Месть Ивара Бескостного

Отгремело поражение. Викинги отдались в бегство, что легло на руку самому Ивару Бескостному. Калека - смог справиться с первой битвой, но вторая - вовсе не за горами. Он с тягостью в коленях, прошёл в пиршественный зал Вестфольда, довольствуясь победой. Князь Олег уже пустился в очередные пляски, на что Бескостный слабо ухмыльнулся, продолжая шествовать к трону. Ивар озирается по сторонам, не замечая за собой той радости, что должна была предвещать победа над викингами. Над теми, кого ранее он называл собратьями. Бескостный прикоснулся к деревянному, изукрашенному различными расписными узорами, меховыми накидками. Бескостный одарил взглядом свою возлюбленную, что стояла неподалёку и гладила макушку маленького князя, а после с тяжким вздохом развернулся к пировавшим воинам. К нему подоспел Олег, который не мог скрывать радости и ликования. Несомненно, все лавры - получил именно он, а Ивар остаётся лишь его псом. — Ты уже наслышан о том, что раненого Бьёрна вывезли с поля боя и повезли в сторону Каттегата? — После слов князя, лицо Бескостного наполнилось неким удивлением, вперемешку с дикой злобой от того, что это совершил какой-то русич, а не он сам. — Бьёрна невозможно убить. Никто не может совершить это, кроме меня самого. Вы только разгневали наших Богов, не более. — Тогда тебе должно понравится ещё кое-что. — Вдобавок ко всему буркнул князь, отчего Ивар вновь оборачивается к нему лицом, слегка пригубив серебренный кубок, наполненный сладким Элем. — И что же? — Из любопытства спрашивает калека, опираясь на свой костыль. — Конунг Харальд. — Чуть помедлил Олег, дёрнув своими чёрными, как ночное небо бровями, а также выдавливая из себя хитрую улыбку. — Находится у нас в плену. Можешь навестить его. — После сказанного князем, Ивар ощущает то, насколько он ничтожен, ведь Вещий собирает все овации, играясь со своим «ручным» викингом. Теперь же, обозленный на весь Серый мир калека, с бурей эмоций, протекающих по венам, зудящим гулом в ушах – следует в темницу, где в стальных оковах находился некогда конунг этого места. Ивару тяжело дышится, нервы сдают, но он продолжает шествовать, останавливаясь подле стальной решётке, которую по приказу викинга - открывает молодой русич, а после пойманного на себе гневного взгляда Бескостного - суетясь покидает помещение. Ивар зашёл во внутрь, в темени завидев окровавленного, испачканного в грязи, с растрёпанными волосами - викинга. — Подумать только, сам конунг всей Норвегии, попал в руки к обычному калеке. Как удивительно. — Слукавил Бескостный, усаживаясь напротив Прекрасноволосого. — Сколько времени прошло с нашей последней встречи и кто мы мог подумать, что сейчас мы примерно в одинаковых условиях. — Продолжает он, наклонив голову набок и с пронзительным взглядом - взирает на пленника. Харальд понятия не имеет сколько времени прошло с момента поражения, сколько он пробыл в отключке и сколько часов или дней он находится в СОБСТВЕННОМ подвале, но сверху отчетливо доносятся незнакомые мелодии и торжествующие голоса захватчиков. Это раздражает посильнее факта такого позорного поражения каким-то жалким христианам и мешает заснуть. Харальд предпочел бы умереть в бою, чем сидеть сейчас и здесь по кругу гонять в голове последние события, за неимением другого развлечения. — Поздравляю тебя с победой, конунг Ивар, - Прекрасноволосый тихо смеется себе под нос - засмеяться громко просто нет сил, отчего раны на животе все равно начинают болеть еще сильнее. Пленник закашлялся и сплюнул кровь на пол рядом с собой. Он бы мог как-то перевязаться, зажать раны, порвав на лоскуты свою и без того порванную рубаху, но проблематично