Тучка золотая

            — Да блин, куда ты прёшь, макака блондинистая! — Вера выругалась в адрес девушки-водителя, которая у них перед носом сделала рискованный манёвр, нарушая правила. — Дура...             Анна на сиденье рядом с водительским потягивала воду из бутылочки и исподтишка любовалась. Эта новая Вера — уже не её — уверенная и зрелая. На права вот сдала, сама за рулём — прогресс, и немалый. Изменилась сильно, только любимые духи прежние остались — как воспоминание, трогающее душу лёгкой, щемяще-сладковатой, сливочно-малиновой грустью.             В холле больницы Анна сказала:             — Вер, спасибо, не жди, езжай. Обратно я сама доберусь на общественном транспорте.             Она проходила курс массажа и физиопроцедур, комплекс ЛФК сначала делала под наблюдением, потом сама, дома. За руль ей предстояло вернуться только после того, как не останется сомнений в полном восстановлении контроля над ногами. Она уже вернулась на работу, но нервные импульсы от мозга к ногам и обратно как будто проходили слегка с перебоями. Подтормаживал и поскрипывал организм чуть-чуть.             Незадолго до выписки потребовалась ещё одна операция, уже по поводу межпозвоночной грыжи. Организм сказал: «Я ослабел, я не могу! Ой, всё!» — и задержал Анну в больнице. А тут ещё и мама всё-таки расклеилась. Мужественно держалась всё это время, но переживания сделали своё дело — её увезли с вторым инфарктом.             — Я подожду, ничего страшного, — сказала Вера.             — Не трать своё время, — как можно мягче, чтобы не обидеть, проговорила Анна. — Ты и так здорово меня поддержала. И не только меня.             Вера регулярно навещала маму Анны в больнице, носила ей домашнюю диетическую еду, приготовленную в соответствии с рекомендациями врача. Больничная еда маме категорически не нравилась. Пусть и диетическое, но всё-таки домашнее — лучше.             Друзья по клубу квадроциклистов тоже навещали Анну, она переписывалась с ними в соцсети. У Димы был канал на YouTube, где он выкладывал видео из поездок; Анна стала там частым и желанным гостем, уважаемым комментатором, которому всегда отвечали по-дружески тепло и сердечно, с обязательным «лайком» от автора канала. Поддерживать связь со своей компанией и приобщаться к их досугу Анна могла пока только так.             Вера тоже снимала видео и вела канал приюта, в котором по-прежнему работала. Сама в кадре она редко светилась, но на роликах звучал её голос. Кинолог Ольга была частой гостьей и героиней сюжетов; они с Верой по-прежнему были парой, хотя на видео это никак не подчёркивалось. Анна подписалась, но старалась не частить с визитами на этот канал и не комментировала там: что-то ещё ёкало порой в груди, хотя в целом — зажило, зарубцевалось. Отболело.             Люди расстаются, бывает. Это жизнь.             Маму из больницы Анна забирала уже сама — это была её первая поездка за рулём после травмы. Прошло всё гладко, ноги не подвели, а мама, растроганно шмыгая носом, уткнулась в плечо Анны.             — Мам... Ну всё, всё... чего ты, — смущённо буркнула та.             Ей самой уже казалось, что ничего особенного не было в том, что она снова ходила, водила машину, работала. Потихоньку, осторожно, в щадящем режиме возвращала тренировки. Начала сгонять жирок, который набежал в период малой подвижности: скорость улитки, аппетит викинга. В результате — плюс десять кило, из которых два уже ушло.             На работе (Анна трудилась в крупной полиграфической компании) ушёл на пенсию её начальник, и ей предложили его место. Вернее, он сам выбрал её в преемницы, в последнюю пару предпенсионных лет готовя её к этому повышению. Высшее руководство нарушать его планы не стало: он был уважаемый человек, к мнению которого прислушивались. Анна получила должность, которую, как она считала, заслуживала и к которой уже готовилась — тут неожиданностей не возникло. Хотя бы в карьере судьба ей благоволила... Хотя, если разобраться, при чём тут судьба? Она сама делала свою жизнь, своими руками и головой. Старалась учиться и делать выводы из набитых шишек. Последняя шишка, правда, получилась знатная. Хороший такой поджопник, после которого она еле оклемалась. Но какие выводы она должна была сделать, какой урок на будущее извлечь? Быть разборчивее в женщинах? Не размениваться на ерунду, не связываться с кем попало? Ценить тех, кто рядом?             