Мощь и немощь

До утра ещё долго, ещё можно что-то успеть. Намеренно петляя по тёмным улицам, Пёс шёл к пристани, где между торговых лотков с рыбой, сейчас закрытых рогожками, и покосившихся складов-сараев притаился кабак с говорящим названием "Трюм". Внутри было нечем дышать, слабые коптящие каганки по углам чадили; вросшие в земляной пол столы воняли прогорклым жиром и блевотиной. Грязные матросы, ворьё всех мастей – всё шумело, драло глотки, спорило и заливалось дешёвым элем. Хозяин споро разливал из огромной бочки полные кружки. Клиган растолкал толпу и протиснулся вперёд. Люди расступались пред ним, заслышав лязг метала. — Здесь должны быть двое – старик и баба, — без предисловий обратился он к трактирщику. — А тебе на что? — подозрительный прищур цепких маленьких глазок упёрся в обгорелую физиономию, прощупывая. Клиган почесался, огляделся по сторонам и, отобрав у хозяина кружку, осушил ее одним махом. — Не твоё дело! — после громогласной отрыжки ответил Пёс и бросил в пустую кружку целого серебряного оленя. Хозяин заулыбался и кивнул наверх. Зубы его, золотые через один, свидетельствовали о том, что здесь любое дело не его. Сандор через ступень взлетел по кривой скрипучей лестнице. Коридор, такой узкий и тёмный, что ему пришлось пробираться боком и наощупь, встретил его смрадом рыбы, ебли и человеческого дерьма. Он открывал одну дверь за другой, натыкался на грязные норы с голыми, немытыми, совокупляющимися людьми. Последняя оказалась заперта. Сандор стукнул кулаком в трухлявые доски и прислушался. Изнутри раздались шорохи, затем тихий спор, и наконец скрип засова. Дверь на два пальца приоткрылась, в щели показался силуэт со светящимся ободком редких волос. — О, слава богам! — прошептал мейстер Бориль и распахнул дверь, впуская Клигана. Пташка стояла в углу и глазела на него так испуганно, что Пса вновь покоробило. Он прошёл в комнату, выглянул в дырку, занавешенную грязной тряпкой, что заменяла окно. В узком переулке орали коты, пахло мочой и помоями. От сердца немного отлегло. Этот гадюшник сейчас самое безопасное место в городе. Даже если маленькой королевы уже хватились, никому и в голову не придет искать её здесь, по крайней мере на первых порах. Клиган выдохнул. — Джоффри мёртв... — повторил он уже второй раз за вечер, падая на лавку у стены. Санса вскрикнула и прижала ладонь ко рту. Мейстер замер над своей холщовой сумкой со склянками. Две пары глаз уставились на Клигана. — Серсея послала меня убить тебя, старик! — хохотнул Пёс. — Вы пришли исполнить приказ? — сухо поинтересовался мейстер Бориль, гордо выпрямляя спину. — Хера с два! — зло бросил Пёс. — В полночь отходит корабль в Лис! — Как символично, — хмыкнул мейстер. — Город шлюх и отравителей... Санса покраснела и опустила голову. Старик не имел права напоминать ей. Девочка и так себя поедом ест за вынужденную измену законному супругу. — Следи за языком! — угрожающе зыркнул Пёс — Вы перечите воле королевы-матери? — тихо спросила Санса, не поднимая глаз. — А на что это похоже, Пташка? М-м? Это саботаж чистой воды! Довольно с меня чужой воли! И с тебя тоже довольно! — Нас найдут! — еле выговорила она побелевшими губами. — А пираты? — деловито осведомился мейстер. Пёс молчал, не зная, что ответить – оба правы. Мелькнула малодушная мысль о возвращении в замок, но жить так, как он жил прежде, больше нет мочи. Смотреть, как Пташка изнывает в клетке он тоже не станет. Он сердито сопел, скрестив на груди руки, задумчиво изучая свои стоптанные сапоги. — Уж лучше пираты! — горячо воскликнула Санса. Она решительно шагнула к столу, схватила нож, которым мейстер недавно резал грубый, невкусный хлеб, и, оттянув свои волосы, с ожесточением принялась пилить толстый пучок. Клиган опомнился, когда дело было сделано, и медная копна лежала на грязном полу. — Так тоже ничего, — хмыкнул он. Санса удивлённо посмотрела на собственные локоны и встряхнула лёгкой головой, короткие рваные пряди рассыпались пышной шапкой, обрамив прекрасное раскрасневшееся лицо. Клиган сжал кулаки и отвёл глаза. — Прошу вас, не сердитесь, — она примирительно улыбнулась и протянула ему нож, — ведь мы изрядно сэкономим на мыле и воде. И так безопаснее, правда?...