сделать это, будучи привязанным за руки. — Что? Неужели Олег оказался даже хуже тебя? - Харальд вопросительно вскинул бровь и ничуть не стесняется язвить Бескостному, совсем без страха получить костылем по лицу, и смело, с некоторым сожалением смотрит в синие глаза. Ивар сильно изменился за время пребывания на Руси, стал серьезнее, но не перестал идти на поводу у своего гнева, поэтому и оказался послушной собачкой князя. Стоило ли этого триумфальное возвращение домой? Здесь веяло холодом, некой смертью, которая явно поглощала Бескостного. Он с болью смотрел на израненного конунга, изредка отводя взгляд в сторону. Ивар вдыхает полной грудью, внимая каждое сказанное слово викинга. — Благодарю. — Калека коротко кивает головой, упираясь своими грубыми руками о стальной костыль. — Олег? Истинный русич, который готов избавиться от меня в тот момент, когда я ему перестану быть нужен или же попросту - надоем. — Бескостный ухмыляется, показывая хладнокровие, но в глубине души страшится. Страшится того, что не сможет вписать своё имя в историю. Того, что его забудут, а посему, не сводя взгляда с пленника - продолжает суровый, местами загадочный говор. — Так или иначе, сами Боги указывают мне путь. Сюда я вернулся - не с проста, все это нити судьбы. Наша победа - ничего не решает, ведь Каттегат до сих пор остаётся во властвовании викингов. — Бескостный выдержал небольшую паузу, ослепляя Харальда своими бесконечно голубыми глазами, а затем продолжил. — Вдобавок ко всему, ты являешься моим пленником, а я, в свою очередь пленным князя Олега, полагаю мы можем помочь друг другу. Харальд покачал головой на самоуверенность калеки и откинулся на деревянный столб, к которому был прикован. Как бы тот не кичился, в нем читается некоторая боязнь своего лже-союзника. Ивар потерял контроль над ситуацией и сейчас скорее напоминает загнанного зверя, от некогда грозного берсерка не осталось и следа. Нет смысла говорить высокие речи, если они оба связаны по рукам и ногам. — Все предрешено, Ивар. Мы разгневали богов, и теперь они наказали нас за наше безрассудство. За то, что мы перетягиваем одеяло здесь, а не прославляем их имена в далеких землях. Это справедливо, мы получили по заслугам, - с каждым словом в воздух выливалось все больше и больше отчаяния. Пленник ненадолго замолчал, обдумывая сказанное. Возможно, ему есть, что добавить. — Знаешь, глупые христиане считают, что трудности им посылает их бог, чтобы они терпели, потому что он им так велел. Мы ведь не такие, да? Может, боги дают нам шанс доказать, что мы действительно достойны зваться сынами Одина? Даже будучи в такой безвыходной ситуации, Прекрасноволосый все еще не может смириться с тем, что сдохнет в темнице как жалкая крыса. Он знает, не такая участь ему уготовлена, и пойдет на все, чтобы умереть смертью настоящего викинга. Присутствие еще одного несогласного северянина, тем более, такого, как Ивар, придало немного решимости. Гений стратегии выигрывал многие битвы, и в этой тоже победит. — Я тебя слушаю, - Харальд поднял глаза и со всем вниманием взглянул на Бескостного. Викинг поднёс небольшой табурет, который стоял неподалёку от пленника, а после уселся на него, чуть скривив лицо от лёгкой боли в коленях. Ивар долгое время предавался молве, кивая головой, отводя взгляд в сторону. Именно туда, где бегали голодные крысы, учуяв запах крови, мотаются из стороны в сторону, желая вкусить плоть короля Норвегии. Хриплый, местами усталый голос Харальда, заставлял их содрогнуться и поддаться в бегство, в свои норы. Калека с тягостью наблюдал за ними, ведь они, в свою очередь - напоминали беглых викингов, что явно недооценили мощь