_____
Моё безрукавное платье было бирюзовым, подчёркивающим стройную талию и бёдра, и с широким воланом, прикрывающим колени. Накинув на голые плечи лёгкий газовый палантин, я прижала его серебристой цепочкой клатча и вышла во двор. Зашла в подъезд, воспользовавшись своим ключом, поднялась на третий этаж и вежливо позвонила в дверь «23». Открыл толстый усач в пиджаке. Круглое лицо его было добродушным, но красные щёки немного давили на глаза, создавая впечатление постоянного хитрого прищура. Я отметила, что с нашей последней встречи у Инниного папы расширились залысины. — Здрасьте, дядь Игорь. — Доброе утро, — он посторонился, впуская меня в прихожую. — Да не разувайся, тут всё равно бардак. Оставшись в туфлях, я заглянула в бóльшую комнату. Вместо шкафов вдоль стен выстроились подарочные коробки всевозможных форм и размеров (в одной из них, как я знала, таки был разобранный платяной шкаф). Углы занимали огромные комки полиэтилена от пары кресел и дивана, которые дядя Игорь вчера распаковал. — Соня! Сюда! — позвала Инна из меньшей комнаты. Я зашла. Из мебели тут была только раскладушка, одолженная у соседа снизу, и прислонённое к стене ростовое зеркало. На подоконнике и в коробке из-под пылесоса валялись всякие Иннины пожитки. Тётя Рита — одетая в одну длинную футболку смуглянка с завитыми дегтярно-чёрными волосами — помогала дочери облачиться в подвенечное платье. Оно было совсем не пышным: юбка-карандаш с рюшками доходила до колен, верхние полушария грудей прикрывал прозрачный гипюр с цветочным узором, плечи украшали кремовые розочки. На фоне смуглой кожи белая ткань, казалось, сияла. У меня аж дыханье спёрло от восхищения. — Какая ты красивая! — я обняла подругу и поцеловала в щёку. От её густых угольных волос вкусно пахло шампунем. — Всё, мам, иди тоже одевайся, дальше мы сами, — Инна выпроводила тётю Риту из комнаты и заперла дверь на щеколду. Я застегнула молнию на спине Инны, и она лукаво подмигнула: — Для тебя сегодня тоже есть подарочек, — прошла к подоконнику, достала из своей сумочки какую-то штучку, блеснувшую золотом в солнечном свете из окна, и кинула мне. Я поймала. Золочёная штучка была пластмассовой и походила на пульт от автосигнализации с тремя кнопками: «1», «2», «3». — Что это? Инна нагнулась к коробке из-под пылесоса, виляя передо мной пышной попой, упакованной в облегающий белый атлас, вынула из неё коробочку поменьше и вручила мне. На коробке изображалось розовое виброяйцо, и, судя по весу, она была пустой. — Я знаю, что тебе сейчас муторно, — серьёзно сказала Инна и вновь шаловливо прищурилась, от уголков глаз протянулись смешливые морщинки: — Если почувствуешь укол ревности или просто загонишься из-за страха перемен, нажми кнопочку. Чем сильнее распереживаешься, тем больше цифра, окей? — Ин, ты что… — опешила я. Инна задрала юбку на живот и приспустила шёлковые трусики. Внутри предусмотрительно лежала прокладка. Я вылупилась на кучерявый лобок и торчащие наружу мятые лепестки малых половых губ. Между них, как тычинка цветка, виднелся ярко-розовый хвостик вибратора. — Не веришь? Попробуй, нажми! — Ин, я не буду! Это же… ну, не хочу тебя отвлекать. — Да ладно, позабавься, — хохотнула подруга, подтянула трусы и оправила юбку. — Пультик держи при себе. Тётя Рита крикнула, что пора выходить: приехал Вася, ночевавший в гостинице со своими родителями. Инна побежала к маме, а я застыла в комнате с коробкой и пультом от вибратора в руках. Электронными игрушками мы раньше не баловались… Наверное, Инне подарила одна из подружек, и она сразу нашла яйцу применение. Ох, надеюсь, её не шибанёт током, а то штуковина, похоже, китайская: пульт, нарисованный на картонке, был не золотым, а розовым, как и само яйцо, да и по форме отличался. Я подумывала убрать пульт в коробку и оставить здесь, чтобы не впасть в искушение, но тут меня окликнули. Я машинально сунула коробочку под одеяло на раскладушке, припрятала пульт в клатч и поспешила на зов._____
Во дворе собралось десять человек: наше трио, по двое родителей на каждого и Дэн — Васин друг и коллега по барбер-шопу, приглашённый быть свидетелем со стороны жениха (свидетельницей Инны была я). Вася и дядя Игорь, одетые в строгие чёрные костюмы, пародировали сумоистов — стукались выпяченными животами и хохотали. Мой папа выступал рефери. В самцовой игре на доминантность побеждал отец невесты: у него пузо было больше. Инна, склонив голову, стояла возле старших Липатьевых. Васина мать закрепляла гребнем фату у неё на голове. Будущая свекровь была высокой, не жирной, но несколько одутловатой, с уложенными в сложную причёску огненно-рыжими волосами. Будущий свёкор — бывший мэр — выглядел, как типичный фоновый депутат из телевизора, теряющийся за спинами более громогласных и одиозных персонажей: тёмно-серые пиджак и галстук, седые волосы стрижены ёжиком, важное и усталое морщинистое лицо без запоминающихся черт. Моя мама звонила по телефону, а Дэн стоял рядом с ней и увещевал: — Да давайте я вас довезу, Анастасия. Я успею, крюк небольшой. — Не выдумывайте, Денис. Оставайтесь с Васей, а мы с Мишей сразу в банкетный зал, чтобы в загсе не толпиться… Алё, здравствуйте, такси? Можно машину к… Приблизившись, я приветливо кивнула Дэну. Его русые волосы были аккуратно уложены, лицо украшали пышные усы, завитые кверху на кончиках. Под пиджаком с закатанными рукавами он носил футболку с принтом рубашки с галстуком. На лацкане белела бутоньерка с розочкой, грудь пересекал ремень плоской кожаной сумки. — Здорово, Соня, держи, — он достал из сумки вторую бутоньерку и протянул мне. Я в этот миг глазела на Инну, поэтому не среагировала. Тогда Дэн сам прицепил цветок к бретельке моего платья. — Ой, — я опомнилась. — А, да, спасибо. — Хочешь понести кольца? — Давай, спасибо, — если верить интернету, у свидетельницы имелась куча обязанностей, но Инна сказала, чтобы я не парилась и просто была рядом. Я обрадовалась, что смогу поучаствовать в церемонии, подав новобрачным кольца. Убирая в клатч красную