Тучка золотая

            В субботу, через две недели после этого разговора, Анна с Оксаной отправились в поездку вдвоём — на машине. Анна показала ей ту реку с водопадом и руинами моста, и девушка долго не решалась подойти к краю. И правильно делала: ненадёжность ветхой каменной кладки была уже проверена, и это обошлось дорогой ценой. Они осторожно спустились к воде и прошлись по узкой каменисто-песчаной кромке вдоль реки.             — Вообще это и правда очень красивое место, — сказала Оксана. — Но из-за того, что здесь произошло, как-то не по себе становится.             Они подошли к развалинам моста, Анна показала наверх:             — Вон оттуда я и навернулась. Кажется, как будто не так уж и высоко, но приземление вышло жестковатое.             — Брр, — поёжилась Оксана.             Она присела у воды и задумчиво погрузила пальцы в струи. Анне сверху была видна её толстая коса, лежавшая на спине между лопатками; рука сама потянулась, чтобы коснуться, но Оксана порывисто поднялась. Она потеряла равновесие, и Анна поймала её, крепко обхватив за талию.             — Осторожно, не упади, — проговорила она. — Течение тут сильное...             Получилось глухо и хрипло, а глаза девушки стали большими и пристальными, губы жарко дохнули, приближаясь. Анна не успела отстраниться — её плечи и шея были пойманы в кольцо рук, а словам не дал вырваться поцелуй. Внезапный, горячий и настойчивый, он магическим образом отключил волю Анны, и её губы дрогнули, сдаваясь в плен. Язычку девушки только того и надо было. Её объятия окрепли, она прильнула всем телом к Анне, и та, ощущая мягкость её груди и жар щекочущей нежности, сделала несколько жадных глотков из этого сладкого источника. Оксана стиснула её крепко, уткнулась и взволнованно дышала. Высвободиться, отстранить её было нереально. Анне послышался всхлип.             — Птаха, ты чего? — Она всё-таки заглянула в увлажнившиеся глаза девушки.             — Я не хочу, чтобы с тобой ещё что-нибудь случилось, — дрогнувшим голосом пробормотала та и снова крепко вцепилась в Анну.             — Да ну, что со мной случится? — Анна дышала, касаясь губами её ушка и не делая попыток вырваться. Не было сил сопротивляться.             — А квадроцикл? — Оксана прильнула щекой к её щеке.             — Не превращайся в мою маму, — усмехнулась Анна. — Если вы вдвоём начнёте переживать на эту тему, это будет уже перебор. Что мне делать-то тогда?             Она смахивала пальцами слезинки с щёк Оксаны, не зная, правильно ли поступила, позволив поцелую свершиться. Не пресекла в зародыше, и вот теперь этот щекотный солнечный зайчик, этот пульсирующий сгусток горячей нежности проник глубже, пророс в сердце. Если пытаться его оттуда вырвать, это получится только с кровью. Он засел внутри, как крючок в кишках рыбы. Нет, плохое сравнение. Оксана и жестокость были несовместимы между собой, этот звонкий смех нёс только радость. Такое волшебное чудо не могло быть злым, а в этих отчаянно-судорожных объятиях был искренний страх потери.             — Пообещай... Ну пожалуйста, пообещай, что ты будешь осторожной! — И Оксана всхлипнула уже на полном серьёзе.             — Пташка, ну, будет тебе, всё хорошо, — пробормотала Анна. — Ну всё, всё... Я не ожидала, что ты так сильно расстроишься. Если бы я знала, не повезла бы тебя сюда.             — Я, наверно, впечатлительная, — шмыгнув носом и смахивая пальцами с ресниц влагу, выдохнула Оксана. — До этого я только смутно представляла себе... А увидела своими глазами — и внутри всё затряслось...             — Так, всё, пойдём отсюда, — сказала Анна, мягко, но решительно беря её за плечи.             — Подожди, я не хочу так рано уезжать, — запротестовала девушка.             — Да не уезжать, а просто подняться наверх. Пойдём. — И Анна взяла её за руку. — Осторожно, смотри под ноги.             Они взобрались по каменным уступам, поросшим травой, лишайником и мхом, а когда оказались на ровной поверхности берега, Оксана опять оплела Анну объятиями и впилась поцелуем в губы. Теперь не было ни смысла, ни логики противиться, отстранять, ставить на место: комочек нежности пробрался глубоко в недра. И там, в недрах, рождался такой мощный отклик, что Анну слегка тряхнуло. Оксана, почувствовав эту дрожь, посмотрела в первый миг озадаченно, а потом в её глазах разлилась обморочно-сладкая дымка.             — У тебя такие руки сильные, — прошептала она. — Обними меня крепче...             Анна сжала её, мягкую, по-девичьи хрупкую, гибкую и живую, дышащую. У той затрепетали ресницы.             — Как ты обнимаешь... Я вся будто немножко умираю внутри. Но тут же оживаю.             Разница в росте не мешала Анне подхватить её на руки: та была точёная и лёгкая, изящная, как статуэтка эльфийской девы. Гибкие лозы рук девушки тут же обвили её за плечи, губы жарко защекотали быстрыми поцелуями всё лицо. Глубокий, взволнованный вздох — и смех Оксаны, ласково-воркующий, счастливый и светлый, мягко прильнул к сердцу Анны.             — Ты просто нереально красивая, — дохнула она в губы девушки. — А когда ты смеёшься, у меня в груди будто мячик прыгает.             Та рассмеялась ещё звонче — всем мелодичным набором прозрачных кристаллов, сияя глазами, улыбкой, золотом на волосах. Что могло быть прекраснее счастливой смеющейся девушки? Анна держала её, как удивительный подарок, как живую трепещущую рыбку. Выпустить её, прогнать? Уже невозможно, нереально и неправильно. Она медленно понесла её вдоль берега, а вдали, утопая колёсами в траве, виднелась машина.             У машины Анна поставила её на ноги, но объятий они не разомкнули. Руки Оксаны, обвиваясь, обещали всё. Вообще всё. И это ошеломительное ощущение свободы, сладкой вседозволенности будоражило, как головокружительный полёт над горным ущельем. Хотелось длить это щекочущее предвкушение, смаковать его медленно, мелкими глотками, и Анна прильнула губами к мочке уха Оксаны, тронула языком, а потом покрыла россыпью поцелуев шею. Та откинула голову, закрывая глаза и трепеща ресницами. Её руки шаловливо забрались под куртку Анны, ладошки скользнули по спине, вжикнула молния джинсов.             — М-м... Предпочитаю секс с удобствами, — с мурлычущим смешком сказала Анна. — Хотя бы минимальными. В палатке, например.             Оксана вскинула бровь, игриво прикусила губу, а в её глазах сиял жгучий огонь. Не глаза — огнемёты.             — Сейчас? Или ночью?             — Ну, мы же ещё только начали поездку, — сказала Анна. — Тут ещё есть что посмотреть и где погулять.             — М-м, а мы не устанем к тому времени?             Оксана всё ещё прижималась, а Анна скользила ладонями по её лопаткам, пояснице, спустилась ниже и немного сжала. Было ли им под силу медлить и оттягивать неизбежное? Разве только — чтобы нагулять аппетит... во всех смыслах.             — С тобой любая мысль об усталости — абсурд, — сказала Анна, перемещая ладонь на бедро девушки.             Вдоль реки было ещё немало красивых мест, и они двинулись дальше, время от времени выходя из машины. Оксана сгребала ладонями к себе головки полевых цветов, погружала в них лицо и дышала, щекотала их губами и улыбалась. Сейчас очень даже уместны были гитара и песня, но увы... А тем временем начали собираться тучи, и стало понятно, что дождю — быть. Оксана любовалась мрачными облаками, подставляя лицо ветру, и Анна не могла удержаться — прильнула и обняла сзади.             За дождём они наблюдали из машины. Буквально за минуту он разошёлся до сильного ливня, хлеставшего потоками по крыше, стёклам и капоту. Оксана радовалась, как ребёнок, будто дождя ни разу в жизни не видела, но Анна понимала, почему... Она тоже чувствовала этот огонь по жилам и пьянящую эйфорию. Это вставляло почище любой дури. Самый сладкий наркотик — быть влюблёнными. В просвете туч выглянуло солнце, и над землёй раскинулась радуга.             — Красота какая! — восхитилась Оксана. — Ой, это надо сфоткать!             И она с телефоном отважно вылезла из машины под струи ливня, сделала несколько снимков и тут же юркнула обратно, смеясь и откидывая со лба намокшие прядки. Минут через двадцать дождь кончился, но в траве теперь хлюпала и чавкала вода. Земля раскисла.             — О, грязька, — засмеялась Анна. — Всё, как я люблю.             Азарт заводил их дальше и дальше. Чавкая ногами по мокрой траве, они брели по лесу, и Оксана снимала видео. Когда она навела камеру на Анну, та шутливо запротестовала, заслоняя ладонью объектив.             — Ну, я на память же! Для себя, — упрашивала Оксана. — Об этой поездке, об этом лете...             — Я не очень нравлюсь себе на видео, — сказала Анна. — Я ещё не закончила приводить в порядок фигуру. Мне ещё шесть кило надо сбросить.             — Да ну! У тебя нет ничего лишнего, — убеждённо возразила Оксана. — Ты отлично выглядишь, спортивно. У тебя мышечная масса хорошая, так что цифры на весах — ещё не показатель.             — Ну ладно, но всё равно меня поменьше в кадре свети, — согласилась Анна. — Природу вон лучше снимай.             Проехав ещё километров тридцать, они остановились у лесного озера и поставили палатку под соснами.             — Ой, какая вода прозрачная! Дно видно! — восхитилась Оксана. Разувшись и закатав джинсы, она побрела вдоль отмели. — И тёплая! Интересно, тут можно искупаться?             Анна на этом озере бывала с друзьями, купались они вполне успешно, Марк даже рыбы наловил на уху. Вот только интернет, в отличие от рыбы, тут ловился очень плохо, поэтому отсюда сохранились только видео на канале Димы, а прямых эфиров не получилось. А жаль: умирая от скуки и безделья в больнице, Анна следила за всеми стримами, особенно ценила вот такие, с природы.             — Тогда я окунусь! — решила девушка.             Она переоделась в предусмотрительно взятый с собой купальник, и Анна заворожённо скользила взглядом по восхитительным линиям её точёной фигурки. Волосы Оксана собрала наверх под косынку и шаловливо обернулась, уже стоя в воде:             — Пойдёшь со мной?             — Да я купальник забыла, — сказала Анна.             — Ну и что ж? Можно и голышом, — двинула бровью девушка, мерцая солнечным жаром в глазах.             — Искусительница, — засмеялась Анна.             Поймать эту русалку уж очень хотелось. Бог с ним, с купальником... Оксана уже зашла на подходящую глубину и поплыла, и Анна, догоняя её, торопливо сняла с себя всё и решительно бросилась в воду. Водичка оказалась самой приятной для купания, тихой, летне-ласковой, солнечная гладь покрывалась лёгкой рябью от их движений. Нырнув, Анна открыла глаза. В пронизанной солнцем толще воды грациозно двигалась Оксана, и она скользнула рукой по этой бесконечной длине — бёдра, пупок, выступающие рёбра... Девушка над водой взвизгнула от щекотки, а в следующий миг вынырнувшая Анна поймала её в объятия, и их губы соединились.             После плавания разыгрался жгучий аппетит, и неудивительно: завтракала Анна рано, часов в шесть, а когда заехала за Оксаной, та допивала кофе с молоком и грызла печенье. Анна заметила, что лучше бы подкрепиться основательнее на дорожку, но девушка беспечно махнула рукой. Сейчас она была голодна как волк.             — У меня там гречка в термосе запарена, — сказала Анна, обсыхая на расстеленном полотенце. — Уже, наверно, готова давно.             Крупа, залитая кипятком, прекрасно разбухла в термосе — не отличить от обычной, варёной. К гречке была тушёнка, а воду для кофе они вскипятили на походной газовой плитке. Оксана взяла с собой огурцы и помидоры, и они ели их не нарезая — просто посыпали солью и откусывали, заедая чёрным хлебом.             — Я с детства так люблю, — сказала Анна. — Просто огурец или помидор с чёрным хлебушком — нет ничего вкуснее. А потом, — добавила она со смехом, — это дело молоком холодным заполировать — и отлично!             — В смысле, отлично сходить в туалет? — фыркнула Оксана.             — Нет, представь себе, всё нормально. — Анна с аппетитным хрустом отхватила зубами большой кусок огурца.             К кофе было домашнее овсяное печенье от Алевтины Андреевны. Растянувшись на полотенце, Оксана лениво подставляла тело солнечным лучам. После плотного обеда и на Анну накатила истома, и она просто лежала рядом, любуясь и проводя пальцами по её коже, игривыми шажками указательного и безымянного измеряла длину её ног. Та подрагивала сомкнутыми ресницами и уголками губ.             Ни прошлого, ни будущего не осталось. Существовал только этот миг, колыхавшийся и блестевший на тихой воде, звеневший голосами птиц и ложившийся на кожу солнечным жаром. Банальная мысль: если бы этот день длился вечно! Увы, невозможно было остановить закат и заставить застыть меняющиеся очертания розовых облаков. Но и оставалось возможным очень многое: скользить ладонями по бесконечным ногам, одевать шею ожерельем поцелуев, рвать его на бусины и разбрасывать по всему телу, собирать заново. Ещё можно было обмирать от доверчивого счастья в её глазах, слышать быстрое биение её сердца, собирать все птичьи вечерние ноты в одну симфонию под названием «Оксана». И, замерев лицом в мягких волнах её волос, дышать в объятиях её рук, тонких, но цепко-жадных и горячих.             