Мощь и немощь

На следующее утро ветер стих. Лишённые дыхания жизни, пурпурные паруса безжизненно повисли. Лёгкая предрассветная дымка вскоре растаяла, и на много лиг вокруг можно было обозревать совершенную гладь, пылающую в лучах восходящего солнца. Дневная вахта лениво выползала на палубу, почесываясь и отхаркиваясь со сна, люди с опаской глядели вверх, слюнявили пальцы и сокрушенно качали головами. Хуже бури может быть только штиль. "Прекрасная Ромильда" была похожа на шершня, попавшего в древесную смолу. Она вяло шевелила лапками-веслами, но выбраться не могла. Под завязку гружённое судно было слишком тяжело и неповоротливо, да и сорок человек команды – маловато, чтобы вдохнуть жизнь в эту махину. Люди выбивались из сил, падали от усталости и всё чаще поднимали очи к небу, чтобы высказать богам своё недовольство. Сандор Клиган в угрюмом молчании сидел на вёслах, драил палубу, спускал мёртвые паруса и даже конопатил щели, болтаясь на верёвке за бортом "Ромильды". Команда его сторонилась. Бориль всё чаще развлекал капитана, что в целом было бы неплохо, если бы из-за этого Сандору трижды в день не приходилось сносить молчаливые упрёки девчонки, запертой в крохотной клетке на дне корабля. Санса сводила его с ума своим смирением. Уж лучше бы она колотила в дверь кулаками, требовала и кричала, чем жалобно глядела своими потухшими очами. Девочка была смертельно бледна, черные круги под запавшими глазами делали её похожей на мертвеца Но больше всего Клигана тревожил запах болезни, удушливым чадом висевший в тёмной норе. Когда он в очередной раз спустился со свежего воздуха во мрак трюма, она не встретила его, как обычно, пытаясь одновременно сохранить достоинство и просунуть свой длинный нос в щель, чтобы уловить хоть малейшее дуновение сквозняка. Санса долго не открывала, а когда всё же добралась до задвижки и смогла её сдвинуть, то просто сползла по стене к ногам своего тюремщика. Пёс, чертыхаясь, переступил её и поспешно запер дверь. — Ты тут подохнешь! — зарычал он, злой на самого себя, укладывая девушку на койку. — Нужно поесть, — Сандор поднес к её рту жиденькую рыбную похлёбку. Санса отпила из миски и тут же зажала рот рукой. Пёс только успел подставить ведро, как её вывернуло. — Ясно, — горько вздохнул он. Кто-то тихо поскребся в дверь. — Кто? — угрожающе осведомился Клиган. Он уже держал на готове свой короткий клинок, с которым не расставался с момента их отплытия. Тихий старческий голос за дверью успокоил его. Мейстер Бориль вошёл в комнатушку и заполнил своим тщедушным телом всё оставшееся пространство. Он принёс тонизирующий отвар и осторожно принялся вливать его в потрескавшиеся уста обессиленной девушки. — Я говорил с капитаном, — тихо сказал Бориль, — он позволил ночью выводить леди на палубу. — Он позволил! — шёпотом презрительно фыркнул Клиган. — Я не могу ручаться за её безопасность, если кто увидит, что на корабле ебабельная баба. — Придержите свой грязный язык, юноша!!! — шёпотом вскричал мейстер — Будете нести ночные вахты. Дорео неплохой человек и не станет слишком любопытствовать. — Неплохой человек он ровно до тех пор, пока не увидит, кого везёт! — Он лисениец до мозга костей и, кроме собственной персоны и денег, глубоко ничем не интересуется. Пёс сердито сопел, нависая над койкой, на которой лежала исхудавшая до костей Пташка. Ей нужно на волю, вот что бы то ни стало! — Сегодня после отбоя я выведу леди на прогулку, — сдался Клиган, и Бориль улыбнулся своей победе. Пёс вынес её на руках будто древнюю старуху. Она себя, примерно, так и чувствовала, да и пахла так же. Больше, чем попасть наверх, Санса мечтала помыться. Её искусали вши и клопы, всё тело страшно чесалось, и она еле сдерживалась, чтобы не сдирать с себя кожу грязными ногтями. Иногда она плакала о призрачном былом величии, о тех временах, когда была