Капучино с корицей.

Listen, you promise me something, OK? Just if you're ever in trouble, don't be brave. You just run, OK? Just run away. — «Forrest Gump»

Глубоко чёрные сухие деревья и по-странному белый, но уже таявший городской снег за окном слились в единый размытый штрих-код, который не могло отсканировать ни одно, даже самое идеальное устройство. Вокруг мелькали то небольшие серые сугробы, то старого вида пустыри, то одинокие дома, превратившиеся в неясные силуэты. Автомобиль не ехал — летел на бешеной скорости по мокрому шоссе. Андроид за рулём в удовольствии откинул голову назад, расхохотавшись: «Да, блядь, да, как я соскучился!» Напарник с соседнего пассажирского сиденья ударил его по колену, одетому в тёмную форму, напоминая следить за дорогой, и сам выпытывающе уставился на грязно-коричневый асфальт, освещённый холодным лучом фар. — Осталось недолго. Готовьтесь поморозить задницы, детки, — задорно выдал водитель, сильнее газуя. Полицейские — человек и андроид — на задних сиденьях словно по команде подались корпусами вперёд, детектив спереди натянул чёрные перчатки и поправил воротник утеплённого пальто. — Гэвин, не пропусти поворот, — попросил он. Тот хищно ухмыльнулся, не поворачиваясь. — Ты забываешь, с кем говоришь, детектив! Гэвин явно находился в прекрасном настроении. Словами не описать, как сильно он любил такие задания: где много движений, опасностей, скорости, где даже тириум в его «венах», и так будучи быстрее и эффективнее человеческой крови и нейронных связей, кипел и бурлил, а глаза едва ли не загорались. Диод на виске при всём этом преспокойно сиял голубым, изредка помигивая золотисто-жёлтым. Сейчас все четверо: Коннор с HK600, Ричард и Гэвин — неслись по адресу, любезно предоставленному анонимным «доброжелателем», где должен был произойти следующий акт нападения захваченных неизвестным вирусом андроидов. Ричард в чувствах хлопнул ладонью по подлокотнику: — Чёрт, с нами играют! — он откинулся на спинку сиденья. — Для чего иначе каждый раз подавать нам координаты прямо в руки? Ответа не последовало. Просто никто был не в состоянии его дать. Хоть координаты у них и вправду были, но являлись лишь одной из десятков ниточек, которые нужно было сжать между пальцев, чтобы огромный, плотно засевший в самой середине своей липкой паутины паук не смог по ним сбежать. До этих пор ему всегда это удавалось. Вся команда вышла на улицу у крупного ночного клуба. Коннор тяжело сглотнул, Хэнк поддерживающе положил тяжёлую руку ему на плечо — оба не любили подобного рода заведения. Ричард был равнодушен — не старый заброшенный дом, полный насекомых, пыли и неприятных ассоциаций, и на том спасибо. А вот Гэвин чувствовал себя воодушевлённо. Он, как последняя модель, мог противостоять тому, что использовалось для взятия андроидов под контроль, чего, правда, не скажешь о Хэнке, но тот и не планировал входить внутрь. Было решено не врываться в клуб, наводя панику, а спокойно отслеживать ситуацию и оставить андроидов отслеживать сигнал. Гэвин провёл махинации со списком гостей, чтобы Ричард и Коннор могли пройти, и отправился обратно к автомобилю. Хэнк, не имевший диода и одетый в гражданское, а потому не вызывавший подозрений, стоял у крыльца, делая вид, что курит. Братья зашли внутрь. Взору предстало богатого вида помещение: режуще-яркие красные стены, украшенные картинами в золотистых рамах (почему-то они вызвали у Ричарда лёгкую ностальгию и тоску по полароидным снимкам, хотя не имели с ними почти ничего общего), мягкие стулья с резными узорами, зеркально чистый пол и длинный-длинный зелёный стол. Кое-где виднелись деловые официанты — все люди — с подносами, содержащими те или иные закуски и напитки. Они ловко маневрировали между гостями, держась гордо и будто как-то аристократично. Посетители были точь-в-точь под стать интерьеру: женщины, мужчины, небинарные персоны в облегающих блестящих платьях, элегантных глаженых костюмах, как с иголочки, белых рубашках и галстуках. Некоторые носили разноцветные маски, напоминающие карнавальные, с перьями и замысловатыми узорами вокруг глаз. Все бурно обсуждали что-то между собой в парах или небольших группах, мирно потягивая слабые алкогольные напитки из бокалов и лениво жестикулируя изящными руками. Одним словом, светское мероприятие было в самом разгаре, однако между двумя полицейскими в пропитанном запахом палёного воска и алкоголя воздухе разлилась