Анна окунулась в работу, и не оставалось места и времени для размышлений о том, что было бы, если бы... Прояви Анна бо́льшую настойчивость, приложи она больше усилий — кто знает, как бы у них с Верой сложилось? С другой стороны, именно рядом с Ольгой Вера стала тем, кем она была сейчас — нынешняя Вера. Может, Ольга и есть её человек, а Анна — так, промежуточная ступенька. Обидно быть промежуточным звеном... Но ведь и у неё в жизни были такие «звенья».             Возвращаясь зимним вечером с работы, она проезжала мимо небольшого моста через пруд. Вскользь отметив взглядом стройный девичий силуэт, она бы продолжила путь, если бы не увидела, что девушка пытается закинуть обтянутую облегающими джинсами ногу на заснеженные перила.             Это ещё что за художественная гимнастика?..             Анна притормозила, вышла из машины, всмотрелась. Ну да, точно. Девичья фигурка копошилась, пытаясь перелезть, но у неё не получалось: может, одежда стесняла движения, а может, ограждение слишком высокое... А под мостом — лёд. Если не пробьёт его и не утонет, так всё себе переломает.             Снежок косо летел, налипая на ресницы. Анна неторопливо, осторожно приближалась. Заметив её, девушка прекратила свои неуверенные телодвижения и сделала вид, будто просто любуется городским зимним пейзажем.             — Тебе помочь? — поинтересовалась Анна и глянула вниз, на ледяную корку в сумраке под мостом.             Девушка испуганно и непонимающе уставилась большими глазами — в сумерках цвет их не разобрать. Но симпатичная, высокая, изящная. Любимый типаж Анны.             — В смысле? — проронила она.             — Ну, ты же туда собралась. — Анна остановилась рядом, положив руки на перила, смахнула снег. — Подсадить тебя, может?             Снег таял на коже, Анна отряхнула мокрые холодные ладони неспешными, небрежными движениями, подчёркнуто спокойными и плавными. Её ноги прочно стояли на ширине плеч с пружинистой, слегка угрожающей готовностью к физическим усилиям, если таковые потребуются. Нужное впечатление было достигнуто — молодая незнакомка слегка струхнула и отодвинулась от перил.             — С чего вы взяли, что я туда собралась? — пролепетала она. — Я просто так стою. Нельзя, что ли?             Голос — молодой, личико — юное и свежее. Она подняла лежавший у перил рюкзак, нацепила на одно плечо и встала в непринуждённой позе, опираясь на ограждение локтями. Снежинки мерцали на её меховой ушанке с опущенными клапанами. Короткий пуховик не прикрывал её грациозных и длинных, просто бесконечных ног — ассоциации с художественной гимнастикой не на пустом месте всплыли у Анны.             — Ну ладно. Я тоже тогда постою, — сказала Анна. — Вид красивый, да и погодка тоже приятная.             Было градусов пять мороза — не особенно холодно. Заснеженные деревья по берегам мерцали в свете фонарей, как сахарной пудрой присыпанные.             — Извините, я пойду, наверно, — сказала девушка, отделяясь от перил.             — А за что извиняться-то? — небрежно проронила Анна.             — Ну, за... — Девушка замялась.             — За плохую физическую подготовку? — усмехнулась Анна.             И, иллюстрируя свои слова, перемахнула через перила. Девушка испуганно вскрикнула, но Анна сразу перелезла обратно.             — И это у меня ещё ноги короче твоих, — наставительно добавила она. — А с твоими грех такую легкотню не сделать.             — Вы что, физкультуру преподаёте? — хмыкнула девушка.             — Да нет, так просто... дурака валяю, троллю тебя, — честно призналась Анна. — Тебя как зовут, если не секрет?             Они пошли рядом вдоль ограждения.             — Не секрет. Оксана. А вас?             — Анна.             — А по отчеству?             Та хрюкнула.             — Что, по-твоему, я такая СТАРАЯ?             Оксане было лет двадцать, не больше. Наверно, тридцать шесть для неё — глубокая дряхлость. Пора заворачиваться в простынку и ползти на кладбище.             — Ну... взрослая, — смутилась девушка.             — Не надо отчества, — сказала Анна. — И можно просто Аня.             Оксане был двадцать один, она училась на ветеринара. О причинах своей попытки измерить глубину пруда она сначала мямлила что-то невнятное, но Анна выудила из неё правду: изменил любимый человек, дома скандал с родителями.             — А скандал по какому поводу?             Оксана опять неопределённо и уклончиво поморщилась. Мост вёл в парк, по аллеям и дорожкам которого они медленно прогуливались. Анна казалась внешне спокойной, развлекая девушку шутками и болтовнёй, а у самой поджилки подрагивали от мысли, какая непоправимая глупость могла произойти. Хотелось взять её за шкирку и хорошенько потрясти, чтобы дурь из неё вылетела, как мусор из мешка, вот только роста Анне для этого не хватало немного. Мышечной силы, может, и хватило бы — пожалуй, если на табуретку встать, и подняла бы, и тряхнула бы в воспитательных целях.             Оксана немного оттаяла, даже улыбалась шуткам Анны. Та краем глаза следила за живой сменой эмоций на её лице и всё больше очаровывалась. Нет, её мысли были лишены сколько-нибудь серьёзного подтекста и далеко идущих планов: в самом деле, девчонка совсем. Анна просто любовалась ею с почти родительским теплом у сердца. Ей отчаянно хотелось, чтобы всё было хорошо, чтобы дурные и губительные мысли больше никогда не посещали эту милую головку.             Оксана, по-видимому, уже сама осознала весь ужас последствий, да и подлинной и отчаянной решимости у неё на самом деле не хватало. Пойти на мост и помахать около перил ногами, как у балетного станка — одно, а действительно пощупать дно зимнего пруда — другое. Бррр... Нет, не всерьёз это было.             — На меня будто затмение какое-то нашло, — призналась она. — Дурочку сваляла я, конечно...             — Вот-вот, — поддержала Анна. — Жизнь свою молодую губить из-за кого бы то ни было — самая глупая вещь, какую только можно придумать. Никто и ничто не стоит этого.             Она удержалась от дальнейших нотаций и поучений: Оксане и так было не по себе. У неё подрагивали пальцы, а в глазах проступили слёзы, и Анна предложила:             — Может, по кофейку, а? Я знаю одно приятное местечко с отличным кофе.             Оксана смахнула влагу с ресниц тыльной стороной пальцев.             — Да, пожалуй... Спасибо, от кофе я бы не отказалась.             Нет, вовсе не из скрытого мазохизма Анна привезла её в ту самую кофейню, мимо которой когда-то проплывала каравелла, цокая каблучками. Просто там действительно был хороший кофе, вот и всё. Если около каждого памятного места вешать табличку «осторожно, воспоминания», можно из дома вообще не выходить.             Когда Оксана слизнула с губ сливки, в Анне всё-таки что-то чувственно ёкнуло, но она гнала прочь такие побуждения. И всё-таки не могла не любоваться.             — Спасибо вам большое за вечер и за... — Оксана опять замялась. Впрочем, и так было понятно, за что.             — Пусть всё будет хорошо, — сказала Анна. — А оно обязательно будет.             Снег всё падал редкими блёстками, танцуя в свете фонарей и фар машины. Стоя у дверцы, Анна спросила:             — Ну что, ты домой? Тебя подбросить?             — Не знаю даже, — колебалась девушка с очаровательным смущением. — Я и так времени у вас прилично отняла...             — Это время того стоило, — серьёзно ответила Анна.             Ещё поколебавшись, Оксана всё-таки назвала адрес и объяснила, как проехать. В машине она вдруг стала грустной и молчаливой, и Анна с беспокойством поглядывала на неё.             — Ты чего, птаха? Щебетала, щебетала — и вдруг примолкла...             Оксана теребила ниточку на варежке.             — Отставить плохие мысли, — сказала Анна. — Или ты из-за ссоры с родителями переживаешь? Ничего, всё можно утрясти. Всё поправимо, кроме смерти.             