возбудил во мне жуткий аппетит и запретил лакомство. В тебе ни грамма жалости!       — Ты сам понимаешь, что перед тренировкой нельзя, — медленно обвивает его шею руками тренер.       — Тогда мне придётся напитаться более диетическим, но не менее сладким десертом.       Не успевает Сокджин возмутиться, гадая, где ещё его подкармливают альтернативными сладостями, как его губы накрывает влажный рот Кана.       Даниэль подозревал, что Сокджин чудесный, успев себе до этого напридумывать и идеализировать его. Но чем больше они общаются, тем безвозвратнее рушится образ социального Робин Гуда, который всех спасёт, всем даст совет и разберётся со всеми проблемами. С людьми он такой, да, и это его настоящее поведение, часть в нём всегда болеет за других, но наедине он разглядел совершенно иного Сокджина — абсолютно естественного, со своими проблемами и тревогами. Того, который волнуется, предоставляя на суд Даниэля свои кулинарные творения. Кан равнодушен ко всему сладкому, лучшее лакомство для него — это мясо, но, конечно же, он с удовольствием пробует его произведения, потому что видеть потом восторженные глаза тренера — это бесподобно. Так искренне радоваться чему-то может только ребёнок и, видимо, Сокджин.       Даниэль начинает осознавать, что то ощущение безумной влюблённости, что было до этого — ничто по сравнению с тем сильным чувством, что зреет сейчас в его сердце. От такого живого настоящего Сокджина действительно теряешь голову. Его хочется любить, защищать, оберегать, заботиться. Ведь такого как он, Кан уверен, больше нет.       — Всё, всё, — шепчет Джин, прерывая мокрый поцелуй, — на поле наверное уже все собрались.       — Подождут, — Кан вновь тянется к губам и получает лишь короткий чмок.       — Нет, я не могу. Я никогда не опаздываю.       — Даже ради меня? — дуется Даниэль.       Ну что за провокационные вопросы? Вот что сейчас он должен ответить? Что ради него готов на всё? Да, глупо отрицать, ему хорошо с Даниэлем. Может потому, что этот опыт первый и новизна ощущений обостряет внутренние рецепторы. Это необычно и, ладно, ему очень хорошо с Даниэлем. Выяснилось, что встречаться с парнем не так странно, как казалось. В этом есть много плюсов. Оказывается, целоваться с человеком почти одного с тобой роста очень удобно и потом, если вы оба мужчины — много общих интересов, схожих взглядов, больше понимания и соответственно, солидарности, особенно по части любимого футбола. На удивление, он может свободно говорить об этом, не наблюдая при этом выражения лица «как ты меня этим достал!». Даниэль вообще оказался очень замечательным парнем — он внимателен, чуток и у него всегда есть своё собственное мнение обо всём. Сокджин ему, конечно, не признается, но это нравится больше всего. Кан такой горячий, когда непреклонен в своём мнении, что Сокджина ведёт от такого его серьёзного вида.       — Ради тебя? Хм, надо подумать, — постукивает указательным пальцем по губе Сокджин.       — Опять дразнишься? Со мной шутки плохи, — хватает его руки Кан, укладывая их себе на плечи. — Я сказал — пусть ждут, две минуты ничего не решат.       Ну вот, опять! Как это у него получается? От его тона Сокджина пронзает волна желания. Он забывает про свой свисток, команду на поле и позволяет себя целовать долго, медленно, вожделенно.       Тренировка проходит бодро. Тренер всех подстёгивает, раздаёт задания и упражнения на разный лад, посложнее, да позаковырестей, а Кан скачет по полю, словно молодой козлёнок. Резвится, довольный, бросая жадные взгляды на тренера. Сокджин старательно делает вид, что не замечает этих взглядов, работа прежде всего, а уже потом, вечером, он, может, подумает о них, закусив губу.       Тренер замечает, что один из игроков медлит, а затем и совсем останавливается, потирая глаза руками, выходит из беговой цепочки по колёсам.       — Вону, в чём дело? — кричит тренер, замечая, как тот закрыл лицо руками. — Подойди сюда.       Футболист бредёт к Сокджину, открыв один глаз.       — Тренер, в глаз что-то попало, не вижу ничего.       — Ну-ка садись, я посмотрю, — усаживает он парня на скамейку запасных, — откинь голову.       Сокджин внимательно осматривает глазные яблоки — ничего не видно — склоняется к самому лицу, желая пристальней разглядеть. А тем временем Даниэль застыл на поле, наблюдая эту занимательную картину, всем телом превратившись в струну, что сейчас лопнет от натяжения. Вону аккуратно берёт ладонь тренера и медленно кладёт себе на щёку, чуть поворачивая голову, как бы указывая точнее, в каком месте болит. Приблизился максимально, при этом второй рукой Вону складывает пальцы, показывая средний из-за спины Сокджина, который всё ещё усердно ищет соринку в глазу. Понятно без слов, кому этот самодовольный фак предназначен.       В глазах Кана тут же полыхнул огонь ярости, широким быстрым шагом он направляется к скамейке запасных. Если бы Вону мог его сейчас видеть, он бы наверняка поостерёгся, потому что вид у полузащитника действительно устрашающий. Но тот не мог отвлечься, любуясь лицом тренера, что так соблазнительно склонилось над ним, а аппетитные губы так близко, что одно движение — и они столкнутся. И Вону почти осуществляет задуманное, но в последнее мгновение лицо Сокджина пропадает из видимости.       Одним движением Кан вырывает из-под тренера тушу футболиста, что так умиротворенно наслаждался близостью Кима, берёт за шкирку и, не давая опомниться, со всего размаху бьёт прямо в тот глаз, который якобы засорился. От удара Вону падает на газон, зажимая заплывающую сторону лица. Теперь хотя бы нет нужны прикидываться.       — Сука, — выдыхает Кан, сплёвывая на траву рядом с Вону.       — Кан Даниэль! — рявкнул Сокджин. Полное имя — злится, тут и к бабке не ходи. — Немедленно в мой кабинет и жди меня там! У нас будет серьёзный разговор! — смотрит волком на футболиста Сокджин.       Кан удаляется быстрым шагом в сторону кабинета, не оглядываясь. И хорошо, что не видит, как Сокджин помогает Вону подняться, провожая в медпункт, как тот — изображая жертву больше, чем нужно — крепко обнимает тренера за талию, делая вид, что еле двигается.       В медпункте Сокджин ждёт, пока Вону окажут первую помощь и только после того, как убедился, что жить будет, идёт обратно. Тренировку пришлось окончить раньше, в таком настроении сейчас не до неё, мало ли вдруг ещё кто умудрится пострадать.       Сокджин распускает ребят и направляется в свой кабинет на очную ставку с виновником происшествия и, по совместительству, своим ухажёром. Даже сама мысль до сих пор странно звучит. Уму непостижимо, ну что за неугомонный ему попался?! Задира! Бунтарь!       Тренер заходит в свой кабинет и видит, что Даниэль сидит на стуле напротив его стола, сложив руки на груди. Когда Сокджин вошёл, он даже не взглянул на него, уставившись в окно.       Он встал возле стола, слегка облокотившись, ожидая, когда Кан обратит на него внимание.       — Даниэль, — всё же начинает тренер. Вы посмотрите на него, он ещё имеет наглость дуться, когда на глазах избил невинного человека! — Ты хороший игрок, и полностью устраиваешь меня как полузащитник, но твоё поведение оставляет желать лучшего, — начинает отчитывать Джин.       — То есть только как игрок? Значит, в остальных аспектах я вас не устраиваю? Ясно, спасибо за откровенность, Сокджин-ним, — официальное обращение — злится, тут и к бабке не ходи.       — Боже, дай мне сил, — вздыхает Сокджин. — Ну вот почему ты такой, Даниэль, объясни? Я же по-хорошему хочу поговорить.       — Какой? Что ещё вам во мне не нравится? — наконец поворачивает голову и врезается острым взглядом. — Давайте угадаю, наверное, всё? Может, я должен был стоять и ждать, пока он вас засосёт, а потом ещё и благословить на брачную ночь?       — Что ты несёшь?! Больной совсем? Даже если он чуть схитрил, чтобы передохнуть во время тренировки, это не значит, что он заслужил, чтобы его били!       — Он прекрасно знает о моих чувствах к вам, как и остальные в команде. Все знают, что я горло перегрызу за вас, и никто не рискует провоцировать меня. Все. Кроме него. И если он думает, что самый умный, то я покажу ему его место.       — И что? Ты теперь будешь ревновать меня к каждому игроку?       — Только к тем, кто грязно играет. Со мной не следует шутить, я не собираюсь стоять в стороне, если посягают на 'моё'.       — Я тебе что, вещь какая-то?! — открывает рот Джин, округлив глаза.       Кан глубоко вздыхает, встаёт со стула и подходит к тренеру. Аккуратно взяв его за предплечья, он отчаянно произносит:       — Ты слишком дорог для меня, чтобы я так легко отдал тебя кому-то. Ты — мой, и я буду бороться за тебя до конца! Всегда, пока буду нужен тебе.       — Ты неисправим, — мягко смотрит Сокджин. Ну как можно ругать его, после таких трогательных признаний? Сердце тренера ведь не железное и оно всегда ёкает от такой противоречивой натуры Кана. Столько эмоций и все слились в нём одном: злость, гнев, обида и в тоже время отчаянная, искренняя, трепетная влюблённость. — Ну вот что мне с тобой делать?       — Выход есть! Стоит вам меня немного приласкать и всё, я сразу становлюсь как шёлковый, — сверкает глазами Кан, — попробуйте, убедитесь, — тянет уголок рта Даниэль, чем вызывает искреннюю улыбку тренера.       — Что ж, придётся попробовать, хитрюга, иначе ты не успокоишься, — Кан качает головой, подтверждая.       Сокджин всем телом устремляется к нему в объятия, но оказываясь возле самых губ, он медлит. Ему всегда сложно начинать первому, поэтому сначала он лишь клюёт несмело, потом прикасается чуть увереннее, а затем, распробовав вкус, утопает в мягкости его губ. Ну как же так вышло, что самые шикарные, умопомрачительные, головокружительные поцелуи он испытывает именно с мужчиной, что за ирония природы? Как бы противоестественно это не казалось в начале, сейчас Сокджин чувствует, как ему хорошо рядом с Даниэлем, как прекрасно в его объятиях, и как идеально с его губами на своих.       Еле отлепившись друг от друга, приходится разойтись. Впереди день — у кого учёба, у кого работа, повседневные дела никто не отменял, и как бы сильно не хотелось остаться сейчас вдвоём, всё же приходится разлучиться до самого вечера. Но напоследок оба читают в глазах другого беззвучное «я буду скучать».       Весь день тренер в хлопотах, часть его команды поедет на чемпионат, на некоторые матчи ему тоже придётся ехать, и оставлять всё здесь на Бомсу. Да, он в нём уверен и знает, что проблем не возникнет. Но всё же к тому времени нужно уладить все вопросы, по поводу игр первого дивизиона, на время его отсутствия за команду будет отвечать второй тренер.       Кима дёргают весь день, по каким-то дурацким вопросам, проблемам, которые персонал и сам в состоянии решить, но почему-то заставляют делать это тренера, как дети теребят подол мамки, показывая, что для постройки крепости из стульев им нужно ее участие и внимание. То прислали кожаные мячи не той марки, что заказывали, то новая форма китайских размеров оказалась и ещё множество всякой чепухи, с которой «мамке» пришлось разбираться. После долгого инструктажа Бомсу, длительных телефонных переговоров, бумажной волокиты и вечерней тренировки Сокджин, наконец, добирается до своего номера на базе. Сил нет, он выжат. Кто бы приготовил горячую ванну и погрузил его туда, одна проблема, здесь нет ванны, лишь душевая кабина.       