Рано утром, когда солнце коснулось верхушек деревьев, они бродили по лесу. Пахло влажной землёй и травой, звенела птичья перекличка. Минут через десять послышался возглас девушки:             — О! Я гриб нашла! Кажется, это белый!             Анна подошла и присела, отодвигая траву — и впрямь показалась коричневая шляпка и приземистая ножка. Оксана сфотографировала его. Срывать они его не стали, пошли дальше, но вскоре наткнулись ещё на один. А потом ещё.             — Блин, жалко, ведёрка нет! — воскликнула Оксана. — У тебя есть пакет?             В кармане у Анны завалялся туго свёрнутый пакет из «Магнита»: она всегда носила на всякий случай, чтоб не покупать каждый раз. Оксана с азартом принялась искать грибы, и скоро уже десяток белых и подосиновиков лежали в пакете. Анна присоединилась к грибной охоте. Она нашла целую симпатичную семейку небольших белых и позвала девушку, чтоб та запечатлела красивый кадр, перед тем как они станут их добычей.             — Это мы удачно сюда заглянули! — радовалась та.             За полтора часа прогулки они набрали полпакета грибов. После этого был только один вариант — скорее ехать домой, чтоб они не испортились. Оксана, с распущенными волосами и в бейсболке Анны, зевала каждые пять минут: ночью им удалось поспать совсем немного. Как и смех, её зевота тоже обладала повышенной заразительностью. Анна чуть не вывихнула себе челюсть.             — Так, прекращай уже, — смахивая выступившие слёзы, сказала она. — У меня из-за тебя рот не закрывается и глаза слезятся.             Оксана с тихим смешком откинулась на подголовник.             Порог квартиры они переступили в полдень. Оксана, разувшись, сняв бейсболку и куртку, растянулась на кровати.             — Ань, я вздремну чуточку, ладно? Что-то меня вырубает...             — Спи, красавица. — Анна чмокнула её в волосы и пошла мыть грибы.             Оксана благополучно продрыхла крепким сном молодого здорового организма до трёх часов дня. За это время Анна успела перемыть грибы, часть замариновать в баночках, а часть пустила на картофельную запеканку с курицей и сыром. Привлечённая вкусным ароматом, на кухню пришла Оксана. Зевнув во весь рот и во все лёгкие, она изогнулась у дверного косяка и потянулась совсем по-кошачьи.             — Выспалась? — Анна с ласковой усмешкой глянула на неё.             — Более-менее. — Девушка с любопытством склонилась, заглядывая в стекло духовки. — А что там такое готовится?             — Вкусная еда, — сказала Анна.             — Еда — это хорошо, — мурлыкнула Оксана.             Её руки обняли Анну сзади, поцелуй защекотал ухо, тёплая щёчка девушки прильнула к ней. Поселившийся внутри комочек нежности сладко ёкнул. Повернувшись, Анна подставила под поцелуй губы. Ей приходилось тянуться вверх, а Оксане — склоняться, но было в этом для Анны особое удовольствие. Фетиш, можно сказать. Ну а в горизонтальной плоскости — ведь чем длиннее девушка, тем больше поцелуев на ней может поместиться.             Остаток воскресенья они провели за едой и просмотром видео на своих избранных каналах. За две последних недели из-за занятости Анна пропустила много новинок и сейчас смотрела всё запоем. Вечером у Димы начался домашний прямой эфир; Дима снимал, как Марк и Надя поют, но, конечно, собирался петь и сам.             «Ребята, привет! — написала Оксана в чат с аккаунта Анны. — Ужасно хочется быть там с вами, вживую...»             — Ань, так приезжай, в чём проблема? — ответил Дима-оператор. — Посиделки у нас долгие обычно, так что ты спокойно успеешь.             — Ой, — засмеялась Оксана и отправила:             «Дим, забыла сказать — нас тут двое)) Аня и я))»             — Так, я не понял! — сказал Дима с удивлённым смешком. — Кто вы и куда вы дели Аню? У вас там раздвоение личности или что?             Оксана поникла на компьютерный стол от смеха, а Анна, легонько отстранив её от клавиатуры, напечатала сама:             «Вот теперь это Аня. А раньше была Оксана)) Моя вторая личность))) Ладно, мы попробуем приехать».             — У кого там раздвоение? — улыбчиво вскинул голову Марк от гитары.             — Да это Аня с Оксаной, — разъяснил Дима. — Они скоро к нам присоединятся.             