Больно касаться тебя

      Миг, пока к ним шел Геральт был бесконечным. Ламберт внезапно сжал его руку еще сильнее и посмотрел почти умоляюще.       Выглядел таким человечным, что Лютику даже захотелось простить все эти месяцы насилия и принуждения, войти в положение, понять и принять.       Но… но мысли о свободе были так волнительны. Лютик скучал по Геральту и устал от Ламберта — устал от извечного давления, напряжения, от периодической тяжести в груди.       И он прошептал одними губами:       — Прости…       Ведь Ламберт человечнее многих, он просто немного запутался. Может, Геральт сможет ему объяснить, и сам Лютик. Просто с ним надо поговорить, может, найти какую-нибудь сильную чародейку, которая поможет исправить его психику, и Ламберт найдет себе новую вечную любовь, и он будет с ней счастлив. Какая-нибудь милая девушка, которая сможет дать ту ласку, которую Ламберт искал, но так и не получил ранее.       Лютик искренне желал Ламберту счастья.       Этот миг. Когда Геральт кого-то отпихнул плечом, потому что ему загородили дорогу, Ламберт переменился в лице. Едва это «прости» достигло его ушей, будто с опозданием, едва влезло в сознание и сумело загореться красным, предвещая опасность, как лицо Ламберта переменилось.       Он ожесточился, взгляд стал напряженным, почти бездушным, мышцы на лице так напрягались, что и так острые скулы стали видны еще сильнее.       И Ламберт склонился над ним, над Лютиком, чтобы прошипеть не своим голосом:       — Сделаешь хоть что-нибудь, что выдаст нашу ситуацию, и я сломаю тебе пальцы.       Тело Лютика парализовал страх. Тот страх, который был в начале. Ударил по голове, как медный таз, оглушил, заставил выпасть из реальности. Колени помягчели, ноги тоже, сердце забилось тяжелее.              Лютику показалось, что вся та нежность, вся та ласка и понимание к Ламберту только что разрушились. Все разрушалось, включая образ Ламберта, и на Лютика снова смотрел тот маньяк. То животное, которое заперло его в комнате и шантажировало. Голодное, пускающее слюни, желая упиться его страхом, уверяя его в собственном удовольствии.       Этот страх был настолько велик, что Лютик, не думая, закачал головой, ощущая, как сильно Ламберт сжал его руку в своей, так, что Лютику показалось, что он и впрямь ему руку сейчас сломает.       — Лютик, я... волновался! И… что у тебя с лицом? А, да, Ламберт, здравствуй.       Лютик криво улыбнулся, открыл рот, и Ламберт незаметно пнул его в бок. Лютик сказал:       — Плохо себя чувствую, мало сплю…       — Ты чем-то заболел?       — Глупости, Геральт, разве что алкоголизм нынче серьезная болезнь.       Геральт мягко улыбнулся, но это не помогло Лютику, он не успокоился. Ламберт рядом был одной большой угрозой.       — Ладно, тогда… Хотелось бы услышать, как вы… оказались вместе, — он внимательно оглядел их, а потом принюхался.       Его лицо исказилось в неясной эмоции, и Лютик постыдно спрятал взгляд в пол. Ему стало стыдно и за себя, и за все те вещи, что Ламберт с ним вытворял.       — Конечно, Лютик сейчас все расскажет. Попроси служанку о пиве, а мы займем место, а то людей сегодня как дерьма по весне.       Геральт усмехнулся и кивнул, а Ламберт почти больно толкнул Лютика в спину, заставляя пройти вперед. До стола они шли молча, Ламберт выбрал тот, что в самом углу, хоть и освещенный бесконечными свечами, но все равно казалось, что он был в самом темном месте.       Или это у Лютика темнело в глазах от страха.       Ламберт нажал на плечо, заставив сесть, и Лютик, ощутив, как земля ушла из-под ног, обрушился на скамью.       Он был уверен, что давно пришел в себя, вспомнил о своем характере, но сейчас осознал одну страшную вещь: это Ламберт давал ему думать, что он пришел в себя. Даже в эту секунду настроение Лютика, его здоровье, его жизнь, все это было в руках Ламберта.       — Послушай, — грубым голосом сказал Ламберт, взяв его за плечо и дернув на себя. Лютик поморщился от боли. — Если ты будешь сейчас рыдать, просить его о помощи, тыкать в меня пальцами, и даже если он догадается, даже если попытается что-то сделать, то это не кончится здесь, не кончится сейчас. Ты не представляешь, как сильно я вцепился тебе в шею, и если силой тебя оттягивать от меня, то, кто знает, возможно, я перегрызу тебе артерию.       