Я согрешил, Святой Отец

      До самого вечера Святой Отец выглядывал с храма, в надежде услышать ещё раз неторопливые маленькие постукивающие шажки. Прежде спокойные мысли ураганом разнесло в разные стороны, не оставив больше спокойствия в душе. Хотелось ещё раз увидеть острые скулы и пухлые губы, услышать нежный, но в тоже время, мужской голос.       «Грешное грешно» — успокаивающе думал отец, припадая лбом к иконе. Он молил о прощении у всевышнего за грешные помыслы, за мысли о приоткрытом рте юноше, в котором он отчетливо видел свои пальцы, проскальзывающее внутрь. На улице солнце уже в последний раз показало свои красные лучи, полностью скрывшись за горизонтом. Все посетители ушли, а отец завершил свою вечернюю молитву. Подойдя к ставням, Андрей начал доставать ключи со своих просторных карманов, как вдруг сзади послышалось легкое постукивание. Чужая рука легла на плечо отцу и тот, обернувшись, увидел перед собой Влада. В нос ударил слабый цветочный запах вперемешку с запахом алкоголя. Он стоял в чёрном платье ниже колен, на нем был длинный чёрный волнистый парик, иссиня чёрные губы и красиво подкрашенные глаза. Отец ничего не мыслил в макияже, но то, что он видел, очень сильно привлекало его. В руках юноша держал свои каблуки, а колготки от ступни по колено были порваны. — Я хотел прийти раньше, — сказал Влад, — но я опять выпил, а потом, — видно было как он засмущался, — пошёл в клуб.       Ноги у юноши подрагивали, тело тряслось от вечерней прохлады, а кожа покрылась мурашками. — Я понимаю, что уже поздно, но я могу зайти к вам?       Отцу ничего не оставалось, как впустить бедолагу в храм. Священнослужители должны помогать нуждающемся, даже если те пропитаны грехом. Хотя сам отец не видел в парне ничего греховного. Он видел запутавшегося человека, который стремился найти для себя выход, а потому застрял в наркотических гульках и алкоголе. Может ему просто хотелось оправдать его из-за своей симпатии к нему, он не знал точного ответа.       Поспешно зайдя внутрь, юноша осмотрел храм снизу вверх, ища себе взглядом удобное место, чтобы присесть. Святой Отец показал рукой ему в сторону исповедальни. Андрею казалось неправильным смотреть на худенькую фигуру парня, останавливая свои взгляды то на бёдрах, то на ногах, но отвести взгляд он не мог, как бы не старался. Ему жадно хотелось смотреть больше и больше.       В исповедальне, когда оба присели уже на свои места, послышался голос Влада из-за шторы: — Знаете, мне вчера было так неуютно здесь. Я не хочу сидеть в этом замкнутом помещение. Могли бы мы переместиться в другое место? — голос захрипел, — Тут все так официально, аж до дрожи.       Святой Отец не смог отказать бархатному голосу, отбивающемуся по периметру помещению легким эхом. Казалось, что на любую просьбу он мог согласиться, лишь бы она была произнесена этим юношей.       Выйдя из исповедальни, мужчины сели на скамью и сделали полуоборот друг к другу. Влад закинул одну ногу на другую, открыв острую коленку с ярко синим синяком и кровоподтёком. Нога хаотично болталась со стороны в сторону, явно молодой человек нервничал. Святой Отец привык быть терпеливым, поэтому лишь перебирание чёток в руке могло сдать его беспокойство рядом со странным парнем. Он слегка кивнул головой, давая понять, что исповедь можно начинать: — Мне очень стыдно, — начал Влад, — Я устал так жить, всегда погруженный в осуждающие взгляды, — на его глазах выступили слёзы, — Но я не могу прекратить, потому что я есть я, это моя сущность, которую нет возможности выжечь с меня. Я хотел прийти сегодня к вам на собрание анонимных наркоманов, но опять пошёл не по той дороге. Еле заставил себя дойти сюда, чтобы увидеть вас.       