королевой, спала на перине, ходила в шелках и блаженствовала в медной ванне; служанки умащивали её волосы и тело редкими благовониями, расчесывали драгоценными гребнями прекрасные локоны... А когда приходил Клиган, истинные воспоминания обрушивались лавиной на её бедную голову: смерть отца, унижения, насилие, побои, насмешки и презрение двора. Она злилась на него за то, что он одним своим видом вынуждал её помнить. Она оставила своё прошлое позади, а оно в личине Пса тащилось за ней по пятам... Потом помутнение отступало, и Санса вновь плакала от чувства вины перед этим человеком. Пока Санса пыталась смириться со своей немощью, Клиган усадил ее на мешок с шерстью, отгородив от любопытных глаз бочкой с пресной водой. — Сиди здесь. Я принесу ведро, — распорядился Сандор. Санса вспыхнула, "срамное" ведро было её кошмаром. — Не нужно, — прошептала она бескровными губами. — На свежем воздухе мне намного лучше. Дышалось, и правда, легко. Ночная прохлада после затхлости каюты была благословением. Клиган уселся поодаль и, как заправский морской волк, принялся строгать деревяшку – занятие немудреное, но расслабляет и отвлекает. Здесь многие баловались подобным, из-под их ножей выходили, в основном, пышногрудые русалки, реже – рыбы и животные. Санса долго сидела, уставившись в черноту за бортом. Казалось, что корабль висит где-то в пространстве, и нет ни неба, ни земли, ни моря – одна только тьма. Она поспешила отвернуться от пугающей бездны, взгляд невольно задержался на молчаливом спутнике. Пёс давно не носил сапог и верхней одежды. Весь его гардероб составляли тонкие, выгоревшие добела, парусиновые бриджи и некогда чёрный платок, неопрятным узлом завязанный на затылке. Один вид Клигана внушал ей чувство безопасности. Жуткая чернота ночи скукожилась в его присутствии. Санса вспомнила, что давным давно боялась его до обморока, а потом испытала нечто волшебное и запретное... — Любуетесь, миледи? — буркнул Пёс, не поднимая головы. Санса вздрогнула и поспешила отвернуться — Простите, я не хотела. Просто... темнота меня пугает... — Ну, уж прости, солнца ты не увидишь до самого Лиса. Команда начинает роптать, а там и до бунта недалеко. Тебя, если кто увидит, пустят по кругу, и не раз. Санса поёжилась от такой циничности, но была вынуждена признать правоту Сандора. — Мать всеблагая защитит меня! — пылко выдохнула она слабым шёпотом. Клиган тихонько заскрипел злым смехом. — Так меня ещё никто не называл! — Вы поразительно тщеславны, — улыбнулась Санса. Сандор тоже тайком приподнял уголок рта, но быстро опомнился. Чуткий слух уловил скрип ступеней – скорее всего, капитан Дорео направляется на ночной обход. Пёс молча подхватил Сансу на руки и понёс обратно в трюм. Замотанная с головы до ног в кокон плаща, она безропотно прижалась к его груди, стараясь быть как можно более удобной ношей. Они разминулись с Дорео на несколько мгновений. Капитан зорко оглядел палубу и досадливо цыкнул сквозь зубы, не застав на ней таинственную пассажирку, которой, несмотря на её юродивость, служат воин и мудрец. Вопреки мнению мейстера Бориля, лисенийцы всё же весьма любопытный народ. Ночные прогулки стали для Сансы той отдушиной, которой ей так отчаянно не хватало на протяжение прошлой луны. Уже две седьмицы Клиган выводил её на палубу под покровом ночи; говорил с ней – в своей манере, конечно, но и то было за радость. Мейстер Бориль изо всех сил лечил Сансу настоями и сказками, коих знал бесчётное множество. Так и повелось, что днём девушка маялась от скуки и тошноты, а ночью ненадолго покидала свою темницу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Санса полюбила ночь. Черная бездна за бортом больше не пугала её, напротив, стала доброй подругой, дарующей отдохновение от дневной тоски и дурного самочувствия. Радости добавлял и брусочек мыла, завернутый в тряпицу под циновкой. Она