Рассвет планеты Плутон

«Тот, кто спасает одну жизнь — спасает весь мир». Томас Кенилли — Список Шиндлера.

Юнги хочется сердцу приказать, чтобы тише билось, но оно предательски насторожено, разгоняет волнение по венам шумно. Чонгук разувается и замирает в дверях на некоторое время. Он обнаруживает страх на дне зрачков напротив и чувствует, как его сердце на секунду сжимается. Постепенно приходит осознание того, насколько парень перед ним запуганный. Взгляд Юнги сначала бегал по всему помещению, а потом прочно зацепился за Чонгука в ожидании. Юнги кое-как прыгает на одной ноге в противоположную сторону, едва не спотыкаясь, и не сводит с него глаз. — За твоей спиной гостиная. Проходи и садись на диван, — Чонгук говорит негромко и скрывается в соседней комнате. Юнги очень хочется сбежать. Сломя голову вылететь пулей отсюда, каждая следующая секунда ожидания ощущается кожей. Он засматривается на дверь, прокручивая в голове возможные варианты побега, но потом мысленно сдаётся и понимает, что это бы выглядело странно, глупо и неуместно. Юнги старается взять себя в руки, делает несколько глубоких вдохов, пока добирается до дивана и садится на него. Комната вокруг в светлых тонах и довольно просторная, но без лишних вещей, всего по-минимуму. Юнги некогда сейчас разглядывать детали, голова шумит тревогой, но он успевает отметить, что владелец дома любит комфорт. Такая домашняя атмосфера вдруг располагает, это не привычный холод жёсткого пола и не острые камни под кожей на земле школьного двора. Юнги чувствует ладонями мягкость дивана и немного сжимает на ней пальцы. Помогает немного расслабиться. Чонгук входит в комнату с аптечкой, льдом и эластичным бинтом, постепенно подходит ближе и останавливается совсем рядом. Юнги напрягается и отползает к самому краю. Чонгук не удивляется такой реакции и продолжает смотреть сверху нечитаемым взглядом. — Расслабься. Я тебя не обижу, — Юнги вжимается в спинку растеряно. Оставаться спокойным в таких ситуациях чрезвычайно сложно, его тело реагирует быстрее, чем он успевает это понять, — Я правда хочу помочь, — в подтверждение своих слов Чонгук показывает взглядом на бинт в руках. Он садится на корточки напротив Юнги и смотрит на ногу. Штаны местами грязные, и под ними невозможно ничего рассмотреть, поэтому Чонгук касается ткани и тянет ее вверх. Юнги шумно выдыхает, цепляется за чужое запястье и пытается остановить руки. — Не дергайся. Мне нужно осмотреть твою ногу, — Чонгук поднимает взгляд, засматривается в кофейные глаза, полные боли, и немного смягчает тон, — Я аккуратно. Чонгук снова излучает эту ауру, в которой смешаны сила и спокойствие, и это почему-то стопроцентно действует сейчас на Юнги. Он медлит ещё какое-то время, но в итоге позволяет поднять ткань до колена. Чонгук его не торопит, дает время успокоиться и собраться, а после невесомо касается припухшей голени. Юнги всхлипывает. — У тебя ушиб сильный, — звучит приглушенно и мрачно, будто эта новость обладателя голоса разозлила, — Придётся потерпеть. Я приложу лёд и подержу немного, а потом зафиксирую повязкой, хорошо? Чонгук берет пакет со льдом и заглядывает на мгновение в глаза. Юнги продолжает сидеть, хотя по нему видно, что он все ещё готов сорваться с места в любую секунду, только дай повод. Чонгук аккуратно прикладывает прохладу к коже, стараясь принести как можно меньше боли. Юнги сцепляет зубы и борется с желанием захныкать: прикосновения Чонгука бережные и заботливые. Его давно так никто не касался, и от этого вдруг хочется плакать навзрыд. Навязчивые мысли о том, что ему могут сделать что-то плохое, постепенно отпускают, а буря эмоций внутри затихает. Чонгук