На минуту в храме повисла тишина, лишь легкий ветер завывал где-то возле входной литой двери. Юноша закинул голову назад, с интересом рассматривая хрустальную люстру, перевёл взгляд на икону Иисуса, которая многозначительно смотрела на него. Было ощущение, что его глаза осуждающе блуждают по наряду Влада, проникая прямо в его мерзкие мысли. — Все нормально? — спросил Андрей, слегка коснувшись пальцами плеча парня, тот немного вздрогнул и перевёл взгляд на священника. — Мне кажется, картина осуждает меня, — с улыбкой произнёс юноша. — Иисус никого не осуждает, просто люди трактуют его слова неправильно, делая каждого второго человека непроходимым грешником, — посмотрев на картину, сказал отец, — Но икона и вправду выглядит устрашающе.       Оба мужчин засмеялись, разгоняя свой смех по помещению. Влад поправил тонкими пальцами свои спадающие пряди, вновь взглянув прямо в глаза к отцу. — Мне очень спокойно рядом с вами, — произнёс юноша, — По правде, я не чувствовал такого очень давно.       Влад начал неистово рассказывать подробности своей жизни, включая попытки самоубийства и каждодневную борьбу с собой за право жить в этом мире как полноценная личность. Святой Отец не чувствовал ничего, кроме сожаления к бедному парню. Все время он смотрел на красивое лицо Влада, иногда пропуская целые отрывки его фраз, разглядывая небрежно попорченный макияж, припухлые губы и невероятно умные глаза. Становилось тяжелее дышать, из-за приоткрытого рта губы совсем пересохли и приходилось каждый раз облизывать их. На наручных часах Святой Отец давно уже заметил одиннадцать часов ночи, но останавливать юношу от его исповеди ему не хотелось. Наоборот хотелось ещё больше времени провести наедине с этим прекрасным созданием, просто слушая его. Но не всему суждено длится вечно. Влад потянулся за своими каблуками, сначала застегнув один, а потом другой каблук на мелкую цепочку с камушками. Он поправил свою сумочку и встав, решил попрощаться с отцом. Юноше показалось, что он отнимает слишком много времени у священника. — Простите за болтовню, я когда выпивший, много говорю, — оправдывался парень, наблюдая как из-за скамьи встаёт священник, делая между ними допустимое пространство, — Просто, я так давно не выговаривался. Только моя лучшая подруга знает меня настоящего, а теперь и вы. Мне бы хотелось остаться здесь на дольше, но я не хочу задерживать вас ото сна. — На самом деле, наши двери открыты нуждающимся и вы можете провести тут сколько хотите время, а как пожелаете уйти, то я вас проведу, — отцу вообще не хотелось отпускать юношу от себя.       Он корил себя за греховные мысли, за слабость к этому мальчику, за то, что удовлетворял себя ночью, представляя податливые бёдра прекрасного существа.       От юноши исходила инопланетная энергетика, бурно привлекающая и опоясывающая все сознание. Так необычно было видеть хрупкое тело мужчины, одетое в женское платье, смотреть на мужские руки в кольцах и видеть неплохой макияж, сделанный как раз таки этими руками.       Святой Отец подумал не испытывать судьбу и, сделав своё предложение по поводу остаться в храме, решил удалиться к себе в комнату. Но только собравшись сделать шаг в сторону, Андрей почувствовал на своих губах чужие, такие приятные и нежные, губы. Он распахнул глаза, встретившись с лицом юноши. Его статус не давал возможности совершать такие необдуманные, аморально грязные, но чертовски приятные, поступки. Отец отстранился, мягко отодвинув юношу в грудь. Губы приоткрылись, он не знал, что сказать. — Я думал, вы хотите этого, — со страхом в голосе произнёс Влад, — Боже, мне так стыдно, я не должен был.       Юноша хотел ещё было что-то произнести, но Святой Отец, обхватив двумя ладонями лицо парня, принялся целовать его. «К черту», — подумал отец, — «Я вымолю этот грех позже».       