Больно касаться тебя

      Подул холодный ветер, и Лютик поежился. Ламберт подтянул его за плечо к себе, укрыл плащом, который снял с себя, и они двинулись дальше.       Лютик закутался в него, спрятав в нем нос и просеменил за Ламбертом. Они опять не говорили. Казалось, что уже просто не о чем, но при этом молчание морально выжирало Лютика. Он знал, что Ламберт винил себя, не искал прощения или раскаяния, он вообще ничего не искал.       Лютик смотрел в его широкую спину и все не верил, что он все это пережил. И выжил. Выжил, в самом деле, смог, справился, теперь он здесь и идет дальше. Но Лютику становилось не по себе от мысли, что свой смысл идти дальше он углядел в нем.              А теперь, кажется, начинал отчаиваться.       Внезапно Лютик ощутил вес ответственности за его жизнь на своих плечах. И ему стало совсем не по себе.       Не так же это должно быть. Не так.       Лютик большую часть времени хотел свободы, но лишь в один момент он мог бы пойти на убийство Ламберта во имя ее. Сейчас же этот момент был для него в прошлом, и Лютик знал, что больше он не вернется.       Потому что сейчас Лютику хотелось сделать хоть что-то, чтобы все наладилось.       Но при этом он не мог все наладить даже в своей голове.       Перед глазами все всплывало тело Вальдо, а затем слова Ламберта, что это не он. Он не хотел.       И это было правдой.       Это не он.       — Давай сделаем остановку сейчас, погреемся у костра. Не знаю, сколько тут еще до деревни… Неужели заблудился?..       Ламберт огляделся, поджав губы, а после мягко подтолкнул Лютика в сторону леса. Тот шмыгнул и послушно пошел. Помог собрать хворост, а потом подсел к самому костру, греясь. Опомнился о своем плаще, отдал Ламберту его и достал свой. Поправил выделку и снова уселся, тщетно желая согреться.       Глаза слипались.       — Я замерзну ночью. Просто замерзну, — взвыл Лютик.       Ламберт молчал. Он мог бы предложить лечь вместе, ведь вчера они так сделали. Заснули вместе, обнимаясь, и никто не умер. Никому даже плохо не было. Но Ламберт молчал.       Если так подумать, то ведь… Сколько прошло? Месяц? Да, кажется, может чуть меньше. И за все это время ни одного поцелуя, ни одного касания. Лишь вчера, да и то Лютик смутно помнил, что сам же набросился на Ламберта, в его руки.       Шмыгнув, грея руки подле костра, Лютик позвал ведьмака:       — Ламберт?       — Да?       — Почему ты… все эти три недели ни разу… Не касался меня? Не старался пойти на контакт? Ты настолько чувствовал себя виноватым?             Ламберт только кивнул.       — И ты… ты не хотел этого? Не хотел меня обнять?       — Хотел. Лютик, что за глупости, конечно, хотел. Но…       Он прервался и потер лицо руками. Он выглядел сонно и моргал медленно, безразлично смотря на пылающий костер.       — Но?..       — Но я не хочу касаться тебя тогда, когда ты не хочешь коснуться меня в ответ. Это больно.       Лютик пораженно моргнул.       — Это метафора у тебя такая романтичная или проклятье так работает?       — Нет. Проклятье тут ни при чем. Мне просто это неприятно. Внутри. Лично мне. Я же знаю, знаю всегда, когда ты хотел или допускал мое касание, а когда нет. Тогда ты не хотел…       — А сейчас что? Не можешь предположить лечь вместе, чтобы просто согреться? Ламберт, я… я хочу тебя обвинить в этом, правда хочу, но как мне это сделать, если это был не ты?! Ты болен и тебе нужно лечение, а не… а не обвинения. Я не могу тебя судить за то, что ты не совершал.       — Нет этому лечения. Лишь седативные и мутации, которые мне это все ослабляют. Одно есть решение…       — Скажешь про свою смерть и я тебя ударю. Лучше иди сюда, — он похлопал по месту рядом. Ламберт не среагировал. Лютик повторил, немного раздраженно: — Иди ко мне.       