Стук твоего сердца

      Маки бежала, куда глаза глядят.       Она не имела ни малейшего понятия, куда и зачем она направляется, она просто уходила прочь от штаба Общества Святого Спасения.       Харукава пересекла несколько небольших автомобильных дорог, впрочем, на них почти никого не было — может, прогремит фура, или заблудиший автомобилист нерешительно проедет, старательно освещая дорогу полупогасшими фарами. Но Маки не хотела видеть эти дороги, не хотела слышать шум города, она искала тишины.       Потеряв счёт минутам и сотням преодолённых метров, девушка наконец остановилась, уперев руки в колени и тяжело дыша.       Поле. В темноте высокая, по пояс, трава казалась морем, приятно шелестевшим под лёгким дуновением свежего ветерка. Дальше Маки пошла шагом, рукой раздвигая траву впереди.       Здесь было тихо, темно и, на удивление, совсем не страшно. На несколько квадратных километров вокруг ни души. Глаза Харукавы быстро привыкли к темноте, и теперь вдали вырисовывалась тускло блестящая лента реки, а за ней, ещё дальше, были видны редкие огни города, от которого она бежала. Маки шла дальше, пока не добрела до поляны, где трава была ниже — может, выстрижена, хотя неясно, кем.       Здесь она и решила остановиться. Девушка скинула с себя плащ, оставшись в одной обтягивающей майке, и расстелила его прямо на траве. По спине и рукам пробежали мурашки от внезапной прохлады, нахлынувшей вместе с новым порывом ветра.       Харукава развернулась, чтобы получше обозреть местность, где она теперь оказалась.       Похоже, это не просто поле, это холм. С возвышения, на котором она находилась, открывался потрясающий вид: река, далёкий город, ещё более тёмное, чем сама ночь, пятно леса. Маки вдруг заметила движущуюся вереницу огней — скорый поезд, следующий по железной дороге на том берегу реки.       Харукаве вдруг пришла в голову странная идея, и она тут же ей повиновалась: не отрывая взгляда от долины, она лёгким движением руки сняла резинки, убиравшие в два хвоста длинные каштановые волосы. Ветер очень этому обрадовался — тут же подхватил их и взметнул в воздух. И несмотря на то, что после туго затянутых резинок болели, казалось, сами волосы, забытое ощущение свободы наполнило душу Харукавы.       Маки не помнила, когда последний раз она распускала волосы вне дома. Последние полтора года её загоняли в жёсткие рамки: туда не ходи, это не делай. Но сегодня она могла оставить всё это позади.       Харукава улеглась на своём плаще, укутавшись в него, и перед ней открылось во всей своей красе глубокое, необъятно огромное небо, усеянное звёздами. Мириады ярких и тусклых огоньков складывались в созведия, а посередине небосвод делила пополам сияющая полоса Млечного Пути. К большой радости девушки, эту картину не заслоняли облака, хотя несколько узких серых полос были видны на горизонте. Маки вдруг вспомнила, как она впервые увидела такое небо, когда ей было около пяти лет.       — Посмотри наверх, Маки!       Маленькая девочка задрала голову вверх насколько возможно было, чуть не завалившись назад. Мать вовремя поддержала её, а после сама села на корточки, взяв дочь на руки.       — Ого-о… — Харукава не сдержала тихого возгласа, увидев звёздное небо. — Мама, а что это за огоньки?       — Это звёзды, — улыбнулась мать, тоже устремив взгляд ввысь, и в тёмных глазах отразились таинственные огоньки. — Они очень далеко от нас…       — Как от дома до твоей работы? — уточнила Маки.       Женщина тепло засмеялась.       — Нет, гораздо дальше… Настолько далеко, что ты даже не представляешь.       