Машина остановилась, но девушка медлила выходить.             — А у вас есть страничка Вконтакте? — спросила она.             Анна, ощутив лёгкую и ласковую щекотку на сердце, светлую, как лучик сквозь крону клёна, достала телефон и показала свой профиль. Оксана тут же достала свой аппарат и отправила ей заявку в друзья. Анна с улыбкой помедлила — этакая драматическая пауза — а потом зафрендила её.             — А в Ютьюбе вы что смотрите? — полюбопытствовала девушка.             Анна показала свои подписки.             — Вот это — мои друзья в реале, — пояснила она о канале «Дима Непутёвый». (Это Дима так обыграл слово «бездорожье»: нет пути — непутёвый. А так-то он был парень очень даже надёжный — верный товарищ и друг).             — Ух ты, вы на квадроцикле катаетесь! — Оксана тут же подписалась. — Круто...             — Не езжу пока. После травмы, — кратко сказала Анна.             Канал приюта Оксана тоже себе отметила заинтересованно. Анна не стала рассказывать, что её связывало с Верой в прошлом: ни к чему. Они попрощались, и Анна поехала домой; по дороге заскочила в магазин за продуктами, а спустя полчаса, прихлёбывая чай с батоном и копчёным сыром, изучала профиль Оксаны. Кроме своей учёбы та интересовалась музыкой, фантастикой и фэнтези. Анна прошлась по её группам и обнаружила там клуб любителей фемслэшной литературы. Хм. Интересно, она только читает об этом или сама тоже?.. Отвесив себе мысленный подзатыльник, Анна пробормотала:             — Возьми-ка с полки губозакаточную машинку, Анна Сергеевна.             Она уже собиралась ложиться спать, когда от Оксаны пришло личное сообщение:             «Ань, извините, что так поздно пишу. Но мне очень нужно ваше мнение как... взрослого человека. Вот, допустим, есть одна личность... И эта личность считает, что встречаться сразу с двумя девушками — нормально. Это как, по-вашему?»             Хмыкнув, Анна почесала в затылке и написала:             «Ну, разные форматы отношений бывают. И втроём живут люди. И гаремами. И им так норм. Главное — всё должно быть сугубо добровольно и устраивать всех участников. Без принуждения и насилия. Я не осуждаю и не одобряю такое, это просто не моё. А позволь поинтересоваться — это продолжение темы, по поводу которой произошли твои гимнастические упражнения на мосту?»             Серая надпись «Оксана печатает» мигала с минуту.             «Ну да, — пришёл ответ. — И не только мои, ваши тоже))) Я до сих пор под впечатлением!)) А что касается этой темы... Это тоже не моё. Поэтому с тем человеком у меня всё. Он мне написал, что это не измена была, а вот такие специфические убеждения».             «Вообще-то, о таком сразу на берегу договариваться надо, — написала Анна. — Чтобы потом никому не было 'мучительно больно' и никто не испытал шока. Лет-то сколько этому твоему любителю тройничков?»             «Столько же, сколько мне. Но в остальном с ним интересно, иначе я бы вообще не стала с ним общаться».             Сразу после этого сообщения снова замигало «Оксана печатает», и пришло дополнение:             «Ладно, вы уже всё видели в моих группах, я полагаю. Это не он, это она. Девушка, в смысле. И скандал с родителями тоже по этой теме. Уже не в первый раз. Мечтаю съехать, но пока нет подходящих вариантов. И дохода своего у меня пока нет, чтобы снимать, даже если в складчину с кем-то. Учёба много времени отнимает. Даже подработку, наверно, не потяну пока. В общем, пока тупик. Но как только доучусь и найду работу, сразу свалю из дома нафиг. Атмосфера тут уже достала. Домой я прихожу только спать, чтобы меньше с ними общаться. Я не надоела вам уже своими откровениями и душевными излияниями?)))»             «Нет, всё нормально. Пиши обо всём, что тебя беспокоит, — ответила Анна. — Совмещать работу и учёбу не всегда просто, разные ситуации бывают. Сочувствую тебе, в общем. У меня мама старше твоих родителей, но как-то со временем приняла и смирилась».             