Попала

После того, как я некоторое время задабривала Хедвиг всеми возможными способами, она вылетела из клетки, села на край стола и позволила себя погладить. Очевидно, примирение прошло успешно. Спустя несколько минут я аккуратно отошла от совы, опасаясь, что она обидится снова, но та только повернула голову набок. — Не переживай, дорогая, больше я тебя не брошу. Нужно было исследовать новое место, и первым делом я начала рыться в вещах. Одежда и обувь в шкафу, школьные принадлежности в ящиках комода. В общем, кроме этого у меня было не шибко богато с вещами. Только дорогущая метла стояла в углу. Видимо, Рону было не до квиддича, или он просто постеснялся вытащить метлу из-под моей кровати, хотя я уже говорила, что разрешаю на ней летать. Прямо на столе стояла Снейповская коробочка с жидкими антидепрессантами. Сейчас я была уже не против бахнуть пузырек, но в меня и так влили кучу зелий. Вдруг какие-то компоненты Снейповского варева будут с ними несовместимы? Мантии нигде не было. Возможно, потому что Фред и Джордж ее еще не вернули, но, вероятнее, Дамблдору не хотелось, чтобы я разгуливала по школе и притягивала лишние неприятности. Хотя дверь в коридор оказалась закрытой. Логично. А то еще на эмоциях убегу, встречусь со студентами, а потом разгребай. Честно, я бы действительно вышла минимум прогуляться. И потом действительно влипла в очередное «приключение». Туалет и ванная комната присутствовали, и я провела около десяти приятных минут на белом друге, пока Хедвиг сидела на умывальнике и очень смущающе смотрела. — Ты знаешь, что порядочные леди так не делают? Давай, лети в комнату, там много всего интересного. Можешь поклевать подушку или поиграть с прутиками метлы. Нет, не надо пялиться, там нет ничего интересного. Окна тоже были закрыты, кроме одного, небольшого, находящегося выше всего. Видимо, оно предназначалось для Хедвиг, и пушистая предательница всем своим видом просила отпустить полетать. Кто я такая, чтобы лишать ее развлечения и мышей? Зелье, видимо, выветривалось, потому что в голову начали потихоньку ползти мысли. Они не складывались во что-то определенное. Никаких вопросов, никаких рассуждений, просто неясная тревога. Хотя нет, тревога — это все же слишком громкое слово. После Волдеморта и чудом минувшей смерти в теплой уютной комнате я ощущала скорее беспокойство. Хотелось его смыть, поэтому я направилась в ванную, отогревая кости в горячей воде. Но это не продлилось долго, потому что голова начала слегка кружиться. «Да, Женя, ты гений! С проблемами со здоровьем (проблемами с сердцем, дорогая, с сердцем и кровью!) лезть в кипяток». Я выползла из ванны и упала на кровать. Из-за неприятных ощущений в голове было пусто (Снейп бы наверняка сказал, что это мое обычное состояние), башка ныла с самого пробуждения, но спать снова не хотелось совершенно. О том, разрешено ли нагружать себя отжиманиями, стойкой на руках, планкой и другими штуками, которые могли бы помочь скоротать время, тоже стоило спросить у медика, но можно было предсказать, что ответ будет отрицательным. А ведь до этого я совершенно не задумывалась о том, что тренировки могут усугубить здоровье… Чем еще можно заняться без интернета? Сейчас как никогда не хватало мемных видосиков, Куплинова и футбольных новостей. И музычки, чтобы качать головой в такт, рисуя. В этот момент пришло озарение. Было бы странно, начни Поттер вдруг фигачить один за одним портреты, поэтому я лишь изредка что-то царапала в блокноте, а тут сколько хочешь развлекайся! В общем, переодевшись из больничного во что-то домашнее, до вечера я сидела с огрызком магловского карандаша и изводила листы на портреты знакомых: Рон вышел кривоватым, у МакГонагалл