Это было хорошее время. До пятнадцатилетия Маки её мать работала на одном из крупнейших пищевых комбинатов города и растила дочь в одиночку. Харукаве не на что было жаловаться. Потом мама пережила инфаркт миокарда и с тех пор перестала работать на производстве, и пятнадцатилетняя Харукава, чтобы помочь матери восстановиться и как-то прокормить семью, нашла работу в приюте и каким-то чудом убедила их взять её, несмотря на возраст. Тогда-то семье и пришлось продать дом в деревне, которым владела женщина, — тот самый, где одной глубокой ночью мать показала дочери звёзды.       И сейчас это небо напомнило ей о чём-то забытом, потерянном, но очень важном. Как будто она снова вернулась к своей прежней жизни, и не было никакого Общества Святого Спасения. От накативших чувств тоскливо щемило сердце — тоже уже давно утерянное ощущение.       Маки и не заметила, как веки стали смыкаться под грузом накатившей усталости. Так или иначе, ей совсем не хотелось уходить отсюда, из этой тихой обители мыслей и воспоминаний, освещённой тусклым звёздным светом. Шёпот травы не пугал, а успокаивал, убаюкивал, словно приглашал стать частью умиротворённой природы.       Харукава не стала бороться с нахлынувшим желанием заснуть.       — Не спи, замёрзнешь.       Маки услышала почти над ухом незнакомый мужской голос и подскочила, распахнув сонные глаза. Рука интуитивно потянулась к заткнутому за пояс ножу — на всякий случай.       Однако не похоже было, чтобы незнакомец был настроен враждебно — напротив, он с интересом изучал девушку. Харукаве он показался смутно знакомым — как будто она уже где-то его видела — и она прищурилась, силясь вспомнить, кто же это.       В темноте разглядеть получалось не всё, но силуэт вырисовывался отчётливо. Это был мужчина стройной комплекции, с причёсанными тёмными волосами и…       Алыми глазами, блеснувшими загадочными огоньками.       — Папа?       — А ты догадливая, как я погляжу, — мужчина склонил голову набок, и на бледных губах промелькнула тень улыбки.       Маки всегда было интересно, почему она не похожа на других детей: почему у неё красные глаза, которых все пугаются. Мама говорила, что она в отца, и тот тоже частенько отпугивал людей взглядом. Поэтому когда девушка увидела блеск в кроваво-алых глазах, она совершенно точно знала, кто перед ней.       — Постой, но ты же умер, — вдруг опомнилась Харукава. — Ещё до моего рождения…       — Что поделать, судьба так сложилась, — вздохнул отец. — Жаль, конечно, но…       — Ты уже умер, — упрямо повторила Харукава. — Как ты мог здесь оказаться?       — Ты спишь, вот и всё. Это такой сон.       — Сон?       — Неужели никогда снов не видела? — в шутку удивился мужчина. — И я тебе советую не дёргаться и не пытаться проверить это утверждение, просто прими как данность.       — Э-э, ну хорошо… — Маки почесала затылок, это у неё получилось очень неплохо. — А откуда я тебя знаю?       — Ты меня не можешь знать, только догадываться, — резонно ответил отец. — Считай, что я плод твоего воображения. Но вообще ты видела меня на фотографиях, мама ведь тебе показывала.       Маки задумалась.       — Я бы порекомендовал не тратить время на пустые вопросы и размышления. На такое у тебя потом будет куча времени. А сон — очень эфемерное состояние, его легко спугнуть. Может, хочешь спросить у меня что-нибудь?       Маки взглянула на отца, отчаянно пытаясь понять, зачем это всё происходит. В его силуэте она всё больше узнавала черты, которые каждое утро видела в зеркале в ванной. Всё-таки она действительно похожа на него, а не на мать.       — Твоя мама замечательный человек, но иногда полезно обсудить свою проблему с кем-то ещё, — видя замешательство девушки, пояснил отец. — Выговориться, рассказать о том, что тебя тревожит. Давай, не бойся, я же всё равно уже умер, как ты верно заметила, — невесело хмыкнул он.       Харукава понурила голову, и несколько прядей, покоившихся на её плече, соскользнули с него, тихо ударившись о плащ, на котором она сидела.       — Я совсем не знаю, как мне быть, — отстранённо произнесла она. — Раньше я думала, что просто найду своего предначертанного и убью его, тем самым освободив себя от сердцебиения и всей этой мороки с отношениями. А теперь я просто не знаю… — Маки откинулась на плащ и направила пустой взгляд на небо. — Жаль будет убивать его… Ну или её. Мама говорит, что будет лучше, если это окажется парень, а я и этого знать наверняка не могу.       — Просто тот, кто больше тебе подходит. Затрудняешься в ответе на вопрос, что для тебя будет лучше?       — Иногда мне кажется, что было бы даже лучше, если бы это была девушка… — Харукава нахмурилась, отвела взгляд в сторону. — Я не знаю, можно ли мне так говорить, учитывая, что…       — Маме просто так привычно, потому что я был её предначертанным, — папа словно прочитал её мысли. — Хотя у неё по-олно знакомых, у которых соулмейт одного пола с ними. И это нормально.       — Слушай, пап, а будет ли плохо, если моя родственная душа окажется со мной одного пола? Ну, там, обществу есть какая-то разница?       — Глупо ненавидеть то, что заложено природой, — пожал плечами отец. — Если и есть те, кто считает, что природа «ошиблась с выбором», то это их проблемы. Тебя это вообще не должно беспокоить. Если ты сейчас приходишь к выбору, что отношения с девушкой для тебя будут лучше, то скорее всего, твой соулмейт — девушка. Хотя как знать.       — Да я, если честно, вообще не понимаю, что за чувства я испытываю, — Харукава замялась, подумав о том, не слишком ли много она болтает, но быстро отогнала эти мысли. Она ведь разговаривает с умершим отцом, о чём речь? — Моя жизнь куда-то рванула от меня, я не успеваю её догонять. То Академия Пика Надежды и титул Абсолютного Ассасина, то сердцебиение, то провал в миссии… Но дело вдруг начало принимать положительный оборот, вот отчего я до сих пор не понимаю, что происходит. Пару часов назад мне удалось совершенно целой и невредимой уйти из Общества Святого Спасения. И я правда не знаю, как, — она с надеждой взглянула на отца, вдруг он что-то скажет.       Тот верно расценил этот жест.       — Примерно так и выглядят знаки судьбы, как я всегда считал. Вот представь, ты скоро встретишь свою родственную душу, и вы прекрасно заживёте совершенно обычной жизнью. Тебе больше не придётся убивать, ты будешь просто жить как все, общаться с другими людьми, ходить, куда хочешь… Да хоть бы и транспортом общественным пользоваться.       Маки не без удивления осознала, что сейчас она не скажет: «К чёрту это всё, мне не нужны никакие отношения», как она сказала бы ещё неделю назад. Теперь же эта жизнь, описанная отцом, показалась ей манящей и желанной. Мужчина, заметив выражение лица дочери, усмехнулся и продолжил:       — Так не для того ли всё это происходит, чтобы ты наконец смогла жить обычной жизнью, как ты и хотела?       Харукава не знала, что ответить на это. Выходит, права была мать, когда говорила, что соулмейт сделает её жизнь лучше.       — Родственная душа не испортит твою жизнь, поверь, — папа говорил дальше, воспользовавшись тишиной. — Все мы боялись этого, всем нам было тяжело в «сердечный» период, как это называют. Но это правда того стоит.       — Постой, а все родственные души рано или поздно встречаются и становятся, ну… Парой? — замешкалась Маки. — Просто есть же те, у которых что-то пошло не по плану…       — Так называемые невзаимные предначертанные, да, такие есть, — кивнул мужчина. — А есть и те, кто просто убили свою родственную душу. Уж не знаю, в этом ли была их судьба, но такое действительно бывает.       — А что, если…       — Маки, ты настолько не хочешь, чтобы рядом с тобой был человек, который тебя всегда поймёт и поддержит, который будет любить тебя такой, какая ты есть?       — А почему ты так уверен, что всё будет настолько замечательно? — вдруг ощерилась Харукава. — Как будто это и вправду так и будет… Мой соулмейт может оказаться кем угодно, чёрт побери, и он вовсе не обязан любить меня, понимать, принимать и прочее!       — Не обязан, но будет, — сдержанно возразил отец, не обращая никакого внимания на перепады настроения дочери. — Почему-то мне кажется, что ты скептически отнесёшься к моим словам, но любовь меняет человека. Любого. У каждого есть свой предначертанный, и… В общем, помню я одну историю о печально известном криминальном авторитете. Так вот, после того, как он встретил родственную душу — история умалчивает, какого пола, но это не имеет значения — он покончил с криминальным прошлым навсегда и, после некоторого срока, прекрасно жил остаток дней обычной жизнью со своей второй половиной. Хотя до этого его персона была весьма грозной и неприятной.       — Ну, знаешь…       — Может, это и придуманная история, но факт остаётся фактом, такое бывает и в жизни. Любовь меняет человека.       — Она не меняет, она окончательно сносит ему крышу. Мои одноклассники в средней школе только и жужжали о соулмейтах и отношениях. Чокнутые…       — Я что-то не понял, какую позицию ты пытаешься отстоять? — мужчина недобро покосился на неё, и в его взгляде Харукава вновь узнала себя. — Что ты хочешь мне доказать? Если не ошибаюсь, уже перестала быть ярым противником отношений, так почему ты пытаешься спорить?       — Я…       Маки нехотя признала, что сейчас он прав. Она настолько увлеклась перепалкой, в которой изначально не было смысла, что разозлила отца, да и ничего толком не добилась.       — Извини, — коротко бросила она, отворачивая голову. — Может, ты и прав.       — Я не в обиде, — он тоже устремил взгляд куда-то вдаль. — Тебе стоит определиться с позицией, раз уж на то пошло. Но если хочешь услышать мой совет, я тебе настоятельно рекомендую не сопротивляться своим чувствам. Твоя жизнь не изменится, пока ты не позволишь ей это сделать, — внезапно мужчина схватил дочь за руку и пристально посмотрел ей в глаза. — Не бойся, Маки. Впусти в свою жизнь изменения.       Харукава только и смогла, что согласно кивнуть. Отцовская это заслуга или нет, но она уже поняла, что новая жизнь ждёт её, да и соулмейт, вопреки её опасениям, может быть не таким уж плохим. По крайней мере, разыскать его точно следует.       — Ну вот и чудно, — папа отпустил её руку и довольно улыбнулся. — Ничего больше не хочешь у меня спросить?       Маки быстро пораскинула мозгами и вспомнила, что забыла спросить Стива кое о чём.       — Что такое Антипалпитацин? Я услышала о нём на своём последнем задании, до сих пор интересно, что это…       Мужчина хмыкнул.       — Антипалпитацин — это очень дорогое и не очень легальное, м-м-м… Лекарство. Ну или средство, называй, как хочешь. В общем, принимается оно на постоянной основе, точно не скажу, сколько таблеток в день, и помогает принимающему избавиться от сердцебиения. То есть, его родственная душа всё равно будет слышать его сердцебиение, зато ему самому нипочём.       — Теперь понятно, почему они так говорили… — задумчиво изрекла Маки. — И всё встаёт на свои места… Ладно, спасибо за ответ.       — Пожалуйста.       Они помолчали минуту-другую.       — Наверное, тебе пора идти, — нарушил молчание отец. — Уже рассвет. Вперёд, начни жить по-новому.       — Какой рассве…       — Ты что, забыла? Ты же всё ещё спишь. Просыпайся и беги обратно в город.       Легко сказать, просыпайся. Хотя перед тем, как уйти, она должна кое-что сделать.       Харукава еле ощутимо дотронулась губами до отцовской щеки.       — Спасибо, папа.       Тот только улыбнулся в ответ.       — Не за что. Удачи тебе, Маки.       