научилась довольствоваться малым – теперь для мытья ей хватало ковша воды, для насыщения – корки хлеба, а для радости – половины часа на воле в компании угрюмого поводыря. **** Сандор ещё только ступал на верхнюю ступень лестницы ведущей в трюм, а Санса уже стояла под дверью, ожидая особого стука. Сегодня он успел лишь первый раз коснуться костяшками дубовых досок, а она уже отворила и сразу испугалась сердитого взгляда. Клиган возвышался в проёме, всё ещё не опустив руку. — Ты не дождалась условного стука! — Я знала, что это вы, — Санса потупила глаза. Ей было стыдно за свою несдержанность. — Это мог быть кто угодно! — зашипел Пёс, вталкивая девушку в комнату. Она покорно надевала плащ, но внутри всё бушевало, так и хотелось надавать ему пощёчин. Начав жалобно выговаривать Сандору всё, что накипело, Санса не заметила, как перешла на сдавленный крик. — Я целыми днями сижу в трюме, я знаю по голосам всех матросов! Знаю, когда вахта у Косого Касвела, когда у Маркуса! Когда готовит Толстый Пит, а когда Прыщ!!!! Слышу, как ходят перед рассветом капитан с мейстером! Так неужели вы думаете, что я не отличу ваши шаги?! Клиган молчал, недоумевая, чем вызвал гнев на свою голову, ведь он лишь заботится о безопасности. Санса, не встретив сопротивления, замолкла, и не успел Пёс перевести дух, как она расплакалась. — Да твою ж мать! — обречённо закатил он глаза. — Простите! Я не хотела выказывать неблагодарность! Он выглянул за порог, проверил обстановку, подал знак, и Санса тенью выскользнула из каюты, кутаясь в плащ. Наверху было темно, хоть глаз коли. Пёс поддержал узницу за локоть и проводил к привычному уже трону из шерсти и бочек. Однако сегодня ей не хотелось сидеть. Кажется, она бы побежала, будь её воля, но Санса уже забыла, когда изъявляла собственную волю. Решительно проигнорировав мешок, она направилась к борту. Клиган молча шествовал за ней и встал позади, прикрывая собой. Санса втянула носом свежий воздух и приподняла капюшон, чтобы ощутить его кожей. Выглянула яркая луна и посеребрила морскую гладь. — Почти как днём, — тихо улыбнулась Санса. Клиган тупо пялился вперёд, мысленно отсчитывая время, чтобы можно было поскорее отправить девчонку вниз. Чем дольше длился штиль, тем опаснее ей было находиться на палубе. Матросня напивалась вдрызг, вся работа встала, люди спали, жрали, играли в кости, дрались и изнывали от скуки. Надо поскорее убираться отсюда, пока... — Спасибо тебе... — проникновенно прошептала она, не поворачивая головы. — Чем бы это всё не закончилось, спасибо! Пока Клиган переваривал, она протянула руку назад и коснулась его ладони. Сандор оробел, а Санса сжала его пальцы и вдруг развернулась лицом. Мало ей было рукопожатия, она решила окончательно доконать, крепко прижавшись к его груди. — Якрь мне в печнь! — раздался позади невнятный, но очень весёлый голос. — Будь я прклят, если эт не баба! Слыыышь, Санни, иль ты там с Прыщом обжмаешься? — Маркус еле ворочал языком, но к застигнутой врасплох парочке приближался весьма уверенно, хоть его и изрядно штормило. Санса и Клиган повернулись на голос, и вдруг среди полного штиля откуда ни возьмись налетел резкий порыв ветра и сорвал капюшон с головы девушки. Маркус на мгновение замер и даже восхищённо присвистнул. — Хрена се к нам рсалку прибило! А под плащом у ней хвост иль добрая пиздёнка? — А ты иди и погляди! — пригласил Пёс, расправляя плечи. Санса поспешно натянула капюшон и спряталась за спину Клигана. Маркус, не чуя подвоха, охотно поспешил воспользоваться приглашением. Исполнив шутовской поклон, он потянулся к Сансе, но молниеносно был оглушён коротким и быстрым ударом в голову рукоятью клинка. Пёс воровато оглянулся по сторонам и выбросил за борт не в меру любопытного парня. Море приняло жертвоприношение с глухим всплеском. Все дело заняло не больше пяти ударов