Больно касаться тебя

      — Так, давай… Назад, вперед, за руку, оп… Блять, нога!       Лютик взвыл и резко отстранился.       Ламберт смущенно опустил взгляд в землю и сделал шаг назад.       — Я же говорил, что учить меня танцевать, это как с медведем пытаться сыграть в карты. Забавно, конечно, но нахуя?       — Но ты должен уметь танцевать! — воспротивился Лютик, сложив руки на груди. На спину подул приятный теплый ветер. В лесу отчего-то елью пахло сильнее, чем обычно. Или просто у Лютика хорошее настроение. — А медленный танец умеешь?       Ламберт покачал головой.       — Ты что, когда напиваешься совсем ни с кем ни разу не танцевал? Даже один?       — Я неповоротливый.       Лютик вскинул бровь и покрутил пальцем у виска.       — Ламберт, я тебя знаю не первый день. Ты гибкий и у тебя растяжка лучше, чем у меня. Ты иногда в постели так изгибаешься, что я пугаюсь, что сейчас у тебя там что-то хрустнет.       Ламберт стушевался еще сильнее. Казалось, что покраснеет, хоть это и не было возможным.       — Ладно, давай хотя бы медленный попробуем…       — Не надо.       — Надо. Все, иди сюда, научу тебя, как с дамой в танце обращаться надо, — он резко взял его за руку и потянул на себя.       — Я не танцую с дамами.       — Кто знает, что ждет тебя в будущем? Все, Ламберт, замолчи. Так, давай, одна рука сюда, — он уложил ее к себе на талию, — другой возьми за руку меня. Так, ага. Ты ведешь, ладно? Иначе ты так никогда не научишься. На раз два — шаг вперед, потом — назад. Понял? Пошли. И раз-два, и раз-два, о-о-о, получается! Все-все, не стой, пошел, раз-два и раз-два… Ай.       — Прости.       — Ничего. Продолжаем.       Лютик не знал, через сколько бесконечных попыток, бесконечного «раз-два» и отдавленных ног Ламберту удалось поймать ритм и даже не наступать ему на ногу. Лютику даже удалось расслабиться, и он, став напевать мелодию, прижался к его плечу, чувствуя, как Ламберт прижимал его к себе, ритмично шагая.       — Нормально? — едва не дрожащим голосом поинтересовался своими успехами Ламберт.       Лютик улыбнулся и вскинул голову вверх, смотря в глаза.       — Более чем, Ламберт, это дается тебе куда лучше, чем народные. Ну, колись, в тебе течет королевская кровь?       — Во мне течет кровь алкоголика.       Лютик рассмеялся и снова прижался к нему, продолжая напевать и растворяться в этих плавных движениях и том, как аккуратно Ламберт его придерживал, прижимал к себе и как идеально правильно клалась собственная рука в ладонь Ламберта.       В один момент танец сошел на нет, и Ламберт просто обнял его, укачивая в своих руках, слабо покачиваясь, и Лютик, продолжая петь, обнял за спину.       — О, слышу, тебе не совсем медведь ухо оттоптал, — промурлыкал Лютик, расслышав, что Ламберт тихо стал не то мычать в ритм его песни, не то подпевать. — Ритм чувствуешь. Знаешь, тебе бы пошло петь какие-то… не знаю... что-то о любви такое. У тебя очень… странно, но у тебя молодо очень голос звучит. Будто тебе девятнадцать.       — Ну спасибо.       — А что в этом такого? Думаешь, раз отрастил себе бороду, то должен иметь низкий хриплый бас как у Геральта?       — Ничего не думаю       Лютик усмехнулся и вскинул голову, смотря ему в глаза.       — У тебя красивый голос.       Ламберт сглотнул, кивнул и тихо, будто у него скрипел голос, сказал:       — Спасибо. Развести костер?       — Мг, да, начинает солнце садиться…       — Хорошо. Подожди, я пока за хворостом схожу.       Лютик кивнул, отойдя от него и проводя взглядом. Потом потянулся, потер сонные глаза и достал из сумки выделку, расстилая ее и присаживаясь, оглядываясь по сторонам.       В последнее время он часто думал о происходящем. Вспомнил себя в самом начале, вспомнил и Ламберта в первые недели, и… относился к этому как к чему-то далекому, будто это не про них.       Чувства к Ламберту были странными, но они же были.       