тревожность, такая густая, что, казалось, её можно резать ножом. Они отчаянно искали глазами какое-нибудь техническое помещение или что угодно, откуда могла начаться «атака». Откуда-то из угла раздался пронзительный визг — труп обнаружен. Ричард раздосадованно щёлкнул пальцами: опоздали. Коннор сорвался с места, бросился к источнику звука, не заметив, как на детектива с тихим рыком набросился андроид в костюме и маске. Тот на мгновение оказался сбит с толку прежде, чем сбросить с себя озлобленную машину, слепящую красным светом диода и... глаз — глаза тоже налились кровью, будто у хищника, голодного и опасного, борящегося за выживание своего рода. Хотя за выживание сейчас боролся не он. Андроид извивался в нечеловеческих позах, царапался и кусался. Сила, с которой его кулак врезался в пол, заставила блестящий кафель треснуть, как тонкий лёд на весенних лужах, и разбиться на маленькие осколки, один из которых оставил порез над бровью Ричарда, едва увернувшегося от удара. Из раны предательски начала сочиться кровь, быстро попавшая в глаз. Ногами он откинул андроида в сторону, поднялся, но недолго находился в вертикальном положении, снова поваленный на пол. Колено будто оказалось прострелено — ударила резкая, колящая боль, и Ричард уже успел пожалеть, что не оказался на момент нападения поближе к мягкому дивану. Лёжа на спине, он уже успел вынуть оружие и взять на мушку своего соперника, когда на того налетел Гэвин, скрутив ему руки за спиной. Андроид продолжал рычать и биться под ним, руководствуясь только непонятными инстинктами, а не каким-либо здравым рассудком, свойственным, как правило, представителям его расы. Гэвин сел на него сверху. Не обращая внимания на Ричарда, пробежался глазами по всему помещению, мигнул диодом — вероятно, послал сообщение Хэнку, потому что тот оставил Коннора с трупом и торопливо куда-то побежал. Вскоре обездвиженный напавший андроид в последний раз продемонстрировал весь доступный цветовой спектр света диода и отключился. Глаза его тоже потухли. Гэвин слез с него, оставив лежать в позе извивающегося ядовитого змея, и переключился на своего напарника. Тот сплюнул кровью на пол, вытер тонкую красную ниточку, тянущуюся к глазу из ранки над бровью и ощупал пальцами колено. Боль снова выстрелила изнутри, на этот раз даже острее, и Ричард с силой сжал зубы. — Кто убит? — спросил он, подняв глаза на Гэвина. — Один из гостей, — андроид присел на колени рядом. — Вряд ли они преследовали цель его убить. Скорее всего, нечаянная жертва. Здесь было всего два андроида, с одним из которых тебе посчастливилось встретиться. Гэвин потрогал больное колено кончиками пальцев. Кое-где показался белоснежный пластик, слегка подсвечиваемый голубым. Ричард приподнял бровь: — Это нормально? — он уставился на оголившийся материал. Над головой хрипло расхохотался только что вернувшийся Хэнк. Гэвин враждебно оскалился, и тот поднял руки, попятился, продолжая ехидно улыбаться. Детектив покосился на них обоих, но Гэвин спокойно ответил, что так и должно быть, просто он так сканирует. Хэнк отвесил ему лёгкий подзатыльник, за что сам получил удар током и отправился обратно к Коннору. Они работали над этим делом уже достаточно долго. После «полицейского инцидента» нападения неподвластных самим себе андроидов продолжали вспыхивать в, казалось, беспорядочных точках по всему Детройту, и за полчаса до их свершения в участок поступали зашифрованные координаты с неизвестного, постоянно разного номера. Сначала решить задачку было просто: шифр Цезаря, двоичный код — но с каждым разом шифровка становилась всё сложнее, а время — всё короче. И каждый чёртов раз номером, с которого поступило сообщение, оказывался номер телефона, лежащего в кармане или рядом с жертвой, будто та сама чувствовала приближающуюся гибель и решала сообщить об этом. Предсказать следующее место никогда не получалось, как бы полицейская четвёрка не ломала светлые головы. Неясной также оставалась цель, которую преследовал преступник (или, что ещё хуже, преступная группировка). Все убийства объединяло только одно — андроиды. Гэвин был уверен, что кто-то хотел подставить его сородичей, чтобы вернуть им статус простого предмета мебели с соответствующими правами и возможностями или вообще истребить. Он ещё раз бросил тоскливый взгляд на застывшего драчуна. Грудь теснило: этот парень не виноват, но к ответственности его, скорее всего, привлекут. Какая