Лютик захлопал глазами, ощутил тяжесть по всему телу, давление в груди, и, почти задыхаясь, пролепетал:       — Ламберт, ты же… ты же нормально себя вел! Почему ты опять обращаешься со мной, как с…       — Заткнись, — зашипел он и больно дернул за руку так, что Лютику показалось, что он ему ее вывихнет. — Я веду себя с тобой хорошо тогда, когда ты ведешь себя хорошо. Сиди спокойно и не рыпайся, придумай красивую историю и улыбайся. Не зли меня, блять, ты прекрасно знаешь, что я могу сделать, если сильно разозлюсь.       Лютик ощутил, как заслезились глаза, и он сначала сильно зажмурился, а потом проморгался. Увидев, как к ним стал пробираться Геральт, Лютик сказал:       — Потом не ной, что я с тобой не разговариваю. Не ной, что я без настроения. И тебе не получится вымолить у меня прощения.       Ламберт пренебрежительно фыркнул и сказал:       — А сейчас покажи мне свою самую милую улыбку, если ты не хочешь, чтобы я избил тебя кнутом в номере.       Лютик ощутил, как его пробил озноб, но потом мягко ему улыбнулся. Не была это самой лучшей его улыбкой, но по-другому он не мог. Однако у него было время, чтоб прийти в себя.       — Все в порядке? — спросил Геральт, ставя кружки на стол. — Лютик?..       — Я отравился водкой.       Геральт поморщился и понимающе кивнул.       — И все же. Не то чтобы я ревную, — он оглядел Ламберта. — Но… каким образом?       Ламберт посмотрел на Лютика, но тот отчаянно присосался к своей кружке, надеясь выпить как можно больше и опьянение тут же облегчит его состояние.       — Я встретил Ламберта после того, как мы с тобой поссорились. Мне нужна была помощь ведьмака на балу… — он вытер рот от пенки, упорно глядя в свою кружку, — так и начал с ним ходить, я же не знал, где ты, а одному страшно.       Геральт кивнул. Нахмурился, поджав губы, а потом спросил так, будто до сих пор не был уверен:       — Как-то… странно от вас двоих пахнет.       — Страданиями, — буркнул себе под нос Ламберт, посмотрев Геральту за плечо, а потом, в глаза, быстро спросив: — Что не так?       Геральт открыл рот, закрыл его обратно, помрачнел и сказал внезапно уверено:       — Все. Все не так. Вы оба… выглядите странно. Воняет от вас странно. Таким количеством всего, что я понять не могу, чем больше.       Ламберт возвел глаза к потолку, тяжело выдохнув. А потом перегнулся через стол и что-то сказал Геральту на ухо. Что-то такое, от чего Геральт поперхнулся пивом и забегал взглядом, смутившись. Покраснел бы, если бы мог.       Ламберт фыркнул, пожал плечами и сел на свое место.       Геральт пораженно уставился сначала на ведьмака, потом на Лютика. Вытер рот от пива, откашлялся, будто собирался с силами, и сказал:       — Ясно.       Лютик вскинул бровь и уставился на него впритык, и Геральт с уверенным видом его заверил:       — Я все понимаю, Лютик, это нормально.       Ламберт смотрел куда-то в сторону, кого-то выглядывал будто бы, и Лютик, воспользовавшись моментом, медленно покачал головой и одними губами прошептал: «по-мо-ги».       Он старался выделять слога, но Геральт, который, очевидно, по губам читать не умел, лишь нахмурился, будто пытался прислушаться.       Он видно смутно соображал по поводу происходящего, но спросил:       — Лютик, а ты-то как? Доволен своим новым спутником?       Ламберт уставился на Лютика взглядом голодного хищника. Сейчас он выглядел намного более хмурым, чем обычно выглядел Геральт.       Лютик сказал:       — Доволен, Геральт, очень доволен, но по тебе скучал, если честно.       Лютику казалось, что Ламберт впился ему своим взглядом как дикий зверь в холку кролику. Почти парализовал, только лапкой давал дергать. Вот Лютик ей и дергал из последних сил.       Геральт нахмурился, будто запутался.       — Почему найти не пытался?       — Пытались, — сказал Ламберт, сложив руки на груди и откинувшись на стену позади него. — Только я тебе не магичка, чтобы по волоску найти тебя. Да и тебя, как оказалось, без менестреля под боком, не так легко найти, как ты думаешь. Лютик скучал, конечно, но, а мне что сделать надо было? В тебя переодеться и плестись с хмурым ебалом?       Геральт понимающе кивнул, снова задумался, засомневался будто в чем-то.       Лютик молчал, но смотрел на него таким несчастным взглядом, что Геральт ощущал себя так, будто сидел на ежах. Что-то было не так, но он никак не мог понять, что именно.       Разговор не клеился, и Геральт, махнув служанке, заказал чего покрепче. Самого крепкого, что у вас есть — сказал он. Лютик поморщился, однако противиться не стал.       — Надолго здесь?       Ламберт задумался.       — Нет, собираемся уехать. Заказов здесь немного, да и неприятная тут атмосфера.       Геральт огляделся.       — Нормальная.       — Тебе нормально, ты тут и сиди.       Геральт хмыкнул и, когда принесли что-то неясное в кувшине с небольшими стаканами, он, быстро опустошив стопку, сказал:       — Я думал вам компанию составить, Лютик чтоб не скучал сильно.       Ему это казалось правильным. Он не мог понять, что не так, но был уверен, что если останется с ними подольше, то ситуация прояснится.       Ламберт хотел открыть рот, но Лютик буквально хлопнул в ладоши, подскочил на скамье и радостно закивал. Геральт ему улыбнулся. Ламберт попытался сдержаться от недовольного цыканья. Только кинул на Лютика еще один взгляд — такой яростный, что Лютику показалось, будто бы те зубы, держащие его за холку, готовы были вот-вот прокусить ее.       Дальше Лютик спросил, чем Геральт занимался все время их разлуки, и диалог пошел куда лучше. То ли виной тому было то, что Лютику стало легче от понимания, что Геральт еще задержится, то ли от того, что алкоголь подействовал.       Сидели они так долго, вплоть до того момента, пока люди не стали расходиться, стало быть, они должны были тоже.       Перед самой дверью в комнату, когда Лютик снова стал ощущать, что земля стала уходить из-под ног, от мысли, что он останется с Ламбертом наедине. С Ламбертом, злым, как черт, бешеным, раздраженным. Он мог только догадываться, что он с ним сделает, чем будет пользоваться и что ему скажет.       Руки Лютика похолодели, и до него дошел голос Геральта:       — Ламберт, можно с тобой поговорить? Один на один.       Ламберт убрал руку с дверной ручки и посмотрел Геральту в глаза. В коридоре стоял полумрак, но даже в этом полумраке глаза Ламберта неприятно ярко горели. Они всегда были такими, когда он был в бешенстве. И от этого Лютику стало еще страшнее.       Ламберт кивнул, отдал Лютику ключ и пошел вперед, туда, куда головой ему кивнул Геральт.       Молча они спустились на первый этаж и вышли на улицу. Ночь была теплой, конец июня вообще обещал быть жарким. Тяжело выдохнув, Ламберт размял плечи и посмотрел в сторону.       — Ламберт?       — Что?       — Что с тобой?       Ламберт криво усмехнулся. Смешно было, что Геральт позвал его, Ламберта, и сказал ему, что с ним что-то не так. Впрочем, попроси он Лютика, и все стало многим хуже.       Возможно, Лютика позвать он боялся. Может, ему было неловко. Лютик обладал в себе странным свойством, из-за которого даже Ламберту порой было неловко говорить с ним на темы, касающиеся его личного комфорта. Это казалось таким личным, что он просто тушевался. Он мог его трахать, раздевать, заставлять его сидеть на коленях, шлепать его и рассматривать в самом развращенном ракурсе, но не говорить с ним о том, что он чувствовал на самом деле.       Это казалось откровенным, куда обычный человек не мог просто взять и залезть.       — О чем ты?       — Ты непривычно спокоен, напряжен и слишком много молчишь.       — Ты знаешь причину.       — То, что ты трахаешься с Лютиком? Отменная причина, Ламберт.       — Заведи себе молодого любовника, и я на тебя посмотрю, Геральт.       Геральт недовольно фыркнул.       — А с Лютиком что? Он выглядит так, будто ты его насилуешь, а не просто трахаешь.       Ламберт состроил странное выражение лица, будто бы у него заболел зуб.       — Потому что мы с ним поссорились.       — И?       — Хочешь знать подробности?       Геральт задумался лишь на мгновение, засомневался, будто бы что-то в нем противилось этого диалога, не хотел слушать то, что Лютик был с Ламбертом. Геральт скучал по Лютику, скучал по его улыбке, и он, на деле, не мог смириться, что Лютик мало того, что путешествовал сейчас с Ламбертом, так и еще… был с ним в таких тесных отношениях. Все-таки он ответил:       — Хочу.       — Мы с ним поссорились, в связи с этим не трахались, в итоге он обиделся, что мы не трахаемся, а значит я его не хочу и не люблю.       Геральт скорчился и отвернулся, поджав губы. Странное чувство отторжения наполняло его до краев, чувство того, что это было неправильно, но он спихнул это все на обычную ревность. Ведь он скучал по Лютику.       — Он странно себя вел. Странно на меня смотрел.       — Ты уверен, что тебе не показалось и ты не выдаешь желаемое за действительное?       Внезапно Геральт снова повернулся к Ламберту и уверенно сказал:       — Знаешь, я все-таки поговорю с Лютиком.       — Будешь говорить, что я не лучший выбор?       — Просто хочу поговорить с ним. Считай, что я ему как отец, и мне нужно убедиться, что он чувствует себя комфортно. Я волнуюсь за него, Ламберт. К тому же...       — К тому же?       — Ты охуенно странно себя ведешь.       — Многое изменилось за это время, Геральт. Мы не виделись с тобой два года. Два раза пересеклись по кружке пива, но ты сам понимаешь... В нашем случае это то же самое, что со стеной поговорить.       — Кстати, где ты был прошлой зимой? Тебя не было в Каэр Морхене.       Ламберт не ответил.       — В последнее время ты слишком много скрываешь от…       — От тебя? От тебя, блять, я много скрываю? А ты, нахуй, подумай, почему ты мне не нравишься, и почему я не хочу видеть тебя, почему я не хочу приезжать в этот ебучий Каэр Морхен?       Геральт застопорился, на его лице отразилась тень вины, он поджал губы и стыдливо опустил взгляд. Он постоянно забывал об этой ошибке, но Ламберт — нет.       Иногда Геральту становилось страшно от мысли, как глубоко это сидело в Ламберте. Впрочем, такие вещи не уходят.       — Не поэтому ли ты увел у меня Лютика?       — Лютик сам себя увел, Геральт. Это во-первых. А во-вторых, мне уже слишком много лет, чтобы мстить. Мстить надо было раньше, тогда, когда у меня был шанс, чтобы ты почувствовал, каково было мне, но я пожалел тебя.       — Прости.       Ламберт ответил не сразу. Он посмотрел на небо и сощурился. Потом хмыкнул, будто своим мыслям, развернулся и пошел обратно в таверну. Только перед самой дверью остановился и сказал:       — Иди на хуй, Геральт.       Геральт судорожно выдохнул, по спине прошла неприятная изморозь. Желудок скрутило. Он был рад, что Ламберт ушёл. Иной раз, когда он стоял рядом с ним, Геральту становилось непривычно холодно, будто со стороны Ламберта веял холодный могильный ветер. В моменты, подобные этому, от Ламберта были мурашки. Не только у Геральта, о подобном говорил любой, кто заставал его в эти странные, неприятные моменты.       Когда он становился будто тенью самого себя.       Ламберт быстро шел по лестнице, терзаемый таким количеством эмоций, что эти эмоции его сжирали, не давали даже толком думать и понять, что он сейчас ощущал и ощущал ли вообще. Неприятные воспоминания въелись в голову, укусили за горло и перед самой дверью Ламберт остановился и потер низом ладоней глаза, судорожно вдыхая.       Сейчас у него есть более реальные проблемы.       Он открыл дверь и, не смотря на темноту, тут же впился взглядом в фигуру Лютика. Он сидел на самом краю кровати, сжавшись и уставившись на него. Был так напуган, что этот страх облепил стены и пол. Его было так много, что даже сам Ламберт начал бояться.       Он закрыл дверь, взял ключ, оставленный на тумбе, и закрыл. Уложил ключ в карман, вдохнул поглубже и снова повернулся к Лютику.       Они молчали. Так долго молчали, что напряжение между ними можно было потрогать руками.       Лютик нарушил тишину первым:       — Ты будешь меня бить?       — Ударил бы, имей это хоть малый смысл.       