Но Лютику… как-то не верилось, что он в самом деле такой плохой, как ему казалось вначале. Да, у него странные методы, дикие, так нельзя, но он же хотел как лучше. Был напуган, боялся из-за собственной паранойи, поэтому пошел на отчаянные меры.       Кусты зашуршали, и Лютик посмотрел на пришедшего Ламберта. Снова вгляделся в его хмурое лицо, которое он уж знал так хорошо, что даже когда закрывал глаза — под веками он видел его. И его острые скулы, и полные губы, и немного раскосые, будто лисьи глаза.       — Что-то случилось? Смотришь на меня как на призрака.       Ламберт волновался о нем. Чем ближе они становилось — тем сильнее. Лютик с некоторых пор перестал чувствовать себя ограниченным в чем бы то ни было, его прошлая жизнь стала обычным периодом, абсолютно таким же, какой был и сейчас. Новый этап жизни, простые изменения, с которыми он больше не испытывал трудностей. Наоборот, ему даже стало легче жить. Его всегда защищали, заботились, покупали что угодно и Лютик мог быть таким беззаботным, как это вообще возможно.       Лютик спрятал взгляд и сказал:       — Нет, все в порядке.       Ламберт оглядел его с подозрением, но заторможенно кивнул.       Лютик попытался повторить себе, что Ламберт… насильник.       Мысль не показалась достаточно правдивой, чтобы верить ей, чтобы воспринять как константу. Она казалась ему ошибочной. Ламберт не насильник. Он не был виноват в происходящем. Его мышление и мировоззрение извратили. Насилием и смертями, он жил в отдалении от них — добровольно. Боясь снова стать свидетелем смерти.       — Ламберт?       — Да?       — Если бы… если бы у тебя была сто процентная гарантия, что я рано или поздно вступил бы с тобой в отношения, там, не знаю, будущее тебе так нагадали, ты не стал бы меня красть и делать это?       — Нет, — пожал он плечами. — Зачем?       — Иди ко мне, — позвал он его внезапно, и Ламберт аж вздрогнул удивленно. Неважно, сколько времени прошло и как часто Лютик был все более ласковым, Ламберт боялся этого и шугался, как огня. Лютик нетерпеливо повторил: — Давай же.       Ламберт сглотнул и, использовав Игни, чтобы поджечь костер, настороженно пошел к нему, будто ожидал, что тот сейчас нож достанет. Но, конечно, Лютик не достал ничего. Ламберт просто присел рядом с ним, и Лютик обнял его за локоть, прижавшись щекой к его плечу, смотря на костер.       — Когда все это происходило... Помнишь, в самом начале. Когда ты был пиздец, какой стремный… Как тобой это все воспринималось?       — О чем ты именно?       — Например, когда выпорол меня. Что ты почувствовал наутро? Только честно. Без твоих манипуляций. Сейчас это уже ничего не поменяет.       Ламберт тяжело выдохнул.       — Я честно был в ужасе от сделанного мной. Были вещи, которые я делал осознанно, но в моих планах точно не было выгонять тебя спать на улицу в дождь. На самом деле первые недели… Мне было тяжело. Я-то думал, что придумал идеальный план. Сначала кнут, потом пряник. А оно все не так шло. Неправильно. Ты страдал, все больше замыкался в себе, в какой-то момент у меня просто была паника, а к какому-то… я потерял надежду и понял, что все сделал не так.       — Это когда?       — Наша первая остановка в лесу.       — Тогда ты был в отчаянии?       — Да, наверное так. Что-то похожее.       — Но на следующий день ты… Ты вел себя как обычно. Зажал меня в углу, схватил за горло, все такое…       — Мг. Хотел уже просто довести дело до конца. Хотел... просто хотел уже тебя. Знаешь, это чувство: сгорел сарай — гори и хата. Вот я и подумал.       — Ты не был похож на человека в отчаянии, — возмутился Лютик и отпрянул от него, посмотрев в глаза. — Ты сейчас больше похож на отчаянного, чем тогда!       — Я старался не показать тебе свои эмоции. Это было бы фатально для меня. Я выглядел так, будто держал все под контролем, якобы был уверен в каждом своем шаге, но, на самом деле, я сомневался каждую хренову секунду. Но страх отпустить тебя был так велик, что когда у меня проскальзывала эта мысль мне хотелось просто… орать. А когда… а когда я испытываю какую-то резкую негативную эмоцию, случается… Всякое.       — Это когда ты наорал на меня из-за призрака? Когда… я хотел помощи у Геральта?       — Мг. У меня крышу срывает полностью. Может на час, может на день или дольше. Это…       Он замялся. Замолчал. Отвел взгляд и посмотрел на костер. Лютик склонил голову, терпеливо дожидаясь, продолжая ласково гладить его по руке.       Он уже понял, что у Ламберта были какие-то невероятно тяжелые проблемы. Что-то, что делало его таким, и даже когда Ламберт хотел сделать что-то хорошее, выходило… не очень хорошо. Ему просто нужна помощь.       — Это как приступы. А потом я даже картину толком вспомнить не могу. Помню… кусками. То есть ситуацию саму помню, но отдельные диалоги, лица или даже то, что говорил я — нет.       Лицо Лютика вытянулось в удивлении.       — Поэтому… поэтому ты не помнил, как говорил мне про стойло?!       — Наверное. Помню только… ты плакал. Все.       Он тяжело сглотнул и потер лицо руками.       — Я всегда таким был, сколько себя помню. Поэтому… со мной происходили в детстве всякие плохие вещи. Потому что люди не верили, что меня как-то можно по-другому воспитывать, кроме как насилия. Но это все равно не проходило. Только ухудшалось. Я иногда жалею о том, что в самом деле решил… сделать это. Связать тебя со мной. Я импульсивный и это происходит сравнительно часто, как ты мог заметить. Я знаю, что поступил неправильно, но… я не умею бороться с собой и со своими эмоциями… — он внезапно прервался и спросил: — Тебе холодно, Лютик? У тебя руки холодные. Принести еще одну выделку?       Лютик лишь покачал головой и прижался к Ламберту теснее. Тот поцеловал его в лоб и обнял за плечи, прижимая к себе.       Лютик уложил голову на его плечо и думал о том, что уходить ему и вправду от Ламберта не хочется. Он думал о том, что никто другой с Ламбертом-то и не будет, никто не захочет его понять или помочь… А Лютик… он уже перетерпел весь ужас, который мог произойти, ему уже вполне хорошо и уютно, и главное, он знал, был уверен, что Ламберт не такой плохой. Он вообще не плохой, просто иногда делал грубые ошибки. Но сейчас, сейчас-то! Он был ласков, добр и нежен.       — А… был момент, когда ты причинял мне боль осознанно?       Ламберт тяжело выдохнул и снова повременил с ответом.       — Да, — ответил он без желания. — Да. Такое тоже было.       — Ламберт?       — М?       — А наш… наш первый раз?.. Ты вообще другим был.       — Тогда и ты мне никем не был. Просто красивый мальчик. Вот я и вел себя так.       — Стой… То есть сейчас ты… тоже особенный?       — Сейчас я обычный, Лютик. Не строю из себя ничего, просто… просто вот я. Не злой, не раздраженный, не заебавшийся, не желающий выдрать кому-нибудь глаза.       — Ну и хорошо.       Ламберт издал мягкий смешок и потрепал его по волосам, а потом аккуратно потянул за собой, укладываясь на выделку.       — Прости, если сможешь. За все те моменты, когда перегибал палку или просто… Просто не понимал твои чувства, когда должен был это сделать.       Лютик шмыгнул носом и оперся о его грудь, смотря в глаза. Он улыбнулся и повел плечом.       — Я не злюсь. Больше я не злюсь на тебя.       Ламберт вымученно улыбнулся и заправил прядь русых волос за ухо.       — Порой… я в самом деле сожалею, что начал это. Понимаю, что не должен был так делать. Мне жаль, что это случилось, Лютик. Что мы повстречались, мне не хватило силы и терпения. На самом деле, Лютик, я всегда был таким слабаком. Насилие не вылечило моих проблем, они просто сделали меня смиренным. Учили принимать все безропотно и без лишних слов. Думать, что так надо.       