Стук твоего сердца

      Маки подумала, что для возвращения в дом через окно уже слишком светло, поэтому приняла решение вернуться «по-человечески». Правда, ключей с собой не оказалось, так что единственным выходом было прибегнуть к дверному звонку и надеяться на то, что мать уже встала.       И судя по тому, как быстро за дверью раздалось настороженное «Кто там?», это действительно было так.       — Мам, это я, — подала голос Харукава. — Маки. Открывай.       Замок громыхнул, и в дверной щели появилось одновременно испуганное и счастливое лицо женщины.       — Маки, солнышко моё! — как только она воочию увидела дочь, она сразу бросилась к ней и заключила её в свои объятия. — Я так волновалась за тебя!       — Всё хорошо, мама, — Маки тоже прижала мать к себе, проводя рукой по её спине. — Всё хорошо. Исход даже лучше, чем я думала…       Женщина с затаённой надеждой в глазах посмотрела на неё, но тут же опомнилась:       — Ой, заходи, не стой на пороге! — и она отстранилась, проходя в квартиру и пропуская дочь. — Я сделала омлет, всё ждала тебя, места себе не находила. Он, наверное, ещё не остыл, так что давай, мой руки и за стол!       Харукава послушно проследовала в ванную, чтобы вымыть руки и умыться после ночи, проведённой вдали от города, и направилась на кухню. Там уже вовсю ощущался вкусный яичный запах, коим всегда сопровождалось приготовление омлета или яичницы. В момент, когда девушка появилась в проёме тесной кухни, мама умело, в одно движение, переложила порцию омлета со сковороды на тарелку.       — Садись, — сказала она, ставя посудину на стол, в угол, где традиционно было место Маки. — И не забудь рассказать, что произошло, — улыбнулась мать, явно окрылённая возвращением дочери.       Харукава внезапно осознала, что жутко проголодалась, поэтому без лишних предисловий опустилась на свою табуретку и приступила к поеданию завтрака.       — Ну, если вкратце, — девушка не забывала в перерывах между фразами уплетать омлет. — Теперь я больше не убийца. Я свободна и вольна делать, что захочу.       — То есть как? — мать от неожиданности даже оторвалась от своей трапезы.       Харукава коротко поведала ей о разговоре с боссом, всё же умолчав некоторые детали, вроде плана убить её соулмейта. А после уклончиво добавила, что всю оставшуюся ночь она гуляла.       — Получается, теперь ты вообще никому ничем не обязана? — поинтересовалась женщина, до этого внимательно слушавшая её рассказ.       — Да, — лаконично отозвалась Маки. — Я не должна скрываться, не должна убивать, — она незаметно усмехнулась, видя, как лицо матери меняется. — Я теперь просто обычный человек. И ты тоже, хотя ты такой и была.       — И всё будет в порядке?.. То есть… Тебя не посадят? А я…       — Не волнуйся, мам, всё хорошо. Меня не посадят, хотя и есть за что. Но чтобы меня посадили, надо, чтобы меня кто-то сдал, а делать это — себе дороже. Так что ничего не случится.       — А как ты теперь? В смысле… Что с Академией, да и…       — Не знаю. Вообще, я собираюсь просто забыть этот эпизод своей жизни и тебе советую. Забудь как страшный сон, будто и не знала.       — Да, пожалуй, ты права, — согласилась мать. — В общем, ты большая молодец, что так поступила.       — А что касается Пика Надежды, разберусь. И если понадобится, уйду оттуда. Я просто не хочу больше быть наёмником, вот и всё.       — Ты молодец… — рассеянно повторила женщина. — Кстати, а как там сердцебиение и поиски предначертанного?       — Чёрт его знает, этого предначертанного. Вообще не представляю, как я буду искать его и что я буду делать, когда найду, — пожала плечами Харукава. — Хотя у меня есть одна идея на сегодняшний день.       Мать вопросительно взглянула на неё.       — Хочу заглянуть в нашу библиотеку, — продолжила девушка. — Поищу там научную литературу о родственных душах, думаю, узнаю что-нибудь полезное.       — Это хорошее дело, — кивнула мать, хотя вышло не очень убедительно. — Я препятствовать тебе не буду, иди.       К этому моменту Маки уже закончила завтракать и поднялась, чтобы вымыть посуду.       — Ты не против, если… — она осеклась, внезапно подумав о том, что уже очень давно не спрашивала у матери разрешения на что-либо. Как правило, или просто ставила перед фактом, или вообще не сообщала. — В общем, я сейчас пойду. А, э-э… В субботу библиотека работает?       — А куда ей деться, работает. Скорее, она не работает в один из будних дней, а в выходные туда приходят многие читатели. Так что смело иди, не бойся, она работает.       — Угу.       Маки переоделась — таскаться по городу в чёрном «рабочем» плаще совершенно не хотелось. Из шкафа извлеклась толстовка, купленная ей несколько месяцев назад — кровавого, изумительно бордового цвета, так походившего на цвет глаз девушки, с рисунком человеческого сердца на груди. Тогда она просто не сумела пройти мимо — не то, чтобы ей было позволено носить выделяющуюся одежду, но эта толстовка так шла Харукаве и так нравилась ей, что она не могла оставить её в магазине. На этом она и остановилась. Повесив на плечо сумку, взглянув на себя в зеркало и бросив на прощание: «Мам, я ушла!», Маки направилась в библиотеку.