перекосило глаза, близнецы были похожи на детей от разных отцов, одна Гермиона да картинка с моей семьей получились неплохо, хотя все были не слишком похожи на себя — рисовать по памяти слишком сложно. Да и недостаток практики и отсутствие ластика сказывались на итогах. На последнем портрете и пятом часу рисования меня уже тошнило от вида карандаша. Но учебники не выглядели соблазнительно, Хедвиг вернулась и спала, а просить принести эльфа какую-нибудь литературу было стремно. Вдруг явится Добби? Я и так не мастак с эльфами общаться, тем более с такими активными. Теплая еда появилась давно, но желудок напомнил о себе, уже когда почти стемнело. За окном сыпал снег, в комнате было тепло и сухо, я жевала мясо с подливой, сидя по-турецки на кровати и даже не пытаясь зажечь светильники, чтобы понаблюдать, как станет совсем темно. Это, знаете, был момент красивого трагизма. Большая комната, неяркий тускнеющий свет, пробивающийся через окно, тяжелая старинная мебель, спящая прекрасная белая сова и я с тарелкой и задумчивым видом, как главная героиня романа. Того самого, с бесконечными описаниями и эстетикой в ущерб сюжету. Эстетика закончилась на отсиженной ноге. Я встала, потрясла конечностью, морщась от маленьких иголочек, пробравшихся под кожу, и поняла, что, наверное, пора действительно зажечь свет и открыть учебник или просто повеситься на штанах от скуки. Когда книга по зельеварению была почти что в руках, в дверь деликатно постучали. — Да! — крикнула я, обрадованная, что смогу в ближайшее время развеяться. Хотя не факт, что это «развеяться» не принесет очередной стресс. — Добрый вечер. Дамблдор зашел в комнату и удивительно слился с атмосферой уюта среди холодной зимы и мрака. В бледно-коричневой мантии без ярких или сложных цветов он смотрелся даже странно, хотя покрой все же был необычным. Я бы сказала, мантия-оверсайз. — Ты спал? — спросил он, видимо, намекая на отсутствие света. — Ел, — ответила я, кивая на пустую тарелку, но она уже исчезла благодаря трудягам-эльфам. — Можете зажечь, если хотите. Директор усмехнулся в бороду и взмахнул палочкой. Светильники тут же вспыхнули, однако как-то неярко, не выжигая глаза. — Вы это, присаживайтесь, — предложила я так, будто сама лично купила эту комнату и принимала гостей, а не была нахлебником. Дамблдор переместил коричневое кресло из угла комнаты метра за полтора от моей кровати и немного… утонул в нем. Высокий рост, широкая одежда и, кажется, даже пышность бороды были поглощены мягкой обивкой. — Самое то для стариковских костей, — улыбнулся он, прищурив глаза. — У вас какие-то вести? — спросила я. — Ты ничего не слышишь? — ответил вопросом на вопрос Альбус. Когда его голос смолк, я навострила уши, пытаясь хоть что-то понять. Он проверяет, не сошла ли я с ума окончательно и не имею ли в рукаве вместо козырей слуховые галлюцинации? — А-а-э… Я слышу вас, метель за окном. Что-то еще? — Прислушайся, — посоветовал директор. Через пару секунд я распознала другой звук, исходящий от директора. Какое-то шипение прямо из-за пазухи. До этого я не обратила внимания, что он спрятал левую руку под отворотами верхней мантии, теперь же стало понятно, что он удерживал что-то. Живое. — Там кто-то есть? — Что ты слышишь? — Шипение, — ответила я. Директор как-то грустно улыбнулся и показал руку с малюсеньким червячком. Точнее, это существо только с первого взгляда было похоже на червяка. — Это что, змееныш? — умилилась я. — Какой малипусенький. Он не кусается? Не то чтобы у меня сложились хорошие отношения со змеями. Несмотря на уроки от бабушки, ужа от гадюки я отличать так и не научилась, но эта извивающаяся ниточка не вызывала страх. Я глянула на клетку Хедвиг