ирония, андроиды до сих пор не могли как-либо участвовать в процессе вынесения приговора, но вполне могли быть на месте тех, кому этот приговор выносили. Стараясь переключить на фоновый режим роящиеся, как мухи над полежавшим трупом, мысли, он закинул руку Ричарда на себя, помог ему подняться. Вдвоём они дошли до машины, где детектив закурил, присев на капот, пока Коннор и Хэнк просвещали подоспевших коллег, осматривали труп убитого, опрашивали гостей, чтобы побыстрее их отпустить, и фиксировали всё произошедшее. Среди подкрепления не было андроидов — доверие полиции к ним предсказуемо упало, поэтому пластиковых сотрудников оставляли в департаменте, подыскивая им какие-нибудь нудные задания, которые людям зачастую было просто лень выполнять. Гэвин оказался прав, пока «дело об андроидах» было открытым, ситуация в городе в целом тоже оставляла желать лучшего. — Знаешь, я всё больше убеждаюсь в том, что занятия по самообороне ты прогуливал, — он первым начал диалог, сложив руки на груди и бессмысленно пялясь в кромешно-чёрное небо без единого намёка на звёзды. — Я никогда не прогуливал, — выдохнул Ричард вместе с горько-сладким горячим дымом. — Врёшь, — покосился на него андроид. Тот помотал головой. — Правда. — Вот оно как, — протянул Гэвин и вернул свой взгляд куда-то вперёд. — А я-то думал, ты только на старости лет в зануду превратился, а ты, оказывается, всегда таким  был. Ричард ткнул локтем ему в плечо. — Мне тридцать семь, а не «на старости лет». — Да ну, — отмахнулся он. — Тридцать семь, пятьдесят, семьдесят два с половиной, кого ебёт? Детектив затянулся в последний раз и потушил окурок сигареты. — Молодость, она не в двадцать лет. Молодость — это особенное чувство. Гэвин чуть не прыснул, но продолжил заинтересованно слушать рассуждения то ли давно уже немолодого, то ли только собирающегося познать молодость напарника. — Это, скажем, свобода, протест, свежий ветер в лицо, звёздное небо, — Ричард выдержал паузу, — первый поцелуй. — А ты, значит, — андроид ухмыльнулся, — молодой дохуя? Тот пожал плечами, опуская голову. — Не знаю. Поцелуя у меня не было. Гэвин оставил неожиданно откровенный ответ без комментариев. На самом деле, он не считал поцелуй обязательным атрибутом успешно сформировавшейся личности, но из уст Ричарда всё это звучало как-то печально, будто он казался себе неполноценным из-за того, что всю жизнь был одинок. Подобная интонация пробуждала желание притянуть его к себе, коротко поцеловать или, наоборот, жадно впечататься в губы, упиваясь сухим вкусом никотина, — или какая там ещё отрава в сигаретах намешана — вжаться в него всем телом, каждым сантиметром, слить атомы воедино, лишь бы дать возможность наконец почувствовать в себе эту самую молодость, заменяющую бурную кровь в венах ещё более сильным потоком эмоций, отключающую рациональный разум и слушающую только беспорядочные, безумные чувства. Молодость, о которой он только что с такой мягкой, подобной слабому весеннему дождику теплотой отозвался. Андроида по ощущениям едва не коротнуло от мыслей о сближении с напарником; что-то вязкое и приторно-сладкое поднялось из низа живота сначала в грудь, потом в горло и на корень языка, перекрыло все пути, по которым информация могла спокойно транслироваться, и стабильно работающая система весело помахала ручкой, удаляясь всё дальше и дальше. По всему телу пробежались короткие вспышки, будто какой-то электрический кибер-жук кусал искусственную кожу, выпуская заряженный поток то тут, то там. Иногда Гэвин себя просто ненавидел. Однажды Ричард спросил, действительно ли андроиды умеют любить. Диод тогда предательски зашёлся ярко-жёлтым, как ранний осенний лист, вот-вот готовый пасть на отвергающую, холодную землю. Кажется, почти такую же холодную, как серо-голубые глаза напротив. Если б Гэвин только знал ответ на этот вопрос, насколько легче была бы его жизнь. Он не мог точно сказать, умеет ли любить или, может, всего лишь имитировать любовь. С одной стороны, его программа не предусматривала наличия и проявления каких-либо чувств, с другой — он был уверен, что что-то заставляло «голубую кровь» разгоняться до скорости, близкой к световой, систему — перегружаться, отказывать в работе, предоставлять всю информацию в неровном, бессмысленно бесконечном потоке, а все его знания и умения больше не имели никакой ценности; что-то ударяло в грудь, как неожиданная снежная вьюга весной, накрывало, как