— Сандор неприлично фыркнул, не дослушав. — Кого ты хочешь обмануть, девочка? Сиськи тоже отрежешь? Мейстер деликатно покашлял: — Позвольте прервать вас, — Сандор и пунцовая Санса синхронно повернулись в сторону Бориля, о существовании которого они, надо сказать, совершенно забыли. — У меня есть мазь. Она весьма полезна при подагре... Если её нанести на лицо, приятного мало, конечно, но, думаю, это могло бы отвести любопытные взгляды от яркой красоты леди Сансы. В полночь, когда все добрые горожане спали, на пристани кипела жизнь. Трюмы "Прекрасной Ромильды" были полны зерном, солёной рыбой, мешками с шерстью и крысами. Скрипели снасти, и топот десятков босых ног по деревянным сходням в ночи казался отдаленным громом. У трапа стоял капитан и владелец шхуны – красивый лисениец, разодетый богато и пышно, словно император. Его белые льняные волосы были завиты тугими спиралями, ниспадающими на широкие плечи, а снежно-белая борода украшена серебряными бусинами. Капитан, пощелкивая кнутом, зорко следил за погрузкой и тем сбродом, что шнырял по причалу в этот поздний час в поисках наживы. — Согни спину, а то словно жердь проглотила! — сердито шепнул Сансе Клиган, прежде чем выйти из тени. Ей ничего оставалось – только повиноваться. Следом семенил мейстер Бориль, но уже без своей цепи – Пёс совершенно безжалостно продал почти за бесценок плод многолетних трудов старика. Лисениец поморщился при виде трёх пассажиров. Страшный верзила в куцом плаще, сморщенный старик и... нечто, вероятно, женского пола, замотанное в тряпьё, с перекошенным, похожим на кусок сырого мяса, лицом. Оно ковыляло по пятам за верзилой, не поднимая головы. Капитан был смелый человек, бесстрашно глядевший в лицо морским бурям, не раз вступавший в жестокие схватки с пиратами, но когда странная процессия уродов приблизилась к трапу, он отшатнулся. — Проваливать! – прикрикнул он с сильным акцентом и выставил вперёд плётку. Верзила откинул полу короткого плаща и коснулся рукояти меча, но тут вперёд выбрался плешивый старик, его лицо, покрытое старческими отметинами смерти, выражало крайнее волнение. — Приветствую тебя, милостивый господин! Да будут добры к тебе все существующие боги! Пусть трюмы твои будут полны золота, а паруса попутного ветра! — с поклоном произнес старец на валирийском. Тёмные брови капитана удивлённо поползли вверх, лицо смягчилось, и он великодушно кивнул старику, принимая столь приятные пожелания. — Возьми к себе на корабль трёх странников. Мы заплатим звонкой монетой и будем полезны в пути. — Что быть полезней золота, старик? — философски изрёк лисениец. Мейстер Бориль учтиво поклонился и закивал болванчиком. — Твоя правда, добрый господин, твоя правда. Но меч в сильных руках и знания, подкрепленные опытом, иной раз могут быть во сто крат дороже горстки драконов. Капитан казался вполне удовлетворён мудрым ответом, но всё ещё с опаской поглядывал на уродливое существо за спиной великана. — Это быть заразным? — спросил он, бесцеремонно указывая рукоятью плётки в Сансу. — Нет, господин, — замотал головой Бориль и скорбно приложил руки к сердцу, — Бедное дитя таково с рождения. Мы скитаемся в поисках лекарства. Надеюсь, лисенийские мудрецы смогут хоть немного облегчить её участь. Капитан теперь почти с жалостью взирал на леди Сансу, что не смела и дышать от страха. — Три дракона за каждого! — изрёк лисениец, показывая на пальцах. Верзила жутко улыбнулся и понимающе кивнул. Он извлёк из мошны три дракона, положил их в раскрытую ладонь капитана, после чего уверенно зашагал вверх по трапу, поддерживая за плечи убогую спутницу. Капитан уже открыл рот, чтобы потребовать остальное, как вдруг старик с поклоном обратился к нему: — Благодарю тебя! Твоя щедрость и доброта будут вознаграждены! Судьба будет милостива к тебе! Меня зовут