русичьих войск. Наконец, Харальд закончил свой говор, что заставило Бескостного обратить на него своё внимание. Он оперся о костыль, завороженным взглядом смотря на пленника, оценивающе проводя по его растрепанным, грязным волосам, ужасному виду, который не мог не забавить безумного сына Рагнара. — Ты знаешь, что мне в тягость служить кому-то. Служить собачонкой, не имея при этом какой-либо славы, о которой грезил я, помимо отмщение Бьерну, конечно же. — Ивар отвёл руку в сторону, подобно острому клинку, разрезая ей воздух, но не сводя пристального взора с конунга, он продолжил. — Как я упомянул ранее, мы можем договориться. Я помогу тебе сбежать, но взамен, желаю получить поддержку с твоей стороны, когда придёт время вернуть Каттегат обратно под мое покровительство. Годится? — Ивар глубоко вдыхает сырой воздух, наполняя им лёгкие, отчего они предательски давят на грудь. Из-за своей тяжести - тянут вниз, но Бескостный держится. Хладный ветерок, что пробежался по его позвоночнику - не даёт ему покоя, как и мысли. Мысли коварные, отдающие величием. — Вдобавок ко всему, ходят слухи о том, что непобедимый Бьёрн Железнобокий - пал в бою, викинги теряют веру в свою победу. Они подавлены и слабы, посему, я уверен в нашей победе. И тебе, это должно пойти на руку, ты же жаждешь сохранить свой титул, свою жизнь, не так ли? Викинг поднёс небольшой табурет, который стоял неподалёку от пленника, а после уселся на него, чуть скривив лицо от лёгкой боли в коленях. Ивар долгое время предавался молве, кивая головой, отводя взгляд в сторону. Именно туда, где бегали голодные крысы, учуяв запах крови, мотаются из стороны в сторону, желая вкусить плоть короля Норвегии. Хриплый, местами усталый голос Харальда, заставлял их содрогнуться и поддаться в бегство, в свои норы. Калека с тягостью наблюдал за ними, ведь они, в свою очередь - напоминали беглых викингов, что явно недооценили мощь русичьих войск. Наконец, Харальд закончил свой говор, что заставило Бескостного обратить на него своё внимание. Он оперся о костыль, завороженным взглядом смотря на пленника, оценивающе проводя по его растрепанным, грязным волосам, ужасному виду, который не мог не забавить безумного сына Рагнара. — Ты знаешь, что мне в тягость служить кому-то. Служить собачонкой, не имея при этом какой-либо славы, о которой грезил я, помимо отмщение Бьерну, конечно же. — Ивар отвёл руку в сторону, подобно острому клинку, разрезая ей воздух, но не сводя пристального взора с конунга, он продолжил. — Как я упомянул ранее, мы можем договориться. Я помогу тебе сбежать, но взамен, желаю получить поддержку с твоей стороны, когда придёт время вернуть Каттегат обратно под мое покровительство. Годится? — Ивар глубоко вдыхает сырой воздух, наполняя им лёгкие, отчего они предательски давят на грудь. Из-за своей тяжести - тянут вниз, но Бескостный держится. Хладный ветерок, что пробежался по его позвоночнику - не даёт ему покоя, как и мысли. Мысли коварные, отдающие величием. — Вдобавок ко всему, ходят слухи о том, что непобедимый Бьёрн Железнобокий - пал в бою, викинги теряют веру в свою победу. Они подавлены и слабы, посему, я уверен в нашей победе. И тебе, это должно пойти на руку, ты же жаждешь сохранить свой титул, свою жизнь, не так ли? Он поднялся на ноги, упираясь о свой костыль, все также, с безумно-приторной ухмылкой, поглядывая на пленённого викинга. Калека выпрямился в спинке, гордо задирая голову. Своим пронзительным, леденящим душу, взглядом, Ивар взирает на конунга, наконец обрывая молчание тихим-тихим голоском. — Уверен, твой верный ярл Борг выжил. Я видел, как он убегал в долины Каттегата, но ты прав, он тоже может