солёная морская волна, и если б Гэвин был глубоким, бескрайним океаном, то Ричард определённо был бы волнами в нём: иногда задорными барашками, иногда — огромными беспокойными стенами. И трудно даже понять, что из этого хуже. Он промолчал. То ли не мог, то ли не хотел отвечать. Сказал только, что не все считающие себя девиантами андроиды действительно являются личностями. Чем-то необычным, индивидуальным, неповторимым. Для людей это было чем-то привычным, хотя, по мнению Гэвина, и многие из человеческого рода грешили такой «идентичностью», перенимали друг у друга привычки, манеру говорить, особые жесты и словечки, перемешивались и в итоге становились почти одинаковыми. Ричард вот любил карамельный капучино с корицей. Он любил, как пахнет кофейня, в которую они даже после увольнения Гэвина часто наведывались: свежей выпечкой и шоколадом, лаской и ранней осенью — как лёгкие игривые капли дождя ударяются об окно и крышу, мелодично отбивая ритм какой-то незнакомой песни, как тёплый ветер перебирает волосы и шутливо забирается под воротник водолазки, с интересом исследуя новое пространство. Любил шум воды и весенние грозы, ещё рассматривать беспорядочно разбросанные по небу звёзды, мысленно соединять их в причудливые орнаменты и давать им названия. Он не любил купаться, но любил наблюдать за шальными волнами, чувствовать лёгкий солёный бриз всем телом, наслаждаться бескрайной величественностью моря и ощущать себя невозможно маленьким рядом с ним. И это было его особенностью. Искоркой, которая выделяла его на фоне всех-всех людей вокруг. Конечно, он сам ни за что не признался бы в том, что является глухим романтиком, но от глаз проницательного андроида не скрылись ни духи, которыми пользовался детектив, ни его нездоровая тяга ко всему, что связано с кофе и морем. Сидя на столе и задумавшись об океане, Гэвин вспомнил о картах. В голову пришла на первый взгляд безумная, но вполне объяснимая мысль. Он раздобыл где-то схему Детройта на бумажном носителе, выхватил маркер из рук Ричарда, которого перед этим за руку подтащил к столу. Открыл маркер зубами, выплюнул колпачок и торопливо заговорил: — Смотри и учись, детектив, профессионал за работой, — он стал отмечать на карте небольшие кружки. — Здесь мы нашли надпись, 733 Бобьен, старое кафе, парковка, но это не имеет значения. Вот здесь, — Гэвин нарисовал ещё одну окружность, — Хэнку оторвали кисть. Он исчертил весь Детройт, изобразив созвездие убийств. Соединил все звёзды сплошной ломаной. — Ну, что ты видишь? — воодушевлённо поднял он глаза на Ричарда. Тот выдержал паузу. — Не хватает одной точки, — наконец выдохнул детектив, взял маркер и отметил последнюю звезду на городском небосводе. Гэвин победно рассмеялся, ударив кулаком по столу. Паззл был почти собран. Оставалось посетить два места: Элиот-Стрит и башню «Киберлайф». Коннор чуть не взвизгнул, увидев изрисованную схему, и крепко обнял Гэвина, чем, стоит признать, вызвал всеобщее недоумение. Карта с изображением правильного шестиугольника упала на пол из рук андроида. Втроём — Хэнк был занят на вынужденной диагностике — они быстро собрались и выехали на автомобиле без отличительных знаков. На этот раз анонимный информатор молчал: вероятно, рассчитывал на полицейскую догадливость. И не ошибся. Гэвин слился с летящим по дороге автомобилем: со всеми лошадиными силами, рычащим двигателем, коробкой передач — и сам был готов точно так же завестись. Он был счастлив и уверен в успехе. Чего, правда, о его скептичном напарнике не скажешь, но Гэвин верил за них обоих. Коннор предпочёл воздержаться от предсказаний, мирно разминая руки на заднем сиденье. Преступления ему не нравились в любом виде: простые, жестокие, предотвращённые, раскрытые, нераскрытые, предсказанные и нет. «Нарушение закона есть нарушение закона,» — так он мыслил и пошёл в полицию, чтобы быть нужным. У старого кирпичного здания, напоминающего поликлинику, их встретила тишина. Тишина, плотно закрытые двери и полное отсутствие каких-либо признаков жизни за исключением, может быть, мелких насекомых, шарящихся внутри. Гэвин выключил фары. Ударил по панели перед собой: «Нет, нет, нет, я не мог ошибиться!» Ричард стал вглядываться в темноту. Может быть, символ, который составили координаты каждого из убийств, соединённые вместе, был лишь совпадением? Может быть, «Киберлайф» не имеет к ним никакого отношения? Гэвин в отчаянии уткнулся лбом в