сердца, которое готово было проломить рёбра. Пёс грубо схватил Сансу за локоть и, яростно сопя, потащил в каюту. В это время на палубу выбрался Дорео и принялся будить команду. Охваченный неистовой радостью, он не заметил в потёмках две фигуры, что скрытно пробирались между тюков и бочек. Морской бог был доволен жертвой – ветер крепчал, трепал снасти и далеко разносил звук рынды. Пьяные матросы вылезали из всех щелей, словно крысы, и лениво принимались за работу. Капитан, свежий и бодрый, невзирая на поздний час, уже подбадривал их весёлыми окриками и ударами хлыста. — Простите меня! — разрыдалась Санса, как только Пёс закрыл дверь. — Довольна? Утром обнаружат пропажу! В следующем же порту нас сдадут страже и отправят обратно! — заорал он, пользуясь шумом на палубе. Санса сидела на койке, не смея пошевелиться, слёзы сами текли по щекам. Он ещё много чего хотел сказать, но взглянув на неё, передумал. Сжав кулаки, он зарычал и метнулся к двери. — Запри за мной! — рявкнул Пёс через плечо напоследок. Санса послушно исполнила приказ и легла на лавку. Корабль заскрипел, закачался на волнах, убаюкал тревожное сердце, и вскоре Санса успокоилась. Ровно до тех пор пока желудок не свело спазмом. Утром вместо Сандора завтрак принёс мейстер Бориль. Он, по своему обычаю, поскребся в дверь, и Сансе, проведшей ужасную ночь и сомкнувшей глаза только с рассветом, пришлось вставать, чтобы отодвинуть засов. Корабль мерно покачивался, что, несомненно, было добрым знаком. Мейстер вошёл в каюту с лучезарной улыбкой. — Доброе утро, леди Санса! Как вы себя чувствуете? Сансе вдруг нестерпимо захотелось выругаться на манер Клигана, но она лишь кивнула. — Благодарю вас, мейстер, немного лучше. Но эта качка забирает все силы. — Говорят, что сегодня ночью один из членов команды, Маркус, вывалился за борт, — как бы между прочим ввернул хитрый старик. — Капитан Дорео объявил сухой закон до ближайшего порта. А пока нашему общему другу придется взять на себя ещё и обязанности утопленника. Санса молча топила ложку в каше. — Мне жаль, — только и смогла сказать она. Ей, действительно, было жаль, но не Маркуса, а Сандора. Она видела его каждый вечер таким измотанным. Во время их вынужденной близости он показался здоровым и сильным, сейчас же он не носил ни доспехов, ни меча, ходил босой и выглядел долговязым юнцом с торчащими рёбрами и впалым животом. Она подозревала, что он не доедал из-за неё. Капитан-лисениец не считал нужным очень уж тратиться на кормежку чужаков, а значит, та каша, что она сейчас уныло ковыряла, принадлежала Ему. — Пожалуйста, если встретите Клигана, попросите его зайти ко мне в любое время, — попросила Санса, отставляя миску с кашей. ******** Бориль нашел Пса на камбузе. Жирный Пит доставал из бочки просоленное мясо, а Клиган так яростно орудовал топором, разрубая на части подпорченную плоть, что во все стороны летела костная крошка и мутные брызги рассола. Рядом стояла деревянная кадушка с пресной водой, в которой отмокали уже готовые куски. — Знатная будет похлёбка! — приговаривал Жирный Пит, разглядывая зловонное мясо. — Да твоей жратвой только свиней кормить! — бурчал Пёс, занося топор для очередного удара. Кок с обидой взглянул на помощника. — Я, чтоб ты знал, у самого визиря служил при кухне! Я готовил такие блюда, что однажды за обедом он откусил себе кончик пальца! — Я б тоже откусил себе палец, лишь бы не жрать эту дрянь! — дразнил Пёс толстяка. Жирный Пит раскраснелся и пыхтел, заплывшие глазки его были полны гнева. — Ты неотёсанный вестеросский дикарь! За мной его наложницы табуном бегали, умоляя дать им отведать мой лучший десерт! Клиган заржал. — Знаю я какой там десерт! — Не веришь?! — вскричал кок, его жирные брыли затряслись студнем. — Да я прямо сейчас могу любой приготовить! У тебя слюнки будут течь, но тебе я не дам ни кусочка! Пёс сплюнул