Ламберт поежился, будто делал данное действие через силу, и медленно встал, присев рядом.       Лютик положил голову на его плечо и обнял за руку. Почему-то ему казалось, что Ламберт уже умирал, прямо в этот момент. Потому что он терял стимул жить. А без стимула, Лютик знал, люди умирали. Сами. Просто в один момент вешались, топились, резали вены, или, кто побогаче, покупали дорогие и быстродействующие яды. Ну или кто трусливее.       Ламберт думал пойти на смерть самую отчаянную. В зубах монстра или от потери крови, лежать и смотреть, как медленно из него вытекает жизнь.       Лютик прижался к Ламберту сильнее, ощутив неприятный страх от этой мысли.       Неужели этот поступок все это время давил и на самого Ламберта? Неужели он страдал и винил себя, а в итоге стал терять огонек надежды?       Но ведь это неправильно. Больные люди должны получить шанс выздороветь, а не умереть. Умереть мы всегда успеем, от нас смерть не убежит, в отличие от возможности прожить жизнь как человек.       Лютику стало паршиво.       Истории Ламберта все не покидали его голову, и думать об этом было физически тяжело, но рядом с Ламбертом внезапно наладилось, появился покой и спокойствие. Тишина.       — Когда солнце сядет станет еще холоднее, — пробурчал Лютик, надеясь разговорить Ламберта. Но тот молчал. — Что не так с этим летом? То тепло, то холод. И знаешь, что забавно? Мне в общем-то уже и полюбились и холод, и тепло… Только холод бы переждать там, где теплее… Абсурдно звучит? Любить холод, но прятаться от него… Но в этом и есть наша суть. Я и дождь люблю. Но только чтоб под крышей и в тепле, тогда это романтично и уютно. А ты любишь, когда идет дождь, м?       — Не знаю, мне безразлична погода, — ответил Ламберт тихо и нерешительно, будто бы глубоко внутри считал, что Лютик говорил и не с ним вовсе.       — Поэтому ты такой и несчастный. Надо замечать внешний мир. Порой это единственное, что заставляет тебя держаться, мысли о том, что все живо и идет своим чередом… Иначе никак…       Ламберт медленно повернулся к нему, посмотрев в глаза. Лицо его выражало крайнюю тоску и отчаяние, будто бы он уже вообще ни во что не верил и потерял в себя веру. И это пугало Лютика еще больше. Ведь он-то веру в него не потерял.       — Лютик? Как ты сейчас ко мне относишься?       — Я не знаю, — ответил он честно, покачав головой. — Винить не виню. Но мне страшно иногда бывает от мыслей, что это может случиться… Вот так. В любой момент.       — Прости меня.       — Не надо, — поморщился Лютик, покачав головой, будто бы ему больно было это слушать. — Я же сказал, что не виню. Просто…       — Я знаю. Они все боялись, потому делали то, что делали. Когда люди боятся, они часто бывают жестоки. Я не виню их. Это их способ защититься. Я и сам такой бываю, как ты заметил.       — Не злишься? — неверяще прошептал Лютик. — Несмотря на то, какую боль они тебе причиняли столько лет?       — Не злюсь. Ну, на того ублюдка, который меня насиловал — злюсь. На Геральта и на отца. Но на учителей — нет. Говорят, я становился совсем неуправляемым, это просто был их способ дрессировки.       Лютик снова сожмурился, как от боли.       — Ты не зверь, чтобы тебя дрессировать.       — Люди всегда были и и есть самыми страшными зверьми. Страшнее монстров и чудовищ.       — Почему ты так думаешь?       — Потому что это правда. Если на тебя нападет монстр, то он вряд ли будет тебя мучить и пытать, избивать и насиловать, а люди… люди делают это для веселья. Они тоже больны. Но только по-другому, — Ламберт мягко коснулся его щеки грубыми подушечками пальцев, поглаживая. Лютик не вздрогнул. Ламберт ощутил облегчение. — А ты вот здоров. Ты задира и грубиян, но у тебя светлая душа. Ты добр. Даже ко мне ты добр.       — Почему «даже»? — прошептал Лютик, ощущая взявшееся из ниоткуда отчаяние. — Ты человек, Ламберт. И ты…       — Я насиловал тебя, Лютик. Я такой же, как и они.       — Нет, неправда… Они заставляли тебя быть таким. Ты совершил ошибку, но ты ее осознал, и я вижу, вижу, какой ты внутри! Ты исправляешься, а это главное! Это то, что тебя делает человеком. А они... они никогда не поймут, что ошиблись, не осознают, не исправятся. Но ты, Ламберт, в тебе много любви. Твое сердце любит, а значит живое, а значит… — он подался вперед, мягко коснувшись его куртки со стороны сердца, хоть за слоем одежды его биение слышно не было. — А значит там ты тоже светлый. И если бы ты смог уединиться с самим собой, ты бы смог… Смог бы найти покой в себе. Ты не так жесток, Ламберт, тебе просто нужно немного понимания, что все это не зря.       — Это не зря?.. — тихо спросил Ламберт, так, будто нуждался в этом ответе больше всего.       — Не зря. Ты ведь стараешься для меня, а я ценю это.       Лютик прикрыл глаза, тихо выдохнув, видя, как на него смотрел Ламберт. Отчаянно, с просьбой помочь, отвести с этой мутной тропы, дороги, ведущей к гробу.       Лютик прошептал:       — Обними меня и согрей. Ты ведь хочешь.       Ламберт мягко улыбнулся и хотел потянуться к нему, обнять, но внезапно вздрогнул и огляделся. Лютик сам едва не подпрыгнул и схватился за кожу на куртке на его предплечье.       — Ламберт?..       — Кто-то идет, — он принюхался. — Люди. Мужчины. Скорее всего разбойники. Сиди тихо, ладно?       — Ламберт, — Лютик тихо потянул его на себя. — В случае чего ты не будешь драться вполсилы. Ты не позволишь себе умереть.       — Пока это касается защиты в первую очередь тебя — я сделаю все, что в моих силах.       Лютик внезапно смутился, а потом раскраснелся еще сильнее, когда Ламберт внезапно поцеловал его в веко и прошептал:       — Я люблю тебя.       Лютик ощущал, что готов был растаять, но теперь голоса донеслись даже и до него.       — Возьми кинжал на всякий случай.       — Что? Но ты же обычно сам с…       — Да. Но сейчас у меня плохое предчувствие.       — Лам…       — Тссс. Успокойся, не нервничай. Мы в порядке.       Лютик кивнул и нехотя принял кинжал, только смотреть он на него не мог, вспоминая свое предательство.       Чего Лютик не ожидал, так это увидеть знакомые лица, когда к ним вышли люди. Парочку он точно запомнил. Вчера они напали на них. Но те успели убежать…       Ламберт напрягся и встал.       — Заблудись? — спросил он сухим голосом.       — А вы?       — Как видите, нет. А вот вы... судя по всему заблудились, раз выследили нас. На какой-то черт… неужели у вас такая хрупкая гордость?       Мужчина фыркнул. Сзади зафыркала лошадь, а Густав позади них затопал копытами, будто нервничал.       — Вы же их убили. Взяли и убили.       — И что?       — Они были нам друзьями.       — И?       — Вы все ведьмаки такие тупые? Вам мозг вместе с чувствами вытоптали?       — Кажется, тупые вы, — огрызнулся недовольно Лютик. — Выследили как крысы, притащили целую братию, а? Смешно. Целая толпа против одного ведьмака. Самим не стыдно?       Разбойники прищурились, оглядывая Лютика. На него и посмотрел Ламберт — удивленно.       — Тобой мы тоже займемся.       Ламберт сделал шаг вперед, доставая мечи.       — Тронете его хоть один раз, и я сделаю все, чтоб смерть ваших друзей показалась вам благодатью на фоне того, что я сделаю с вами. А пока предлагаю разойтись мирно. Пока вы живы. Пока я не разозлился.       Мужик выдохнул и сам достал меч. Лютик удивился. У разбойников мечей обычно не было, но он попытался себя успокоить. Он знал, что Ламберт разберется с ними всеми. Ламберт сильный и умный, что бы он там не говорил и что бы эти выродки не говорили.       Лютик задумчиво посмотрел в свои глаза в отражении ламбертова кинжала.       