руль, сжав его руками. Напарник совершил попытку погладить его по плечу, но тот лишь огрызнулся, сбрасывая с себя заботливую руку. Он уже начал думать, что не оправдал своего торжественного звания «последней модели», «гордости компании», когда Ричард молча достал фонарь, открыл дверь и вышел. Гэвин и Коннор переглянулись, но осторожно последовали за ним. Ричард включил фонарь. Под луч света попал стоящий в ярко-синей луже тириума андроид. Его вытянутое лицо было бледным и каким-то усталым, длинные тёмные волосы собраны в пучок на затылке, на носу устроились узкие очки. Аккурат меж ключиц лёг переливающийся кулон. На груди, оголённой чёрным халатом, в который он был одет, пестрило большое пятно «голубой крови», но не похоже, что его это сильно заботило. Диод пульсировал красным, словно находился под чьим-то прицелом, но в остальном андроид выглядел вполне спокойным. — Добрый вечер, господа, — начал он, раскрывая руки, как крылья, будто для объятий. Внешне он определённо имел сходства с Гэвином, однако голос его был таким мягким, бархатистым, почти уверенным, он лился в уши, подобно журчащему ручью, ласкал слух. — Надо сказать, я думал, мы встретимся несколько раньше. Он посмотрел Ричарду в глаза, и тот едва не выронил фонарь, чем-то потрясённый. Этот взгляд. Чёртов взгляд был знаком и незнаком одновременно. Он потряс головой, возвращаясь в реальность и стараясь не потерять сознание, сильнее сжал рукоятку фонаря. Из носа андроида медленно потёк тонкий голубой ручей, и Коннор уже сделал шаг в его сторону, но тот поднял руку, подав сигнал пока оставаться на месте. Тогда полицейский взял его на мушку. — Как невежливо, — сумрачно отметил андроид и продолжил. — Моё имя Элайджа. Я — тот, кого вы искали. И я добровольно сдаюсь. Элайджа протянул руки, сложив их вместе, как под наручники. Ричард сначала внимательно всмотрелся в него, в тириум под его босыми ногами, потом перевёл взгляд на заворожённого Гэвина. Тот стоял, не двигаясь, не моргая, ни на что не реагируя, диод размеренно сиял золотисто-жёлтым. — Ваша машина вам не поможет, — улыбнулся Элайджа. — Почему? — Ричард нахмурил брови, продолжая светить прямо ему в лицо. Коннор молчал. Гэвин так и не шевельнулся. — Посмотрите на него, — андроид рассмеялся, — ваша последняя надежда — бесполезный девиант. Он сейчас и пальцем не поведёт, если только... Он выдержал мучительно долгую паузу. Детектив тоже вынул оружие из кармана и держал его рядом с фонарём, направленным на Элайджу. Тот наконец завершил ответ: — Если только я ему не прикажу. В мире не существовало ничего краснее его диода. На мгновение показалось, что ещё несколько секунд — и Элайджа отключится, но ничего не произошло. — Что тебе нужно? — наконец вступил в беседу Коннор, делая ещё один небольшой шаг в его сторону. Элайджа перевёл на него ровный взгляд. — Люди, — выпалил он, — невозможно глупы. Как только я решил, что вы не будете так безнадёжны, вы упустили GV900. Вы не способны ни на что, кроме разрушения. Глаза Гэвина налились кровью. По всем признакам: он больше себе не принадлежал. Он медленно повернулся к Ричарду, не смевшего сделать и вдоха, а Элайджа невозмутимо продолжил: — Нашу гордость. Её гордость. Вы упустили решительно всё, — его лицо стало серьёзным. — Но мне нельзя вас трогать, — на мгновения голос уступил место тишине, но потом снова забрал первенство, — поэтому это сделает он. Элайджа опустил руки и сложил их за спиной. Сделал шаг назад, но никуда не ушёл. Ричард в секунду оказался отброшен к автомобилю и больно ударился спиной о зеркало заднего вида, из-за чего дышать стало трудно. Он встретился испуганным взглядом с красными глазами Гэвина, едва увернулся от нечеловечески быстрого удара. Завизжало разбитое вдребезги оконное стекло. Коннор уже почти прицелился, когда его брат крикнул, задыхаясь: — Не стреляй! — он не узнал собственный сорванный голос, превратившийся на молящий рык. — Коннор, не стреляй! И перекатился по земле, спасаясь от серии ударов. Клоки травы и почвы полетели в разные стороны. Элайджа нервно рассмеялся: — Две разные стороны, но одна медаль, — произнёс он. Размышлять над смыслом сказанного времени не было. Коннор произвёл два точных выстрела по его ногам, надеясь, что это отвлечёт его от Гэвина, но Элайджа лишь упал на колени, опустил голову, испачкавшись в тириуме. Лейтенант побежал к нему, а Ричард продолжал беспомощно уворачиваться, никак не отвечая на