Лютик ощутил, как неприятно сжалось его сердце. Это чувство было сложно описать, но по его спине проходил неприятный холодок, когда он думал о том, что Ламберта, еще когда он был ребенком, насиловали, пытаясь так воспитать. Он представил его перепуганное лицо, и его глаза — глаза ребенка, который не понимает, чем это заслужил.       Эти мысли укололи его еще сильнее и он сощурился, когда глаза защипало.       Ламберт не виноват. Виноваты другие.       Но не он, нет.       Лютик подтянулся к его лицу и мягко поцеловал в колючую щеку.       Он уже не хотел думать о том, насколько все это неправильно, нездорово и плохо. Он лежал здесь, рядом с ним, и чувствовал, что был в порядке. Не хотелось куда-то идти и что-то делать. Он изменился и это нормально.       Ведь он в порядке сейчас.       — Спеть тебе? — тихо спросил Лютик, гладя его осторожно по лицу.       Ламберт мягко улыбнулся ему, и от этой улыбки Лютику стало как-то по-странному хорошо.       — Да, пожалуйста.       Лютик уложил голову ему на плечо и тихо запел. Так, как он пел только ему, и никому ранее. Никому и никогда. Только Ламберту, тому маленькому мальчику, который не заслужил того, что с ним делали.       — Неужели погода опять портится? — недовольно брякнул Лютик, выглядывая в окно. — Хорошо, что хоть успели доехать до таверны, хоть в тепле посидим… Ты же не собираешься ехать сегодня на задание?       — Я б на него и завтра не поехал. Грифоны… Ненавижу, блять, грифонов.       — Мог бы и не брать, у тебя хватает денег.       — Денег много не бывает.       — Жадность тебя погубит.       — Погубит, — согласился внезапно Ламберт и кинул на Лютика неоднозначный взгляд. И повторил: — погубит…       Лютик не понял и вскинул бровь, но Ламберт отмахнулся, сказав, что просто задумался.       — Так чем сегодня займемся? Пока… дождь, — он снова глянул в окно, глядя, как мелко он моросил, и поморщился, а потом плавно подошел к кровати и присел рядом с Ламбертом.       — Что угодно, лишь бы не обсуждать мои травмы.       Лютик рассмеялся и лениво взял его руку в свою, поглаживая ладонь       — Мне это интересно, Ламберт. Я просто пытаюсь тебя понять… Твою мотивацию. Да и вообще, сумасшедшие люди куда интереснее обычных.       — Не такой уж я и сумасшедший, — тяжело выдохнул Ламберт и резко сжал его пальцы в своей ладони, дернул на себя и поцеловал. Лютик пораженно выдохнул в его губы, но ответил. — Не люблю, когда ты начинаешь меня жалеть, понимаешь?       — Я жалею не тебя, а того паренька. Тебя в прошлом. Чего тебя сейчас жалеть? У тебя есть я и, думаю, — он поддел медальон на его груди, — ты завидуешь сам себе.       Ламберт усмехнулся и кивнул.       — Да, зачастую я не верю, что мне удалось выйти с тобой на этот уровень отношений. Я о нем и не мечтал.       — По моему ты утверждал даже о чем-то большем?       — До сих пор утверждаю, но в далекой перспективе.       — И что в ней будет? Купишь мне лошадь и женишься на мне?       — За тебя, Лютик, можно выйти замуж, а не жениться, а концепт свадьбы мне вообще непонятен.       Лютик фыркнул.       — Ох уж этот твой холодный скептицизм, — драматично, явно издеваясь сказал Лютик, а потом глянул на свою руку. Прищурился и задумчиво снял кольцо с указательного пальца и надел на безымянный.       — Эй.       Лютик рассмеялся.       — Ты когда мне его купил, я и подумал типа: ну вот, невеста поневоле.       Он посмотрел на кольцо на пальце, глядя, как даже в слабом освещении оно, начищенное, блестело.       — Ага, невеста, блин. Были б такие невесты, так вообще никто б не женился, — сказал Ламберт и, под возмущенный взгляд Лютика, взял его руку в свою и поцеловал в кольцо. — Купить вина? Выпьем, согреемся. Можно попросить внизу сделать глинтвейн. Давно его не пил.       Лютик задумался, а потом кивнул.       — Ты иди, а я поем. Пить на голодный желудок отвратительно, пьянею за один стакан. А потом начинает тошнить.       Ламберт кивнул и встал, и, словив на себе выжидающий взгляд Лютика, спросил:       — Что?       — Может дашь мне денег на ужин?       