Отец приоткрыл глаза, устремляя их вверх. Он мысленно попросил прощения у Бога, а потом вновь проник языком в податливые губы юноши. В легкие ударил резкий запах алкоголя вперемешку с сигаретами, но это не было важно. Отца не отвращало ничего в нем, а лишь придавало чувство свободы, собираясь в паху возбуждением. Он жадно трогал лицо своими руками, каждым пальцем пытаясь прощупать хрупкого и такого трясущегося парня. Влад и сам оторопел от действий священника, но поддался поцелую, открывая свой рот навстречу влажному шершавому языку. Руки нежно, и в тоже время настырно гуляли по телу друг друга, а языки бесстыдно исследовали рты друг друга. Молодой парень отодвинул подол платья, забираясь своей рукой к брюкам священника, выдавив слабый стон прямо к себе в рот со рта отца. Священник тоже попробовал пустить руку на бедро парня, рукой пройдясь по грубой ткани его платья, опустив ладошку прямо на вставший и возбужденный член. Ситуацию уже сложно было контролировать, ведь отец понял, что возбужденный парнишка возле него слишком настырный, слишком прямой и точно не привык отступать в вопросах секса. — Вы очень красивый, — отстранившись, сказал юноша, одной рукою поправляя спадающую прядь волос священника, а второй все также настырно пробираясь к возбуждённому органу своей пассии.       Шлейф его парфюма приятно щекотал ноздри отца, создавая ореол цветочных запахов вокруг них. В глазах парня играли дьявольские огоньки, они блистали и были затуманены. Невозможно было не смотреть на него. Юноша мягкой рукой отодвинул священника, заставляя того сесть на скамью. Он буквально развалился на ней, расставив в стороны ноги. Перед ним предстала довольно странная, но очень симпатичная картина: парень снял парик, показывая свои короткие кучеряшки, платье обтягивало фигуру, четко выделяя прижавшийся член к животу. Платье промокло из-за обилия смазки, оставив влажный кружок в области паха. Юноша провёл своей рукой по члену, тяжело дыша, нежные руки то и дело цеплялись за ткань. Он делал все как будто в театре, выгибаясь в талии, выпрямляя то одну ногу, то другую, склоняя голову в разные стороны прямо под свет лампы. Андрей понял, что парню нравилось трогать себя, он получал удовольствие от ощущения собственного тела. Но и священник был не против понаблюдать за этим. Даже смотреть на него было одним удовольствием. Он не понимал, как другие люди могут осуждать его или считать некрасивым. — Вы не против? — встав на колени перед священником, парень показал на брюки отца, — Я бы хотел отблагодарить вас за вашу проповедь.       Отец выставил вперёд руки, слегка приподняв таз, тем самым останавливая юношу. — Ты делаешь это только из благодарности? Пойми, это всего лишь исповедь, ты не должен платить за неё своим телом, — произнёс Андрей, взяв в руку подбородок парня. Тот слегка опустил голову вниз, поддаваясь тёплым пальцам. — Вы единственный, кто симпатичен мне по-настоящему за последнее время, — он настойчиво положил руки на брюки, пытаясь расстегнуть пуговицы, предательски мешающие ему проникнуть к вожделеющему органу, — Я чувствую к вам только и только симпатию, и если вы не против, то я бы хотел, — он показал взглядом на пах святого, ожидая позитивного подтверждения.       