Попала

Уже в комнате меня настиг отходняк. Зубы начали стучать друг о друга, а пальцы дрожали, не давая открыть окно и впустить немного летнего воздуха, влажного и душного, но приправленного легким ветерком. Хедвиг, будто чувствуя мое настроение, зашевелилась в клетке, и я открыла дверцу и улеглась на кровать, чтобы успокоиться. Закрыв глаза, я представила лицо мамы, будящей меня утром, ее каштановые волосы до плеч, тихий голос, ее вкуснейшие супы и отвратный кофе, который так любил пить перед работой папа. Папа в узких очках, с лысеющей макушкой и седеющими волосами. Такой домашний и относящийся к выходкам брата совершенно спокойно. Саша всегда шумел, играл в стрелялки до утра и пытался курить за школой. И я бы ни за что не призналась ему в лицо, что очень его любила. Сейчас я бы не грубила маме и не подтрунивала над отцом. Обняла бы брата, несмотря на его сопротивления и крики о том, что он уже большой. Прикосновение к щеке показалось чем-то потусторонним, и я зажмурилась сильнее, пока не услышала над ухом тихое «уху». Возле подушки, смотря на меня огромными глазами, сидела Хедвиг, она снова наклонилась к щеке, будто пытаясь вытереть слезы клювом. Я провела пальцами по ее перышкам, поглаживая по голове и за ухом. — Говорят, дети понимают язык животных. Интересно, мертвые тоже его понимают? — вслух спросила я сиплым от слез голосом, но не получила ответа — вопрос был явно глупым и бредовым. — Жаль, что магию нельзя использовать вне Хогвартса. Я ведь ничего не знаю, и нужно выучить хоть что-то. А то дементоры там всякие будут, Волдеморты воскрешенные, ворчливые Снейпы, Малфои. За коротким разговором с Хедвиг я немного отвлеклась и поняла это, только когда умолкла. Вообще, я не очень представляла, как переживу это лето, потому что первые признаки депрессии уже стучались в мою крышу. Отвлечь могли только дела, но их было так много, что я не знала, за что браться, да и после ссоры с Дурслями совершенно не хотелось, если честно. Хотелось лежать и плакаться в перья совы, проклиная все вокруг. Единственное, что я с натяжкой готова была делать — это превращать Гарри из сельского парня в аристократа с лицом секс-символа… Хабаровска, потому что здраво оценивала свои возможности и возможности Поттеровского гардероба. — Магией и умом не удались, так подходящую партию найдем, — сказала я Хедвиг, вытирая лицо рукой и стараясь выдавить из себя желание что-то делать и шутить, чтобы успокоиться. — Правда, бабу или мужика пока не ясно, но найдем. Только вот для этого надо было иметь в копилке пару рубле… фунтов. — Надо найти подработку… Я надеялась, что тут будет проще, чем в моем родном городе, где и студентов на старших курсах брали неохотно, а школьников, даже на каникулах, — и подавно. Слова не особо подходили к опухшей роже и красным глазам, но нужно было делать хоть что-то, поэтому я все-таки подняла листик с планом и, глянув на последний пункт, подумала, что стоило бы минимум постричься, максимум подкачаться (потому что с нынешними магическими способностями против Пожирателей я могла только идти с кулаками). После рассказов одноклассниц о фанфиках, Гарри представлялся как прекрасный аристократ в дорогущей мантии с какой-нибудь серьгой с рубином или бриллиантом, но реальность была намного плачевнее. Зато без прыщей. Вот, правда, с чем Гарри повезло, так это с кожей. Я с удовольствием провела по гладкой щеке. Зато брови были не выщипаны и ногти неаккуратные… И одежда, судя по тому, что я видела в шкафу, тянула на двоечку. С магловской одеждой, чтобы не шататься по городу как бомжик, было все понятно — подработка. Но вот с одеждой магов… Я предполагала, что одни трусы будут стоить целое состояние. И это состояние у Поттера было, только я понятия не имела, как попасть к Косому Переулку, тем более в банк, название которого успела забыть. Оставалось надеяться на сны. Но внешность — наименьшая из проблем, просто решать