и движением руки закрыла дверцу. Мало ли, еще решит перекусить маленьким гостем. — Щипается, — ответил Дамблдор. — Не боишься? — Не-а, совсем нестрашная. И, насколько понимаю, это была проверка на змееуста? Как самый простой способ понять, внутри ли крестраж? — неуверенно наклонила голову набок я. — Я не уверен, что крестраж не видоизменился или не слился с твоей душой, но все же больше склоняюсь к тому, что он был уничтожен. Дамблдор продолжал легко сжимать змейку, только кончиками двух пальцев покрепче удерживал голову, видимо, чтобы не щипалась, другой рукой параллельно с разговором трансфигурируя свое кольцо в банку. Я завороженно наблюдала, как маленький предмет увеличивается, преображается прямо в воздухе, за секунду. — Я тоже так думаю, потому что… Нельзя было не замолчать, когда змея оказалась в банке и была накрыта трансфигурированной крышкой. — Не задохнется? — Я сделал отверстие, — показал директор дырочку в крышке. — И скоро она окажется в руках человека, который о ней позаботится. — Профессор Граббли-Дерг? — Хагрид, — ответил Альбус. — Он вернулся? — спросила я. С ним, вероятно, будет сложно. К остальным я уже привыкла, но Хагрид — новый человек, с которым придется знакомиться. — Да, и будет занимать должность профессора ухода за магическими существами со следующего семестра. — Это, ну… круто, — без особого энтузиазма откликнулась я. — Так вот, о крестражах. Насколько я знаю, он образовывал связь между Гарри и этим… этой тварью. Гарри должен был уметь проникать в его разум, а безносый в разум Гарри. Я знал об этом, поэтому, чтобы скрыть неумение колдовать, списал все на эту связь. — Ты не представляешь, сколько догадок у меня было в то время, и одна хуже другой, — признался Дамблдор совершенно легко. — Представляю, — невесело усмехнулась я, — извините за это. В любом случае, на самом деле связи не было, даже шрам… ну, он же у Гарри болел, а я его не чувствую совершенно, тем более какого-то проникновения в разум или другого влияния. Даже там, рядом с ним, не было ничего особенного. — Как бы не было печально, — вздохнул директор, — Гарри Поттер, вероятно, либо мертв, либо отправился в невероятное путешествие вроде вашего. — Да, — ответила я, глядя на черные скучные носки. — Тебе неприятно осознавать, что кто-то может ходить в твоем теле? — Ну, это было бы лицемерно, ведь в его теле я. Так что, наверно, такой вариант был бы честным, по крайней мере, честнее, чем простая смерть: он ведь совсем еще не пожил. И, наверно, я бы хотел, чтобы так было. Потому что, знаете, — я прикусила губу и продолжила: — Моя семья меня очень любила. А папа раньше любил спиртное… Боюсь, он бы сорвался, а мама бы из-за моей смерти горевала, а Саша, ну, он часто меня оскорблял — мелкий проказник, — я грустно улыбнулась и сглотнула комок в горле. — Он наверняка бы считал себя самым ужасным братом. Это как бы неправильно, потому что это обман, но я бы предпочел, чтобы Гарри Поттер переместился в мое тело. Хотя вряд ли я когда-нибудь узнаю, что произошло на самом деле. И зачем все это было нужно… — Обман — это очень тонкое дело, — назидательно сказал Дамблдор. — Иногда бывает ложь во благо, хотя многие сочтут это сомнительным. — Как вы не договаривали Гарри о том, что он должен умереть? — прямо спросила я. — Да, Женя. Для тебя я, наверно, ужасный человек. То, что он назвал меня по имени, сладко отдалось в груди. Больше не Гарри, теперь я — это я. — Знаете, отправлять подростка сражаться с Темным Лордом — это немного… это конкретно так мразотно. Я глянула на директора. Не собирается ли он промыть кое-кому язык с мылом? Но Дамблдор явно был так погружен в самокритику и самокопание, что ничего не сказал. Наоборот