Как говорится — упс! Признание получилось как-то автоматически — в ответ на откровенность Оксаны. Но девушка не стала слишком заострять на этом внимание — приняла как должное.             «Не то чтобы я сразу вас раскусила, но что-то такое почувствовала. А теперь задним числом понимаю, что ощущения меня не обманули)»             Анне мучительно хотелось как-то помочь. Найти для неё работу? Пустить жить к себе бесплатно? Душа жаждала гусарского широкого жеста, чтоб прям ух!.. Но как это будет выглядеть? Они знакомы пару часов, а Анна была готова для неё последнюю рубашку снять... Да и примет ли девушка помощь? Впрочем, можно начать с чего-то малого, постепенно наращивая.             Анне долго не спалось этой ночью — думалось об Оксане. Бессонница отпустила её только часам к трём.             У них завязалась оживлённая, почти ежедневная переписка. Мучительно и натужно придумывать темы для разговоров не приходилось, с Оксаной было интересно общаться обо всём. Она оказалась девушкой начитанной, эрудированной, умела думать, искать, анализировать. Владела английским на продвинутом уровне — читала и англоязычные источники по учёбе, и художественную литературу. Несколько раз они пили кофе, гуляли в парке рядом с тем памятным мостом. Оксана пробовала заниматься переводами статей и книг по медицине, биологии, ветеринарии, но это были лишь эпизодические, разовые заработки. Учёба отнимала львиную долю её времени.             А потом она засветилась на канале у Веры — в коротеньком видео, из которого Анна поняла, что девушка помогает в приюте. Для неё это было что-то вроде неофициальной производственной практики.             Вскоре Оксана радостно написала, что у неё теперь есть угол — в подсобке приюта. Да, не очень комфортно, слышно лай днём и ночью, душ принять негде, но зато никто из двуногих не действует на нервы. И хорошие люди в коллективе. Впрочем, с душем Вера обещала что-нибудь придумать — в конце концов, приспособить походный вариант. Не пользоваться же Оксане мойкой для животных! А Анна с ожесточением подумала: как же надо было довести девчонку, какой ад ей устроить дома, чтобы она сбежала жить с собаками? Да ещё и радовалась такому углу? Действительно ли там всё так серьёзно и безвыходно? И до родителей невозможно достучаться, и никаких вариантов с примирением? Оксана уточнила: это временный выход, на пару недель. Знакомые кинолога Ольги собирались в длительную заграничную командировку, и им нужно, чтобы за их благоустроенной дачей приглядывали. Дача находилась в пригороде, ездить на учёбу будет далековато, но зато все удобства, тишина и покой. По сути, это была работа сторожем, но в качестве платы — возможность жить под крышей нормального дома и спать в нормальной постели, а не ютиться в нежилых помещениях на надувном матрасе, брошенном на пол.             «Ну, если пару недель, то лучше поживи у меня, ни к чему этот собачий экстрим, — решилась предложить Оксане Анна. — Я одна живу в двушке, меня это совсем не обременит».             Ничего «такого» она себе позволять не собиралась, это она решила железно.             Девушка смущённо приняла её предложение. Чтобы забрать Оксану, Анне пришлось вечером подъехать к приюту. На территорию она заходить не стала, ждала в машине, пока Оксана выйдет. Хоть и отболело, но вдруг Вера здесь? Лишний раз привлекать её внимание к себе не хотелось.             Была середина апреля, снег уже почти сошёл, только кое-где в тени ещё лежали его грязные, истаявшие островки. Оксана, в чёрной курточке-косухе и облегающих брюках сдержанного тёмно-фиолетового оттенка, со спортивной сумкой на плече, вышла из ворот, а следом — Вера с Ольгой. У Анны вырвался вздох, она потёрла пальцами внутренние уголки глаз.             — Это Аня, — жизнерадостно щебетала между тем Оксана. — Это благодаря ей я узнала про ваш канал, стала смотреть видео... И вот я здесь, как говорится!             Глупо было бы сказать «очень приятно познакомиться», глядя в спокойные, полные вечернего апрельского света глаза Веры. Уголки её губ приподнялись в безмятежно-кроткой улыбке:             — Да мы с Аней, собственно, давно знакомы, но в последнее время, к сожалению, редко общаемся. Спасибо ей за такую помощницу, как ты.             — Вот как! — вскинула брови Оксана. — А она мне не говорила, что вы знакомы... Ой! Подождите, ноутбук забыла!             И девушка торопливо устремилась назад в приют, а Анна, дабы не тянуть неловкое молчание, спросила:             — Слушай, Вер, ты не знаешь, что там за ситуация с её родителями? Всё правда так плохо, что она готова сбежать из дома куда угодно?             Вера пару мгновений задумчиво смотрела на неё.             — Хм... А ты сама разве не в курсе? Если честно, я только с её слов и в самых общих чертах знакома с ситуацией, но у меня нет оснований ей не верить. Вряд ли она преувеличивает, если ты об этом. Как я поняла, всё это довольно давно тянется, и если девочка решилась покинуть дом, значит, я полагаю, все остальные средства исчерпаны. По-хорошему договориться не получается. Если я правильно поняла, у неё очень нервная мама, постоянно накаляющая атмосферу, а с отчимом не слишком-то доверительные отношения.             — Вот и я тоже... в общих чертах, — призналась Анна. — Своими глазами её семью я не видела и не знаю, что там за обстановка. И да, я с ней не встречаюсь... если ты об этом.             Она была уверена, что правильно истолковала задумчивый взгляд Веры. Та мягко улыбнулась.             — Да я вовсе ничего такого и не подумала про вас с ней. Как твои дела, кстати? Как мама?             — Нормально, спасибо, — сдержанно ответила Анна. — Живу, работаю. У мамы тоже всё хорошо.             Тем временем вернулась Оксана с ноутбуком в сумке через плечо. Анна открыла для неё дверцу. Сумку с вещами она положила на заднее сиденье.             — Рада была увидеться с тобой, Ань, — сказала Вера.             Анна молча кивнула и села за руль. И ещё долго молчала в дороге, а Оксана, уткнувшись в телефон, вела какую-то переписку. То и дело слышался звук входящих и исходящих сообщений. Закончив строчить и убрав аппарат, она подняла взгляд — прямой и вопросительный, пытливый.             — Вера с Олей очень славные люди. Почему ты не сказала, что вы знакомы?             Анна глухо кашлянула и продолжала хранить молчание. Двигатель урчал, голубизна сумерек сгущалась.             — Это было в прошлом, — наконец сказала Анна. — Сейчас мы почти не общаемся.             — Это я уже слышала. — Оксана провела пальцем по плечу Анны, как будто снимая соринку, вздохнула. — Ну, если не хочешь говорить об этом — не надо.             — Да нет, всё нормально. — Анна втянула воздух носом, длинно выдохнула. — Вера — моя бывшая девушка.             — А, вот оно что... — Оксана казалась немного смущённой. — Понятно. Извини.             — Да не... Нормально. Это было давно. — Анне хотелось прогнать эту неловкость, и она улыбнулась; получилось чуть устало и не очень весело. В свою очередь она спросила: — А поговорить с родителями — не вариант?             Оксана помрачнела, вздохнула и на некоторое время смолкла, глядя на дорогу.             — Ничего толкового из этих разговоров не выходит. Я устала жить в напряжении, хочется покоя и просто нормального общения, но с мамой нормально невозможно разговаривать, она сразу заводится. В общем... Пусть поживут без меня, остынут, успокоятся. И мне тишина не помешает. На учёбе хоть сосредоточусь наконец.             — А отчим? — спросила Анна осторожно: не опасная ли тема? — Тоже достаёт?             — Да ему пофиг, он на работе большую часть времени. — Оксана откинулась на подголовник сиденья, глядя вверх. — А вот когда приходит домой, ему тоже покой нужен, а тут мы с мамой... Фиг отдохнёшь. Так вот весело и живём, как в психушке. Достало уже всё это. Да даже если бы и нормально всё было, всю жизнь с родителями не проживёшь.             Анна вспомнила своё начало взрослой жизни: отъезд, учёба, общежитие, работа в чужом городе. Не сложилось, вернулась домой, похороны бабушки, вступление в наследство по завещанию. Потом уже нашлась эта работа, где Анна успешно держалась по сей день и достигла, в общем-то, потолка. Выше — только самое высшее руководство, хозяева.             — Ясно, — вздохнула она. — Насчёт того, чтобы отделяться от родителей — тут я, конечно, согласна... Но, может, со временем всё-таки получится наладить отношения? Всё-таки родители — это родители... У меня, правда, особой жести в этом плане не было, хотя и не сразу устаканилось. Папа рано умер, не успел узнать. Мама понервничала, были недопонимания... Острая стадия, так сказать. Всякое было. Но всё-таки победила любовь и осознание того, что мы — родные люди, семья. Мы есть друг у друга, и надо друг друга ценить. И уважать. Может, я стала мудрее; может, и она кое-что поняла со временем.             — Да разве ж я против, чтобы всё нормализовалось? — Оксана грустно вздохнула, смахнула что-то из уголка глаза. — Бог свидетель, я только этого и хочу! Но когда доходит до стола переговоров... То на столе, блин, бардак, то стороны на переговоры не явились. Ну... образно говоря. И когда это кончится, непонятно. А у тебя сколько времени прошло до... ну, устаканивания?             Анна порылась в памяти.             — М-м... У меня уже моя текущая работа была. Да, где-то примерно в это время. До этого я уезжала, потом вернулась. На расстоянии поспокойнее стало, а потом уже совсем стабилизировалось. Не обязательно, что у тебя тоже годы пройдут. Может, и быстрее уляжется.             — Ой... — Оксана поморщилась, махнула рукой. — Это вряд ли. У нас всё печально.             — Не будем загадывать, — обнадёживающе подытожила Анна.             Они приехали. Оксана сказала, что насчёт ужина можно «не заморачиваться», ей хватит кофе и бутерброда, но у Анны в холодильнике нашлись остатки плова с курицей, которые нужно было обязательно доесть. Вдвоём они его и прикончили, а к кофе ничего, кроме начатой пачки солёных крекеров со вкусом лука и сметаны, не нашлось. Сладости и выпечку Анна на постоянной основе дома не держала — только если мама угостит своей стряпнёй.             — Впервые попробовала плов почти без риса, — заметила Оксана, допивая свой кофе у окна и глядя, как Анна моет контейнер из-под названного блюда.             — Я люблю, чтоб мяса побольше, а крупы поменьше, — засмеялась Анна. — Моя личная модификация рецепта. А что?             — Да ничего, тоже вполне себе вкусно, — заверила Оксана. — Я не веган ни разу, к животному белку нормально отношусь. Говядину и свинину, правда, не ем, просто потому что не люблю. А птицу и рыбу — вполне.             Анна употребляла кое-что из спортпита. Белка ей и из еды хватало, но некоторые добавки она считала для себя небесполезными. Оксана с любопытством разглядывала полочку с ними.             — А что у тебя за травма была? — спросила она. — Тебе можно после неё тренироваться?             — Компрессионный перелом двух позвонков и межпозвоночная грыжа, — ответила Анна, вытирая бумажным полотенцем брызги воды около раковины. — Тренироваться можно и нужно, чтобы мышцы поддерживали позвоночник, так что для меня это жизненная необходимость. Но, конечно, с некоторыми особенностями и ограничениями.             — Ой, ни фига себе, — тихо, испуганно пробормотала девушка. — Это с квадроциклом было связано?             — Не совсем. Упала с четырёх метров на камни, когда с ребятами ездили на природу. — И, закрывая неприятную тему, Анна спросила: — Мыться будешь?             — Да, обязательно. — Оксана поставила на место флакон с капсулами Омега-3. — А есть фен? А то мне голову помыть тоже нужно. Моя грива без фена до утра сохнуть будет.             — Сейчас всё дам.             В ванной шумела вода, а Анна, стеля постельное бельё на разложенном диване, прислушивалась к ощущениям в груди. Что-то щекотно-светлое, непоседливое играло там, как солнечный зайчик, и отчего-то было радостно. Но не без крупицы грусти. Тучка золотая на груди утёса-великана... Улетит, а влажный след останется в морщинах. Анна нахмурилась и одёрнула себя. Не к месту. Житейский горьковато-циничный реализм грубо сорвал лёгкую дымку романтично-поэтической нежности.