А потом моргнул и зажмурился, когда сразу трое кинулись вперед. Но ничего нового для Лютика. Ламберт развернулся в пируете, и ему даже не пришлось использовать мечи. Двое, которые накинулись на него, не успели отследить, как тот сделал разворот и насадили друг друга на собственное оружие.       Третий испугано замер, будто не ожидал, что ведьмаки бывают быстрыми.       А потом главный дал отмашку. И на Ламберта сорвались все.       Что напугало Лютика даже больше, Ламберт кинул ему через плечо:       — Прячься быстро.       Лютик замер, но послушно сорвался с места. Благо темнело, и в трех метрах уже разглядеть что-то было сложно. Лютик впечатался в заржавшего Густава, и он успокаивающе погладил его по гриве, неуверенно глядя через плечо на резню.       Ламберта он не видел, и вжался в Густава сильнее. Почти испугался. Посмотрел на кинжал в своей руке и ощутил такую слабость перед пониманием, что он ему мог сгодиться только для самообороны. Убить кого-то кинжалом Лютик не сможет. И не сколько из-за сострадания, а просто не хватит техники, чтобы ранить кого-то в движении.       Была слышна ругань, крики и была кровь. Много крови. На землю падали тела.       Он понимал, что Ламберта ранят, скорее всего не один раз, но больше всего он желал, чтобы не смертельно, чтобы как обычно… Пусть даже сознание потеряет, Лютик сам его зашьет, вымоет, перевяжет, зельями напоит…       Внезапно желание, чтобы Ламберт остался жив, объяло его целиком и полностью.       Густав заржал и нервно затопал копытами на одном месте.       Лютик снова погладил его по гриве, а потом вскрикнул, когда его кто-то дернул за плечо, развернул и потащил к Ламберту, которому и оставалось всего ничего — трое.       — Эй!       Ламберт заматерился, сделал разворот, глянул краем глаза и обомлел.       — Стоять смирно, пока я его не прирезал!       Оставшиеся тоже остановились и мерзко заулыбались. Лютик посмотрел Ламберту в глаза, перепуганный до смерти, и Ламберт… тоже был перепуган. Он весь напрягся, глаза были так широко раскрыты, и в них был страх. Ламберт, казалась, был парализован этим чувством.              — Отпусти его, — несмотря на взгляд, Ламберт говорил сухим, уверенным голосом.       — А ты верни их к жизни. Невозможно, да?!       — Не говори бред! — гаркнул Ламберт. — Вы сами пришли, зная, чем это кончится! У вас же даже не было мотивации, кроме как получить свою дозу адреналина! Вы просто бессмысленно тягаетесь от од…       Ламберт резко замолчал, когда кинжал коснулся шеи Лютика и тот испуганно пискнул и замер, зажмурившись.       — Может быть. Может быть ты и прав, ведьмак. Вы вообще любители попиздеть. Якобы такие мудрые и все знаете. А толку? Толку от твоих знаний и мудрости, если твоя жизнь сейчас ну… в наших руках? Как и его, а? Что толку с твоей мутации, с твоей силы, а?       — Что вы хотите? — спросил Ламберт, вытирая щеку от крови.       Ответ последовал не сразу. А когда мужчина хотел открыть рот, стоявшие рядом с Ламбертом мужчины внезапно крикнули ему отойти.       Мужчина резко убрал руку с кинжалом от Лютика, обернулся, а потом его снес Густав.       Лютик крикнул, не сразу поняв, что произошло, но хватка пропала, мужчина вскрикнул и прокатился по земле. Лютик же шмыгнул в сторону, хотел убежать, но глянул краем глаза на Ламберта, который занес меч, чтоб отбить атаку, но, видимо, он растерялся, был перепуган ситуацией, и его мощно толкнули в плечо. Тот с шипением грохнулся на спину, резко хотел подняться, как у него всегда это было, быстро и красиво, будто он и не дрался, не падал и не поднимался, а танцевал — но мужчина кинулся на него и просто… пригвоздил его ладонь к земле ножом.       