держит лёд ещё какое-то время, аккуратно фиксирует бинтом голень, смотрит в глаза и кладёт ладонь на коленку, слегка сжимая и поглаживая. У Юнги от такого внезапного действия сердце пропускает удар и куда-то ухает. За чувствами, которые метеоритным дождем снова вниз. — Ну вот и все. Юнги фантомно все ещё ощущает кончики пальцев под бинтом. Хочется прикрыть глаза и раствориться в этом невероятном ощущении, это так непривычно и странно. Чонгук поднимается на ноги и теперь возвышается над ним. Юнги ждёт, когда сердце забьет тревогу и начнёт ждать чего-то плохого, потому что так всегда происходит. Он не верит, что может быть иначе. Но внутри него на удивление все спокойно. Чонгук садится на диван рядом, и его взгляд невольно падает с пушистых ресниц на синяки на лице, становясь тяжелым. Он хмурит брови, его лицо от этого становится действительно пугающе грозным. Юнги не понимает такой резкой смены настроения, поэтому трактует по-своему: ему становится от этого взгляда не по себе, и он немного отсаживается назад. — Ты позволишь... — Чонгук спрашивает аккуратно, нарушая тишину, но звучит больше не вопросом, а утверждением. Юнги опускает глаза и упирается ими в мощные бёдра, которые очень близко рядом с его, витая где-то в мыслях. Чонгук просто гора мышц. Но не такая, как та, что каждый день обрушивается на него с ударами и побоями, а другая. С ним (и наверное за ним тоже) ощущение себя как за каменной стеной не покидает ни на секунду. Юнги не сразу слышит вопрос, поэтому кивает только спустя время. Чонгук обеззараживает ранки, наносит на кончики пальцев мазь, приподнимает лицо Юнги за подбородок мягко и поворачивает к себе. Чужое дыхание партизаном прячется в легких, боясь себя выдать. Чонгук это замечает, мысленно улыбается такой реакции. Ты просто очаровательный, когда пытаешься казаться смелым и отважным. Чонгук наклоняется ближе, внимательно и не спеша осматривает результат своей работы, расстояние между ними стремительно сокращается. Взгляды встречаются, погружая в темноту одни и кофейные цвета другие. Юнги опускает глаза вниз, чувствуя себя максимально неловко. Чонгук отстраняется. Юнги знает, что он давно видит, как его избивают. Едва ли это для многих остаётся секретом. Только вмешивается вот так Чонгук первый раз: затапливая искренностью и откровенным желанием помочь. Юнги ожидал максимум простой протянутой руки, чтобы она подняла его тогда с пыльной земли, но никак не то, что его приведут к себе домой и обработают раны. — Спасибо за помощь, Чонгук. Юнги впервые называет его по имени, и оно слетает с губ очень легко. Хочется повторить снова, наслаждаясь расстановками, изучая собственную реакцию. — Не за что. Я сделаю кофе или чай, ты не против? — Чонгук видит, что ему хотят возразить, поэтому добавляет, — Тебе нельзя сейчас ногу перенапрягать, посиди ещё немного. Юнги медлит, но все же соглашается. — Хорошо. Своё поведение кажется таким глупым, но мозг отчаянно цепляется за возможность наконец расслабиться, не просчитывать каждое следующее действие человека рядом, а просто посидеть спокойно. Пока Чонгук шумит кофемашиной на кухне, Юнги рассматривает помещение ещё раз. Рядом с телевизором стоит книжный шкаф с многочисленными полками, они все заполнены книгами. Он, конечно же, знает про успехи Чонгука в учебе: у него хорошая успеваемость, и совершенно естественно, что дома находится столько литературы. Только на Юнги это все равно производит большое впечатление. Чонгук делает им по чашке кофе и возвращается, Юнги сразу переключает внимание на вошедшего парня и освобождает место рядом с собой, отсаживаясь к краю. Чонгук протягивает напиток, вкладывая