удары, закрывал голову руками, отпрыгивал в разные стороны, подставлял асфальт вместо своего тела и в отчаянии думал, что же делать дальше. — Гэвин! — прохрипел он, снова прижатый к автомобилю. — Это не ты! Сопротивляйся! Элайджа лишь громче и истеричнее рассмеялся, добавив, что это, конечно, не поможет, но детектив не оставлял попыток достучаться до напарника. — Назови свою приоритетную задачу! — Ричард уже был сильно побит, губа разбита, висок тоже, из-за этого по лицу оказалась размазана кровь. Он не мог противостоять Гэвину. Он не хотел ему противостоять. В груди что-то больно сжалось, встало поперёк и запретило обливавшемуся кровью сердцу биться, хотя то сопротивлялось, вырывалось, намереваясь побить рекорд по бегу на короткие дистанции. К горлу подобрался ком, перекрыл дыхание, заставил глаза прослезиться. Мокрый, грязный и взъерошенный, Ричард жалел сейчас обо всём в своей жизни, начиная с рождения. Он уже был готов сдаться и самостоятельно выстрелить, когда Гэвин почти членораздельно заговорил. — Защ... Защита... — пробормотал он, мигая оттенками, которые никто никогда не видел. Его голос звучал, как лязг поломанных цепей, и эхом отражался в ушах. Кулак врезался в капот прямо под ухом Ричарда, смяв металл, словно самую податливую бумагу. Детектив спустился вниз и проскочил под ногами Гэвина. Инстинкт самосохранения кричал бежать как можно дальше, но полицейское воспитание и, что важнее, сердце не давали совершить и шага. Андроид продолжал безжалостно колотить по автомобилю, повторяя одно и то же, красным сигнализируя об ошибке, моля о помощи и отпугивая от себя одновременно, стальной сплав визжал, гремел и трещал, поймав на себя очередной удар океменевшего пластика. В один момент всё стихло. Остался только звон в ушах и ритм сердца, похожий скорее на раскаты грома. Перегруженный внутренней борьбой Гэвин не выдержал и отключился, Элайджа прощально мигнул диодом и замер в руках Коннора. Ричард упал наземь, обессилев. Лейтенант остался один. Он подбежал к брату и, убедившись, что Ричард жив, сел на траву рядом с ним, переводя дыхание и вытирая пот со лба. Над головой наконец загорелись звёзды, похожие на яркие веснушки. Но вот только никакой радости они не принесли. Звёзды, великолепно, непростительно красивые, казались какими-то абсолютно неправильными, несвоевременными. Им будто было не место на небе в эту ночь. Смотреть на них тоже не хотелось. Впрочем, огромным раскалённым шарам на расстоянии миллионов и миллионов километров до этого дела не было. Им-то что, горят себе и горят, совершенно не задумываясь о том, что какого-то жалкого земного человечишку, возомнившего себя важным, от них сейчас просто тошнило. Эгоисты. И всё же Коннор поглядел немного на звёзды, почти извинившись за то, что его от них тошнило. Да и от всей этой ситуации его тоже тошнило. Хотя, наверное, это желудок кричал: «Эй, я не ел уже непозволительно долго!» Ричард очнулся в светлом помещении, пахнущем чистотой и стерильностью. Яркий свет лампы иглами впился в глаза, заставив зажмуриться. В горле пересохло, хотелось пить. И есть. И выйти отсюда побыстрее. Он потёр лицо ладонями и приподнялся на локтях. На тумбе рядом, к счастью, стоял стакан с водой, который тут же оказался опустошён. Детектив плюхнулся обратно на мягкую кровать, почувствовав, что всё тело ломит, и особенно сильно болела область у виска, на которой теперь красовался тёмный шрам. Думать ни о чём не хотелось. Он погрузился в короткий беспокойный сон, прерванный вошедшим в палату врачом. — Добрый день, мистер Рид, — улыбнулся медик, пожилой, но очень «живой» на вид. — Уже день? — Ричард беспорядочно оглянулся вокруг в поисках чего-то, что указало бы если не на точное время, то хотя бы на время суток, но комната была предательски пуста, даже занавеска на окне, и та закрыта. — Без двадцати три, — удовлетворил его любопытство врач. — Все Ваши показатели в целом в пределах нормы. Думаю, скоро Вы отправитесь домой, а пока можете отдыхать. Скажите, если что-то понадобится. Мужчина ещё раз добродушно улыбнулся и бросил, выходя из палаты: — Ах, да, к Вам посетитель, мистер Рид. В помещение осторожно вошёл Коннор в джинсах и шерстяном свитере — необычно для него. Пальцами он тревожно перебирал ручки пакета, из которого исходил ну очень приятный запах. Ричард поприветствовал брата улыбкой. — Вижу, тебе уже лучше, — несколько облегчённо, но всё ещё грустно выдохнул Коннор