коробочку, я увидела в нём золотистый пультик. Покосилась на Инну. Она выслушивала какие-то наставления от старших Липатьевых, и ей явно было некомфортно. Может, немножко отвлечь подругу? Заодно проверю, работает ли прибор, или она меня разыграла. Озорно закусив нижнюю губу, я нажала кнопку «3» — так вибрация будет сильнее, и я смогу заметить, почувствовала Инна что-то, или нет. — Всё, всё! — воскликнул Вася, продолжавший шутливо бороться с дядей Игорем. — Пора ехать, а то опоздаем. Он достал из кармана ключи и, крутя их на пальце, направился к своему бордовому «БМВ». Липатьевы отстали от Инны и пошли за сыном. Я подсеменила к подруге. — Сразу тройку? — возмущённо шепнула она; под прозрачной фатой было видно замешательство на её лице. — Как жестоко, Соня! Я чуть язык не прикусила! Ты так сильно ревнуешь? — Нет, извини, — я тронула плечико Инны, уже немного липкое от пота (день обещал быть жарким). — Просто проверяла, как работает. Больше не буду тебя дёргать. Мы загрузились в Васину машину: на переднем сиденье — Инна, на заднем — тётя Рита, дядя Игорь и я, зажатая между ними. Дэн на своём чёрном «Пежо» вёз старших Липатьевых. — Ну, погнали, — выдохнула Инна, потирая ладони о ляжки. Вася повернулся к невесте и хотел приподнять фату, чтобы поцеловать, но она оттолкнула его руку и хихикнула: — До свадьбы ни-ни!_____
Наш «кортеж» из двух машин остановился перед загсом. Дэн достал из багажника четыре букетика и вручил их старшим Жарковым и Липатьевым. Отстояв очередь (перед нами расписывались две других пары), мы зашли в небольшой зал, выполненный в пастельных тонах. Помещение заливал ясный июньский свет из завешенного тюлем широкого окна. Магнитофон на солидном резном столе тихонько играл марш Мендельсона. За столом стояла низенькая, но осанистая старуха с воздушными фиолетовыми кудрями и красной папкой в руках. Инна и Вася подошли к столу — стук каблуков по мраморному полу померещился мне громче марша. Мы с Дэном — свидетели — и родители брачующихся сгрудились поодаль. Меня слегка замутило от удушливого запаха цветов в руках старших. — Здравствуйте, уважаемые новобрачные и гости, — с придыханием произнесла старуха-регистраторша, подглядывая в папку. — В этот прекрасный летний день заключают брак Жаркова Инна Игоревна и Липатьев Василий Олегович. Сегодня — самое чудесное и незабываемое событие в вашей жизни. Создание семьи — это начало доброго союза двух любящих сердец… Я поглаживала потными пальцами бугор на клатче — выпирающую коробочку с кольцами — и косилась на маму. Вспомнился наш утренний разговор о делёжке имущества при разводе. Разумеется, я желала Инне и Васе вечного счастья, и мне до сих пор было неприятно прокручивать в голове мамины циничные рассуждения. Но я подумала о другом: и впрямь, почему я даже не поинтересовалась, на каких условиях Вася приобрёл квартиру? А потому что не привыкла задаваться такими вопросами. Я никогда не жила самостоятельно: сначала от родителей переехала к Венчику, потом обосновалась в столице с Инной и Васей. Все глобально-бытовые проблемы типа аренды, кредитов и тому подобного решал за меня кто-то другой, а я просто жила и училась, а затем работала, очень отдалённо представляя, как всё это утроено технически. Возможно, мне имеет смысл отселиться от Инны и Васи — дать им время на «медовый месяц», а заодно немножко сепарироваться и научиться быть своей собственной девочкой. Я ведь слишком от них завишу, слишком полагаюсь… Горькая мысль заставила меня спрятаться за Дэном, запустить руку в клатч и нащупать пульт вибратора. Я нажала верхнюю кнопочку — «1». Из-за спины Дэна донеслось Иннино хихиканье. — Женщина! — приторно-вдохновенный тон регистраторши резко сменился скрипом старой училки: — Государственный ЗАГС — не место для смеха! У вас важный день, будьте посерьёзнее, пожалуйста… И, мужчина, выньте руки из карманов, что за бескультурье?.. Кхм-кхм… — она вновь переключилась в режим пафоса, аж подвывая от величия момента: — Создавая семью, вы добровольно принимаете на себя долг друг перед другом и перед будущим ваших детей. Перед началом регистрации прошу вас подтвердить, что ваше решение стать супругами является искренним, взаимным и свободным. — Да, — сказала Инна. — Да, — сказал Вася. Я было хотела снова нажать на кнопку (честно: не из ревности, а чтобы Иннина реакция позлила официозную старушку), но тут Дэн повернулся ко мне и шепнул, что сейчас будет пора поднести кольца. Он посторонился, давая мне проход. Инна и Вася склонились к столу и подписывали акт о заключении брака. Я подошла к ним нетвёрдой походкой, на ходу вынимая коробочку. — Прошу вас в знак любви и преданности друг другу обменяться обручальными кольцами, — сказала регистраторша. Ей-богу, вблизи стало видно, что в её глазах блестят слёзы умиления! Человек должен очень любить свою работу, чтобы по нескольку раз в день оттарабанивать один и тот же текст, и всякий раз впадать от него в растроганность. Я открыла коробочку. Беря из неё золотое кольцо, Вася украдкой погладил пальцем мой палец, отчего я чуть не полезла к нему обниматься и целоваться. Он надел обручальное кольцо Инне на безымянный палец — вплотную к помолвочному. Когда настала её очередь брать кольцо и надевать его Васе, она тоже тронула мою руку и ободряюще подмигнула под фатой. — Объявляю вас мужем и женой. Ваш брак законный, — провозгласила регистраторша. — Поздравьте друг друга. Вася откинул фату Инны и прильнул к её губам. Я, Дэн и родители новобрачных зааплодировали. Инне вручили букеты. Женщины обнимали её, мужчины жали руку и хлопали по плечу Васю. — Красавчик, — похвалил его Дэн. Я тоже обняла Васю, чмокнула в щёку и незаметно её лизнула. Затем проделала то же с Инной и забрала у неё букеты. Вася подхватил её на руки (она держалась за шею) и понёс из зала. Я сочла момент удачным, чтобы активировать виброяйцо внутри Инны: пусть её лоно поволнуется, пока она на руках любимого, это должно быть приятно. Запустив пальцы в клатч, я нащупала на пульте кнопку «2». Тут Вася вдруг споткнулся и чуть не уронил жену. Дэн метнулся ему на помощь, но всё обошлось. Вася выровнялся, в дверном проёме повернулся боком, чтобы Инна не стукнулась о косяки, и вынес её на антресоль — верхний полэутаж, огороженный балюстрадой. Мы пофотографировались на мраморной лестнице и поехали в забронированный на сегодня банкетный зал._____