в руки кружку, и случайно невесомо касается пальцами чужих пальцев. У Юнги сегодня много прикосновений, которые не приносят боли, и от этого где-то глубоко внутри тихонько ноет сердце. — Ты должен дать им сдачи, — Чонгук садится рядом на диван и поворачивается лицом к Юнги. Заявление ошарашивает, слова теряются в спутанных мыслях и не сразу находят выход. Чонгуку легко говорить «дай сдачи». Юнги демонстративно поднимает брови и осматривает сильные ноги, мышцы рук и мощное тело парня, а потом смотрит на себя. Он даже с разбегу Тэяна не повалит. О чем вообще речь? — Думаешь я не пытался? Настроение грозится сползти вниз. Юнги думал, что они посидят в тишине, или максимум перекинутся парой фраз. В принципе, следовало ожидать, что Чонгук вряд ли промолчит. — Значит плохо пытался. — Ну конечно, — Юнги злобно сверлит взглядом щеку Чонгука, не решаясь посмотреть в глаза, и на эмоциях продолжает, — Так легко ведь встать и врезать парню под два метра с горой мышц. Ахуеть ты круто придумал. Чонгук внезапно улыбается, ставит чашку на стол и хитро прищуривается. — Ты и не пробовал. Я же видел. Чонгук смотрит всегда внимательно, это абсолютная правда, обезоруживающая напор аргументов. — Если такой умный, — Юнги почему-то злится, делает взмах рукой в воздухе, и громче нужного ставит кружку на столик перед диваном, на секунду замолкая. Дымящаяся жидкость слегка проливается через края, — И сильный, то сам и дерись... Ему ничего не отвечают и на мгновение повисает тишина. Чонгук встаёт и проходит в комнату напротив гостиной, оставляя за собой дверь открытой. Юнги провожает его виноватым взглядом и замечает в другом помещении над ним на потолке свисающие сферы. Он распахивает глаза, вскакивает с дивана, совершенно забывая про свою забинтованную ногу, делает два шага, вскрикивает от боли, но продолжает прыгать к Чонгуку. Тот удивленно выглядывает из проема с салфетками в руках и непонимающе смотрит на эти отчаянные попытки нормально идти. — Лягушонок, тебе что, жить надоело? Юнги тем временем уже облокачивается на дверной проем рядом с парнем и очарованно смотрит на потолок. — Это что, модель Солнечной системы? Чонгук переводит взгляд на свисающие в его спальне на веревочках планеты, и, немного смущенный таким вниманием, растягивает губы в улыбке и кивает. — Ты сам сделал? — Сам. — А где Плутон?.. — Плутон не планета. Чонгук наблюдает, как глаза Юнги после этих слов расширяются, кажется, насколько это только возможно, рот приоткрывается в немом возмущении, а брови почти прячутся под челкой. — Не планета?? Чонгук сохраняет серьезное выражение лица: — Да. Не знал? — Знал, но... — Юнги выглядит чрезвычайно расстроенным, он весь сник, а потом начал бегать глазами по комнате, поспешно пытаясь придумать аргументы, чтобы переубедить Чонгука в обратном. А тот продолжает: — Ну, я лично нейтрально к этому отношусь. — В смысле? — В две тысячи шестом году ввели новое определение «планеты», — Чонгук поворачивается всем корпусом к Юнги, складывая руки на груди, опирается плечом на дверь и терпеливо объясняет, — и Плутон под него не попал. — Да, но до этого же его считали планетой. Кучка придурков вдруг решила поменять стандарты и выкинула его из списка просто, это нечестно! — у Юнги даже дыхание сбилось от мысли о такой несправедливости, — Если ты не подходишь под стандарты, то это не значит, что ты не имеешь право быть... — нужное слово будто затерялось, но на самом деле ему здесь и нет места, — Просто быть. Юнги вдруг спохватывается, вжимает голову в плечи и думает, что перегнул и сказал что-то не то. Наверное ему нужно вести себя поскромнее, и вообще нужно было просто поблагодарить