***
Гретта — чудесный ребенок, с этим сложно спорить. Но тот факт, что её невозможно уложить спать, немного раздражает. Уже двенадцатый час, а девочка носится в нижнем белье, не желая надевать пижаму. Луи и Оливер стараются поймать её, но она бежит к папе и прыгает ему на руки. — Хей! — смеясь, произносит Гарри. — Почему ты не слушаешься свою маму? — Но моя мама — Тейлор… — отвечает Гретта, обнимая папу за шею. — И я скучаю по маме… Луи чувствует, как его сердце больно сжимается, когда он вспоминает о том, что эта малышка — не его дочь. — Милая, Тейлор всегда будет твоей мамой, но сейчас ты со мной, а здесь твоя другая мама. Когда-нибудь Луи станет моим мужем, а это значит, что он твоя мама, верно? — Я люблю маму-Луи! — улыбаясь, говорит девочка и тянется к подростку. — Мамочка! Томмо готов плакать, когда ребенок оказывается на его руках. У них с Ричардсоном всё же получается уложить Гретту спать, и Луи не может перестать любоваться ею. Ему приходится отвлечься, когда ему звонит Джеймс, что весьма странно для этого времени суток. — Алло? — отвечает Томлинсон, уходя на кухню, где никого нет. — Ты в порядке? — Эмм, да. Почему я не должен быть в порядке? — в недоумении спрашивает Луи. — Лу, мне так жаль, что это случилось… Чёрт, эмм, послушай, в этом нет твоей вины, но… — Джеймс? Что происходит? Что случилось? — Луи, ты когда-нибудь скидывал кому-то свои обнаженные фотографии? В горле омеги мгновенно появляется ком, а руки начинают дрожать, когда он понимает к чему идёт дело. — Я… Мы с девочками обменивались разными фото ради интереса… И… Боже, что они сделали? Джеймс, что они сделали? — Тиффани разослала их всем старшеклассникам. Там почти не видно твоего лица, но понятно, что это ты… Мне так жаль, солнце… Ты хочешь, чтобы я приехал? — Я… Нет, прости, я у Гарри. Но я не понимаю, за что она так со мной… Я же не сделал ничего плохого, чтобы она ненавидела меня. Не сделал же? — Я не знаю… Она просто завидует тебе. Тиффани — закомплексованная шлюшка на одну ночь. Она никому неинтересна, и она знает это. Но ты — её полная противоположность, поэтому я люблю тебя, а не её. Я имею в виду… Прости, иногда я забываюсь. Луи слабо улыбается, тихо говоря: — Всё хорошо. Просто спасибо тебе за то, что ты есть и… Ты видел те фото? — Да. Прости, но ты на них просто огонь. — А вот теперь это странно, — прерывает его Томмо. — Но спасибо. Кстати… Оказывается, я знаю твоего старшего брата. — Мм, да? — немного равнодушно произносит Нельсон. — Слушай, я не очень хочу говорить о нём… Встретимся в понедельник? Наверное, Джеймс не может принять Лью из-за его ориентации… Это грустно… Когда Луи заходит в комнату Гарри, мужчина лежит на кровати, листая что-то в телефоне. Но, заметив расстроенный вид любимого, он откладывает все дела и спрашивает о том, что случилось. И Томлинсон не знает, стоит ли говорить ему, потому что боится натолкнуться на разочарование… Но спустя несколько минут омега всё же набирается храбрости и показывает те фото. — Что? — взглянув на них, спрашивает Гарри, а затем присматривается и удивлённо открывает рот. — Это ты? Красивые… Ну, знаешь, если смотреть со стороны искусства… Да и в целом… — Гарри, эти фото Тиффани разослала всем старшеклассникам… Джеймс позвонил мне, чтобы сказать это… — Блять. И откуда у неё эти фото? Луи, ты вообще в своём уме? Зачем рассылать это тем, кому доверяешь не полностью? — Они сказали, что, если я