Ламберт закатил глаза и полез в свои сумки.       — У тебя же есть деньги.       — Есть, — мурлыкнул Лютик и вытянул руку раскрытой ладонью.       — И много, — продолжал Ламберт, положив монеты в теплую ладонь.       — Много.       — Так почему бы не купить ужин самому?       Лютик прищурился и усмехнулся, вскочив с кровати и встав напротив него.       — Ламберт, ты прекрасно знал, птичку какого полета себе захотел. Я выгляжу как бриллиант, милый, имей совесть за него платить и правильно ухаживать, иначе подбери обычный камень и с ним играйся, понял?       — Тогда ты зачем деньги вообще хранишь?       — На черный день, Ламберт. И хватит уже ерничать, ты знал, с какой певчей птичкой связался, м?       — Вот именно, я связался с птичкой, а в итоге оказался связанным с певчим монстром!       Лютик недовольно хапнул воздуха.       — Не нравится?       — Как будто это возможно, — закатил глаза Ламберт.       Лютик довольно кивнул и, поддавшись ежесекундному порыву, чмокнул Ламберта в небритую щеку. Ведьмак прижал к себе за талию и поцеловал.       Лютик пораженно выдохнул, не ожидав напора, но сам резко обнял за шею с такой силой, что Ламберт невольно глубоко и дерганно вдохнул, боясь задохнуться.       Сильные широкие мужские ладони огладили спину, поясницу и ягодицы, мягкие горячие губы беспорядочными поцелуями прошлись по щекам, скулам, линии челюсти и подбородку.       — Ламберт, — Лютик отстранил его лицо ладонью, — я так не поем. И упаду в голодный обморок. И умру.       — Ты, конечно, извини, но пока ты истратишь свой запас, — он ущипнул его за ягодицу, и Лютик айкнул, — то голодный обморок не будет светить тебе неделю.       — Хочешь сказать, что я толстый?       — Мягкий в стратегически важных местах.       Лютик, сам не ожидав, засмеялся, откинув голову назад.       — Зато ты дрыщ.       — Поджарый!       — Худой.       — Сухой!       Лютик снова рассмеялся и погладил его по напряженному животу. По всегда напряженному животу. Или у него просто мышцы были стальные, вот и все.       — Ладно, иди уже за вином. У меня в мыслях одна похлебка да мясо, — выдохнул Лютик и отстранился от него, напоследок погладив по груди. — Знаешь, тебе серьезно не мешало бы побольше есть…       — Ты сам видишь, что ем я чудесно.       — Ламберт…       — Что?       — Ты худеешь. Не переставая. В первую нашу встречу ты был чуть меньше Геральта, во вторую тоже и в третью тоже вроде. В четвертую ты был немного худее, а сейчас… О твои скулы можно порезать вены. Ты плохо спишь…       — Ты замечаешь много ненужного.       — Это из-за проклятья, да?       Ламберт не ответил.       Лютик выдохнул и покачал головой, схватившись за дверную ручку.       — Я… послушай, я… Не могу гарантировать, но мне кажется, даже когда все это спадет, то я…       Лютик прервался и сглотнул.       — Ты?       Не сбегу. Не смогу.       — Нет, ничего. Я буду сладкое вино. Приходи быстрее, я закажу тебе тоже поесть. А то остынет.       И, сжав в кулаке деньги, Лютик быстро вышел.       Ламберт остался стоять один. Какое-то время он стоял не двигаясь, смотря в пустое пространство, а потом подошел к зеркалу, осматривая свое лицо. Да, и вправду — лицо стало более худым.       Задрав рубашку и повернувшись в профиль, он вдохнул — и пересчитал каждое свое ребро.       Он опустил рубашку и покачал головой. Пока это не сказывалось на здоровье и качестве жизни все было в порядке. Он не собирался с этим что-то делать. Пока что.       Но сказать, что это истощало его — не сказать ничего.       Он мечтал, чтобы условие поскорее исполнилось, но не мог на это никак повлиять.       Выдохнув, он накинул на себя кожаную куртку, которая визуально делала его более громоздким и, закрыв дверь на ключ, пошел на улицу.       Там он еще около минуты просто стоял под дождем, глубоко вдыхая свежий воздух, будто ранее задыхался, а потом медленно пошел вперед, ища лавку с алкоголем.