его лицо стало будто довольнее из-за того, что кто-то его обозвал. Мол, так мне и надо! — Но, профессор, скажу честно: если бы победить Темного Лорда можно было за счет вашей жизни, я бы пихнул вас ему на встречу. И даже не из-за рационального мышления, а из банального страха за свою жизнь и будущее. Я не говорил об этом, потому что вопроса не было, но Малфоя я тогда чуть не оставил в доме. Если бы он не проснулся и не зыркал жалобно-жалобно, то сейчас был бы мертв или получал очередной Круциатус. Да вон на Снейпа посмотрите! Весь такой: ты тупой, Поттер. А сам в возрасте этого самого Поттера примкнул к максимально сомнительной организации. Еще и к организации, которая была за чистоту крови, хотя сам полукровка. — Я прекрасно понимаю это, Женя, — ответил Дамблдор. — Но скажи, что ты чувствуешь, когда понимаешь, что мог оставить мистера Малфоя? Хуево я себя чувствовала. — Вину. — Против нее не всегда помогает логика, часто она не подчиняется разуму, — развел руками директор. — И, мой мальчик, Северус не настолько черствый, насколько ты думаешь. — Я знаю. Я пытался найти с ним общий язык, но его душенька ээээ… закупорена в фиал, скажем так. — Он переживает за тебя, — сказал Альбус. — За Поттера, — уточнила я. — Нет, за тебя, — настоял Дамблдор. — Он может представить, что значит иметь двойную жизнь, лучше других. По секрету скажу, Северус сегодня при каждой встрече говорил о том, что переселение человека в совершенно новую среду заканчивается психологическими проблемами и требует наблюдения и лечения. Я уже видел, — директор понизил голос до заговорщицкого шепота, — как он составляет список зелий. — Ну, он же не совсем непробиваемый. Но просто сомнительно, что кто-то легко примет, что на месте человека, которого он защищал, появился кто-то другой. — Северус достаточно умен, чтобы понять, что ты не виноват. И достаточно пробиваем, чтобы сочувствовать. Он чуть не вытащил из болота два хладных трупа. — Да, я… Это было неожиданно. Я не думала, что Снейп может как-то волноваться обо мне, а не о Поттере. Скорее представлялась абсолютная ненависть. Хотя, возможно, он переживал, чтобы я не натворила дел, которые приведут к очередному пиздецу. — Он не умеет выражать чувства. — Этого не отнять, — усмехнулся директор. — Кстати, думаю, я должен кое-что передать… Он запустил руку куда-то в бесконечные складки мантии. Интересно, что там? Какой-то подарок от друзей? Возможно, мантия? Или… Уже когда ткань открыла самый кончик предмета, я узнала ее, палочку. Точнее, две. Рядом с потерявшейся палочкой из груши была вторая, треснувшая во время нападения дементора. Я не могла поверить глазам, потому что не думала, что в ближайшее время получу возможность таким образом колдовать. Аккуратно, с затаенным восторгом я взяла в руки свои сокровища. Колдовать без палочки классно, но целыми днями не получится — нагрузка слишком большая, да и школьную программу не освоишь, а мне нужно будет чем-то себя занять и поучить более сильные заклинания. — Спасибо, — поблагодарила я, проводя пальцами по изгибам своей любимицы. — К сожалению, она треснула, но, думаю, мистер Олливандер сможет что-то придумать, — ответил директор. — Нет, точнее, да, но я хотел попросить вас починить ее, если не сложно. Возможно, это вышло бы даже у меня: одно дело — сделать целостной сердцевину из каких-то редких ингредиентов, часто частей существ, и другое — просто срастить дерево. Но оплошать не хотелось, а бузинная палочка была способна на многое, тем более в комплекте с Дамблдором. Не знаю, к каким выводам пришел Альбус, но он даже ничего не спросил, просто произнес заклинание, и трещина закрылась, кусочки дерева соединились, будто и не было совсем недавно