***

      Библиотека была очень тихим и уютным местечком, в котором сразу хотелось остаться, как только ты попал туда. Небольшая, скромная — всего лишь районная — с несколькими массивными книжными стеллажами и читальным залом на пару десятков человек. Маки припоминала, что в детстве ей случалось здесь бывать, но после того, как она стала наёмной убийцей, ей пришлось воздержаться от посещения общественных мест насколько это было возможно. Коротко вздохнув, девушка двинулась вдоль книжных шкафов.       Самые разные переплёты попадались на этих полках: мягкие и твёрдые, тонкие и увесистые, неприметные и расписанные позолотой, самых разных цветов. Харукава взглядом цеплялась за название каждой, но всё не находила того, что ей нужно было. Классика, современная литература, фэнтези, приключенческие романы — а Маки просто искала стеллаж с научной литературой.       Тот очень некстати попался ей одним из последних, однако содержал в себе несколько секций. Безуспешно попытавшись найти что-то о соулмейтах, Маки наконец решила, что лучше будет ей обратиться к библиотекарю.       Женщина-библиотекарь нашлась возле шкафа с детской литературой — это была низенькая старушка с выстриженными под каре седыми, похожими на серебряные, волосами. Она держала в одной руке стопку книг, а другой раздвигала книги на полке, чтобы вместить туда экземпляр из стопки. Харукава подошла поближе и почти невесомо коснулась её плеча.       — Извините…       — А, Вы что-то хотели? — старушка прытко обернулась, не забыв тут же приятно улыбнуться. Янтарные глаза скрывались за старомодными круглыми очками с очень толстыми линзами, и оттого казались слишком большими на её морщинистом лице.       Харукава чуть было не усмехнулась, потому что эта женщина очень напомнила ей мать — разве что на пару десятков лет старше. Интересно, у её мамы нет каких-нибудь неизвестных сестёр?       Так, не отвлекаться. Она здесь по делу.       — Я хочу взять научную литературу о родственных душах, но не могу её найти, — кратко изложила Маки.       — Хм-м, может, Вам я смогу подобрать Вам что-то из… — библиотекарь положила свою стопку на ближайший пластиковый табурет и направилась куда-то вдоль стеллажей, погрузившись в раздумия. — О, а Вы читали роман «Определённые судьбой»?       — Вы меня не поняли, научную литературу. Что-то вроде справочника или энциклопедии, где была бы вся известная информация о родственных душах.       — А-а-а, есть такое! — старушка пошагала в сторону научной литературы, но тут же остановилась. — Хотя погодите-тка… Все экземпляры разобрали, — она поправила очки и с сожалением посмотрела на посетительницу. — Последний буквально се… Хотя! — женщина подняла указательный палец вверх. — Последнюю книгу по палмологии я отдала другой девушке буквально двадцать минут тому назад!       — По чему?.. — но библиотекарь уже вела её за руку, совершенно не слушая.       Она провела девушку в комнату, перед входом в который висела скромная табличка «Читальный зал», а под ней — куда более заметная, «Соблюдайте тишину».       В читальном зале, являвшем собой комнату с уставленными в два ряда дубовыми столами, было мало посетителей. Тем не менее, старушка сняла очки и оглядела столы.       — Вон она, — шепнула она Харукаве, показав иссохшимся пальцем на светловолосую девушку, сидевшую в самом дальнем конце зала. — Она выписала книгу, но пока читает здесь. Эта девушка показалась мне очень милой особой, поэтому думаю, Вы сможете с ней договориться.       — Спасибо.       Маки коротко кивнула, и хотела было идти к указанной девушке, но библиотекарь добавила шёпотом:       — Если не ошибаюсь, это известная девушка, только… — старушка-библиотекарь смешно наморщила лоб. — Не могу вспомнить, как её зовут. Извините, — она виновато пожала плечами. — У меня всегда была плохая память на имена, а с возрастом…       — Разберусь. Спасибо, — Харукава очень быстро, скорее для галочки, поклонилась и быстрым шагом пошла вдоль столов.       