не скину свои фото, то они перестанут со мной дружить и пустят по школе слух о том, что я трахаюсь с несколькими альфами сразу! — Пиздец, — тяжело вздохнув, произносит Гарри. — Я должен поговорить с этой сучкой. Если она не прекратит делать то, что делает, я заставлю её вылизывать самый забитый дымоход. — Но они… — Мне наплевать, что они скажут. Ты — мой омега, и я хочу, чтобы они знали, что не имеют права обижать тебя. В Луи почему-то всплывает обида, и он ничего не может с собой поделать, когда слова сами вырываются на свободу: — Зато ты имеешь, да? — Что? Я чем-то тебя обидел? — удивляется Гарри. — Ты унизил меня после течки! Ты воспользовался моим состоянием, чтобы «наказать»! Ты, блять, не имел никакого права делать это. — Ты мой омега! Ты не имел права говорить о том, что ты свободен после того, как получил мою метку! Я имею на тебя право! — Господи, ты хоть себя слышишь?! Я не вещь! — Я не говорю, что ты вещь. Я говорю о том, что ты мой. И я забочусь о тебе, я стараюсь сделать всё, чтобы тебе было хорошо. — Но ты заставил меня чувствовать себя давалкой, когда оттрахал меня тупым вибратором и ушёл! Гарри вздыхает, смотря на мальчика. Он понимает, что неправ, но теперь, когда он всё испортил, альфа не знает, как всё исправить. Они оба молчат какое-то время, внимательно наблюдая друг за другом и обдумывая ситуацию. Луи больно из-за того, как альфа поступил с ним, и Гарри понимает это по его печальным глазам. — Когда я злюсь, я не всегда могу обдумать то, что делаю. Мне очень жаль, что я так поступил, я вовсе не хотел унижать тебя. Лу, я очень сильно люблю тебя, прости меня, пожалуйста. — Пообещай, что больше никогда не станешь пользоваться мной. Я твой омега, а не марионетка. — Обещаю. Но и ты пообещай, что у тебя не будет от меня никаких тайн, которые могут навредить тебе: курение, какие-то фото и прогулки с Джеймсом. — Да, но… Джеймс никогда не навредит мне, Хаз. Он любит меня несколько лет, и никогда не позволял себе приставать ко мне, если я… сам того не хотел. Во взгляде кудрявого разгорается удивление с капелькой ревности, и он пододвигается к возлюбленному, садясь в позу лотоса. Томмо повторяет за ним, и Стайлс кладёт ладонь на его колено, спрашивая: — То есть ты хотел его? — Нет, — Луи тихо смеётся. — Но, знаешь, летом, когда мы с ним целовались, были моменты, когда я возбуждался… И, эмм, это нормально для омег моего возраста. Я читал, что это проходит с возрастом, ну, ближе к двадцати годам… И, когда я чувствовал себя, как во время течки, Джеймс никогда не приставал ко мне, если я сам не хотел, чтобы он трогал меня где-нибудь… И я всё время думал только о тебе, потому что так сильно влюблён в тебя… — Я тоже люблю тебя. И, честно, мне просто интересно, но насколько далеко вы с Джеймсом заходили? — Ты ревнуешь, — произносит Луи, немного улыбаясь. — Ладно, но тогда ты расскажешь мне о своих бывших. — Гарри согласно кивает, придвигаясь ближе к парню. — Самый пик, до которого мы с Джеймсом дошли это, наверное, карты на раздевание до нижнего белья. И… Я был совсем немного пьян, мы были на вечеринке Тиффани, и Джеймс… Ну, мы были в паре минут от того, чтобы переспать, но нас отвлёк хлопок с улицы, и мы как будто пришли в себя. Мне ещё никогда не было так стыдно перед ним, если не считать того дня, когда у меня началась первая течка. Несколько секунд омега боится посмотреть на Гарри, потому что не хочет быть наказанным