на пол и вытер лицо подолом грязного фартука. — Ну, давай, Пит. Лимонный пирог слабо? — Пф! Как два пальца! — обрадовался Пит, но сразу скис. — Вот только лимоны под строгим учётом капитана. Добудешь хоть парочку, будет тебе пирог! И ты возьмёшь свои слова обратно и извинишься! Мейстер Бориль наблюдал за перепалкой, стоя в проёме. Когда Клиган наконец его заметил, старик качнул головой, подзывая того на разговор. Сандор обтёр об себя руки и вышел с камбуза. — Нужны лимоны, — тихо сказал он, словно цитрусы были чем-то запретным. — Воровство на судне – тяжкое преступление, друг мой. Десять плетей – это тебе не шутки, — наставительно изрёк Бориль, с тревогой глядя на пенные барашки за бортом. — Никакого воровства! — соврал Клиган. По правде, он уже прикинул, как можно пробраться в капитанскую каюту и стащить пару лимонов, но теперь он решил зайти с другого фланга. — Ты же дружен с Дорео, вот и попроси у него. Пташке, то есть леди Старк, будет полезен кусок лимонного пирога. Мейстер как-то странно поглядел на Пса. — Она – Баратеон, ну или Ланнистер, но никак не Старк... — Да плевать! Она загнётся здесь, если не будет нормально есть! Бориль покивал и обещал что-то придумать, а на последок бросил через плечо: — Зайди к ней. Вместо этого Сандор выпотрошил целую бочку рыбы, распутал сети, вымыл вёдра и почистил от птичьего дерьма палубу. Ближе к вечеру, когда всё тело болело, он наконец смог присесть и сразу провалился в сон. Разбудил его вездесущий Бориль, он протягивал Сандору два больших лимона и победно улыбался. Жёлтая корка лоснилась в лучах заходящего солнца, а дерзкий аромат будоражил чуткое обоняние. Когда-то Пташка пахла так же – это было очень давно, а может и вовсе никогда не было – тогда она носила шёлковые платья, плела косы и зачарованно глядела на мир своими невозможными глазами. Боги, сколько ж воды утекло с тех пор... Сандор схватил добычу и, словно стыдясь своего порыва, спрятал её в подол фартука. В обстановке строжайшей секретности лимоны были переданы Жирному Питу. Толстяк был крайне удивлён и даже озадачен – он, кажется, и не надеялся, что Псу удастся договориться с капитаном. Но сказанного не воротишь, и волей-неволей ему пришлось приступить к делу. Когда вся "Ромильда", словно вуалью, оказалась окутана тонким ароматом лимонной выпечки, команда стала подтягиваться на запах во владения Жирного Пита. — Пошли прочь! Это специальный заказ для капитана! — орал Пит, пока Клиган в дверях держал оборону. Победа была близка. Кок проявил чудеса находчивости и кулинарного искусства – испечь, да не спалить, пирог на открытом огне в чугунной сковороде – дорогого стоит. Сандору было насрать на тонкости, ему нужен был результат, но боги – они внимательно наблюдали за суетящимися смертными, а потому, когда до готовности оставались считанные минуты, прислали на камбуз капитана Дорео. В конце концов, какой смертный устоит перед ароматом свежеиспечённого пирога?! — Что здесь происходить?! — громогласно гаркнул капитан. Люди притихли и опустили головы, расступаясь. Он вошёл, стуча каблуками великолепных красных сапог с замшевыми отворотами. Белые волосы лисенийца были уложены мягкими волнами, их часть была подвязана на затылке, остальные пряди ниспадали на широкие плечи. Жирный Пит как раз перевернул раскалённый чугунок над деревянной доской и явил миру румяный, хоть местами всё же подгоревший, лимонный пирог. Дорео втянул носом воздух. Его тонкие ноздри затрепетали, на лице появилась грустная улыбка. — Молодчина, Пит! — похвалил он кока. Большие синие глаза капитана увлажнились. — Именно в этот день сорок семь лет назад моя мать исторгнуть меня из своего чрева и умереть. Это горький праздник, но ты суметь его делать сладким! Пёс заскрежетал зубами. Проклятый мейстер наверняка разнюхал об этом прежде чем просить лимоны! Всё-то у него схвачено!