парня ещё раз за помощь, а не спорить и выставлять иголки за этот день, пока ему пытались помочь. Чонгук внимательно скользит взглядом по пушистым ресницам, щекам, шее и всему сжатому парню и думает, почему раньше не замечал его бойкий характер. А еще Чонгук отмечает его неподдельный интерес к астрономии. Что-то общее у них, оказывается, уже давно есть. — Ты так говоришь, будто готов прямо сейчас звонить в NASA и злобно дышать им в трубку, — Чонгук совершенно покорён этой неожиданной бурной реакцией Юнги, поэтому не сдерживается и прыскает со смеху. — И позвоню!... — в ответ заторможенно расплываются в улыбке, не отрывая взгляда, и немного краснеют. Кто бы вообще мог подумать, что Чонгук может быть таким. — Я почему-то в этом даже не сомневаюсь. — У тебя очень круто получилось, — шепчет Юнги, вновь поднимая к потолку глаза и не сводя их с разрисованных планет. Чонгук слегка прищуривается, облокачиваясь на дверь, склоняет голову, задерживает взгляд на очарованном выражении лица, пока на него самого не обращают внимания. Парень перед ним отличается хрупкостью, на нем практически не осталось живого места, лицо разукрашено ссадинами и синяками. Чонгук пытается вспомнить, когда это лицо хотя бы раз за шесть месяцев было чистым и без кровоподтеков. Не вспоминает. И такого взгляда зачарованного он тоже на нем не видел. Кожа бледная, будто фарфоровая, и даже разлитая по скулам синева не в силах ее скрыть. Юнги не кажется глупым, хотя его успеваемость оставляет желать лучшего, и Чонгуку становится интересно, о чем ещё этот лягушонок может поспорить. — Идем, допьём кофе, — большая ладонь аккуратно касается локтя и ведет в гостиную. Юнги оставшееся время прячет взгляд в кружке, Чонгук включает плейлист на ноутбуке и собирает в пакет лекарства из аптечки. Музыка льётся по комнате, и Юнги ловит себя на мысли, что ему впервые за долгое время настолько спокойно и хорошо. Ему нравятся такие мелодии, слегка грустные. Чонгук замечает, как парень вслушивается, расслабляясь, и собирает вещи медленнее, позволяя еще немного насладиться атмосферой. Юнги окончательно растворяется в мелодии, где слова звучат едва слышно. Он грустно улыбается и тихонько подпевает губами: — ...Because all I want...is to find myself...in anyone... Юнги не может описать словами, что он чувствует в данный момент. Появляется желание просто лечь прямо на этом диване под эту песню и расплакаться от смешанных чувств, вылить их солёной болью, чтобы внутри перестало тянуть. Он смотрит на сильную и крепкую спину Чонгука, пока тот складывает новый эластичный бинт и заживляющие мази. Вспоминает, как Чонгук подошел к нему и протянул руку, и как его оставили в покое. Юнги не слышал криков учителей тогда, Тэяну просто не нужны были лишние зрители, поэтому он ушел. Хочется сейчас сесть рядом с крепкой спиной Чонгука, чтобы она закрыла от всего мира, и никогда не покидать эту уютную квартиру. Дома ждут холодные стены и полумрак, в котором каждую ночь Юнги задыхается от кошмаров. Он понимает, что ему просто помогли и что не стоит все так близко к сердцу воспринимать, но он ничего не может поделать с собой, своими мыслями и чувствами. Они тянутся к долгожданному источнику тепла. Юнги в этом не виноват. Слёзы начинают обжигать щеки предательски быстро, встревоженные беспокойными мыслями, он пытается незаметно их смахнуть и поспешно встаёт с дивана. Большая и тёплая ладонь ложится на плечо и мягко давит вниз, заставляя сесть обратно. Юнги всхлипывает и утыкается лицом в руки, запоздало прячась. Чонгук садится рядом на корточки и проводит ладонью по коленке. Когда этот жест успел стать привычным? — Эй, все в порядке, не надо плакать. Юнги вздрагивает от аккуратного прикосновения и не может сдержать слез. Внутри будто лавиной сошли все эмоции, которые он долго сдерживал и глубоко внутри себя прятал. — Прости, я...