Лучик восходящего солнца добрался и до её лица и удобно устроился в аккурат на веках Харукавы. Девушка раскрыла сонные очи и тут же села, отчего перед глазами потемнело, и запестрели разноцветные круги.       Действительно, рассвет. Маки вдруг серьёзно задумалась, что за сон она сейчас видела. Ведь если это был просто сон, то откуда она могла знать, что такое Антипалпитацин? И почему-то Харукава была уверена, что если она спросит у кого-нибудь ещё, получит тот же ответ. Так что это было?       Тем не менее, отец был прав, хоть она и не хотела этого признавать. Надо было хотя бы попытаться.       «Нужно вернуться в город, — размышляла Маки. — Можно пешком, но это долго, к тому же, теперь необязательно. Из ближайшего транспорта здесь…»       Харукава обвела взглядом долину.       — Поезд! — вырвалось у неё.       «Уже рассвело, значит, время около семи утра, — она продолжала мыслительный процесс. — Если успею добраться до станции до половины девятого, смогу попасть на четвёртую электричку.»       Расписание поездов, забавно, что она его знает, учитывая то, что в последние несколько лет ни разу не ездила на них. Пару месяцев назад у неё была жертва, предпочитавшая поезда как основной способ передвижения по городу, поэтому и расписание Маки выучила на зубок.       «Деньги…» — Харукава с надеждой бросилась обшаривать карманы плаща, вдруг там хоть что-то отыщется. В одном из них обнаружилась смятая купюра не слишком большого номинала — её она вытащила у одной из своих жертв с целью создать впечатление ограбления. Остальное из украденного тогда было уже потрачено, а эту она оставила здесь — на чёрный день. Ладно, лучше, чем ничего.       Оставалось только придумать, как добраться до поезда.       «Станция находится на другом берегу реки, до неё… — Маки прищурилась, прикидывая расстояние. — Километров восемь-девять, наверное. Добегу минут за сорок. Дальше придётся перебираться через реку, — она скользнула взглядом по речке, золотящейся в лучах восходящего солнца, ища мост. — Вплавь, чёрт побери. Пойду до моста — только потеряю время, а река, в конце концов, неширокая.»       — Ну что, в путь, — сказала себе Харукава, поднимаясь на ноги.       Она стряхнула с плаща вечернюю росу и надела его, собрала волосы в пучок на макушке — свобода свободой, но так удобнее — и двинулась в дорогу.       Первые несколько минут она бежала медленно, разминая конечности после сна. Скоро она перешла на быстрый бег — иногда, конечно, мешала трава, но таким её не испугать. В своё время она бегала марафон с препятствиями вокруг штаба Общества Святого Спасения, так что нынешняя пробежка для неё не помеха.       Когда она достигла реки, солнце уже полностью появилось из-за горизонта и продолжало подниматься, приобретая типичный для осеннего солнца холодный жёлтый цвет по мере этого процесса. Дальше предстояло пересечь реку, и Маки остановилась, задумавшись.       Впрочем, долго думать она не стала — первым она скинула с себя плащ, в него завернула остальную одежду и обувь, оставшись обнажённой. А что до людей, которые могут случайно стать свидетелями её переправы через реку, — плевать. Уж слишком ей надоело всё рассчитывать и постоянно прятаться.       Хотя подумать о том, какой температуры будет вода в реке осенним утром, всё же стоило.       Едва Харукава ступила в воду, по телу пробежала дрожь — река оказалась невероятно холодной. Однако отступать девушка была не намерена — стиснув зубы, она быстро зашла в воду и поплыла, держа высоко над головой стопку своей одежды. Это оказалось сложнее, чем она думала: мышцы сводило, сжатые челюсти, казалось, приросли друг к другу, воздуха катастрофически не хватало, да и невозможность использовать руку сильно осложняла задачу. Течение этой реки миловало её — Маки снесло всего на пару десятков метров к моменту, когда она всё же доплыла до другого берега. Там она слегка вильнула влево вдоль берега, приметив кустарник.       