раскола. Моя любимица. Вся кривая, с зигзагами, поэтому и треснула так легко. — Ты чувствуешь ее? — спросил директор. — Она такая… пустая, — поглаживая пальцами изгибы, ответила я. — Вначале казалась просто веткой, но это не так. Есть что-то особенное, хотя и непонятно, что. — Сомневаюсь, что кто-то может точно описать связь с палочкой, — поучительно начал Дамблдор. — Ощущения такие тонкие и неуловимые, что их едва ли можно выразить словами. Но правильно, что ты к ним прислушиваешься: часто маги забывают о них к старшим курсам, и колдуют механически. — Честно, именно это происходит с грушевой палочкой. Вот она для меня точно как кусок дерева. — Значит она тебе не подходит. Учитывая, что проблем с колдовством не возникало, это просто послушная палочка, которая тебе подчиняется, но ничего большего. — Вы… ну… не беспокоитесь, что я буду с палочкой? Аж с двумя. Я же тут незнакомец. — Для меня ты просто ребенок с временными жизненными трудностями, — беспечно ответил Дамблдор. — Не подумай, что я считаю тебя самовлюбленным (все люди так или иначе сосредоточены на себе), но никто не считает тебя мировым злом или очередной опасностью для магического мира. Придется к этому привыкнуть. Я кивнула и скользнула взглядом по свернувшейся в банке змейке. Не убийца Поттера, не новый темный Лорд, не угроза, а очередной проблемный подросток. Хотя я уже вышла из подросткового возраста и вообще бесилась лет в шестнадцать, когда меня так называли, теперь было скорее приятно, что кто-то приравнивает меня к остальным студентам. — Я хотел спросить по поводу Рона и Гермионы. — Твои друзья уже подходили ко мне, — откликнулся Дамблдор. «Друзья». Вряд ли нас сейчас так можно называть. Конечно, играть Гарри у меня выходило, мягко говоря, хреновенько, поэтому отчасти они знали характер настоящего человека в теле Поттера, но все же им не доставало большого куска информации. Прям нехиленького такого куска. — И абсолютно проигнорировали мои просьбы не искать Гарри. Боюсь, в скором времени они обнаружат эту комнату, даже если я лично наложу на коридор чары: иногда прогресс, проявляющийся у людей во время сильного стремления к чему-либо, меня поражает, — покачал головой директор, не выглядя недовольным. — Думаю, твой вариант теперь не кажется таким уж опрометчивым, потому что их гриффиндорское безрассудство может привести к очень плачевной ситуации. — Если они начнут подозревать в чем-то меня или вас, то вывернутся наизнанку, но узнают если не все, то часть. И, честно, не думаю, что Гермиона поверит росказням о пытках Волдеморта. — Да, думаю, мисс Грейджер может ненадолго погрязнуть в сочувствии и переживаниях, но как только она снова начнет мыслить ясно, то найдет несостыковки, — согласился Альбус. — Теперь, когда тайну знаешь не только ты, скрывать ее будет сложнее, а история, которая подойдет для широкой аудитории, не будет выглядеть так же выгодно в личном близком общении, — заметил он. — Она догадается, что что-то не так, потому что поймет, что я недоговариваю, или найдет несостыковки, или будет расспрашивать вас, возможно, Снейпа, или просто будет так рьяно искать способ меня «излечить», что поймет о фиктивности болезни, или просто поймет, что меня пугает ее рьяность, и я не хочу «лечиться». А там недолго до допроса с пристрастием и выводов. Возможно неверных, — предполагала я. — И они с Роном устроят такой кипиш, что житья не будет ни мне, ни вам. — Да, если правда всплывет наружу таким нелицеприятным образом, то о спокойствии тебе останется только мечтать, — подтвердил директор. — И даже не факт, что это будет правда: мало кто сможет додуматься до переселении души, вероятно, выводы будут связаны с Волдемортом. Так что