Там, помимо моих родителей, уже поджидали Галина с Виктором, Иннины подружки, которые были на девичнике, Васины товарищи по барбер-шопу (включая хозяина — все отличные ребята, принявшие Васю обратно на работу после годичного отсутствия и скандального суда), и ещё понемножку родственников жениха и невесты. Васю и Инну усадили во главе длинного узкого стола. Рядом с ними напротив друг друга сидели их родители. Затем свидетели: я на стороне Жарковых и Дэн напротив меня. Затем прочие друзья и родственники. Инна с Васей целовались, все пили, хлопали в ладоши и кричали: «Горько!» Олег Липатьев поднялся и позвенел вилкой о бокал, привлекая внимание к своему тосту: — Дорогая Инна, чего греха таить, у нас были разногласия. Я считал тебя легкомысленной и совершенно не подходящей моему сыну. Во второй части я сильно ошибся. Прими мои извинения и благодарность за то, что сделала Васю счастливым. Надеюсь, после свадьбы вы заживёте так же душа в душу, как жили до, и продолжите доказывать всем, кто в вас сомневается, что вы правы. Горько! Я улыбнулась. Славно, что бывший мэр поумерил гордыню и признал Инну. Впрочем, он ещё не знал, что сын намерен тоже сменить фамилию, став из Липатьева Ипатьевым. Отдохнув пару дней после торжества, Инна и Вася собирались заглянуть в паспортный стол. — Горько! — откликнулись гости, и слово взял дядя Игорь: — Жизнь моей дочери совсем не так легка и беззаботна, как кажется с виду. Ей приходилось очень трудно. Я рад, что её всегда поддерживали такие добрые друзья, как… — он осёкся, хитро подмигнул мне и продолжил: — такие добрые друзья, как собравшиеся здесь сегодня, и такой славный парень, как Василий. Вася, заботься о нашей девочке и дальше и смотри не обижай, — он шутливо погрозил зятю толстым, как сарделька, пальцем. — Горько! Я смущённо уставилась в тарелку. Похоже, не только мои родители, но и Жарковы в курсе наших с Инной лесбийских забав. Может даже, они всё понимали ещё с тех лет, когда мы были школьницами. Может, таки видели из окна наш поцелуй в новогоднюю ночь… Ай, какая разница? Сейчас стыдиться уже бессмысленно. Да и раньше, наверное, было. Тосты и благие пожелания продолжались. Чем больше было сказано о славной будущности новобрачных, тем сильнее я приунывала. Точно ли между нами троими ничего не изменится? «Это они сейчас так говорят», — всплыл в памяти утренний разговор с мамой. А вдруг мама права? Конечно, ни Инна, ни Вася не собираются меня бросать. Но жизнь есть жизнь. У них появятся дети, новые общие заботы, новые друзья — мамочки и папочки сверстников их детей из яслей, например… Даже сейчас, оглядываясь вокруг, я понимала, что большинство гостей связаны с ними, а не со мной. Сексуальная распущенность не гарантирует общительности в обыденных ситуациях. Я так и не научилась заводить друзей. У меня, кроме Инны и Васи, вообще никого нет. Постепенно, по капельке, по шажку я отойду для них на второй план. Они сами будут искренне сожалеть, что не могут провести время со мной по тем или иным причинам… А потом они начнут не мочь так часто, что и жалеть перестанут. Наши отношения будут умирать долго и мучительно, но они, занятые своей новой жизнью, не почувствуют этой боли, и не задумаются, что я её чувствую. И самое поганое: никто не будет виноват, никто никого не предаст. Просто так сложится. Так часто бывает. Дж.Р.Р.Толкин писал: «Главная беда эльфов — оставаться неизменными в изменяющемся мире». Я буду обречена смотреть, как мои любимые развиваются, взрослеют и идут по жизни дальше, открывая новые её грани. А сама навсегда останусь такой, как сейчас — такой, какой они меня сделали, — и преисполнюсь сожалений об ушедшей эпохе. Вот только я не бессмертная вечноюная эльфийка. Впереди меня ждёт не корабль в Валинор, а скорбь о растраченной молодости и пресловутые тридцать кошек… Погружая себя в пучину отчаяния, я опрокидывала один бокал белого вина за другим (он наполнялся словно сам собой) и терзала пульт вибратора засунутыми в клатч пальцами. Инна ёрзала на стуле, прижимаясь к Васе. Она шумно дышала и раскраснелась. Тётя Рита, решив, что дочь перебрала, убрала от неё бутыль и бокал шампанского. Налила минералки и уговаривала поесть побольше фаршированных овощей, чтобы разбавить концентрацию алкоголя. В очередной раз стукнув зубами о свой бокал, я обнаружила, что он пуст, и возмущённо посмотрела вокруг: кто посмел не налить? — Г-гарсон… — мой язык заплетался. — Простите, всё кончилось, — юноша, сидящий слева от меня, показал на пустую бутылку. Долговязый и тощий зеленоглазый брюнет, одетый в лёгкий свитшот в крупную чёрно-белую клетку. В ушах тоннели, в носу изумрудный гвоздик. Да это же Артур! Иннин кузен — сын дяди Павлика, младшего брата её матери. В памятную новогоднюю ночь за несколько часов до нашего с Инной первого поцелуя он доставал старшую двоюродную сестрёнку игрой в «Чапаева». В мои школьные годы мы пару раз виделись, когда Инну просили посидеть с ним, а я заходила в гости. Насколько я знала, он получил первый юношеский разряд по шахматам, а затем третий взрослый. В этом году он как раз закончил школу и приехал поступать. Ему уже восемнадцать… Господи, какая же я старая! — О, Артурчик… Так это ты мне подливал? — пробормотала я, постаравшись улыбнуться. — Ага. Отец сказал, что так по этикету надо. Но где взять новую бутылку, я не знаю. Одолжить с того края стола? — Нет, спасибо. Мне уже хватит, — я покачала головой и поморгала; под веками было горячо. — Ой, а где молодые? — я заметила, что места Инны и Васи опустели. — В уборную отлучились, — шепнула тётя Рита, склонившись ко мне справа. — Облегчиться перед танцем… Соня, а тебе ничего? Может, тоже