Иногда необходимость быть вежливой её просто убивала. Но судя по всему, в ближайшее время Харукаве придётся привыкать.       Та самая светловолосая девушка, на которую указала работница библиотеки, сидела с открытой книгой, подперев подбородок рукой. Маки на цыпочках подкралась к ней, неосознанно соблюдая главное правило библиотеки — соблюдение тишины.       — Простите…       Читающая девушка вздрогнула и полуобернулась, уставившись на Харукаву.       — Акамацу?       — Харукава-сан?       Каэде улыбнулась, как она обычно это делала — Маки уже доводилось видеть эту солнечную улыбку, которой она одаривала окружающих. Правда, в этот раз Акамацу выглядела жутко уставшей, и взгляд лиловых глаз был каким-то сонным — не то, что всегда; например, когда Абсолютная Пианистка чуть ли не влетала в класс, попутно приветствуя всех встречных бодрыми восклицаниями, её взгляд так и светился.       — Какими судьбами, Харукава-сан? — Каэде махнула рукой в сторону соседнего кресла, и Маки опустилась на краешек его сиденья.       — Библиотекарь сказала мне, что ты взяла последнюю книгу по…       — Палмологии? — Каэде заложила место в книге, на котором она остановилась, пальцем и показала однокласснице обложку — тёмно-зелёный переплёт с уже потёртыми золотыми буквами: «Основы Палмологии».       — Библиотекарь говорила о чём-то таком… — пробубнила себе под нос Маки. — Вообще, я просто попросила у неё научную литературу о родственных душах, но, я так понимаю, сегодня мне не судьба взять такую книгу.       — Так это она и есть, — Акамацу с непониманием воззарилась на неё.       — Палмология?..       — Ты никогда не слышала? Палмология — это наука, изучающая родственные души и всё, что с этим связано. Хотя я в детстве думала, что это наука о пальмах, — девушка хихикнула. — Короче, ты можешь взять эту книгу, если хочешь, мне она не так нужна…       Она помолчала немного и добавила:       — Да, и извини, что я такая… Сонная. Я сегодня почти не спала, — Каэде потёрла глаза ладонями, словно хотела доказать, что это так. — До трёх меня мучило сердцебиение, потом заснула кое-как, а около семи оно опять меня разбудило… Несильное, правда, но потом я уже и не уснула…       Конец этой фразы Маки уже не услышала. К ней вдруг пришла одна мысль, и с каждым словом Акамацу эта мысль всё ярче пульсировала в голове. Сердце предательски забилось.       — А-ай!       Каэде вскрикнула, точно раненая птица, и заткнула уши. «Как будто это помогает,» — промелькнуло в мыслях Маки. Она вспомнила свой приступ на миссии, вспомнила, как больно и страшно ей было…       «Надо успокоиться.»       Маки сделала несколько глубоких вдохов и выдохов, прислушиваясь к своему сердцебиению. Как ни странно, ей удалось его усмирить.       Каэде пришла в себя.       — Вспомнишь солнце, вот и лучик, — с горечью произнесла она, оглядываясь по сторонам. К счастью, их разговор, да и вообще всё происходящее никого не интересовало. — Меня опять накрыло чьим-то сердцебиением. У меня такое уже было этой ночью, и до этого, раньше…       Харукава тоже начала слышать удары чужого сердца, но упорно не подавала вида.       — Слушай, а ты, ну… Тоже слышишь сердцебиение, Харукава-сан?       Маки промолчала.       — Дай мне книгу, — внезапно потребовала она спустя минуту тишины, нарушаемой лишь шелестом страниц через несколько столов от них. — Хочу посмотреть кое-что.       Акамацу даже не стала спрашивать — просто передала книгу однокласснице.       Маки открыла оглавление и нашла название главы, где предположительно должно было быть то, что она искала — «Сердцебиение и расстояния». Судя по числу страниц, это не слишком большая глава. Абсолютный Ассасин провела пальцем по линии точек, ведущей к номеру страницы, и перелистнула на нужную. Здесь, после заглавия, она и прочитала следующее:       «Как уже говорилось выше, расстояния значительно влияют на то, как родственные души слышат сердцебиение друг друга. Так, на больших расстояниях только сильные потрясения могут заставить предначертанного слышать сердцебиение, тогда как, находясь в одной комнате, родственные души могут чувствовать любые, даже самые мельчайшие эмоции друг друга, переживая при этом приступы (подробнее в главе седьмой).»       