Лютик сглотнул и, обняв себя руками, отвел взгляд. Стало внезапно так холодно, что у него с трудом разгибались пальцы.       — Я не понимаю, что тебе не нравится? Я даю тебе больше, чем когда-либо смог дать Геральт! Не ору на тебя, не заставляю ходить пешком, покупаю, что захочешь, в сексе делаю все, что тебе нравится!       — Ты ошибся в начале. Неважно, что ты делаешь, если я не хочу этого от тебя.       — Лютик, не пизди уж, — раздраженно, почти выплевывая слова, гаркнул Ламберт. — Вначале может у тебя там что-то и стопорило, сейчас ты чувствуешь себя спокойно и хорошо, тебя все устраивает, у тебя хороший крепкий сон и аппетит. Ты пишешь свои эти баллады и поешь их. Живешь полноценной жизнью. Что тебя, блять, не устраивало в последнее время?! — он встал напротив него, дыша сбито от злости.       — Ты! — выкрикнул Лютик и резко вскочил с кровати. — Ты меня не устраиваешь! Сейчас не устраивает то, что я хочу уехать с Геральтом, но ты орешь на меня и угрожаешь! Мне страшно с тобой, я не знаю, ударишь ты меня или нет, я ничего о тебе не…       — Замолчи, пока я тебе не ударил, Лютик.       Лютик в самом деле замолк. Интонация у Ламберта была сухой, серьезной и грубой.       — Сядь.       Лютик сел, вскинув голову.       — Я знаю о твоем характере, знаю, что ты можешь начать орать, сбежишь от меня ночью, пойдешь к Геральту. При первой же возможности начнешь рыдать при Геральте и тыкать в меня пальцами. Ты напуган, и это единственное, что меня спасло от того, что ты не заявил своей истерикой на всю таверну, что с тобой что-то не так.       Лютик сглотнул, парализованный ужасом осознания того, что Ламберт… выучил его. Он знал, какие эмоции у него вызвать и как их вызвать, чтобы получить нужную реакцию, чтобы выиграть время.       — Теперь послушай меня. Завтра, когда с тобой будет говорить Геральт, ты скажешь ему, что ты в порядке, у нас роман и ты настоятельно ему рекомендуешь не идти с нами, потому что ты хочешь проводить время только со мной, понял?       Лютик оскалился, сбито дыша.       — И что же ты сделаешь, если я всеми силами намекну ему на правду?       Ламберт жеманно, неприятно улыбнулся. Он присел перед ним на корточки и, глядя прямо в глаза, сказал:       — Сделаю все, чтобы украсть тебя. Спрячу так далеко, что Геральт будет тратить десятки лет на поиски. И сначала я покажу тебе, насколько неправильно ты поступил, заставлю пожалеть тебя. А потом найду чародейку, которая подменит в тебе понятия, и ты потратишь остаток своей жизни, чтобы ублажать меня в кровати и готовить мне еду.       Лютика передернуло, холод сковал его плечи, заставил онеметь от ужаса и от представления данной картины.       — А так… — Ламберт фыркнул, — мы продолжим, как и были. У тебя будет вся свобода, кроме сексуальной. Но со временем и она тебе не нужна будет, потому что дать то, что ты захочешь, смогу только я.       Лютик поджал губы, смотря на Ламберта как загнанный зверь. Его дыхание было тяжелым, руки сжаты в кулаки так, что ногти больно впивались к кожу.       Он чувствовал себя загнанным зверем. Но отчаянным, готовым кинуться на противника, зная, что все шансы на победу фатальны.       — Пойми, Лютик, есть люди, которые хотят использовать других, а есть те, кто хочет быть использованным. Так что… мы идеально сошлись.       Он подался вперед, поцеловав его, сжав волосы на затылке, заставив склонить голову. Лютик прошипел сквозь зубы, отчаянно шепча:       — Чтоб ты сдох…       Ламберт рыкнул и отвесил ему пощечину. Лютик зашипел и схватился за щеку, отворачиваясь.       — Ложись спать, Лютик. Тебе нужно выспаться перед тем, как рассказать Геральту о том, что ты счастлив. И не дай боже ты издаешь хоть один не тот писк, и я сделаю тебе больно. Очень больно. А я не хочу этого, не хочу причинить тебе боль, но ты… ты вынуждаешь меня.       Лютик хотел ответить, зашипеть, огрызнуться, толкнуть его, но внезапно на голову и плечи навалилось странное чувство умиротворения и принятия, будто бы полудрема, в которой он провел, кажется, десять минут или чуть больше. А потом крепко заснул, не ощущая ни боли, ни отторжения, ни страха.