минералочки? Что-то вы с Инной сегодня перестарались, вы же вроде не алкоголички… Или вы и это скрываете? Лучше бросайте, особенно позаботься, чтобы Инна не пила, когда забере… — Да ничего мы не скр… мы вообще малопью… щие! — заверила я. — Только по праздникам и в меру, а сегодня… от жары, видать, разморило. — Ну-ну, смотрите сами. Вы уже взрослые, — пожала плечами тётя Рита. Я достала из клатча зеркальце и устыдилась своего пунцового лица. Да уж, перебрала с горюшка. Артур налил мне минералки в бокал из-под вина, и я налегла на канапешки. Вырвавшись из мрака собственных страхов, я стала примечать творящееся вокруг. Гости болтали группками. Неприкаянными были только мы с Артуром. Он сгорбился, уставившись в тарелку салата, скучая среди кучи незнакомцев, и часто косился на меня. Я посмотрела вниз — под бирюзовой тканью платья едва заметно проступали сосочки на почти плоской груди. Ну и на что тут украдкой пялиться? Скорее всего, молодой парень разглядывал меня и раньше, но я не обращала внимания, занятая своими мыслями. Теперь же становилось неловко. Чтобы не смущаться самой, я решила смутить Артура: — А у тебя девушка есть? — М? — он вздрогнул и повернул ко мне голову. — Нет, нету… — Так ты дев… — Нет! — перебил он, его шея покраснела. — Я встречался с одноклассницей, но мы расстались. — Чего так? — сочувственно спросила я. Может, затащить паренька в укромный уголок и развлечь себя и его? Он так похож на Инну зелёными глазами, чёрными волосами и смуглой кожей. Правда, костлявый, а не мягонький, как она. — Да так, — вздохнул Артур, отводя взгляд. — У меня краш один появился… совершенно платонический, я даже не рассчитывал никогда её вживую увидеть. Но моя девушка… бывшая… узнала и начала мозги выносить. — Что за краш? — заинтересовалась я. — Расскажи поподробней, может, я подсоблю советом. «Подсоблю»? В натуре, Соня? Я же ещё не бабка, не милфа даже, откуда такие словечки? Спасибо хоть не назвала краш «зазнобой». — Да знаменитость одна, ну, типа стримерши, — уклончиво пробубнил Артур. — Моя бывшая, кстати, сама писала фанфики про корейских геев, но я же ей за это не предъявлял! — Твоя «типа стримерша» русская? — дедуцировала я. — Корейцы-то за границей, недосягаемы, а с соотечественником выше шанс встретиться. Полагаю, поэтому девушка и ревновала. Не переживай, Артурчик, у тебя ещё всё впереди. — Как не стыдно, Соня? Совращаешь моего братика? — мне на плечи легли ладони Инны, между нами с Артуром свесились её длинные волосы. Увлёкшись беседой, я не заметила возвращения молодожёнов. — Как бодрость духа, бро? Салат вкусный? — Ага… Поздравляю, — братик поднял голову к сестре и улыбнулся. — Документы когда подаёшь? А вступительные когда? — Документы послезавтра, а на экзамены опять в июле приеду. — Тогда перекантуешься у нас, окей? Извини, что в этот раз не получилось: места мало, везде кавардак. А к июлю наша подсобка будет полностью в твоём распоряжении. Если поступишь, можешь и жить там… и девок водить, — подмигнула Инна и расхохоталась. Она пошла дальше общаться с гостями, весёлая и свежая. (Похоже, она перевозбудилась от виброяйца, и они с Васей отлучались сбросить напряжение. Консумация брака в тубзике — quelle romantique!) Вася тем временем толковал с работником банкетного зала, который сидел в дальнем углу за диджейским пультом. Проследив мой взгляд, Артур спросил: — Можно будет пригласить вас на танец? — Пригласи, — разрешила я. — И давай на «ты», а то старухой себя чувствую. — Тогда приглашу. А ты согласишься? — А ты риски и узнаешь, — усмехнулась я. Из колонок под потолком заиграл вальс. Инна и Вася вышли в центр просторной части зала и закружили в такт музыке. Гости хлопали им, постепенно поднимаясь из-за стола и приближаясь к танцполу. Мы с Артуром тоже встали. Ощущение, что я протрезвела, оказалось обманчивым: меня пошатывало. Я покосилась на Артура, ожидая, когда же тот сподобиться меня пригласить. Это было ошибкой: от движения глаз закружилась голова. Передо мной вдруг вырос Дэн и с галантным поклоном подал руку: — Танец свидетелей? Поддержим новобрачных? Я кивнула, вкладывая пальцы в ладонь Дэна. Артур проводил нас растерянным и обиженным взглядом. «Извини, приятель. Кто успел, тот и съел, — подумала я. — Следующий танец за тобой». Дэн умел вальсировать по-настоящему, я лишь кое-как поспевала переставлять ноги, позволяя ему вести. (Мы с Инной до последнего трудились над формальностями по делу аферистки Элеоноры Коноваловой, поэтому времени на репетиции у нас не было). Я посматривала по сторонам: увидела танцующих маму с папой, Галину с Виктором, старших Липатьевых и Жарковых, Дину с одним из Васиных коллег, Олесю — с другим. Некоторые гости, включая дядю Павлика, по-прежнему сидели за столом: пили, ели, что-то обсуждали. А Артур куда-то запропал, на глаза не попадался. Расстроился, что ли? Какие парни ранимые пошли… — Есть планы на вечер? — Дэн склонился к моему уху, щекотнув щёку усами и переместил руку с талии на ягодицу. Однако не сжал её вульгарно, а лишь положил, обозначив намерения. В принципе, я была не против. Тёплые прикосновения живого человека, его горячее хмельное дыхание и вожделение в голубых глазах прогоняли страх грядущего одиночества. — Помилуйте, поручик! — прыснула я. — Пристойно ли говорить о подобном во время вальса? — Разве я сказал что-то неприличное, сударыня? — притворно изумился Дэн и начал поглаживать мою попу. — Я просто спросил о твоих планах. — Хочешь войти в них? — губы расплылись в скабрёзной ухмылке. Между тем бултыхающееся в животе вино давало о себе знать. Моя надежда забыть о головокружении, сконцентрировавшись на флирте, не оправдалась. Без предупреждения к горлу подступила тошнота. — Пр… — попытавшись сказать «прости», я надула щёки — рот заполнился блевотиной — и побежала из зала. Пронеслась по длинному коридору, озарённому светом из окон в двух его концах, и юркнула в туалет. Влетела в первую попавшуюся кабинку и склонилась над унитазом. Кафельный пол больно надавил на