После такого «купания» свежий воздух показался Харукаве тёплым. Она обождала несколько минут, пока стечёт вода, остатки убрала плащом — всё равно ведь непромокаемый. Так, одевшись, Маки поспешила на станцию, до которой отсюда было рукой подать.       Конечно, станцией это было сложно назвать — так, небольшая платформа. Харукава чуть ли не взлетела по её бетонным ступенькам и осмотрелась.       Часы на фонарном столбе показывали двадцать минут девятого, что означало, что она успела. Рядом с фонарём она увидела табличку с названием станции, чуть поодаль — пару лавочек с сидящими на них людьми. Все они походили на дачников: вот худощавая женщина с двумя вёдрами, за ней старик с потрёпанным рюкзаком на плечах и ещё пожилая пара — несмотря на достаточно раннее время, они возвращались в город. Маки отыскала глазами и деревню, откуда пришли эти люди, — находящаяся в двадцати минутах ходьбы от станции, она являла собой около сотни частных, преимущественно одноэтажных домов.       Харукава облокотилась о фонарь и, скрестив руки на груди, стала ждать.       Благо, электричка не опоздала. В утренней тиши для Маки не было никаких проблем услышать приближающийся стук колёс и разглядеть одинокую фару. Поезд прибыл точно по расписанию — в восемь тридцать.       Когда состав с пыхтением остановился, Харукава запрыгнула в почти пустой вагон. Здесь её тут же обнаружила контролёр.       — Девушка, — её голос, как и её лицо, не выражал ровным счётом никаких эмоций. — Вам до какой станции?       Маки назвала свой район и протянула ей купюру.       — Прошу прощения, но здесь недостаточно, — сурово проговорила женщина.       — У меня больше нет, — спокойно держала ответ Маки. — Извините.       — В таком случае выходите, пока не кончились стоянка, она здесь короткая.       Харукава вдохнула, чтобы попытаться уговорить контролёра, но её опередил другой женский голос сзади:       — Возьмите это.       Худая рука протянула женщине-контролёру другую купюру, которой, в сумме с деньгами Харукавы, в аккурат хватало на билет. Обернувшись, Маки с огромным удивлением узнала женщину с платформы. Она болезненно улыбнулась девушке и вложила деньги прямо в руки контролёра.       — Возьмите, — повторила дачница. — Я не обеднею от того, что помогу этой молодой особе. Точно, заодно и мою плату примете, — она извлекла ещё денег.       — Похоже, Вам повезло, — контролёр смерила подозрительным взглядом обеих, но купюры приняла и выдала Маки и её спасительнице билеты. — В таком случае, это Ваше. Счастливого пути.       Контролёр двинулась дальше по вагону. В это же время двери закрылись, и электричка начала движение, стуча по рельсам.       Харукава очень слабо понимала, почему вдруг эта женщина решила помочь с деньгами ей, простой незнакомке, поэтому всё, что она смогла из себя выдавить, было:       — С-спасибо Вам…       — Ничего страшного, — полуобернулась худощавая жещина, уже направлявшаяся к своим оставленным вёдрам. — У всех такое бывает. Но следующий раз будьте внимательнее.       Она заняла своё место, извлекла из сумки книгу и погрузилась в чтение. Харукава тоже присела на свободное место возле окна. Поезд, тем временем, набирал обороты, всё чаще и чаще громыхая колёсами, за окном проносились утренние пейзажи. Вскоре железная дорога разминулась с рекой и ещё немного погодя нырнула в город с его кипевшей жизнью. Дома, деревья, люди — всё это лишь на секунду задерживалось в глазах Маки, погрузившейся в раздумия.       Да уж, она возвращается в город с совершенно новыми для неё намерениями. И некое шестое чувство подсказывает ей, что в ближайшее время произойдёт множество событий, которые окончательно повернут её жизнь.