ее казалось приятнее всего. Я ведь в магии ни бум бум, Рона и Гермиону знала постольку-поскольку, в Хогвартсе бы заблудилась, да и с героизмом, отвагой и всем таким прочим имела очень шаткие отношения. Да я Волдеморта когда увижу, заору так, что он скажет мне: «Мальчик, я что, и вправду такой некрасивый?» А еще я, видимо, чтобы выжить, выгнала Гарри из тела. Не то чтобы я и вправду считала себя никчемным человеком, но поприбедняться-то иногда надо. Да и проблемы встали явно не типа «у меня завтра контрольная по химии». Там хоть списать можно, а на какую траву ты спишешь какому-нибудь Снейпу то, что не помнишь всю жизнь? В любом случае, настроение поднялось с четырехзначного отрицательного числа до трехзначного благодаря мыслям о том, что можно будет пошаманить над внешностью. — Где тут ножницы? — оглядывая комнату, буркнула я под нос и подошла к заваленному столу. Они лежали в самом дальнем углу. — Акцио, ножницы. Ожидаемо, ничего не произошло. Рука потянулась к ножницам и схватила их за самый краешек лезвия. Я отошла от стола и открыла шкаф, встречаясь со своим отражением в зеркале. — Будем делать из меня красавца! Голос звучал бодро и одновременно убито. От собственной внешности все еще мутило. Я не могла смириться, что лицо забрали, что маленького худенького тела Жени больше нет. Оно наверняка в морге, с уродливой дырой в голове и мертвыми глазами. Кривой от рождения нос не впускает в легкие воздух, пальцы не сжимают в руках карандаш, ноги не бегают по полям и контрастирующим с ними пыльным улицам города. Язык не выдает колкие фразы в компании и не деревенеет на математике. Соленая вода (это были не слезы: нормальный человек не может столько плакать) капала, задерживалась в яремной впадине. Я часто стригла брата в детстве. В двенадцать он начал сопротивляться и захотел полоски на виске. Если бы мне купили машинку, я бы выстригла даже дракона, но мама отвела его в салон, отдав кучу денег. Я всегда сама убирала длину и даже приходила однажды к Трубадурову, когда он хотел прическу «под этих, ну, корейских пацанов», справившись вполне сносно. Я подровняла криво отросшие волосы на затылке. У меня всегда были бедовые руки. На трудах учитель внесла меня в список «нехозяйственная, неумелая, необучаемая и нетерпеливая». Я могла только рисовать и, похоже, стричь, потому что Гарри перестал выглядеть как Маугли. Открытые уши выделяли незакрытую челкой часть лица и подчеркивали скулы. Было бы лучше сделать пробор и укладку, но огромный шрам точно вызовет подозрения. Несмело я подняла волосы. Пальцами шрам ощущался лишь маленькой неровностью, но казалось, будто он пробил мне голову, смяв кости. В ванной кровь почти смылась, осталось лишь несколько запекшихся кусочков. Учитывая, что еще ночью он кровоточил и выглядел как огромная рана, заживление явно было связано с магией. Я аккуратно отшелушила кровь и снова закрыла лоб челкой. Выходить на улицу под палящее солнце не хотелось. А в своей комнате мне была незнакома половина вещей. Шкаф оказался первым на очереди на разборку. В его нижней части на вешалке висело несколько вещей, а под ними лежала комом другая одежда. Я перебрала ее за считанные минуты, часть отложив в кучу «уничтожить это старье». Остальное было аккуратно развешано в соответствии с моими перфекционистскими наклонностями. Под шкафом стояла обувь. Истертая, но хотя бы по размеру. На верхних полках все было интересней: там притаились школьные мантии, гриффиндорские рубашки, шарф и несколько галстуков. Я померила одежду, с разочарованием понимая, что она коротковата и узковата. Но самое интересное находилось на столе. Там были стопки книг о магии, из которых, к сожалению, мне было нечего усваивать: в основном была теория, которая должна подкрепляться практикой, что вне Хогвартса невозможно. Но мне все равно было интересно листать книги, они будто подтверждали реальность происходящего. Пока что я не