колени, живот скрутило рвотным спазмом. Вот позорище! Как людям в глаза смотреть, когда вернусь в зал? Со стыдом признаюсь, в юности был краткий период, когда я пыталась спиться. Тогда моему подростковому мозгу это казалось романтичным: так по-ремарковски — топить горе в бутылке. Во второй половине одиннадцатого класса, стараясь заглушить тоску по уехавшей Инне, я приохотилась бухать с Толиком, его девушкой Лизой, Женьком и другими одноклассниками и ребятами из параллели. Хотела горланить песни, танцевать на столе, по-свински буянить, а наутро ничего не помнить. Однако пьяный угар ускользал от меня: как только в моём организме оказывалось определённое количество алкоголя, совсем небольшое по сравнению с тем, сколько заливали в себя сверстники, меня начинало тошнить, а после я сидела в уголке трезвая и грустная, попивая чай с цитрамоном. К выпускному я поумнела и прекратила насиловать свою печень… История повторялась. Я сидела на коленях в обнимку с унитазом, забрызганным моей рвотой. В ноздри била вонища побывавших в желудке ошмётков сыра, ветчины, оливок и листков салата. Взор темнел от поплывшей туши, по щекам ползли противные чёрные слёзы. Я жалкое ничтожество. Опустив крышку, я села на неё. Нажала на смыв и скорчилась, уронив лицо в ладони. Ну, почему я такая? Почему не умею быть счастливой и всегда чего-то боюсь? Соберись, тряпка. Я напихала в рот арбузной жвачки и утёрла лицо салфетками из клатча. Повернулась кинуть их в мусорку справа от унитаза — и увидела на дне урны мокрую прокладку и трусы. Забавное совпадение: похоже, Инна была как раз в этой кабинке. Интересно, она вставила яйцо обратно, или решила, что на сегодня с неё хватит? И опять, получается, без белья ходит… Нет, стоп! Момент! До меня дошло, что трусы мужские — и насквозь пропитанные спермой. Васины полосатые транки! Я глупо хихикнула, припомнив события дня и сложив картину Инниного розыгрыша. Несовпадение пульта с рисунком на коробке, тот факт, что на моих глазах Васина рука дважды оказывалась у него в кармане, когда я нажимала кнопку, и то, как он споткнулся, неся Инну… Мой пульт был от его вибратора! Инна заставила Васю запихать что-то себе в задницу, а пульт вручила мне, наврав, что я буду стимулировать её. А у Васи был настоящий пульт от виброяйца в Инне. Каждый раз, получая от меня сигнал, он тоже нажимал на кнопку. Я — Вася — Инна, — вот какой цепочкой она связала нас троих! И обдурить меня не забыла, как у неё водится. Спасибо тебе, моя милая, моя любимая. Ты и сама повеселилась, и напомнила мне, что мы трое неразрывно связаны, а я — не жалкая, а умный детектив. На душе стало хорошо и тепло, все тревоги улетучились. Даже голова не разболелась. Я сидела в тишине, наслаждаясь моментом, как вдруг расслышала за тонкой стенкой громкое сопение и ритмичное копошение: фап-фап-фап… Из любопытства я осторожно встала на крышку унитаза и заглянула в соседнюю кабинку. Там со спущенным штанами сидел Артур! Он был в наушниках, одной рукой дёргал член, другой держал смартфон… На экране была я! Голая, скованная цепями… То самое видео, свёрстанное из обрывков стрима с излияниями Плоскова! Неужели «типа стримерша», на которую запал Артурчик, — это я? Щёки, ещё воспалённые от слёз, запылали. Я была смущена… и польщена. — Неужто я твой краш? — спросила я, нагнувшись над парнем, держась руками за край стенки между кабинками. Артур вскинул голову и испуганно вытаращил малахитовые глазищи. Вскочил — телефон повис на шнуре от наушников, — подтянул штаны, стукнувшись лбом о дверцу, когда нагибался. Пытался запихнуть в них встопорщенный член. — Не стесняйся, — улыбнулась я. — Хочешь посмотреть вживую и со всех сторон? Это покруче вальса будет, а? — Да? — у Артура чуть глаза не вывалились; он снял наушники, оставив их болтаться на шее, и убрал телефон в накладной карман широких штанов. — Конечно, — заверила я. — Вы… ты плакала? — спросил Артур, рассматривая мой «грим енота», и в его голосе прозвучало искреннее беспокойство. — У тебя всё хорошо? — Блеванула маленько. Это всё ты виноват, нечего было постоянно подливать мне… Ах ты коварный хитрец, нарочно споить меня пытался? Нельзя так делать. — Извини. Я просто хотел поухаживать за тобой… Тут и места-то нет подходящего, чтобы воспользоваться твоим пьяным положением. — Было бы желание, а местечко найдётся. Выплюнув жвачку в урну, я вышла из кабинки. Велела Артуру открыть свою дверь, но самому сидеть внутри, чтобы его не заметили, если кто зайдёт. Задрала подол платья сзади и запихнула складку в трусики, чтобы их было видно. Так при появлении неожиданного свидетеля мой пикантный вид можно будет объяснить пьяной небрежностью, а не распутством. Склонившись над раковиной напротив кабинки Артура, я собрала складки трусов между ягодиц. Повиливала аккуратной округлой попкой, демонстрировала промежность под облегающей синей тканью, дразня и радуя зрителя. Прополоскала рот и горло водой из-под крана. Глядя в зеркало на очумевшее лицо парня, подмигнула: — Доставай дрочило. Артур вытащил чуть привявший пенис, быстро затвердевший и удлинившийся в его ладони. Я пританцовывала, крутя бёдрами. Умылась и обновляла макияж. Закончив, оценила: — Долго держишься. Лицо Артура взмокло и покраснело. Зажатый в кулаке напряжённый член тоже был красен, раздутая головка блестела от смазки. Я встала в дверном проёме и нагнулась, готовясь взять в рот, но тут меня окликнули: — Соня! Тебе плохо? У тебя это… платье смялось. Заглянувший в туалет Дэн поначалу увидел только мой зад, торчащий из открытой кабинки, и счёл, что я до сих пор милуюсь с унитазом. Не успела я ничего ответить, как он подошёл — и вылупился на Артура, сидящего со стояком наголо. Хохотнул: — Пардоньте. Не стану вам мешать. Дэн было попятился, но я подскочила к нему, накинула ему на шею свой палантин, притянула к себе и поцеловала в губы. На них был вкус шампанского. — Присоединишься? — радушно предложила я. — Если молодой человек не против, — пожал плечами Дэн, поправляя мой подол сзади. Ошарашенный