Я согрешил, Святой Отец

      По церкви разносился гулкий топот женских каблуков. Каждый такой шаг отдавался эхом в большом помещении, проникая во все уголки и комнаты храма. Лишь звон бронзовых колоколов, в которые бил Святой отец Андрей во время дневной молитвы, мог заглушить это. Мелкие шажки приблизились к исповедальне и зашли внутрь, закрыв за собой шелковую шторку. Острые коленки опустились на подушку для преклонения. Осталось только послушно ждать священника для начала исповеди.       Святой Отец с башенки видел наровливо скрывающиеся тонкие ножки с белыми босоножками, которые зашли в храм. Последними движениями он проиграл музыкальную очередь в колокола и удалился вниз. Поправив свою рясу, он взял бледными пальцами крест с шеи и поцеловал его, а потом покрестился перед входом, и только потом зашёл внутрь. Ноздри обдало ярким запахом ладана, настолько привычного для отца. Казалось, что вся его сущность пропиталась этим запахом, полностью влезла ему под кожу и соединилась вместе с ним. Святой Отец заметил, что одна из штор закрыта, значит кто-то его ждёт. Старушка в дальнем углу приветственно кивнула отцу, заново наклонив голову для молитвы. Он ответил ей тем же и быстрым шагом направился прямо к исповедальне, поднимая подол своего платья. Войдя внутрь, он закрыл за собой штору и сел, параллельно открыв окошко. Он приставил своё ухо к нему и начал говорить: — Добрый день, дитя мое. Я слушаю тебя.       За решетчатой перегородкой послышался шорох и тяжелый вздох человека, явно боящегося пришедшего священника. На исповедях нередко люди просто вставали и уходили, в страхе рассказать о своих грехах. — Добрый день, — послышался голос с кабинки, — Я согрешил, Святой Отец, — голос запнулся, — О Боже, мне так стыдно за все, что я делал.       Отца Андрея охватил ужас, так как он четко помнил женские босоножки, щеголяющие прямиком в храм. Он ожидал услышать нежный ангельский голос, который поведает ему о измене мужа или о чрезмерных сплетнях с подругами. Но точно уж не мужской голос. «Возможно, та девушка ушла» — подумал отец, и собрав весь профессионализм, он примкнул ближе ухом к окошку, продолжая: — Не бойся, ты можешь рассказать здесь все. — Дело в том, что я веду неправедную жизнь, — говорил мужчина звонким голосом в другой кабине, — Я пытался столько раз исправиться, столько раз начать все заново. Мои родители отдавали меня в лечебницу, но я сбежал, пытаясь привести свою жизнь в норму самостоятельно, — отец отметил его голос уставшим и раздраженным, он говорил быстро и нетерпеливо, — Я сексоголик и наркоман, люблю выпить.       У Святого Отца участилось дыхание. Не то, чтобы он никогда не слышал таких проблем, просто сейчас у него появилось странное ощущение внутри, которое он не мог остановить. Ему хотелось дальше слушать манящий голос. — Продолжайте, — сказал Святой Отец. — Понимаете, я, возможно, даже сейчас хочу секса, не пойму, — голос опять был встревоженным, — Перед походом нюхал кокаин, чтобы быть с вами откровенным, по-другому я бы не сказал ни слова. Да и домой приду и напьюсь как свинья, а потом, возможно, пойду в бар, чтобы найти себе мужчину на ночь.       Слова путались одни с другими, мешались в беспорядочном потоке, постоянные шорохи в кабинке отвлекали отца от истинных проблем. Он отстранился на мгновение и попытался рассмотреть юношу, сидящего в другой кабинке. Через решетку он смог увидеть лишь очертания мужского лица, острые скулы, большие глаза и тонкие круглые очки, обосновавшиеся на переносице. Руки его были сложены в молитвенной позе, а с глаз текли слёзы. Андрею стало жалко его, по-настоящему жалко. — Ты можешь продолжать, сын мой. Тут безопасное место, — сказал отец, не отстраняя взгляд от окошка. — Вчера у меня была оргия с пятью мужчинами, и в этом процессе я понял, что хочу наконец-то покончить с этим. Я молод и могу изменить свою жизнь, стать лучше и отказаться от подачек богатых мужчин, лапающих меня за задницу каждый раз, когда я наклоняюсь, чтобы поправить застёжку на босоножках, — его лицо скривилось, — Что мне делать дальше?       Святой Отец все наблюдал за изящными движениями юноши напротив. Ему нравилось смотреть на острые черты лица, на тонкие пальцы с ярким маникюром, держащие платок для вытирания слез. Ему просто нравилось наблюдать за ним. — Святой Отец, вы здесь? — спросил юноша. — Кхм, -закашлялся отец, — Да, я здесь, просто думаю над тем, что вам делать. Во-первых, вам надо сегодня же помолиться за спасение собственной души. Я тоже поставлю свечку за вас. Помиритесь с родителями, и ни в коем случае не ходите куда вы обычно ходите, не ищите себе соблазнения в окружающем мире. Также настаиваю на том, чтобы вы завтра пришли к нам на собрание анонимных наркоманов, они помогут вам. — А я могу завтра прийти к вам ещё раз? — данный вопрос обрадовал Андрея, — Мне почему-то становится легче, когда я делюсь с вами. — Конечно, двери храма Божьего всегда открыты для вас, — улыбнувшись, сказал отец. — Меня зовут Влад, кстати, — произнёс юноша, и отец услышал как он встаёт на ноги и увидел, как он отряхивает рукой пыль со своих острых коленок. — Мне не обязательно знать ваше имя, — не успел было произнести отец, как юноша уже вышел с кабинки.       Любопытство было сверхсильным и священник, вскочив на ноги, отодвинул шелковую занавеску и увидел идущего прочь парня. Он был одет в белое обтягивающее платье чуть ниже колен, в белые босоножки с каблуком и очки, в руках у него был синий маленький клатч. Он держал его своими ручками, все поправляя спадающую кудряшку со лба. Его ножки отбивали глухой стукающий звук, который заворожил Святого Отца. Он наблюдал за покачивающейся фигуркой вплоть до того, как она исчезла за массивной дверью храма. Отец опрокинулся на стуле в исповедальне и протер платком свой лоб, он знатно вспотел и без понятия был почему. Мелкая дрожь била по всему телу, из мыслей не выходили соприкасающейся губы юного мужчины, говорящие об оргиях и сексе, хотелось просто догнать его и остановить. Но вместо этого Святой Отец вышел с кабинки и направился к алтарю, припал к нему двумя коленями и начал очень долгую молитву. Теперь эта молитва была за спасение его души.