углублялась, просто просматривая, иногда читая вырванные из контекста строчки. Действия успокоили, стало не так тяжело и гадко, появились мысли, что я смогу как-то переварить происходящее. Еще на столе были пергаменты, чернильница и перо. Я ненадолго застопорилась, тренируясь писать ими, и поставила жирную кляксу, когда Хедвиг, все еще сидящая на кровати, ухнула. — Ты меня напугала, — выдохнула я. — Пойди полетай что ли. Но сова явно имела свое мнение и лениво перелетела ко мне на плечо. — Уху. Я осмотрела птицу еще раз. Хедвиг была умна, но, как и любая птица, она не походила на кошку или собаку, пытающихся снискать ласки, и здорово меня удивляла. «Сейчас бы в магическую библиотеку! Да без запрета на магию!» — с горечью подумала я. Перечитывать письма Рона и Гермионы было странно и немного стыдно, опять стало грустно, потому что Гарри, их лучший друг, находился непонятно где. Разобрать почерк Поттера в его быстрых заметках я так и не смогла, зато в свитках с домашним заданием он писал вполне себе прилично. Расставив все на столе, я начала шарить по шкафчикам. Когда открыла первый, голову прошибло обрывком из сна: когда-то на фоне этого выдвижного ящичка настоящий Гарри держал волшебную палочку. Утром я об этом сильно не задумалась, потому что не узнала ящик, но теперь достала из него все содержимое (в основном это были детские игрушки, перемешанные с мелочевкой), постучала по дну, пытаясь обнаружить тайный отсек, но ничего такого не было. Хедвиг недовольно слетела с плеча, когда я опустилась на колени и заглянула внутрь. Над ящиком на обычный скотч была прикреплена волшебная палочка. Я отклеила ее с благоговейным трепетом и, держа кончиками пальцев, осмотрела со всех сторон. Использовать ее я пока не могла, хотя очень хотелось ощутить, каково это — быть магом. Оставшееся время я читала более понятные книги по истории магии. Они явно не входили в школьную программу, потому что были слишком интересны. Магические существа меня тоже неимоверно заинтересовали, но были отложены на завтра. К вечеру настроение ухудшилось. Как только солнце начало прятаться, наступила паника. Я заставляла себя учить известных людей, но буквы буквально расплывались перед глазами от волнения. Лучшим вариантом было отправиться в кровать, но, как только я закрывала глаза, попадала в пучину воспоминаний и бреда, вздрагивала, вскакивала, ходила по комнате. Живот урчал, требуя еду, но я понимала, что не смогу впихнуть в себя ни кусочка, зарывалась в одеяло, ворочалась и пыталась бороться с навязчивыми мыслями, которые разрывали голову на части. Сладостный сон утянул меня в свои объятья около двух часов ночи, когда я совсем выдохлась. Поле захватывало дух своей бескрайностью, чистотой и яркими красками. Оно было усеяно цветами, которые щекотали колени. Жесткая трава колола ступни. Я шла по полю, срывала ромашки, натирая пальцы до красноты. Наконец под холмом показался дом, который родители купили несколько лет назад. У двери стояла маленькая фигурка. Увидев меня, она замахала руками. Я ускорила шаг. Из дома вышло еще две фигурки, и я уже могла различить родителей и брата. Цветы выпадали из рук, их лепестки терялись среди травы и клевера. У дороги уже стояли мои бабушки и дедушки, кузины, тети, дядя, одноклассники, учителя. Я бежала, как могла, уже еле двигала ногами, дыхание сбивалось. Калитка открылась легко. Я бросилась вперед. Вдруг все, как один, люди подняли руку, а потом указали пальцем вправо. Я со страхом посмотрела под ноги, там, на нашей дорожке, были нарисованы белые полоски «зебры», повернула голову, но лишь услышала свист. Меня перекрутило, босые ноги мелькнули перед глазами, будто где-то в другом мире, сережка щелкнула в ухе, расстегиваясь. Я вскочила, чувствуя, что по спине и груди стекает холодный пот. Оконная рама тихо скрипнула, воздух ворвался в легкие, уменьшая головокружение и дурноту. Оставаться в комнате не было сил.