Артур высунулся из кабинки, застёгивая ширинку. Опасливо покивал и предупредил: — Ноу хомо. Мы решили поискать закуток получше и стали изучать длинный коридор с дверями: тут закрытый на ключ туалет для сотрудников, тут заперто, тут узкий чулан с неопозноваемым хламом, заросшим паутиной, тут кухня, тут снова заперто… Открыв очередную дверь, мы обнаружили относительно просторную каморку. В дневном свете из коридора увидели длинные куски пластикового плинтуса по углам и картонные коробки с колотой отделочной плиткой. А главное — софу с лиловой обивкой, прожжённой в нескольких местах. Похоже, раньше она стояла в кальянной. Дэн нашарил тумблер на стене справа от входа и зажёг лампочку под потолком. Мы зашли и заперлись на шпингалет, очень кстати привинченный кем-то изнутри. По-любому, хоть парочка работников заведения да использовала эту комнатушку для быстрого перепихона. Дэн уверенно сграбастал меня и целовал, шуруя рукой под юбкой. Его ухоженные усы оказались мягкими и потешно щекотались. Его пальцы пролезли под трусики и массировали половые губы. Я ощупью расстегнула штаны Артурчика, вставшего рядом, и схватила горячий член. Бедняга! Ему уже дважды обломали оргазм: сначала я, потом Дэнчик. Я принялась двигать кожу по твёрдому стволу, пригибая его книзу, чтобы не забрызгал мне платье. Всего нескольких подёргиваний хватило, чтобы кипящая сперма стрельнула мне в икру. Она остывала, чесоточно стекая по голой коже. Внезапно Артур взял мою левую кисть, которой я ему дрочила, притянул к лицу и начал облизывать ладонь и пальцы. От собственной кончи! Молодец, однако, а то мне было несподручно дотянуться до клатча и достать салфетки, чтобы вытереться. Я оторвалась от Дэнчика и поцеловала Артура, ощущая на его губах и языке семенную солоность. Удобно жарким летом — снимать совсем мало. Наша одежда легла на спинку и подлокотники софы. Я села, раздвинув ноги. Дэн опустился передо мной на корточки: гладил стройные ляжки и икры, целовал внутренние стороны бёдер, периодически задевая усами половые губы. Артур встал на колени на софе справа от меня. Прихватив молодые причиндалы у основания, я возвращала ему услугу — языком чистила его член от остатков спермы. Откровенно говоря, не очень приятно: парень, похоже, никогда не брил интимные зоны, чёрные волосы на лобке и мошонке были длинными и норовили попасть мне в нос и между зубов. Зато я была так возбуждена, что запах мне нравился — густой, чистый и резкий, пышущий нерастраченной жизненной энергией… Отныне я — спермососущая вампирша, продлевающая молодость сексом со свежими юношами. Дэн поделился с Артуром презервативом (у него с собой были). Я встала раком на софе, Артур пристроился сзади и поводил сжатой латексом головкой вдоль взмокшей щели. Дэн же занял его прежнее место, и я с удовольствием присосалась к члену парикмахера: только аккуратная светлая щетинка на лобке, никакой неряшливой волосни. Язык ощутил горячий кожаный вкус, нёбо — пульсацию головки, давно истекающей предэякулятом. Я выпустила член изо рта и стала поочерёдно вбирать мягкими губами яички, подрачивая ствол рукой. Бритая мошонка сжалась, став упругой и ребристой на ощупь. Я со смаком облизала её и вновь заглотила залупу. Кончик языка путешествовал по головке, спускался вниз и перепрыгивал через натянутую уздечку влево-вправо, теребил её и снова возвращался наверх. Член Артурчика медленно вошёл в меня. Я застонала от наслаждения, ощущая, как постепенно заполняюсь горячей пульсацией. Одной рукой парень разминал мою ягодицу, другой ласкал животик, подбираясь всё ближе к гладкому лобку. Несмотря на летнюю теплынь, по телу пробежали мурашки. Артур стал нежно двигать кожицу на моём набухшем клиторе, распространяя по бёдрам сладкое покалывание. Видимо, у него действительно уже имелся сексуальный опыт: дорвавшись до женского тела, он не терялся, но и не проявлял себя нахрапистым эгоистом. Дэн спустил мне в рот. Я глотала, смотря ему в глаза снизу вверх, и продолжала наяривать ствол, выдавливая остатки залпа. Ввалила щёки, с нажимом облизывая языком головку. Вынув член изо рта, Дэн сел по-турецки, поднял моё лицо за подбородок и поцеловал в губы. Правой рукой он гладил мою шею, левую просунул под грудь и мусолил торчащий сосочек. Сзади пыхтел Артур, старательно трудясь над моей киской. Когда член Дэнчика приготовился ко второму раунду, я пробормотала: — Ещё. Трахни мне голову. Он вновь встал на колени, слегка покачиваясь на мягкой софе. Его ладони закрыли мне уши, он подался бёдрами к широко распахнутому рту. Головка упруго вмялась в нёбо. Член протолкнулся дальше, проникая в глотку. Я захрипела от рвотных позывов, но желудок был пуст, так что всё обошлось. Дэн насаживал мою голову на кукан, яйца мокро шлёпались о подбородок. Я закатила увлажнившиеся глаза, словно погружаясь в транс, растворяясь в ощущениях, отпуская всё, самозабвенно отдаваясь двум мужчинам, которые приходовали меня спереди и сзади. Инна бы гордилась. Но я всё равно до неё недотягиваю: она-то в подвале Плоскова трахалась сразу с тремя. Почудилось, что мой клитор лопнул под пальцами Артура. Жгучие брызги разлетелись по телу, оставляя тёплые нежные шлейфы. Будто кометы, они врезались в мышцы и внутренние органы, устраивая взрывы оргазма. Я не помнила, как вторая порция Дэновой спермы хлынула мне в глотку. Потом мы долго валялись на софе. По телу разливалась приятная усталость, как после тренировки. Меня целовали и гладили повсюду. Артур вылизывал мои икры и массировал ступни. Я зарывалась носом в пахнущую дезодорантом лысую подмышку Дэна и зачем-то дрочила его предплечье, на котором рельефно проступали зеленоватые вены. Под подушечками пальцев скользила смуглая кожа Артура. Я лобзала его лицо, вцеплялась в густые угольные волосы (слишком короткие, чтобы ухватить как следует!) и, кажется, звала Инной…_____