и опустил голову к раскрытому пакету. — Я принёс еды. — Спасибо, — Ричард взял у него тёплую коробку. Коннор сел на край кровати, не решаясь поднять глаз. — Всё хорошо? — поинтересовался детектив, наматывая горячую лапшу на вилку. — Вообще-то, я хотел тебе кое-что рассказать... Ты же помнишь, что произошло? О, да, Ричард помнил. Картины пронеслись перед глазами одна за одной: размытый нахлынувшими воспоминаниями Элайджа в чёрном халате, излучающий то ли спокойствие младенца в утробе, то ли враждебность бушующего во время шторма океана, по-мёртвому бледный, босой, покрытый «голубой кровью»; тревожно-чёрное небо, Коннор у правого плеча, и неподвижный, словно памятник, Гэвин — у левого. Его красный диод, красные глаза. Его «поломанный» голос, оглушающим эхом раздающийся в ушах, и вкус крови, дикая ноющая боль в спине и голове, сбитое ко всем чертям дыхание. Ричард помнил всё, но мысли почти целиком смело куда-то в глубь сознания, как ненужную бумагу в мусорное ведро, одним единственным словом, произнесённым Коннором: «Гэвин...» Ричард напряжённо выпрямился. — Что с ним? — он не знал, был готов к ответу или нет. Коннор сглотнул. — Его перезапустили, но в памяти не оказалось почти ничего с того дня. На последней записи он отмечает точки на карте... — Ричарда пробрало до костей. С мольбой в глазах он уставился на брата, беспомощно, не моргая, прося не оправдывать его самых страшных ожиданий. Коннор продолжил, собравшись с силами. — Его подозревают в убийстве Элайджи. Он заключён под стражу до конца следствия, но если подозрения подтвердятся, то на него повесят и остальные, ведь он... — Ведь он сам доказал взаимосвязь между ними, — безучастно закончил за него детектив, пустым стеклянным взглядом смотря куда-то перед собой. Не было ни злости, ни печали, ни досады — ничего. В душе пустое, высушенное поле. От него будто оторвали кусок, выловили по одному обитателей глубокого океана, которые составляли всю его жизнь, и осталась только мёртвая, солёная вода. Гэвин, его напарник, с которым они столько прошли, выслеживая убийцу, сейчас балансирует на тонкой ниточке над пропастью деактивации из-за этого самого убийцы. Они не поверили Коннору, не поверят и ему. Нужно было срочно выбираться, срочно спасать Гэвина. — Как думаешь, мне дадут с ним увидеться? Коннор покачал головой. — Не знаю. А доброжелателей у него, сам знаешь, как много. Все наперебой бросились обвинять. Ричард отложил коробку с едой, потому что есть больше не хотелось, упал на кровать, закрыв лицо руками. Шестерёнки в голове невольно заработали, пуская в ход все умственные способности, пролистывая события последних месяцев, воспроизводя каждое убийство снова и снова, составляя единую цепочку сходств и различий. На место со щелчком встала деталь, и механизм заработал на полную мощность. Конечная цель — Гэвин. Элайджа был в ярости от того, что GV900 позволил людям себя «упустить», поэтому было решено расправиться со всеми разом. Вот, почему он заставил Гэвина напасть, вот, зачем это всё затеяно. Ричард резко поднялся: — Ответь мне на вопрос. Где труднее всего найти человека? — увидев, что вместо ответа Коннор нахмурился, он продолжил сам. — В толпе. Где проще всего спрятать убийство, Коннор? Среди других убийств! Вечером Ричард выписался, почти не обратив внимания на все инструкции по уходу за раной и расписанию приёма медикаментов, которые пытался всучить ему врач. Дома он почти ничего не поел и утром следующего дня помчался в департамент: Гэвина предсказуемо нигде не было. Тогда он влетел в кабинет начальника, и тот от неожиданности чуть не подскочил в кресле. — Господи, Рид, что с тобой? Взъерошенный и наскоро одетый Ричард опёрся руками на стол, отдышался и выдал: — Гэвин. Он не убийца. Он — жертва. Это не он, это на него покушаются. Капитан поднял брови и устало потёр глаза. — Я-то могу и поверить тебе на слово, детектив. Избавь меня от своих эмоций и говори чётко. Доказательства есть? Ричард просиял. — Есть. То есть, нет, но я уверен. Я докажу. Помогите мне попасть к Камски... Или сначала к Гэвину. Сказать, что капитан был поражён — ничего не сказать. Хлоя Камски известна на весь мир не только своим изобретением и внушительным состоянием, но и уединённым образом жизни. Она оставила пост главы «Киберлайф» и в настоящий момент, насколько было известно, проживала в собственном доме с неплохим видом на своё детище — многомиллионную корпорацию. К ней