за своё прошлое. Но, когда он всё же осмеливается, на лице альфы слабая улыбка, и он, чёрт возьми, возбуждён! — Так, значит, он никогда не приставал к тебе против твоей воли? — уточняет Гарри. — Нет, никогда. Он часто двусмысленно шутит, но в этом нет ничего такого. И он любит меня, но мы просто дружим. И он на удивление хорошо переносит алкоголь. Голос мальчика вздрагивает, когда Стайлс начинает гладить его бедро, запуская пальцы под край его футболки и слегка царапая кожу. Гарри наклоняется к нему и нежно прикасается к губам младшего своими. Их поцелуй постепенно становится более глубоким и чувственным, пока Луи недоумевает, что могло возбудить альфу. И тем не менее подросток поддаётся действиям мужчины, ложась на спину и разводя ножки в стороны, чтобы кудрявый мог устроиться между ними. С губ Томлинсона срывается удивлённый вздох, когда Гарри запускает ладонь в его шортики. — Хазза? — Тсс, тише, я не сделаю тебе больно. Но у меня есть кое-что, — Стайлс отстраняется от него, чтобы достать что-то из тумбочки. — Вау, — тихо проговаривает мальчик, — это кляп? Для меня? Альфа улыбается от такой реакции и кивает, предлагая парню надеть его. И Луи с удивительным удовольствием соглашается, пододвигаясь к старшему. Наутро Томмо не чувствует ни одну из частей своего тела. У него ещё никогда не было такого невероятного секса, — Гарри словно с цепи сорвался. Альфа ласкал его, целовал и кусал его во всех эрогенных зонах, доводя до такого экстаза, что Луи забыл буквально всё: как зовут его маму, как зовут его самого, кто, чёрт возьми, такой Гарри… Омеге ещё никогда не было так хорошо, и он даже не догадывался о том, что у его тела так много чувствительных точек. Ему даже интересно, откуда о них узнал сам Гарри. Он буквально не помнит, как всё закончилось. Большая ладонь Стайлса ложится на его животик, и мужчина придвигается к мальчику, прижимаясь к нему обнажённым телом. И омега тихо постанывает от приятного тепла. Все его чувства обострены, и он готов разрыдаться от любой мелочи, готов возбудиться от одной лишь мысли о том, что рядом с ним находится его истинный альфа. — Доброе утро, сладкий, — Гарри оставляет поцелуй за ушком мальчика, и тот вздрагивает. — Тебе хорошо? — Д-да, ч-что со мной? — не понимает подросток. — Лью поделился со мной о том, где находятся эрогенные зоны омег, и я решил, что тебе понравится. Лью сказал, что это поможет тебе расслабиться и принесёт тебе много удовольствия. Возможно, у тебя небольшая передозировка эндорфином… — Ох… Я ничего не помню. Но мне правда очень хорошо, спасибо… Гарри с улыбкой поворачивает мальчика к себе и целует его в лоб. — Ты можешь провести целый день в постели, если хочешь. Я буду приносить тебе покушать. — Правда? — Конечно, милый. И Луи совсем не хочет думать о том, почему Гарри внезапно стал таким заботливым. Он счастлив, а всё остальное как-то неважно.***
В школе Луи с Джеймсом совсем не хотят сосредотачиваться на уроках, поэтому тихо болтают за последней партой. Учителя пару раз делают им замечания, но парней это не особо волнует. Поэтому они оказываются в коридоре. — Как дела у вас с Гарри? — интересуется Нельсон, садясь на подоконник. — Отлично, мы… Ты уверен, что хочешь знать? — Ну, я же спросил, верно? Мы друзья, ты можешь рассказывать мне всё, что хочешь. Луи с улыбкой забирается на подоконник, устраиваясь рядом с парнем и говоря: — Недавно он сделал мне очень приятно… Я