Через полчаса они были уже по ту сторону экрана. Надя вручила им по кружке кофе, и они уселись в гостиной на полу, на подушках: все остальные места были заняты. В гостиной собралась вся их компания из девяти человек. Анна любила такие «квартирники» не меньше, чем видео с природы — за уют, домашнюю дружескую атмосферу, юмор и, конечно, музыку. Приятно было видеть, что Оксана всей душой разделяла эту приязнь, а на Диму с Марком смотрела прямо-таки влюблёнными глазами.             Съёмку поручили Оксане: Дима собрался петь. Надев очки, девушка прочитала:             — Тут спрашивают: а Оксана с Анной — пара?             — А вы разве не знали, что мы с Аней — муж и жена, а Оксана — наша дочь? — не растерялся Дима.             — Так-так! — воскликнул Марк. — С этого места поподробнее!             — Мы тайные муж и жена, — поддержала Анна шутку. — А Оксану потеряли в роддоме, но вот теперь, спустя много лет — нашли.             — Тут спрашивают, сколько нам всем лет, — прочитала Оксана. — Потому что что-то не сходится.             — Это бестактный вопрос, — заявил Дима. — Ошибки молодости у всех бывают.             — Значит, я — ошибка, папа? — язвительно прищурилась Оксана. — Ну, спасибо, буду знать!             — Это мы тогда так думали, — примирительно сказала Анна. — А сейчас поняли, какое ты золотко, чудо и лапушка. И что всё было не зря.             Вечер прошёл чудесно — впрочем, по-другому у них и не бывало. Стемнело, начал накрапывать дождь. Марк ещё звенел струнами и пел, Дима пошёл курить на балкон, Анна — за компанию. Оксана увязалась с ними — просто постоять рядом.             — Так, ребёнок! А ты куда? — всё ещё не выходя из образа, строго сказал Дима. — Нечего тут дышать с нами никотином.             Но девушка всё равно проскользнула и устроилась по правую руку от Анны.             — Мам, ну можно, я постою? — с умильной умоляющей мордашкой улыбнулась она.             — Стой, доча, — разрешила Анна. — Но не делай так, как мы. Это плохой пример.             — Самое смешное — я по отчеству действительно Дмитриевна, — хихикнула Оксана.             Дождь шелестел во мраке, доносился шум транспорта — уже не такой оживлённый, как днём; город ещё не уснул, но немного притих. Балкон выходил на парк с прудом, на берегу которого вздыхали поникшие кроны ив.             — Мы через пару недель планируем покататься, — сказал Дима. — Ну что, жена, как ты на это смотришь?             Анна вздохнула, выпуская дым.             — Если мама узнает, такая паника поднимется! Как я ни пыталась ей втолковать, что я не с квадроцикла упала, она всё равно всё это мероприятие активно не одобряет. Начнёт за сердце хвататься... А обманывать её — пусть даже ради её спокойствия — мне как-то... противненько. Скверно на душе.             — Ну, что поделать, — проговорил Дима. — Приходится в некоторых вопросах идти на сделку со своей совестью. А мамы — они такие мамы... Немножко манипулируют иногда. Бывает.             — Она не манипулирует, не демонстративно это делает, — сочла нужным уточнить Анна. — У неё правда было два инфаркта. И мне за неё реально страшно, отмахнуться просто нельзя — в том-то и дело.             — А если Аня всё-таки поедет, можно мне с вами? — вставила Оксана, умоляюще складывая ладошки. — Не за руль, само собой. Пассажиром.             — У Сани двухместный квадроцикл, — подумав, сказал Дима. — Он своих девушек иногда катает. В принципе, можно, если место будет свободно.             Анна пошутила:             — Место его девушки или место на квадроцикле?             Дима хмыкнул:             — Это уж как сложится. Девушка может не поехать, если она есть. А если её нет, то и ехать, следовательно, некому.             — Логично, — кивнула Анна, с усмешкой щурясь.             Дима, помолчав, спросил:             — А ты сама — как? В плане самочувствия, физического и морального? Уже готова вернуться или всё-таки повременишь?             — Физически — нормально. Морально... — Анна потушила окурок в пепельнице. — Да вроде тоже. Ладно, посмотрим. Я подумаю.             Прямой эфир закончился, компания начала расходиться. Оксана сказала:             — Ань, я с балкона парк симпатичный видела... Давай там немножко погуляем.             — Уже поздновато. Мне на работу завтра, малыш, — мягко сказала Анна.             — Мы недолго! — принялась упрашивать девушка. — Минуточек пятнадцать, и всё. Пруд такой красивый с ивами! Давай его посмотрим.             — А ты его разве не видела? — недоумевающе сдвинула Анна брови.             — Нет, я же первый раз у Димы дома, — пояснила Оксана.             — А... Ну, раз так, то ладно, — подумав, согласилась Анна. — Но только недолго.             Пруд и правда был весьма живописен, а мрак и вечернее освещение создавали вокруг него таинственную атмосферу. Свет падал от фонарей вдоль небольшой аллеи, окружавшей его по периметру, никлые ветви ив сонно колыхались от ветерка, воздух дышал вечерней прохладой.             — Повезло Диме жить рядом с такой красотой, — с мечтательно-завистливым вздохом сказала Оксана.             Народу в такой час уже не было, и они шли, держась за руки. Сердце Анны ласково трепыхалось в груди от прикосновения тёплой ладошки Оксаны. Та, словно что-то почувствовав, остановилась, и по её глазам, затянувшимся романтичной дымкой, Анна догадалась, что сейчас будет. И охотно потянулась губами навстречу. Тепло поцелуя соединило их руки и сердца.             — Думаешь, по нам правда так заметно? — задумчиво сказала вдруг девушка.             — Что? — не сразу поняла Анна.             — Ну, что мы — пара.             Это Оксана вспомнила тот вопрос-предположение от зрителя в чате.             — Мне, если честно, плевать, — сказала Анна, согретая и наполненная нежностью, поддавшаяся чарам романтичного сумрака. — Ребята знают обо мне правду и спокойно относятся, это главное. Не бери в голову, солнышко.             — Хорошо, когда не надо ни перед кем оправдываться, — заключила Оксана и снова потянулась губами к Анне.             Не размыкая рук, они медленно пошли по аллее, а им навстречу — компания изрядно выпившей молодёжи: три парня и девушка. Держались они на ногах как будто нормально, но их нетрезвое состояние выдавали громкие голоса, характерная для пьяных людей манера речи. У одного из парней была какая-то бутылка, обёрнутая до горлышка чёрным пакетом. Девушка, посмотрев на Анну с Оксаной, хихикнула и сказала парню, рядом с которым шла:             — Ром, смотри, лесбиянки!             Тот, до этого момента не обращавший на Анну и Оксану никакого внимания, после этих слов уставился на них пристальным, мутно-хмельным взглядом.             — Кто? Эти, что ли? Это интересно! А давайте, мы у них спросим!             Анна ощутила, как рука Оксаны похолодела в её руке, пальцы задрожали. Она ободряюще сжала её крепче.             — Спокойно. Не бойся, — сказала она негромко.             Компания между тем приблизилась.             — Девушки, извините за любопытство... Скажите, а вы правда эти... нетрадиционные? — с издёвкой спросил тот, кого назвали Ромой.             — Молодые люди, идите, куда шли, — сухо, недружелюбно, но спокойно ответила Анна.             — Это почему? Мы же не хамим, а нормально спрашиваем, — не унимался Рома. — Что, спросить нельзя? Наташка, вон, — он кивнул на девушку, — сказала, что вы, мол, того... Вот я и решил уточнить! А то, может, она зря на людей наговаривает!             — Молодой человек, ещё раз: всего доброго, гуляйте, — повторила Анна уже жёстче. — Мы не собираемся с вами общаться.             — А чего так? — щурясь, спросил Рома. — Мы вам не нравимся? Почему же? На каком, так сказать, основании?             — Вы пьяны, — неприязненно-холодно ответила Анна, собираясь поскорее отделаться от них и увести Оксану, которая была явно напряжена и напугана. — А вообще, я не обязана вам ничего объяснять, поэтому давайте разойдёмся.             Но уйти им не дали. Рома сказал своим приятелям:             — Пацаны, гляньте-ка, с нами не хотят общаться! А мы вот хотим, потому что нам не ответили на вопрос! — В его тоне послышалась злоба. — А я не люблю, когда мне не отвечают! Девушка, а девушка! — Он догнал и схватил Оксану за локоть. — А как вас зовут? И зачем такая красивая девушка, как вы, гуляет с этой стрёмной тёткой?             Как ни была напугана Оксана, она всё же дала, как ей казалось, находчивый ответ, проистекавший из сегодняшней шутки про их с Димой «семейную историю»:             — Вообще-то, это моя мама. И убери руки от меня! — И она резко, нервно дёрнулась, пытаясь высвободиться.             Может, на этом бы всё и кончилось, но запас спокойствия и терпения Анны иссяк.             — Руки от неё убрал! — рыкнула она и от души угостила наглеца суровым свингом в ухо.             