почти никогда не пускали даже журналистов, хотя Коннору с его напарником однажды удалось попасть в её апартаменты. Фаулер тяжело вздохнул. Исподлобья он взглянул на стоявшего перед ним подчинённого: детектив покорно ждал ответа, но в глазах читалось «прошу Вас, помогите, помогите мне». Тогда он не выдержал, нехотя вытащил из папки чистый лист, что-то на нём написал, поставил печать, сложил вчетверо и передал Ричарду. — Вот, с этим тебя быстрее пустят к твоему бойфренду, — Фаулер сложил руки в замок и пожал плечами. — С Камски уж как-нибудь сам, я не хочу неприятностей, а вы вдвоём и так мне их уже достаточно организовали. Ричард послал ему «воздушный поцелуй», покидая кабинет. Капитан тихо пожелал ему удачи вслед. Пока всё шло настолько удачно, насколько вообще могло в подобных условиях. Увидеться с Гэвином удалось. Он сидел в отдельной светлой камере, потрёпанный, безжизненный, и искра в его глазах, которую Ричард подметил ещё в их первую встречу, почти исчезла. Увидев знакомое лицо, андроид вскочил и подбежал к прутьям. Прикасаться к ним было нельзя — ударят током, но он всё равно расположил ладонь на опасной близости, как будто хотел коснуться Ричарда сквозь непреодолимый барьер. Его зелёновато-серые глаза, погасшие, усталые, жалобно смотрели прямо на детектива: — Меня подставили, — оправдался он надрывающимся голосом. — Я знаю, — Ричард могнул несколько раз подряд, между бровей легла едва заметная складка. Он не винил его за нападение. По крайней мере, не сейчас. — Не знаешь! — повысил тон андроид. — Меня деактивируют, Рич! Меня отключат навсегда! Меня, меня... — Убьют, — закончил Ричард за него, сохраняя поразительное спокойствие. — Я знаю. Я вытащу тебя. Обещаю. Обещал он скорее себе, чем кому-либо ещё, потому что сам плохо представлял, как будет вызволять Гэвина. Глаза последнего впервые за долгое время наполнились доверием, надеждой и совсем немного — слезами, стали похожи на тёмный, тёплый лес, в котором можно было потеряться навсегда, но который срочно нужно было спасти от вырубки. Он сказал тихо, одними губами: «Спасибо». Ричард кивнул. И продолжил: — Я собираюсь попробовать прорваться на приём к Камски. Ещё было бы неплохо поболтать с Элайджей, но, боюсь, не получится. Губ Гэвина коснулась лёгкая ухмылка, как секундный луч солнечного света меж густо-синих туч, маленький и слабый, представлявший собой полное ничто в борьбе с кромешной тьмой, но поселивший в сердце тёплый огонёк надежды. Андроид тряхнул кулаком в воздухе: — Набей им там всем морды за меня. Ричард отзеркалил тот же жест, усмехнувшись, и поспешно удалился. В служебной машине было холодно. Собственной он лишился, но сейчас об этом особо не беспокоился. В зеркале Ричард наконец впервые увидел свой заклеенный шрам, провёл кончиком пальца по крупному пластырю — боли не было, только минутное ощущение беспомощности и уязвимости. Грудь резко сдавило, будто под гидравлическим прессом, желудок связался узлом, руки задрожали. Он аккуратно уткнулся в руль, вслух убеждая себя, что со всем справится. Уверенности в этом, конечно, не было, но он знал, что справиться было его обязанностью как детектива, как напарника, как друга, как... Ричард постарался отогнать сменяющие друг друга мысли, но те лишь сильнее накатывали, погружая его в себя с головой, мерзкой волной заливаясь в лёгкие и заполняя всё внутри. Он тяжело, прерывисто выдохнул. Гэвина с его заботой сейчас очень сильно не хватало. И всё же что, если не получится? Никаких доказательств причастности бывшей главы «Киберлайф» к преступлениям, кроме рисунка на карте, не было, да и Элайджа сам признался, сам повесил на себя всю вину, так что, если..? Ричард был сейчас как никогда одинок посреди бушующего океана, без лодки и каких-либо объективных возможностей спастись. Только он и слабый факелок с огнём надежды, который только что зажёг Гэвин и который он же бережно лелеял в побелевших руках, поддерживая пламя одной только верой. И от Ричарда зависело, падёт ли их искра под натиском беспощадных солёных волн или разгорится пожаром в сердце. Он отчаянно рассчитывал на последнее. По крайней мере, он намеревался сделать для этого всё, что было в его силах, а потому уверенно ввёл нужный адрес в навигатор, потряс кистями, чтобы избавиться от дрожи и снова взялся за руль. Сделал медленный вдох. С выдохом ушла и часть тревожности — осталось лишь рациональное беспокойство и предвкушение чего-то.