Лютик вскрикнул и грохнулся, сделав шаг назад, просто грохнулся на землю, попытавшись отползти. Он зажмурился, когда другой занес над Ламбертом меч, но когда звуки борьбы продолжились, он испуганно их открыл. Ламберту удалось уйти от удара, откинуть того, кто держал его руку, пригвожденной кинжалом к земле, и достал из раненной руки лезвие.       Лютик закрыл рот рукой. Сердце билось как не свое, оглушая его, голова кружилась, перед глазами картина начала немного смазываться. Он заозирался, глядя, что тот мужик лежал без сознания. Часть лица была в крови. Он снова перевел взгляд на драку, глубоко вдыхая.       Ламберт… ему было больно из-за руки, и он не мог двигать правой рукой.       И Лютик просто в ужасе смотрел, как Ламберт отбивался от двоих левой рукой, зато от атак уходил красиво.       Лютик глубоко вдохнул, попытался успокоиться, понял, что он должен что-то сделать. Обязан.       Заозиравшись, он приметил относительно недалеко от него труп. С мечом! Меч хорошая идея, он даже умел им пользоваться. И, может, даже не так плохо.       Он встал на дрожащих ногах, снова глянув на Ламберта. Тот сделал красивый разворот — нет, ну как же он двигался даже без рабочей руки! — и рассек одному голову. Лютик облегченно выдохнул, а потом на Ламберта один из них буквально налетел, ударяя напрямую, так, что Ламберт просто принял одну позу и отразил атаку, держа напор.       А второй… второй?..       Лютик осмотрелся, а потом понял, что он побежал к нему.       Лютик вскрикнул, хотел кинулся прочь, к тому мужику, к оружию.       — Лютик!       Голос Ламберта едва вселил в него надежду, потому что он был бодрым. Лютик посмотрел в его сторону, но заметил только приближающеюся со стремительной скоростью тучную тень некого существа. А потом она закашлялась, изо рта линулся фонтан крови и она упала замертво к его ногам. Лютик отступил, поморщившись, поднял взгляд на Ламберта, а потом широко раскрыл глаза и крикнул:       — Ламберт!       Ламберт обернулся назад.       Но поздно.       Лютик заметил, как лезвие прошлось сквозь него. Сквозь его тело. Ноги у Ламберта подкосились.       Лютик снова истошно закричал, грохнувшись на землю, пытаясь отползти. Его сердце стучало так громко и так сильно, что у него закружилась голова и затошнило, а может его затошнило от вида Ламберта, нанизанного на лезвие меча.       Он зажмурился, а потом… на него что-то упало. Тело Ламберта. Упало.       Лютик снова закричал и буквально спихнул его с себя. Он отполз, посмотрел сначала на Ламберта, на кровавое пятно под ним, а потом поднял взгляд на бандита. Он стоял, смотря неверящим взглядом на спину Ламберта и безумно улыбнулся.       — Я что?.. Я?.. Я убил ведьмака! Охуеть! — воскликнул он восторженно. — Отсоси, сосунок! Вот твоя си…       Он прервался и схватился за живот. Изо рта вырвался неясный звук, а потом линулась кровь. Он опустил взгляд, посмотрел, как обильно стекала кровь из его горла на его рубашку, на штаны и траву. Его колени подкосились, и он упал сначала на них, а потом, издав неясный сип, упал замертво на землю.       Лютик глубоко вдохнул, сжав окровавленный кинжал и утер затылок от холодного пота.       А потом опомнился и бросился к Ламберту. Его пульс бился, он дышал. Лютик, прокряхтев, перевернул его на спину и хорошенько встряхнул за плечи. Ламберт был бледен — на лице даже терялись привычно яркие губы.       — Ламберт! Ламберт! Сукин ты сын, открой глаза! — он смачно залепил ему пощёчину, потом принялся оглядывать его. Все пропиталось в крови и, едва ладонь Лютика коснулась этого влажного и теплого пятна, он снова едва не закричал. Его затошнило. — Ламберт! Давай, открой глаза! — он снова залепил пощечину и прижал руку к ране, хоть и знал, что все что он делал — бесполезно.       Мутные желтые глаза приоткрылись, и Лютик кинулся к его лицу.       — Ламберт, ты ранен! Сильно ранен! Умоляю, скажи, что мне делать! Что тебе дать?! Это же просто меч, да? От меча ведьмаки не умирают! — Лютик говорил сбито и тяжело дыша, все лицо было мокрое от слез. Он дрожал. — Ламберт, ответь мне! Ласточка, да?!       Что-то Лютику подсказывало, что нет, не ласточка. Ламберт не реагировал, был бледен, у него не было сил. Скорее всего, меч что-то задел, или… ранения насквозь все же сказываются даже на ведьмаках.        Лютик буквально заскулил:       — Ламберт, пожалуйста, скажи… Скажи... У тебя же есть зелья, да? Мне тебя зашить, да? Я зашью!       Лютик хотел было кинуться к сумкам, но Ламберт внезапно болезненно застонал, а потом потянулся к своей куртке. Расстегнул ее, с трудом оперся на локоть и посмотрел на рану. Он криво усмехнулся и снова упал на землю.       — Ламберт?.. Ламберт! Хватит, если я просто зашью?! Скажи, какие зелья нужны! Пожалуйста! — руки Лютика дрожали и он, блять, даже не знал, сможет ли он в самом деле зашить.       На окровавленных губах Ламберта застыла странная улыбка и он посмотрел Лютику в глаза.       — Ламберт?! Блять, я сейчас, за иглой, и…       — Нет, не поможет, — прохрипел Ламберт и откашлялся кровью. Лютик замер. Внутреннее кровотечение. Блять, зашить не поможет. Нужно зелье. Какое? Ласточка? Полнолуние? Что?       — Что поможет? Зелье? Какое?       Ламберт снова улыбнулся — почему-то счастливо. А у Лютика, блять, не было времени на все эти улыбочки! Ему нужен ответ, нужно узнать, что сделать, как залечить.       — Может, так и надо, а?       — Блять, Ламберт, не время для…       — Нет, — он улыбнулся. Почему-то у него блестели глаза. — Ты же говорил... помнишь? Что я единственный... кто заслужил смерти... Что…       — Ламберт, — Лютик зашипел. Он хотел бы дать себе прошлому по голове за те слова, или даже себе из вчерашнего дня, что не сказал Ламберту о том, что это неправда, он не желает ему смерти, но сейчас он больше хотел ударить Ламберта. — Скажи, что мне сделать. Я хочу, чтобы ты жил, понимаешь?! Сейчас я хочу, чтобы ты жил!       Ламберт только улыбнулся. И молчал.       Лютику казалось, что он смотрел на умирающее животное. На глаза, застеленные пеленой, странную тоскливую и безумную одновременно улыбку.       Лютика пробило на ужас. Выходит… Ламберт пришел к мысли о смерти из-за слов Лютика? Из-за той истерики? Он ходил, и три недели верил, что Лютик хотел его смерти. А после попытки… Убедился.       И вот, сейчас умирал на его руках и думал, что делал благое дело. И улыбался, сука, улыбался зареванному Лютику, который дрожал и умолял дать ему ответ.       Лютик глубоко вдохнул и сказал:       — Зря ты думаешь о смерти. Когда я поставлю тебя на ноги, ты будешь на коленях меня умолять простить тебя за это выступление, понял меня?!       Ламберт улыбнулся, а потом закрыл глаза. Его дыхание было медленным. Он умирал. Прямо в эту секунду он умирал.       Лютик ощутил себя совсем беззащитным. Своими дрожащими руками он даже бы не смог зашить его.       Он мягко убрал руку, которой придерживал его за голову, и уложил ее на землю. Посмотрел на белое лицо и окровавленные губы. Состояние было полубессознательное, в ушах звенело. Ламберт умирал. Не собирался хвататься за жизнь. Ламберт устал.       От боли, от жизни, от вечной борьбы.       Ламберт жил Лютиком, думал, что спасал и оберегал. Ламберт рядом с ним оживал, снова верил в себя. А потом Лютик сказал ему, что он заслужил смерти, и вот... Ламберт поверил ему и поэтому сейчас не боролся. Под ним медленно натекала лужа из его жизни.              Лютик моргнул. Его тошнило.       Он должен что-то сделать... Но что? Да и как? Он обнаружил, что в нем совсем нет сил, его парализовали страх и бессилие, ужас и отчаяние.       Он должен что-то сделать.       Но вместо этого только заплакал, сидя на поляне, усеянной кровью и трупами.