просто...спасибо, Чонгук, правда, спасибо тебе за все, — последние слова тихим шелестом слетают с губ и прячутся в рваном выдохе. Чонгук обеспокоено скользит взглядом по мокрым щекам между пальцами, ему становится с каждой секундой все тяжелее смотреть на этого заплаканного и разбитого кроху. — Тихо, тихо, — он протягивает руку к ладоням Юнги, мягко их обхватывает пальцами и слегка сжимает, — Ничего страшного не произошло, успокаивайся. Чонгук позволяет себе коснуться тыльной стороны кисти Юнги и провести по ней подушечкой большого пальца в успокаивающем жесте. Этот мальчишка сейчас похож на потерявшегося беззащитного ребёнка. Юнги от подобной нежности в свою сторону распирает, ему хочется завыть от бессилия над собственной жалкой жизнью и такого ласкового отношения Чонгука к себе. Это слишком, просто слишком. Чем он такое заслужил? — Н-не надо, я... — Юнги пытается выдернуть ладонь, но ее только крепче сжимают. — Я сказал тихо. Юнги замирает и кажется даже перестаёт дышать, напрягаясь, мгновенно и почти на рефлексах реагируя на размеренный и властный тон. — Спокойно, — Чонгук смотрит прямо в глаза, замечая смену эмоций, и смягчается, — Все хорошо. Я говорил, что не обижу. Не надо меня бояться. Он продолжает поглаживать нежную кожу, а Юнги шумно сглатывает, готовый снова залить все слезами. — Запомни одно, — голос Чонгука спокойный и ровный, он проникает внутрь и обволакивает сознание, — Ты заслуживаешь к себе только нормального отношения. Понятно? То, что делает Тэян - это ненормально. Юнги сжимает губы и кивает, опуская голову. — В твоих руках это все исправить. Не давай себя в обиду. Макушка ещё раз кивает послушно, давая понять, что все услышала и со всем согласна. Только одно дело услышать, а совсем другое - в реальности заступиться за себя. Мысли плавно переходят к Тэяну и Чонгуку впервые так сильно хочется раскрасить ему лицо. Он возвращает внимание к ещё изредка всхлипывающему парню и протягивает пакет с лекарствами, сжимая его в ладонях Юнги. — Возьми с собой. Дома ещё раз обработай ранки и приложи холодное к ноге. Чонгук не выключил музыку, и та продолжает играть на фоне. Юнги забирает лекарства, внезапный сегодняшний разговор выбил его из колеи привычного мрачного состояния, и сейчас внутри чувствуется опустошённость. За сегодняшний день Юнги испытал весь спектр эмоций, кажется. Но больше положительных и все это так...Внутри от этого тягуче приятно, но непривычно, поэтому навевает тоску. — Спасибо большое... — Не за что. Юнги все же поднимает быстрый взгляд на Чонгука. Тот смотрит в ответ, едва заметно кивая. Юнги встаёт с дивана и хромает к выходу. Сегодняшний день невероятно вымотал, хочется обессилено рухнуть в кровать и уснуть. Он долго возится с кроссовком, потому что нога вдруг не влезает в него, мешает повязка, переходящая с голени на стопу. Чонгук опирается все это время плечом на стену и наблюдает, а потом открывает шкафчик с обувью, достаёт свой кроссовок и ставит рядом с Юнги. — Возьми мой. Кроссовок Чонгука гораздо больше. Юнги снова обращает на это внимание и мысленно умиляется с разницы в их размерах. Чонгук эту разницу тоже замечает и сдерживает улыбку. Юнги свободно ныряет ногой внутрь кроссовка, зашнуровывает его, ещё раз благодарит за помощь и улыбается уголком губ, прощаясь. Чонгук закрывает дверь, идёт на кухню, погруженный в мысли, делает себе кофе и садится в гостиной на диван. Его взгляд падает на восемь сфер под потолком.