Боксом она занималась пять лет в университете, но не сказать чтобы серьёзно — скорее, для стройности и для чувства уверенности. Без регулярных физических нагрузок она была склонна быстро набирать лишний вес и становилась этакой кубышкой — квадратиком на ножках, а ей, как и многим девушкам, хотелось иметь изящную фигуру. Вот только вместо модной и типично девчачьей аэробики она выбрала более брутальный вид спортивных занятий.             Парень, расслабленный и нетрезвый, не ожидавший от «тётки» такой прыти, не устоял на ногах — отшатнувшись, припал на колено и упёрся ладонью в асфальт. Его глаза стали мутными уже не только от хмеля: он был оглушён и держался за пострадавшее ухо. Спасаться бегством было поздно: на Анну бросились его дружки. Они были настроены агрессивно, но алкогольные пары плохо сказывались на их координации. Нападали они бестолково — судя по всему, приёмы рукопашного боя видели только в кино. Человека, который реально чем-то занимался, Анна сразу бы определила. Один сразу получил увесистый джеб, а второй попытался захватить Анну сзади так, чтобы остальным было удобнее бить её в живот. В пылу схватки Анна мельком заметила, что Оксана кому-то взволнованно звонила. Нет, не в полицию.             — Дима! Тут, в парке у пруда, на нас с Аней напали!             Девушка из компании этих молодых людей тоже порядком испугалась. Она металась из стороны в сторону и кричала:             — Пацаны, не надо, перестаньте! Это же статья!             Анна резко осела вниз и ударила парня, схватившего её сзади, по голени. Мгновение — и она выкрутила его руку назад. Это было уже не из бокса, это Дима занимался с ней приёмами самообороны.             Но всё-таки противников было трое, и Анна получила удар в глаз — неловкий и смазанный, но для фингала и такого хватало. Оксана бросилась одному из парней сзади на шею и вцепилась зубами ему в ухо. Тот заорал и сбросил девушку. Оксана упала, но ударить ногой он её не смог: она ловко откатилась в сторону. Из положения лёжа она лягнула его в пах.             Парень, у которого была бутылка, собрался сделать из неё «розочку», но решил сначала допить содержимое: чего добру пропадать? Конечно, только такому нетрезвому идиоту, как он, могло прийти в голову подобное. Пока двое его приятелей дрались с Анной и Оксаной, он жадно пил прямо из горлышка, потом поперхнулся и начал кашлять. Подруга парней принялась хлопать его по спине, а он с пьяных глаз не разобрал, кто это, и ударил её: воинственный пыл сыграл с ним шутку и выплеснулся не по тому адресу. Девушка с коротким криком боли упала.             — Тёма, ты, бл**, охренел? — обиженно и злобно завопила она. — Алкаш грёбаный, ты глаза разуй!             Тёма уже сообразил, что накосячил.             — Ой, Натаха, прости, — пробормотал он. — Я не видел, что это ты...             Но одним «прости» ему не суждено было отделаться. Озверевшая Натаха, вскочив, заехала ему кулачком в глаз — не так чётко, как Анна, но весьма ощутимо. Тот то ли от чувства вины, то ли от неожиданности толком не сумел дать отпор, и за этим ударом последовали новые — уже беспорядочные и истеричные. Выронив бутылку, он сам же на неё и наступил, потерял равновесие и упал, чем Натаха и воспользовалась, оседлав парня. Сидя на нём сверху и сыпля матерной руганью, она с боевой яростью берсерка принялась колотить его по лицу.             Неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы не подоспели Дима, Марк и Саша. А примчались они весьма оперативно, благо парк находился буквально под окнами дома. Анна, порядком потрёпанная, чувствуя вкус крови во рту, толком не рассмотрела этот момент; возникло такое впечатление, будто ураган налетел — таким внезапным, сильным и яростным был их натиск. Друзья навешали парням звездюлей быстро и эффективно, особенно хорош в этом деле был Дима. Двое приняли правильное решение — спасаться бегством, а третий пока не мог, потому что его всё ещё колотила разъярённая Натаха. Дима озадаченно крякнул, не решаясь к ней приблизиться: страшна женщина в гневе!..             — Девушка, вам помочь? — осторожно и вежливо поинтересовался он.             — Да пошёл ты! — рявкнула та и продолжила свою расправу.             — Понял, сами справитесь, — сказал Дима, отступаясь весьма охотно: кому же хочется получить от такой фурии ногтями по лицу или ещё что-нибудь похлеще?             Друзья обступили Анну и Оксану:             — Девчонки, вы как?             