посодействовать в этом. Тем более, в верных людях, я бы не отказался. Особенно сейчас. В это смутное, совсем непонятное - время. Викинг коротко кивает головой, от него веет холодом и быть может - страхом. Страхом от грядущего. Снова пищание крыс, вновь они запели свою странную, никому не понятную песнь, но мгновенно скрываются в своих норках, как только Бескостный ударят остриём костыля о каменный пол. — Что ж, я займусь этим, но, а пока - сиди здесь. Я распоряжусь, чтобы ты не голодал, покуда твой союзник решается на такое непростое дело. — Ивар покидает темницу, забирая с собой зажжённый факел, отчего помещение погружается в густой мрак. Он остановился подле входа в медовый зал, где уже вовсю упивался князь Олег, довольствуясь всеми прелестями помутнённого сознания. Там же, находился и старший брат Бескостного, который принялся за трапезу, стараясь не обращать внимание на происходящее. По его лицу, можно было отчётливо разглядеть недовольство. Ивар не глуп, а посему быстро смекнул это. В его мыслях проскальзывает множество планов, таких же коварных, как и он сам, но все же - нет спокойствия в его душе. Даже после поражения великого и ужасного Бьерна Железнобокого, калека сомневается в праведности своих деяний, но не желает отступать, ведь уже совсем поздно. Он не должен показать слабину. Не должен допустить ошибки. Ивар не имеет на это право. Пройдясь дальше, сквозь темноту и сырость узких коридоров, стены которого сдавливали юного викинга, не позволяя дышать, внушая страх в его безумное сознание. Он остановился подле своей личной стражи, которые возглавляли викинги-отступники, что следовали за ним от самого Каттегата, сквозь Шелковый путь, вплоть до самой Руси. Таинственной и ужасной Руси. — Тебя звать... Кастер, не так ли? — Чуть наклонив голову набок, произносит Бескостный. — Могу ли я довериться тебе? — Несомненно. — Отвечает юный воин, чуть озираясь по сторонам. — У меня к тебе поручение. Довольно-таки сложное и опасное, но и награда стоит того. Взамен ты получишь все то, что так жаждешь. — Что нужно сделать, конунг Ивар? — Покорно спрашивает викинг. — Отправляйся в Каттегат, найди ярла Борга и передай ему весточку. Весточку о том, что король Норвегии, он же Харальд Прекрасноволосый, нуждается в помощи своего верного союзника. Надеюсь, наш план - сработает. — Кивает головой Ивар, вновь обращая голубой взор на викинга. — Отправляйся поздно ночью, убедись, что за тобой нет слежки, а как получишь ответ - возвращайся ко мне. После короткого, но достаточно важного разговора, Ивар направился в предоставленные покои, где решил отдохнуть от жестокой битвы, вечных проблем и терзающих мыслей. — Да здравствует князь Олег! Возбужденные, пьяны от дурманящих напитков и сладкого вкуса победы, русичи радостно поднимали кубки, взывая к своему единственному и любимому князю. Сидя среди них, Рогнеда не могла сдержать ослепительной, солнечной улыбки. На миг ей показалось, что всё самое страшное уже давно позади: сейчас вся семья находится рядом с ней, а княжна в свою очередь пыталась согреть каждого своей нескончаемой любовью. Олег явно перебрал с количеством выпитого, однако и это сейчас не заботило солнечную Неду и не сеяло гнустные мысли в её сознании. — Да здравствует князь Олег - тихо прошептала княжна, надпивая совсем немного горькой,крепкой жидкости. Ей хотелось поговорить с ним, как они делали это раньше, холодными вечерами в Киеве. Но вот уже сколько времени Олег был занят совсем другим, и среди всего океана его забот - племянница составляла лишь одну каплю. Маленькую и холодную. С упоением девушка прикрыла глаза,  чувствуя как тяжелеют веки и конечности. Светловолосая