и не знал, что у меня столько эрогенных зон… — А я знал, — самодовольно улыбаясь, отвечает альфа и, видя удивлённый взгляд Томмо, добавляет: — За лето я успел изучить тебя и твои реакции на прикосновения. Губы — одна из твоих эрогенных зон. — Неправда, — фыркает омега. — Ха! Спорим на сотку? — Джеймс протягивает ему руку для рукопожатия. — Спорим! — они жмут друг другу руки и Луи достаёт мобильный. — Ты же не думал, что я дам тебе поцеловать меня? Гарри отвечает на звонок почти сразу, поэтому Томмо довольно улыбается. — Да, сладкий? Всё хорошо? — Да, Хаз, ты на громкой, можешь кое-что сказать обо мне? — просит Томлинсон. — Да, ладно. Что я должен сказать? — Губы — это моя эрогенная зона? — спрашивает омега, смотря на Джеймса, выглядящего слишком уверенным в себе. — Да, а что? — отвечает Гарри, и Нельсон победно смеётся. — Что происходит? — Но это неправда! — спорит Луи. — Вообще-то правда. Твои губы становятся намного чувствительнее, когда… — Тихо! — взвизгивает мальчик, выключая громкую связь и прикладывая телефон к уху, чтобы Джеймс ничего не слышал. — Когда что? — Когда я делал тебе приятно через другие эрогенные зоны, твои губы стали чувствительнее. Мне пришлось снять кляп, и ты кончил, когда я поцеловал тебя. — О Боже… — подросток краснеет от стыда. — Ясно. Спасибо. Хорошего дня. — сбросив вызов, он смотрит на Джеймса. — Как ты узнал? — Ты можешь возбудиться из-за долгого поцелуя. — Так, всё, хватит. Держи свою сотку. Дома Луи долго не может найти себе места. Ему нехорошо. Нигде нет запаха Гарри, и он чувствует себя глупо, чувствует, что он не там, где должен быть. Но в итоге омега решает почитать книгу и внутренний ураган эмоций постепенно стихает.***
Время бежит достаточно быстро, и вот, уже почти конец апреля: ровно семь дней до мая, ровно семь дней до начала экзаменов, ровно четырнадцать дней до выпускного. И в честь такого события Джеймс предлагает устроить вечеринку. Луи удивлённо пялится на него, оторвавшись от своих конспектов по алгебре. Парни валяются на его огромной постели, окруженные тетрадями, учебниками и пробными тестами. — Ты шутишь? — нервно посмеявшись, уточняет Томлинсон и видит, как альфа качает головой. — Погоди, то есть ты серьёзно хочешь устроить тусовку? Где? Здесь? — Ну, да. В чём проблема? Я не думаю, что твои родители будут против, учитывая то, сколько охраны у вашего дома. — Да, но… Я никогда не устраивал вечеринок. Я имею в виду, этим всегда занимались Тиффани, Триша и… — И что дальше? — не понимает Джеймс. — Это какой-то тупой омежий кодекс, в котором говорится, что одна из четырёх омег не может устраивать тусовки? — Нет, но… Неужели ты думаешь, что кто-то придёт? Я же не так популярен, как Тиффани и остальные… Я не хочу, чтобы кто-то думал, что я подражаю им. — Лу, ты такой глупенький. Ты нравишься всем в школе. Когда эти сучки делали что-то плохое тебе, все в школе только и говорили о том, какие они гнилые, а не о том, какой ты плохой. Тебя всегда все поддерживали даже, если ты сам этого не замечал. Многие хотели бы дружить с тобой больше, чем с Тиффани и её шестёрками. — Оу… Ладно, я поговорю с родителями… Джеймс улыбается и говорит: — Кстати, ты очень хорошо пахнешь, это какие-то новые духи или шампунь? Томмо пожимает плечами, принюхиваясь и говоря, что ничем не брызгался. Но Нельсон говорит, что это приятный аромат, поэтому они быстро забывают об этом, возвращаясь к учебе.Орёл.