У Оксаны была разбита губа и красовались несколько ссадин на руках и лице, а в остальном она держалась бодро. Она тут же обняла Анну за плечи, осторожно касаясь дрожащими пальцами её щеки.             — Ань... Ты как? Тебе очень больно?             — Ничего, птаха, жить буду, — усмехнулась та.             Один зуб вылетел совсем и где-то потерялся в пылу потасовки, другой шатался. Костяшки кулаков саднили, глаз опух.             — Ань, врача бы надо, — сказал Дима. — Давай скорую вызовем, а?             Анна поморщилась.             — Да ничего, парни, я в порядке... Почти. Зубов вот только немножко недосчитаюсь.             — В круглосуточную стоматологию надо, — со знанием дела подсказал Марк. — Мне однажды так зуб спасли. Представляешь — споткнулся ночью в прихожей и треснулся о тумбочку! Только надо быстро, там счёт буквально на минуты. Полчаса, плюс-минус. — И, с беспокойством посмотрев на всё ещё продолжавшееся избиение Натахой третьего парня, проговорил: — Слушайте, может, их разнять? Она же его уработает. Зачем девчонке проблемы?             Они с Димой подошли и взяли её под руки.             — Девушка, всё, всё, хватит. Успокойтесь.             Та в истерике орала, извивалась, пыталась и им врезать, но они её аккуратно скрутили. Вскоре рёв тигрицы сменился тихими усталыми всхлипами. Дима сочувственно поглаживал Натаху по плечу.             — Ну всё, всё... Идите-ка домой, выпейте валерьяночки и ложитесь спать.             Марк склонился над парнем:             — Эй, чувак! Ты как, живой?             Парень шевелился и стонал.             — Жить будет, — заключил Марк. И вернувшись к Анне, спросил: — Ну что, в стоматологию едем? Могу отвезти туда, где меня самого обслуживали. Вот честно — остался реально доволен.             Сломалась и вылетела у Анны коронка имплантата, в своё время влетевшего ей в копеечку. Искать её в потёмках уже не имело смысла, всё равно менять придётся. А шатающийся зуб, может, и ещё удастся укрепить...             — Поехали, — устало проговорила она. И, пощупав припухшее веко, поморщилась: — Блин, как с такой красотой на работу идти?             — Отгул как минимум на завтра придётся взять, — посоветовал Марк. — А лучше на пару-тройку дней. Отдохнуть после такого стресса нужно обязательно.             Дима с Сашей остались, чтобы проследить за ситуацией с Натахой и побитым ею парнем, а Марк повёз Анну в стоматологию. Оксана, конечно, поехала с ними, не желая оставлять Анну одну. Та беспокоилась о её ссадинах, но девушка говорила:             — Да ерунда, заживёт. Главное — тебе зубки отремонтировать скорее.             У Марка в аптечке нашлась перекись и салфетки, и она по дороге обработала свои «боевые украшения», протёрла и кулаки Анны. Её движения были полны бережности и нежного сострадания, а в глазах проступало уважение.             — А круто ты ему в ухо заехала! — сказала она и с озорными искорками в глазах изобразила в воздухе подобие свинга. — Обучишь меня такому ударчику?             Анна только усмехнулась: у неё ныла челюсть.             — Ты просто герой, Ань! — с искренним восхищением прильнув к её плечу, проговорила Оксана.             — Последний герой боевика, блин, — хмыкнула та.             Зубы ей починили. Шатающийся потом в итоге прижился, а сломанную коронку пришлось менять. А ещё Анне не давал покоя вопрос:             — Оксан, думаешь, меня правда можно принять за твою мать?             Шутки шутками, но это почему-то зацепило её. Она целую неделю носила в себе эту занозу, а потом, когда они в следующее воскресенье встретились на даче, Анна задала этот вопрос.             — Да ну, нет, конечно! — с искренним жаром ответила девушка. — За старшую сестру максимум.             — А если так, думаешь, они поверили бы? — хмыкнула Анна.             — Да я просто хотела их озадачить ответом! — воскликнула Оксана. — Было темно, они были пьяные... Может, и прокатило бы. В общем, это неважно. Если честно, ты всего на семь лет младше моей мамы, но ты не выглядишь на столько. Я же говорила, что когда тебя впервые увидела там, на мосту, я подумала, что тебе лет двадцать восемь... Ну, от силы тридцать.             — Ну, это ты мне польстила, — усмехнулась Анна.             — И вовсе нет! Это правда. — Пальчик Оксаны шутливо прижал кончик носа Анны, а следом в поцелуе прильнули губы.