Робуст, я и мой друг будем полезны, вот увидишь. Когда погрузка завершилась, концы были отданы, торговая шхуна, поскрипывая снастями, медленно отчалила на вёслах. Осиротевшие кнехты жалобно взирали вслед "Прекрасной Ромильде", что расправив свои пурпурные паруса, величественно уплывала вдаль, кокетливо покачивая кормой на тёмных волнах залива. Санса мечтала стать ветром, наполнить собой паруса "Ромильды" и гнать её без остановок до самого Лиса. Ей мерещилась погоня, лицо нещадно горело, от пережитых волнений её трясло, как в лихорадке. Она мало что видела сквозь щели собственных век, но Клиган шёпотом описывал ей обстановку. — Вот и твоя новая клетка, Пташка, — низко гудел он. — Тесновато, конечно. Здесь койка, — незрячая Санса села и ощупала узкую деревянную лавку, покрытую лишь дырявой циновкой. — А здесь бочонок с пресной водой, — послышался всплеск, и распухших губ страдалицы коснулся деревянный ковш. Пёс попытался влить ей в рот немного воды, но она отвернулась, жалобно заскулив. Было слишком больно, слишком унизительно... — Ну, как знаешь, — вздохнул он. Санса бы расплакалась, если б могла. Ей было невыносимо стыдно за свой вид, ведь от былой красы не осталось и следа, теперь она даже уродливей, чем Пёс. — В углу отхожее ведро... — не унимался её провожатый, словно мало ей было унижения. Санса отвернулась. Почуяв, что его общество неприятно леди, Клиган сердито ругнулся и напоследок бросил: — Сама не выходи и держи дверь на запоре! Поняла? Пригнувшись в проходе, Пёс вышел, не дожидаясь ответа. Санса слышала, что он стоит снаружи и ждёт. На ощупь она добралась до двери и закрыла задвижку, и только тогда знакомые тяжёлые шаги возвестили о его окончательном уходе. Ей было так страшно и больно, что она легла на кровать и, свернувшись калачиком, попыталась дать выход своим чувствам, но слёз не было. Глаза жгло, распухшее лицо болело, как ни ляг. Облегчение давала только одна мысль – Джоффри мёртв! Конечно, это ещё не конец, цепкие руки Серсеи доберутся до неё и на краю света, не то что в Лисе. Но Джоффри мёртв, а она жива и почти свободна! Пусть он горит во всех пеклах разом! Подумав так, она одёрнула себя: совершенно недопустимо думать так о погибшем супруге и, возможно, ей теперь стоит носить траур... Сандор Клиган дурно на неё влияет. Странно, что он стал занимать столько места в её жизни, в её голове. Наверное, она должна выразить ему благодарность за спасение. Только теперь она так уродлива, что он и не поглядит в её сторону. Мейстер сказал, отёк сойдёт через несколько дней – вот тогда она и сможет открыто взглянуть на Сандора с благодарностью и вымолвить устами всё, что так упорно сейчас идёт ей на ум. Стук в дверь заставил её подпрыгнуть от страха. Каютка была так мала, что ей достаточно было встать на ноги, чтобы открыть задвижку, но прежде она вопросительно промычала "Кто там?". — Это я, дитя моё! — раздалось из-за двери старческим шелестом. Санса отодвинула засов и впустила мейстера. — Вот и всё, леди Санса. Слава богам, мы благополучно покинули воды Красной Гавани! — улыбнулся старик, закрывая за собой дверь. Она бы улыбнулась в ответ, но губы не слушались. Бориль присел на краешек койки возле Сансы и осторожно ощупал её лицо. Света масляного фонаря было недостаточно, но умелые пальцы скользили по коже со знанием дела. — Эффект оказался сильнее, чем я предполагал, однако сейчас нам это даже на руку, — бормотал Бориль, проводя осмотр. — До Лиса путь не близкий – две луны при попутном ветре и удачной торговле. Если нас минуют бури и пираты, есть опасность, что оголодавшая команда захочет плотских утех, а вы, к сожалению, единственная женщина на корабле... — мейстер вдруг замолчал, задержав пальцы под нижней челюстью Сансы. — Но опасней всех – Сандор Клиган, — девушка дёрнулась. — Простите, миледи, не хотел причинить вам боль... узлы под челюстью увеличены... Я не раз ловил его взгляды на вас. Этот человек сможет защитить вас от команды, а, если понадобится, и от Неведомого, но кто