безусловно устала от постоянных волнений,что тревожат её молодую душу и метаний из стороны в сторону. На своём сердце она чувствовала тяжелый камень, который не давал сердцебиению успокоиться и отдохнуть в полной мере, но что ей делать и куда девать свою боль - не знала. Не знала, кому можно верить, а кому нет, не знала, кто из всей этой оравы людей может называться её верным другом. Чувствовала лишь одно: не зря пелена тревоги затуманивает её взор. Чувствовала, что что-то должно случиться. И должно случиться в очень скором времени. ________________________________________________ На ватных от усталости ногах она подошла к своим покоям. Личная стража Ивара уже стояла возле двери,так что княжна смогла сделать вывод что он уже здесь. — Я не видела тебя на праздновании - мягко сказала Рогнеда, одновременно снимая с себя надетые ранее украшения, шествуя к небольшой деревянной тумбе. — Ты утаиваешь что-то. И как бы тебе не хотелось спрятаться, Ивар, это видно. До крови прикусив губу, Рогнеда тяжело вздохнула, разворачиваясь к мужу лицом. Она чувствовала, что паутина его скрытых замыслов уже сковывает просторы от родной Руси до холодного, неведомого ранее Каттегата. — Если тебя что-то тревожит, ты можешь облегчить себя и поделиться этим со мной - тонко отрезала она, поджав уголки губ. Викинг сдерживая жуткую боль в коленях, а так же сочившийся сквозь изрезанные раны на душе - гнев, уселся на край кровати, укладывая правую руку на костыль. Он пристально смотрел на трепетно вьющиеся из стороны в сторону, языки пламени, медленно стягивая голубые глаза ниже, к деревянному холодному полу. Ивар поджал губы, ощущая как внутренняя обида - переливается в нечто большее, какую-то зависть. Бескостный, предаваясь молве, рассуждает в своих мыслях о том, что будет дальше. Как ему поступить в той или иной ситуации и не переступить грань безумия и жестокости, ведь Русь изменила его. Ведь Рогнеда изменила его, разве нет? Он должен пойти на путь исцеления своей души, но раз за разом - наступает на грабли и гнев, подобно самому сильному дурману, затмевает его сознание, убивает изнутри, отравляя каждую праведную мысль. Ивар постепенно загнивает, чувствует то, как внутренние бесы гонятся за ним, а он лишь пытается скрыться за густой чащей мрачного леса. В миг все грезы - рухнули, ведь сейчас, все лавры передаются тому, кто ничего не сделал. Старания Бескостного, его лидерские качества, а также заслуги - не смогли удивить слепых русичей, которые продолжают восхвалять никчемного князя. Ивар уже шагнул на тропу безумия. Шагнул в тот день, когда впервые его посетила жуткая мысль. Мысль о том, чтобы избавиться и от Олега. От того, кто использует Бескостного подобно щенку. Истинному сыну легендарного конунга Рагнара, не следует подчиняться воле чужеземца. Ивар прекрасно это понимает, а посему решается свершить ещё одну месть. Но будет ли он счастлив после череды отмщения? Сможет ли он получить умиротворение и спокойствие? Навряд ли. Бескостный - настоящий зверь, который жаждет кровопролития, жаждет сражений и славы, что может затмить его недуг. Что сможет поставить его на ровне Рагнара, а быть может даже выше. В комнату вошла жена. Ещё одна чужеземка, которая смогла покорить его сердце. Подчинить своей воле, отчего Ивару - не по себе. Он переводит тяжкий голубой взор на девицу, хмурит брови и сквозь темень наблюдает за ней. Как она передвигается, как ее нежный голос влечёт ко сну, но Иваром движет обида. Обида на то, что она остаётся верна Русичам. Остаётся ею. Калека со свистом выпускает горячий воздух из своих уст, нехотя отвечая: — Мне незачем там быть. Это победа князя Олега, а не моя. Мне там не