Я очнулась одна, свернувшаяся калачиком на софе, накрытая собственным платьем и палантином, как одеялом. Кто-то криво натянул на меня трусики: одна половая губа торчала наружу, кромка врезалась в щель. Я поправила трусы и села. Чувствовала себя хорошо, в лёгкой голове царила бодрая пустота. Только во рту было погано от спермы, и побаливало оттраханное горло. Нет, пожалуй, лучше впредь не стану так делать. На полу лежал клатч, к которому был прилеплен ядовито-жёлтый стикер. Нагнувшись, я оторвала бумажку и прочла убористый почерк: «Соня, ты заснула, мы решили не будить. Отдыхай! Остальным мы скажем, что тебя развезло от бухла, и ты тут прикорнула». Я оделась и вышла наружу, погасив в каморке свет. К двери крепился ещё один стикер, предназначенный уже не мне: «Здесь спит Соня. Не беспокоить». Я хихикнула и пошла по коридору. За окнами в двух его концах посерело — солнце закатилось. Из банкетного зала доносилась попса. Зайдя в туалет, я долго приводила себя в порядок. Прополоскала рот и горло. Тщательно умылась водой из-под крана, но краситься больше не стала. Вымыла и протёрла туалетной бумагой ноги, руки шею и подмышки. Воровато оглядываясь на входную дверь, сняла трусики и побрызгала себе в промежность. Юркнула в кабинку. Пописала и хорошенько промокнула всё салфетками. Снова встав перед зеркалом, расчесала растрепавшееся косое каре. Поправив бретельки платья и проверив, что не забыла надеть трусики, я сочла, что готова вернуться в приличное общество. Большинство гостей дрыгалось под музыку. Женщины сняли туфли, мужчины — пиджаки и галстуки. Дядя Игорь и Олег Липатьев сидели на местах молодожёнов, накидывались водкой из рюмок и вели глубокомысленную беседу на тему: «Ты меня уважаешь?» На другом конце стола сидели рядком Артур, Дэн и ещё один Васин коллега. Они сгорбились над телефонами, периодически заглядывая друг другу в экраны и обмениваясь отрывистыми фразами — гамали во что-то кооперативное. Инны и Васи нигде не было. Я заметила маму с папой, копирующих танцевальные движения молодёжи, но решила их не тревожить. Уселась одна посреди стола, налила себе минералки и набросала в тарелку всего, до чего смогла дотянуться. Ух, как же голодно! С утра я ела только йогурт, а после обеда проблевалась, поэтому живот урчал и ныл. Я с аппетитом заполняла его, набивая рот копчёной колбасой и соленьями. Родители подошли ко мне и сели по обе стороны. — Ну, как ты? — мама заботливо тронула мои волосы. — Похмелье не мучает? — спросил папа. — Амана, амана, — закивала я, быстро пережёвывая. — Нормально. Где Инна и Вася? — Домой уехали, — ответил папа. — Ты спала, так что они не стали тебя тормошить. Мама обняла меня за плечи и поцеловала в ушко: — Не переживай ты так, доченька. Ты же у меня такая умница-красавица, ты обязательно найдёшь себе свою собственную семью. Через годик-другой будем гулять уже на твоей свадьбе. — У нас с Инной и Васей всё будет хорошо, — прошипела я, скинув мамину руку. — Мы не расстанемся. — Ну, не злись. Мы же добра тебе желаем. И мы боимся за тебя. Понимаешь, тебе уже двадцать шесть… — Только не надо затирать про женское предназначение! — фыркнула я. — Почему женское? — спросила мама. — И мужское тоже. Всем нужны потомки, а значит — своя семья, чтобы их растить. Такой закон природы. Я с досадой вспомнила эволюционные рассуждения Плоскова и огрызнулась: — Мы не животные! — Вот именно, — веско сказал папа, взяв меня за руку. — В отличие от животных, человек осознаёт свою смертность. И потому стремится оставить в мире свой след — нечто, что продолжит существовать, когда его не станет. Наслаждаться моментом — это здорово, но ты уже взрослая… давно уже взрослая, и пора подумать о будущем. Мы с мамой любим тебя и ни за что не осуждаем. Мы просто не хотим, чтобы ты потом страдала. — Пока что я страдаю только от ваших нотаций. Если приспичит обессмертиться, рожу от Васи, — проворчала я; родители вздохнули и погладили мои плечи с двух сторон, я всхлипнула: — Мам, пап… простите, что нагрубила. Я вас люблю. Оставив гостей развлекаться, мы поехали домой на метро, а затем — на маршрутке. Я подумывала позвонить Инне, но решила не мешать им с Васей. Пусть насладятся первым днём в качестве законных супругов. Я малодушно надеялась, что они сами обо мне вспомнят, но они не выходили на связь._____
В полдвенадцатого ночи я лежала без сна и пялилась в тёмный потолок. На кровати тихонько всхрапывали родители. Я напрягала уши, силясь расслышать, как из надутого матраса выходит воздух. Телефон на полу засветился, и я схватила его. Инна прислала сообщение: «Поднимайся к нам, если оклемалась. Если не оклемалась, всё равно поднимайся». Я накинула халат прямо на свободные пижамные шортики и маечку. Влезла в шлёпки, захватила клатч и поспешила через двор в подъезд на третий этаж. Открыла квартиру 23. Инна встретила меня в прихожей, одетая лишь в белое бельё. Я нагнулась поцеловать её, но она отшатнулась — и взмахнула руками, набрасывая мне на голову прозрачное белёсое покрывало. Её фату. У меня замерло сердце. — Ин, ты чего? Она взяла меня за руку и повела в комнату. Было прибрано, диван разложен и застелен. В углу на импровизированной тумбе из коробок лежали телефон, играющий марш Мендельсона, и красная коробочка. У «алтаря» стоял Вася в семейниках и пиджаке на голое тело. Инна подвела меня к нему и, пародируя пафосную регистраторшу, провозгласила: — В этот прекрасный летний день заключают брак Липатьев Василий Олегович и Шалонина София Михайловна. Прошу вас подтвердить, что ваше решение стать супругами является искренним, взаимным и свободным. — Да, — сказал Вася, улыбаясь мне во весь рот; за головой парня висела включённая люстра, отчего его рыжие кудри словно пылали. — Да, — пролепетала я ошеломлённо. Понятно, что это лишь очередная Иннина забава, но всё равно было ужасно волнительно. Вася вынул из коробочки обручальное кольцо и надел мне на безымянный палец правой руки. Я заметалась глазами между ним и Инной: оба носили такие же кольца. — Ты купил для меня третье? Вась, зачем такие траты? Это же… да это же пустяк, мне не нужно, мне бы только быть с вами. Это всё равно нелегитимно. — Гражданка