защитит вас от него самого? Если б могла, Санса покраснела бы ещё больше. Она хотела вскричать: "Как вы смеете?! Он мой единственный друг! Он не причинит мне вреда!", но вышло лишь возмущённое мычание. — Знаю, знаю, дорогая леди Санса, вы боитесь его. После того, что вам пришлось с ним пережить, по воле его величества (пусть душа его обретёт покой в небесных чертогах Отца!), это не удивительно, — мейстер стал ощупывать распухшую шею, поворачивая голову Сансы в разные стороны. — Ваша честь была попрана этим животным самым жестоким образом... Санса топнула ногой и отвернулась, более не в силах слушать старческий бред. Бориль решил, что расстроил леди, напомнив об унижении её достоинства, и наконец замолчал. Скорбно вздохнув, он пожелал ей спокойной ночи и с поклоном удалился. Санса ещё долго сидела, вперив незрячие очи в полумрак каюты. Её окружали непривычные звуки, запахи, сверху раздавались приглушённые окрики, и каждый из них заставлял вздрагивать всем телом. Она вспомнила о наставлении Сандора и заперла дверь, после этого смочила ладони водой и приложила их к пылающим щекам. Лицо так раздуло, что, казалось, кожа вот-вот лопнет, губы совсем не слушались, и попытка напиться не увенчалась успехом. Она швырнула ковш в воду и вновь улеглась на койку. Плащ Клигана был и подстилкой, и одеялом, а огромный капюшон послужил подушкой. Она плыла на корабле в неизвестность, изуродованная и развенчаная королева, одинокая и несчастная скиталица, поверженная и растоптанная... Так она и уснула, трясясь от страха, растравляя собственные раны и сжимая в кулаках чужой плащ. **** Сандор Клиган нашел себе место на корме, подальше от света, поближе к бочонку с вином. Он глядел на преследующую их полную луну и хотел протяжно и тоскливо завыть – так паршиво было ему на душе. Он не знал, что ждёт его завтра. Может, Серсея отправит в погоню быстроходную галеру на пятьдесят вёсел, и их развернут обратно в порт, где даже страшно подумать, что станет с Пташкой. А может, сраные боги ненадолго отвернутся, и им удастся проскочить. Все его мысли бродили по кругу и каждый раз возвращались к Ней. Сердце рвалось от жалости, когда Сандор вспоминал случившееся в трактире. Мейстер намазал лицо Сансы своей мазью, и прямо на глазах оно стало превращаться в отбивную. Она кричала от боли и билась, пока могла. Потом отёк перешёл на шею, и вместо крика из её глотки вырывалось лишь шипение. Он держал Пташку, пока не затихла, а когда она подняла голову, убийца испугался как какой-то сопляк... Слишком дорого ей обходится его благородство. В балладах спасение прекрасной принцессы не предусматривает адские муки оной. Херовый из него рыцарь, он всегда это говорил. Зачерпывая очередную кружку дрянного вина, предназначенного для матросов, он всё больше и больше погружался в мрачное и тяжёлое состояние духа. Мейстер Бориль подсел к нему совсем не вовремя. — О чём ты трепался с капитаном? — сразу спросил Клиган, обдавая старика крепким винным духом. — Договаривался о месте на корабле, — пожал плечами Бориль. — Пока мы здесь, зовите меня Робустом – так меня нарекла мать при рождении. Вы, юноша – Санни. Запомните? Сандор молча кивнул – это занимало его меньше всего. — А про леди что? — Сказал, что она сирота и такой уродилась, — тихо сказал старик. — Бедная, бедная девочка... Сколько испытаний на ее хрупкие плечи. И я, к сожалению, был причастен к её невзгодам, — горестно шептал Бориль. — Ваше покровительство, несмотря на его мотивы, в данный момент весьма уместно. Только, знайте, что помыслы ваши известны! — мейстер сменил тон и теперь потрясал кривым пальцем перед носом у злого и пьяного Пса. — Вы и меня отпустили только для того, чтобы я вывел её из дворца. Клиган сделал резкий бросок и уже через мгновение сидел верхом на мейстере, приставив к его морщинистой шее короткий клинок. — Ты понятия не имеешь о моих помыслах! — Я вас не боюсь, Клиган! — прохрипел Бориль. — Вы обычный головорез, каких полно! Её семья мертва, вам не видать выкупа как