место. — Буркнул Бескостный, искусно выделяя последние сказанные слова, а затем вновь отмалчивается, покуда покои не заполнились непозволительной тишиной. — У меня нет переживаний, нет планов или идей. Ты ошибаешься на этот счёт, сейчас и до неизвестных мне пор - я пуст. — Коротко кивает головой викинг, отводя холодный взгляд в сторону. — Быть может у тебя есть какие-то сомнения? Идеи? Не поделишься? Рогнеда не верила Ивару. Не верила в то, что он пуст, но искренне недоумевала, почему он так не хочет делиться своими планами с ней. Не он ли десяток месяцев назад рассказывал ей, что они должны стать одним целым? Девушка опустила руки, внимательно вглядываясь в его глаза с какой-то преданной нежностью, присущей лишь тем людям, которые умеют любить так чисто и невинно, как расцветают ранней весной цветы в дремучем лесе. — Ивар. – Бархатным голосом позвала она, привлекая внимание викинга. – Смотри на меня, хорошо? Разве мое место – не твое? Разве моя семья – не твоя? – Где-то в радужке ее глаз спрятался огонек надежды, оживляющей и целящей их растерзанные души. — Олег любит тебя, милый. Иначе – он бы не доверил тебе эту войну. Не доверил тебе меня. Плавно и бесшумно княжна приподнимает свое тонкое платье и садится возле скандинава, расплываясь в едва заметной улыбке. Ее мраморная рука едва касается руки мужа – но и этого хватает для того, чтобы почувствовать холод викинга. Тот, который покрывает его тело и душу. Когда-то ей казалось, что он – непробиваемая крепость, окутанная тьмой и вечной мерзлотой, но сейчас она видит в нем ледяную цитадель. А любой лед рано или поздно тает, оставляя за собой начало новой жизни. — Я знаю, в твоих мыслях поселился коварный змей, что не дает тебе ощутить покой и счастье – тихо пролепетала она и в эту поистине святую минуту, под светом горячего пламени, она казалась невыносимо светлой и наивной. — Я знаю, что тут – ее рука аккуратно скользнула от руки северянина выше – к области его сердца – тут – камень, который ты никак не можешь сбросить. Я знаю это, потому что мои внутренности наполнены тем же гнетущим ощущением. Но здесь и сейчас, Ивар. Позволь мне постоять на страже всех демонов этого мира и обеспечить тебе хоть минуту успокоения. Позволь себе почувствовать свободу. Хотя-бы сейчас «Олег любит тебя, Ивар.» Сейчас, он видит его ехидную ухмылку перед глазами, которые застилаются тьмой безумства. Бескостный слабо улыбается, погружаясь во мрак. Холодная бездна, леденящий ветерок, пробегающий по спине, затуманивая разум. Казалось, вся вселенная идёт против него, но рядом есть любящая жена, которая не понимает коварства Ивара. Не понимает жажде отмщения всему миру. Жестокому и ужасному. В нем нет жизни для обычных людишек с чистым сердцем. Безумцы выживают благодаря хитрости, которая неподвластна обычному человеку. Его хладный голубой взор падает на девицу, оценивающе проводит по ней, покуда женушка расплывается омуте жестокости своего возлюбленного. — Я знаю. — Говорит он. Говорит так тихо, что свист ветерка, пробирающийся сквозь щели деревянных стен. — Но ты не заслуживаешь этого. Олегу ничего ненужно, кроме власти, а мне. Мне нужна ты, ведь я... — Он произносит это с ноткой отчаяния, также тихо, медленно приближается своими губами к ее устам, мгновенно вовлекая в полный нежности - поцелуй. Рогнеда трепетно прикрывает глаза, чувствуя сладкий привкус его губ, пытаясь забыть о тех словах, которые Ивар сказал ей мгновением ранее. Она отказывалась верить в то, что Олегу нужны только земли и властвование, но слияние с мужем отбило любое желание вступать в полемику. Она упрямо положила руки ему на грудь, чуть отталкивая, отрываясь от заветных