теперь я думаю, что рассказать правду, чтобы твои друзья помогали ее защитить, не такая уж и плохая идея. Возможно, лучшее, что у нас есть. — Только проблема в том, — начала я, — что не факт, что они станут на мою сторону. Что им сказать: «Простите, я, кажется, сместил Гарри Поттера и притворялся им целый семестр, вешая вам лапшу на уши?» — Нет-нет-нет, ни в коем случае, — запротестовал он и добавил: — Ты страдалец. Прибыл в новый мир, испугался, приспосабливался, но при этом ценил окружающих и помогал друзьям. — Хотите сыграть на их чувствах? Вызвать у них жалость? — Я бы так не сказал, — возразил директор. — В конце концов, это чистая правда. Или у тебя были корыстные мотивы? Я отрицательно замотала головой. Да, это была идея, не посетившая мою голову. Как и в случае со Снейпом, казалось, что все будут осуждать и обвинять, но… в чем? Это я чувствовала дискомфорт, будто сделала что-то ужасное, а окружающим эту историю можно преподнести как нечто трагичное. Страдающая душа, не имеющая иного выбора, кроме как скрываться. И это не будет ложью ни в какой форме. И вот тут шанс, что Рон и Гермиона со своей эмпатией начнут сочувствовать бедной девушке, оказавшейся непонятно где в разгар пренеприятных событий без магии и поддержки, казался не таким уж и маленьким. А сочувствие ведет к поддержке и разговорам вместо скандалов. — Ты забываешь о том, что не только Рон и Гермиона пострадали. Они потеряли друга, ты — все. — Вы вытаскиваете мое настроение из ж… недр подземелий, — усмехнулась я. — Когда мы поговорим? — Предлагаю доверить первый разговор мне, — рекомендовал Дамблдор. — Завтра после уроков — не вижу смысла тянуть. Уже завтра. От этого под ребрами засосало от ожидания и тревоги. В который раз за короткое время мой мир переворачивался с ног на голову. Стоило ли надеяться, что все пройдет так же удачно, как с Дамблдором, и я смогу дышать чуть свободнее? — Правда, не обещаю, что вы сразу сможете поговорить, потому что к такой информации нужно… привыкнуть. — Да, — сглотнула я, — понимаю. И еще… мне интересно, что обо мне, ну, о Гарри, известно в школе? — Профессор Снейп снял немало баллов за болтовню на уроке. Говорит, обсуждали вернувшегося из логова Пожирателей Поттера, — сверкнул очками-половинками Дамблдор. — Это вы? «Распустили слухи» осталось невысказанным. — Не имею к этому ни малейшего отношения, — поднял руку директор. — Ты же знаешь, что утаить в школе что-либо очень сложно. Всегда найдется гриффиндорец, который ввяжется в очередную авантюру, когтевранец, который проанализирует ситуацию, слизеринец, который узнает все слухи, или пуффендуец, который окажется в самом неподходящем для хранителей тайны месте. — Значит, все это произошло само собой? — спросила я. — Именно, — коротко ответил директор, улыбнувшись. — Что ж, мой мальчик, боюсь, меня ждут дела. Он живенько встал с кресла и отлевитировал его обратно. Змейка в нагретой от ладони банке спокойно лежала, смешно свернувшись каким-то узелком. Я, все еще сжимая в руке палочки, тоже подскочила, чтобы проводить Дамблдора до двери. — Спасибо, что зашли. Надеюсь, все получится завтра. — Да, я тоже надеюсь, — согласился Альбус и уже выходя добавил: — Кстати, надеюсь, ты не против, что я кое-что позаимствовал. Зашелестела бумага, в руку директора скользнули мои недавние рисунки. И когда успел усмотреть? Вроде весь разговор был на мне сосредоточен. — Зачем вам? — Поможет в общении с мисс Грейнджер и мистером Уизли. — Ладно, берите, хотя я и не представляю, как это может повлиять на них. Дамблдор тонко улыбнулся, попрощался и закрыл дверь. Нафига ему нужны мои рисунки? На столе остался только один лист. Подойдя ближе, я взяла в руки семейный портрет.