своих ушей! Последнее, что увидел старик, было разъяренное лицо с налившимися кровью глазами, а потом мир померк, и он провалился во тьму. Клиган слез с бесчувственного тела, зачерпнул ещё вина и отпил сколько влезло за один большой глоток. Откуда ему, древнему пню, знать? Судит со своей замшелой колокольни! Кажется, он погорячился... — Вставай, снарк тебя дери!! Я ведь даже не вполсилы! — рыкнул Пёс и плеснул остатки вина на лицо мейстера. Бориль застонал и ощупал свою щёку. — Я думал, что умер... — слабо прошелестел мейстер. Пёс возвышался над ним статуей Воина, за его спиной раскинулось чёрное небо, усыпанное мерцающими звёздами. — Я не обижу её! Ясно? — заявил он, покачиваясь. — Куда уж яснее... — скрипел старец, пытаясь подняться. Сандор подал ему руку и помог сесть. **** Так потекли их дни на судне, что несло скитальцев к свободе. Это были очень долгие дни; для одних полные тяжёлой работы, для других – непрестанных забот, а для Сансы – глубокой тоски и одиночества. Она маялась в маленькой каюте, куда даже в самый ясный день не проникал ни один луч солнца. Клиган исправно приносил еду дважды в день и забирал "срамное", как мысленно называла его Санса, ведро. Он скупо осведомлялся о её самочувствии, прежде чем в сотый раз напомнить перед уходом, что дверь должна быть всегда заперта. Мейстер Бориль заходил в обед и приносил подвявшие фрукты да ворох новостей – их было не так много, но для Сансы и эти крохи были в радость: несмотря на недавнюю грозу, им удачно удалось миновать рифы; повезло избежать боя с пиратами – капитан Дорео дал щедрый откуп; Косой Касвел получил десяток плетей за воровство солонины, и Робусту пришлось лечить бедолагу тем скромным запасом снадобий, что успел прихватить с собой из прошлой жизни мейстер Бориль. Остальные же матросы, прознав, что на борту есть лекарь, вереницей потянулись к нему со своими старыми болячками. Санса улыбалась байкам мейстера, который беззастенчиво выдавал все врачебные тайны, радуясь возможности отвлечься. В остальное же время она была предоставлена самой себе. Качка и тошнота изматывали, перемежались с воспоминаниями о семье и доме. Санса тихо пела давно забытые песни, рассказывала самой себе сказки, пыталась слагать стихи – всё это немного развлекало, но вскоре опостылело, и через пару седьмиц она готова была вновь намазать лицо мазью от подагры, лишь бы выйти на палубу и ощутить простор и соленые брызги. Именно с этой просьбой она и бросилась с порога к Сандору, когда тот принёс ей ужин. Уставший, пропахший морем и потом, черный от загара, он явился к ней с миской овсянки, но она не была голодна. Санса мечтала только о глотке свежего воздуха. — Нет! — ожидаемо рявкнул он. Санса вздрогнула. Никогда ей не привыкнуть к этому ужасному тону. — Слишком опасно, девочка! — мягче ответил Клиган. — Твоё лицо... оно... Санса в испуге схватилась за впалые щёки: — Что с ним?! — Оно, знаешь ли, привлечет ненужное внимание. Я один, а их сорок! — Я попрошу мейстера Бориля снова дать мне ту мазь! Никто не осмелится! — Ну уж нет! — снова зарычал Пёс. — Больше ты эту дрянь на себя не намажешь! — Пожалуйста, Сандор...— Санса пыталась заглянуть ему в глаза, в мольбе складывая ладони. Пекло! Пёс прямо нутром чуял, как она его ломает. Глаза, полные слёз, дрожащий голос, вот это жалобное "Пожалуйста, Сандор!" – да она ему кишки на кулак наматывает! — Нет, леди! И хватит об этом! — отрезал Клиган. — Нам пока везло, не стоит испытывать судьбу! Но судьба сама вскоре испытала их. Целую луну дул попутный ветер, "Ромильда" заходила в порты, где Дорео успешно опустошал свои трюмы и вновь загружал их под завязку, команда трудилась, не покладая рук, а капитан всё больше тревожился, зная, что долгая удача сулит беду. Он всё чаще выходил по ночам на палубу и долго вглядывался в небо, подставляя красивое мужественное лицо соленому ветру. Робуст часто сопровождал капитана в его ночных бдениях и пытался развеять опасения Дорео, хоть и его самого не обошло дурное предчувствие.