губ. - Ведь ты - что? – задорно спрашивает девица, сверкая лисичьим взглядом во тьме. – Ты недоговариваешь уже не первый раз, Ивар. – шепчет она все с той же азартной улыбкой, не отрывая рук от его груди, ниточка за ниточкой вытягивая из Бескостного ту маленькую долю любви, что осталась в его сердце. – Откуда я могу знать, что у тебя на уме? Он отстраняется от неё всего на пару мгновений, дабы с уст сорвались заветные три слова, которые не звучали от него так долго. Которые служат тёплым огоньком в столь холодной ночи. Ивар опускает взор вниз, отводит, дабы скрыть безумное желание вновь прибегнуть к ней, но страх, терзающий сознание - не позволяет ему сделать это. Страх не за себя, а за неё, ведь боги тоже боятся? Бескостный вдыхает в полную грудь, наполняя лёгкие тяжёлым кислородом. — Я... — Он не может толкнуть ее с пропасти. Толкнуть в омут тьмы, безжалостной и убивающей, ведь он ее....? — Люблю... — Но Ивар продолжает, невзначай говорить то, о чем так долго думает. О чем мечтает во снах. Мечтает быть с Рогнедой, ведь это тот самый лучик тепла, падающий на его серое, обреченное на вечные муки тело... — Тебя. — Наконец, после паузы вымолвил викинг, вновь возвращая взгляд на девушку, плотно сжимая белую простыню... Она слегка прикусывая губу и понимает что ей остается лишь догадываться, насколько тот, которому она отдала себя, изранен изнутри острыми мечами любви. Его слова звучат в ее ушах громким звоном, но радость в ее глазах сменяется неким страхом - она не могла не заметить его боль. Княжна тяжело вдыхает и пододвигается ближе к конунгу, обвивая руками его шею. - Я твоя жена, Ивар. И моя любовь отдана лишь тебе - ее руки крепко обнимают его, пока сама девушка вглядывается Бескостному в глаза, вспоминая мрачные времена их знакомства. - Помнишь, что ты сказал мне тогда, в той холодной и темной темнице? Ты сказал, что я зря тебя не боюсь. Но ты не страшен мне, Ивар. Я люблю тебя и буду любить тебя вечность, как обещала тебе у алтаря, еще не зная что нам предначертано. И ты тоже должен.. Должен не боятся — Тогда я не стану. — Обрывает он. — Не стану страшиться своих желаний. — Ивар мгновенно прибегает к ее губам, вновь вовлекая в поцелуй, такой же страстный, покуда горячая ладонь ложиться на ее талию и на долю мгновения притягивает к себе. Сокращая расстояние между ними, обрывая все тягостные мысли, что служат камнем преткновения. Ивар забывается в ней, а девица в свою очередь - в нем. С ней, ему не страшно. Теперь нет. И не было тогда, в холодной, мрачной темнице. Ивар полностью отдаётся на растерзание грядущего будущего, заведомо зная, что его может поджидать смерть, но отныне Бескостный не страшится ее. Не страшится смерти. Драккары приплыли на свою Родину обратно, но песен никто не поёт. Многие полегли на поле брани, отдав жизнь за дорогое и любимое им место, важность идеалов и свободу. Народ расступается перед идущими Викингами, что несут тело их короля на носилках. Меньше всего они хотели видеть это сейчас и самое ужасное - неопределенность дальнейшего. Их головы опускаются вниз, боевой дух медленно падает. А взгляд сопровождает смертельно раненого Бьёрна, которого как все думали - убить нельзя. Можно было отступить раньше как и другие, следовать здравому смыслу. Но каков он имеет вес и каков вождь, ушедший от раненых братьев. Он возжелал полечь вместе с ними и получил это. В большом скоплении людей царит тихий плач за своих родных и сына Рагнара, надежда медленно утихает в их сердцах. Но так нельзя. Прошло немного времени и Железнобокого уложили в его постель, накрыв мехами диких животных. Раздели догола и обмотали раны всем необходимым. Сидя рядом, всё ещё