Шалонина! — грозно возмутилась Инна. — Как вы смеете сомневаться в легитимности моих решений? В пределах этой семьи всё законно. Итак, властью, данной мне тем фактом, что я являюсь законной супругой гражданина Липатьева, объявляю вас мужем и женой. Жених может поцеловать невесту. Вася откинул фату и прильнул к губам, взяв моё личико большими ладонями. Я счастливо обхватила его шею и зажмурилась, истаивая в поцелуе. Поаплодировав, Инна обняла меня сзади и распустила поясок халата. Тёплые ладошки задрали мне майку и поглаживали плоский живот. — Ты разгадала наш розыгрыш с вибраторами? — шепнула Инна. — Ага, — гордо кивнула я, прервав поцелуй, но не выпуская «мужа» из объятий. — Вась, как Инна уговорила тебя вставить что-то в задницу? — Ну, как она обычно уговаривает… — ухмыльнулся он. — Да там шпунька маленькая, я её даже не чувствовал, пока ты не включала. Но повторять не хочется. Прикинь, сижу я за столом, пытаюсь вести светскую беседу, а у меня от эрекции трусы по швам трещат… а потом вдруг малафья полилася! Такое дебильное ощущение, когда член при этом ничего не касается. Инна принесла из ванной отмытые игрушки: розовое яйцо с хвостиком и тонкую чёрную загогоулину с золотистым фиксатором на конце, чтобы её не засосало в кишку целиком. — Смотри… — Инна вытянула длинный чёрный волосок и трунькала по нему пальцем: — Ты посылала сигнал Васе. Вася посылала сигнал мне. Теперь надо закольцевать наш союз, — она свернула волос петелькой. Мы пошлём сигналы тебе. Моей первой реакцией было сказать: «Ин, не надо». Но я поборола робость и страх нового. В конце концов, однажды я уже отважилась круто изменить свою спокойную жизнь, и хоть перемены были трудными, но благодаря Инне и Васе обернулись благом. Сейчас мои любимые со мной, и я должна им довериться. Мы разделись и разлеглись на постели. Вася целовал меня, поглаживая грудки. Инна щекотала чёлкой лобок и полизывала киску, раздвигая язычком половые губы. Её слюнявая подушечка пальца кружила вокруг анального колечка. Я любила ягодицы, но мне никогда не нравился вид ануса. Однако прикосновения подруги оказались приятными и удивительным образом расслабляли меня. Когда я достаточно возбудилась, Инна взяла тюбик с лубрикантом. Намазала мне анус, и её пальчик легко провалился внутрь где-то на фалангу. Я напряглась и рефлекторно задержала дыхание — давящее ощущение мне не понравилось. Инна аккуратно поводила пальцем назад, вперёд и немного по кругу, как бы расширяя очко. Затем хорошенько смазала гелем тонкий чёрный вибратор, который днём носил в себе Вася. Стала медленно ввинчивать его мне в зад. Когда вошёл краешек, осторожно пропихнула его поглубже. Я ахнула, делая вдох впервые секунд за тридцать. — Больно? — сразу спросила Инна. — Как будто кусок пластмассы в жопе, — хмыкнула я. — Может, не надо? — обеспокоенно спросил Вася. — Только скажи, Сонь. Этой развратнице совсем не обязательно над тобой экспериментировать. — Вы такие хороооошие, — протянула я, словно снова пьянея, и погладила Васину щёку. — Именно потому, что вы меня не заставляете, я готова потерпеть. Инна взяла золотистый пульт из моего клатча и нажала кнопку «1». Я содрогнулась — в животе загудело и завибрировало, будто я стояла рядом с большой колонкой на дискотеке. Ощущение было не болезненным, но совсем не возбуждающим. Инна ещё поделала мне куни, то включая, то выключая вибратор, после чего вставила в вагину яйцо, также не пожалев на него лубриканта. Вася включил его, и моё нутро затряслось, пока подруга (и наша общая супруга!) поддевала языком мой клиторок. Инна взгромоздилась на меня, сплющив мягкие сиськи о живот и тыча мне в лицо влажно блестящей промежностью. Вася устроился между моих раскинутых ног и нажимал на кнопку пульта, пока Инна ему отсасывала. Я жадно мяла её пышный смуглый попец и беззубо вгрызалась в разверстое текучее влагалище, зарываясь носом в душистые мясистые лепестки. Инна мычала и стонала, тоже нажимая на пульт — только на единичку. Ох, если бы я знала, что управляю вибратором в Васиной заднице, я бы его щадила и не давила на двойку и тройку! Бедный парень… Жужжание в заднем проходе само по себе было малоприятным. Но, кажется, оно входило в некий резонанс с вибрацией яйца в вагине, отчего моё нутро охватывала упоительная дрожь. Я извивалась под Инной, томно постанывая и подмахивая бёдрами. Васины пальцы мусолили мой зудящий клитор, доводя до исступления. Объятая мучительным блаженством, я вцепилась ногтями в Иннину попу и заорала в её раскрытую трепещущую киску, обдающую лицо живым парным ароматом: — Я люблю тебя! — Я люблю тебя! — эхом откликнулись Инна и Вася. На миг выплюнув член, чтобы ответить, Инна тут же снова заглотила его и зачавкала. А Вася почему-то расхохотался. Мой взор заволакивало туманом неги. Я откинулась затылком на подушку и, щурясь на яркую люстру, тоже затряслась от беспричинного счастливого смеха._____
В полчетвёртого ночи узкий зазор между занавесками начал светлеть. Нагие, мы лежали в обнимку под тонкой простынёй. Инна прижималась ко мне справа, Вася — слева. Они крепко спали, и я всем телом ощущала их размеренное дыхание и биение сердец. Наблюдая, как помалу проясняются очертания комнаты, я размышляла о будущем. Хотелось верить, что наш тройственный союз продлится вечно. Через пару-тройку лет Инна нарожает Васе детишек, и мы вместе будем о них заботиться. Может, как часто случалось, пример подруги вдохновит меня, и я тоже решусь стать матерью. А может, это лишь затянувшееся наваждение. Во мне взыграют заложенные с детства традиционные установки. Я пойму, что это таки была «просто фаза». Нагуляюсь. Перебешусь. Захочу свою собственную семьи со своим собственным мужем. Но мы с Инной останемся лучшими подругами и, может, будем устраивать четвернички с нашими благоверными, больше не размениваясь на сторонние сексуальные авантюры. Всё может быть. Лишь в одном я не сомневалась: детективное агентство «И.С.И.Д.А.» ждёт ещё множество приключений… Но это уже совсем другая история._____
КОНЕЦ
_____