Распластавшись на кровати, он слышит тихий стук в дверь, приходится собирать себя в кучу и идти открывать. На пороге стоит Даниэль с влажными волосами после душа и самой обворожительной улыбкой из своего арсенала.       — Это тебе, — протягивает из-за спины шоколадку.       — Спасибо, — забирает её тренер. О, гормон радости — то, что нужно. — Проходи, — вежливо предлагает Сокджин.       Кан отрицательно мотает головой.       — Я за тобой.       Что? Куда опять ему надо? Он не планировал выходить из дома ровно до завтрашнего утра. Ну, а как откажешь такому обаятельному и, что греха таить, соблазнительному с этими мокрыми волосами парню?       — И куда мы? — соглашается Сокджин. Всё-таки подкуп шоколадкой сделал своё дело.       — Сейчас узнаешь, — загадочно улыбается Кан. — Возьми куртку, ну улице похолодало.       Сил сопротивляться нет, поэтому Джин без всяких слов берёт куртку и выходит следом за футболистом.       Они проходят вдоль аллеи, обходят стадион и заходят в спорткомплекс. Всю дорогу Сокджин выпытывает, куда его тащат на ночь глядя, но в ответ получает лишь таинственные улыбки. Они поднимаются на последний этаж, но этого оказывается недостаточно, и они лезут выше, пока Даниэль не выводит его на просторную крышу. Стыдно признавать, но Сокджин боится высоты, хотя старательно держит лицо. Пока он стоит не у края, можно и не паниковать, решает тренер.       Но ещё больше его глаза округляются, когда он замечает покрывало возле чердака: на нём разложена еда, ещё запакованная, видимо, только что доставлена из ресторана, а вокруг расставлены маленькие круглые зажжённые свечки.       — Позволь пригласить тебя на ужин, — подаёт руку Даниэль.       Сокджин несмело протягивает свою и позволяет увести себя прямо в эпицентр романтики.       О нет, сердце Сокджина тает с каждым шагом к импровизированному столу. Для него раньше никто такого не устраивал. Это так трогательно, как бы не расплакаться, тренер еле слышно шмыгает носом.       — Даниэль, ну зачем всё это? — всё же пытается включить разумного Джин.       — Тебе не нравится?       Снова этот вопрос. Ну что, правду прикажете отвечать, что он сейчас описается от восторга? Ну да, так и есть, но он не собирается выставлять себя припадочным раньше времени, поэтому тихо:       — Нравится. Очень.       Совместное поедание фирменных блюд из дорогого ресторана затягивается на целый час. Джин с таким упоением кушает после трудового дня, где первым и последним, что он съел, был кусочек собственного пирога с утра, что не замечает, как начинает замерзать, сидя на открытом пространстве. Даниэль видит, как он ёжится и притягивает его к себе, облокотив спиной на грудь и крепко обвивает руками, согревая. Да, Кан мог пригласить его куда угодно, даже в тот же самый дорогой ресторан, откуда еда. Благо дело средства вполне позволяют. Клуб не только полностью обеспечивает игроков всем необходимым, но и платят за каждую игру приличные деньги. Но Даниэль так же, как и Джин, любит это место, любит клуб и обожает футбол, и одного строптивого тренера, что сейчас котёнком пригрелся на его груди. Это место знаменательно для них обоих. И где, как не здесь устраивать романтические свидания?       Сокджин смотрит на мириады звезд над головой — здесь они кажутся совсем близко — и смущённо думает, что лучше чем сейчас, пожалуй, ему никогда не было. Хочется посидеть подольше, вот так, в сильных тёплых объятиях и ни о чём не думать. И Даниэль, услышав его мысли, заставляет забыть обо всём, потому что берёт за подбородок и поворачивает к себе. Он целует томно, нежно, лаская губы и язык своим. Сокджин вновь утопает в его поцелуе, обвивая одной рукой шею футболиста.       — Я теперь ведь совсем не смогу без тебя, — отчаянно шепчет в поцелуй Кан.       — Я с тобой, — успокаивающе гладит его затылок Джин и накрывает его губы своими, настойчиво продолжая наслаждаться ласками Даниэля.