Святому Отцу ничего другого не оставалось, только как поддаться приятному голосу и расслаблено опрокинуться на скамейку своей спиной. Он по свойски снял с себя одеяния священника, оставаясь лишь в белой рубашке и чёрных брюках, с которых он уже снял ремень и помог юноше расстегнуть пуговицы. Они вдвоём перебирали пальцами вокруг пуговиц, переплетаясь взглядами друг с другом, стараясь как можно дольше оттянуть пошлый момент. Наконец, когда Владу удалось освободить уже полностью вставший член своего священника, он обволок его ладонью, так нежно трущейся то вниз то вверх. Андрей и не мог представить вчера ночью, что его мокрые мечты станут явью. Ему хотелось опрокинуть голову и задохнуться в собственном стоне, но больше этого ему хотелось наблюдать за всем процессом. Он ронял мелкие стоны, не отвлекая своего взора от, удовлетворяющего его, юноши, иногда встречаясь с ним глаза в глаза. Парень точно знал, как принести удовольствие мужчине, языком обводя контур от основания до головки, жадно слизывая всю смазку. Уже не было понятно, где смазка, а где слюни. Он дразнил его своим языком, выслеживая легкие судороги по телу священника, смотрел на его полузакрытые глаза, которые настырно старались не отвлекаться. Он обводил по головке знаки бесконечности своим языком, резко заглатывая весь член целиком и вызывая новый истошный, такой громкий, стон. Андрей хвалил Всевышнего за обрушившееся наслаждение, запуская свои сильные пальцы в волосы юноши, прореживая каждую кучеряшку, встречающейся у него на пути. Он с силой насадил рот парня на себя, и начал делать поступательные движения бёдрами в горячий влажный рот юноши, доставая до самого горла, пробуя глубину его разработанного рта. Он принимал очень глубоко, выпуская лишь тонкие струйки слюны на деревянный старый пол. Святой Отец забыл о чувствах парня, выдалбливая хриплые стоны с горла его любовника в данный момент. Он больше не мог сдерживаться от нахлынувшего на него оргазма, и, сделав еще пару резких толчков, он отпустил волосы парня, спустив ему прямо в рот. Глаза его открылись и перед ним предстала икона Иисуса, все также пугающе смотрящая за любовным процессом двух мужчин. Казалось, что картина в прямом смысле осуждает его действия, так и твердя: «Ты мерзкий грешник и будешь гореть в Аду». Но как бы страшно не было это осознавать, ему сейчас было все равно. Впервые за долгие года он отошёл от правил церкви. Переведя свой взгляд с иконы на молодого парня, мирно сидевшем у него в коленях, он заметил, что, кончив, парень не выплюнул содержимое на пол, а смиренно проглотил все, салфеткой вытирая уголки рта. По храму разнесся запах пота.       Священник попытался прикоснуться ладонью к ещё возбужденному члену Влада, чтобы помочь тому тоже достичь удовольствия, но тот отодвинул руку в сторону. — Не стоит, — сказал он, — Я не хочу.       Андрею показалось, что парень обиделся на него за грубое обращение во время минета. Худые ножки быстро встали, юноша начал поспешно собираться, пытаясь натянуть парик и привести его в подобающий вид. Священник лишь натянул на себя брюки и наблюдал за сборами своего любовника. Он помог найти тому сумочку под скамьёй, и передавая ее в нежные руки Влада, ему хотелось спросить о возможной новой встрече. Он ожидал услышать отказ или в лучшем случае тупое молчание. — Я хочу зайти ещё раз к вам, — опередил священника юноша, в этот раз он не спрашивал разрешение на встречу, он со взглядом исподлобья просто утвердил, что хотел бы зайти ещё раз.       Движения юноши были грубыми в этот раз, взгляд метался со стороны в сторону, Андрей хотел на прощание что-либо сделать для юноши, хотя бы обнять или просто сказать «до завтра». Однако уста были сомкнуты в ровную линию и невозможность что-либо произнести била поддых. Отец корил себя за застенчивость, за совершенный грех. Он не хотел видеть Влада вновь, но в тоже время страстно желал прикоснуться к его нежной коже, хотя бы ещё раз почувствовать припухлость его губ и послушать новые россказни о странной жизни юноши.       Парень заглянул в отражение от стекла иконы и поправил свой макияж, а потом уверенным шагом вышел из храма, оставив Святого Отца наедине со своими грехами, окружённый осуждающими взглядами от изображений святых.