не начав размышлять в слух. Из его рта словно выдавливалось дыхание, в очень тяжком ритме. Удивительно, что он еще жив вообще. С его бороды капал соленый пот, а нос громко сопел издавая страшные звуки. Кровь уже загустела внутри. Сердце рвало на куски в груди Гуннхильды, когда она смотрела на своего любимого мужа. Её губы едва шевелились, но она продолжала взвывать к Одину. Бьерн Железнобокий, сын Рагнара и Лагерты, её любимый муж и Конунг. Дева молила всех Богов о помощи, о спасении жизни, она понимала, что смерть слишком близко подошла к Бьерну. С каждым тяжелым вздохом Железнобокого, он продолжал бороться. Сжимая руку мужа крепче. Как бы ей хотелось отдать часть своей жизни ему, чтоб заживить его раны, дать сил к жизни. Кюна Каттегата не так давно потерявшая свое дитя, теперь своими глазами видит, как уходит её любовь, любовь жизни, без которой она не сможет жить, как прежде. Словно из другого мира, её выдергивает громкий голос Кобальда. Молчать ей не пристало, она должна сказать и свое слово, возможно, именно этого и ждет Бьерн. Он лежит с закрытыми глазами, будто спит, но Гуннхильда уверена, что он слышит каждого, кто обращается к нему. Сделав вдох, дева-щита поворачивается и обводит взглядом присутствующих. — Он никогда не сдастся, никогда. Это Бьерн Железнобокий, сын своего великого отца, ваш Конунг! Вы не должны сомневаться в нем. Боги всегда были рядом с ним, оберегали его. Он потомок самого Всеотца, и как его потомок, Бьерн не умрёт, лежа в теплой постели. Он умрет в бою, как и каждый из нас. Её голос был тверд, а в каждом слове сквозила уверенность, она говорила так, словно твердила пророчество, которое вот-вот сбудется. — Русы так или иначе, будут наступать к Каттегату, а значит, мы должны быть готовы. И Бьерн будет с нами, когда к нашему порогу придут. Вальхалла подождет его, как и нас. Поверьте в своего Конунга, дайте ему силы. Он с нами и он жив, хоть и смерть намерена забрать его. Мы не сдаемся без боя и не сдадимся в этот раз. Рагнар и Лагерта, тоже с нами, как и все те, кого мы потеряли. У нас будет возможность, дайте ему прийти в себя. Держа мужа крепко за руку, она взглянула на него, слезинки текли по щекам, но в глазах теплилась надежда. — Я с тобой до самого конца, — наклонившись к Бьерну прошептала, поцеловав супруга в губы и отстранившись, провела рукой по лбу, на котором выступали испарины. Лёжа в теплой постели он мучался, нижняя губа шевелилась не по своей воле, как и из носа слышалось тихое сопение. Чёрная пелена перед глазами, он не в силах сейчас увидеть свет. Как и не в силах сжать рукоять меча, которую положил Кобальд в ладонь сына Рагнара. Нежные губы его жены касаются его влажных, больных. Вдыхают в легкие мужа немного жизни, но этого мало. Ему слышались родные голоса, потому и мерещились картины в белом кротком сне. Словно над его лицом нависает мама медведица сложив руки в замок на спинке ложа, её местонахождение рядом навевает уже душевное тепло. Неужели пришло время? — подумал конунг. — Нет, Бьёрн. Нахмурив светлые брови, отвечает — Ты не имеешь права сдаваться, сын мой. В том самом видении конунг слегка приоткрывает веки и напротив него дверь, из под которой виднеется силуэт человека стоящего боком. В ушах послышался голос, от которого сердце забилось чаще. И запах весны бодрее. Это был сам Он лишь в полумраке ехидно улыбнулся, раскрыв шире глаза промолвив второпях: — Конунг. Бьёрн. "Земля горит, а небо плачет. Наши умершие друзья, наши Боги и мифические существа. Они ходят среди нас. Ты всё ещё не веришь мне?" Грудь Бьёрна слегка вздымается, а изо рта выходит хриплый громкий выдох. Однако пальцы на рукояти меча зашевелились.