Теперь главное не умереть от страха и волнения.       Когда Маки посмотрела на Акамацу, та лежала на столе, зажмурившись и тихо поскуливая.       — Послушай, Акамацу, — Харукава отчаянно старалась, чтобы голос не дрожал. — Пойдём на улицу, есть разговор.       Тук-тук, тук-тук, тук-тук…       — Разговор?       — Пойдём.       Каэде послушалась. Быстро надев куртку и шарф, до того покоившиеся на стуле, она сунула «Основы Палмологии» в свой белый рюкзачок и поспешила за Харукавой, стремительно шедшей к выходу из библиотеки.       Когда они оказались на улице, Маки ухватила рукав одноклассницы и потащила ту за собой. Акамацу только молча следовала за ней, но нарастающий шум ударов в ушах смутно подсказывал, что Каэде тоже начинает осознавать происходящее.       Харукава завела её в узенький тупиковый переулок между библиотекой и жилым зданием и только здесь отпустила.       — Догадалась? — прямо спросила Маки, глядя той прямо в глаза.       Вместо ответа Каэде сделала то, чего Харукава не ожидала, — взяла её руку и приложила к своей груди.       Сказать, что это было необычное ощущение, — промолчать. Маки иногда проверяла после миссии, бьётся ли сердце жертвы, и если вдруг оно билось, решение было единственным. Но то, что она сейчас чувствовала под рукой…       Сливалось в унисон с тем, что она слышала в ушах.       Абсолютный Ассасин для чистоты эксперимента повторила то же действие: свободной рукой переместила ладонь Каэде себе на грудь, на левую сторону, туда, где сейчас билось её собственное сердце.       Акамацу, кажется, слышала то же самое — иначе объяснить этот донельзя удивлённый взгляд и участившееся сердцебиение в ушах и под рукой Харукавы не получалось.       Каэде ошеломлённо хлопала ресницами, глядя на одноклассницу.       — Так вот ты какая, родственная душа, — она заулыбалась, но как-то по-другому; Харукава не могла объяснить, в чём именно было различие, но теперь у неё было ощущение, что эта улыбка предназначалась только ей одной и никому больше.       Маки не знала, что делать. Они стояли, смотря друг другу в глаза, и Харукава лихорадочно соображала, что ей сказать. Слова, как назло, совершенно не подбирались, а голову заполнили обрывки воспоминаний и беспрерывный пульс — сердцебиение Акамацу.       — Я тоже затрудняюсь сказать, что нам делать, — последняя будто прочитала её мысли. — Мне случалось думать о том, кем будет мой соулмейт, но я даже и не думала, что я скажу, когда мы встретимся. Ну или сделаю…       Маки неизвестно отчего стало ужасно неловко. Удары сердца отдавались гулким эхом в ушах, но, на удивление, не мешали и не приносили боли.       — Я не знаю, что такое отношения, — зачем-то выдала она. — Я создана не для этого. А ты… — Харукава запнулась. — Ты знаменитость. Насколько я поняла из того короткого времени, что знаю тебя, ты добрая. И… Это не для меня. Я просто не та, кто заслуживает быть рядом с тобой.       Что-то она разоткровенничалась. Маки сжала челюсти и отвела взгляд в пол, принявшись с усердием разглядывать каменную плитку, в промежутках которой высовывались уже потерявшие свой сочный зелёный оттенок усики травы.       — Харукава-сан, нет. Я уверена, Природа и Судьба не ошиблись, они не могли ошибиться…       И тут в мозгу Маки ослепительной кометой промелькнуло воспоминание из разговора с матерью:       — Маки, это не на всю жизнь. Как только ты встретишь своего предначертанного и установишь с ним связь, это прекратится.       — Связь?..       — Ну, связь устанавливается поцелуем…       Сердце Харукавы снова пустилось в пляс. Вслед за этим Каэде зажмурилась и покачнулась, хотя доказательство истинности их теории уже не требовалось. Маки инстинктивно дёрнулась, вовремя подставив руку, чтобы не дать ей упасть.       — Не переживай, Харукава-сан, — выдавила Акамацу, обвив руками шею Харукавы. — Ты волнуешься, я понимаю, но… Не уходи, ладно?       Каэде смотрела в её глаза так пристально, что Маки не нашлась, что ответить. Этот взгляд не сравнился бы с колким прищуром Стива или печальным взглядом матери — в нём было нечто большее, что-то, что достало до самой души Харукавы, заставляя верить в эту самую лучшую жизнь, такую далёкую до этого момента.       Акамацу приблизилась, опаляя горячим дыханием губы Харукавы, и осторожно прильнула к ним своими губами.       Свет.       Такой яркий и слепящий, заполняющий собой всё пространство вокруг. Маки закрыла глаза, хотя этот свет всё равно пробивался сквозь сомкнутые веки.       Удары их сердец сначала раздавались поочерёдно, а потом слились в единое целое, став не болезненным шумом в голове, а, скорее, звуком извне, глубоким и бархатным, приятно колышущим барабанные перепонки.       Губы Каэде такие мягкие, и от неё самой — Харукава заметила это только сейчас — пахнет недешёвым парфюмом. Маки всегда была склонна считать, что поцелуи — это нечто отвратительное, и надеяться, что с ней этого никогда не произойдёт.       Как же она ошибалась.       Акамацу отстранилась так же ненавязчиво и робко взглянула на Маки. Свет вокруг угас, возвращая их обеих в реальность, а вместе с этим в мир вернулись и звуки: гул машин с недалёкой дороги, играющая где-то музыка, сирена кареты скорой помощи, уже мчащейся куда-то по своим делам. И тишина в голове.       Сердцебиение затихло.       — Ну вот как-то так, — Каэде сделала смущённо-виноватое выражение лица.       Но чудеса на этом не закончились: левое запястье вдруг обдало теплом, будто изнутри по венам разлили горячий шоколад. Маки почти одновременно с Каэде посмотрела на своё запястье, засучив рукав — там, поверх синеющих вен, прямо на коже линия за линией появились близкие к каллиграфическим иероглифы: «Акамацу Каэде».       — Ого, смотри… — Каэде продемонстрировала ей своё запястье, где надпись гласила: «Харукава Маки».       — Это же мой подчерк, — Маки всмотрелась в надпись на запястье своей предначертанной, всё больше убеждаясь в этом. — А это тогда…       Акамацу изучила иероглифы на её запястье.       — А это мой, всё верно! Имя предначертанной, написанное её же подчерком… — девушка мечтательно вздохнула. — Романтично, согласись.       Харукава хмыкнула, но промолчала.       Внезапно надпись растаяла так же, как появилась.       — Эй, постой! — Акамацу попробовала потереть запястье, но это не помогло. — В каком смысле? Оно что, только на минутку показалось?       Абсолютный Ассасин вдруг очень отчётливо вспомнила, как босс решил проверить наличие у неё соулмейта. Тогда он просто провёл по внутренней стороне руки в направлении от кисти к локтю, а значит…       Маки повторила действие Стива — на запястье снова возникло имя её родственной души.       — Во-о-от, — удовлетворённо выдохнула она. — Смотри, — Харукава провела так же по запястью Каэде.       — А обратно, наверное, наоборот, — предположила та и тут же проверила: при движении по направлению к ладони имя пропало. — Ого! Здорово!       С минуту они молчали, глядя то друг на друга, то на чистое запястье.       — Значит, теперь мы связаны судьбой! — Акамацу первая нарушила тишину. — Всё будет хорошо, я в этом уверена. Пойдём? — она жестом пригласила её к выходу из переулка. — А там разберёмся. У нас теперь много времени. Поговорим, обсудим всё, узнаем друг друга получше, а там всё образуется. В конце концов, Природа совершенно точно не ошиблась с тем, что мы предназначены друг другу, и чем дальше, тем больше я в этом убеждаюсь. Идём.       Маки кивнула, и они двинулись по гладкой, уже стёртой чужими ногами брусчатке. Воспользовавшись смятением Харукавы, Каэде незаметно взяла её за руку.       — Эй, Акамацу…       Абсолютная Пианистка лучезарно улыбнулась в ответ:       — Можно просто Каэде.