_____
Первого февраля Вася, как обычно, работал в парикмахерской. Утром мы с Инной бездельничали, а после обеда она уехала на курсы вождения, на которые наконец-то записалась. Едва за ней захлопнулась железная дверь, я кинулась прибирать нашу подсобку. Волновалась так, будто сама собиралась звать подругу под венец, и старалась, чтобы всё было идеально. Вымыв пол в тесной спаленке, я заказала доставку: торжественное шампанское и устрицы, а также сырную тарелку и шоколад на случай, если нас одолеет брезгливость (раньше моллюсков мы не пробовали, но мне захотелось чего-то новенького). Когда еду привезли, я захватила наши старые бокалы, отнесла всё в квартиру на третьём этаже и поставила в холодильник. Учитывая мой отказ присутствовать при предложении руки и сердца, Вася рассудил, что я могу посидеть в квартире, а затем они с Инной ко мне поднимутся. Но меня снедало любопытство, как же конкретно мой парень собрался звать замуж мою девушку, поэтому я не удержалась. Вернувшись в жилую подсобку, дождалась вечера. Когда из коридора раздался лязг двери и знакомая Васина поступь, я, как маленькая шкодница, спряталась под кроватью. Ох, надеюсь, после предложения Вася с Инной не займутся сразу страстным сексом, а то меня раздавят! Я увидела Васины ноги в тяжёлых ботинках и брюках. Он повесил куртку на один из крючков в стене, переобулся в тапки и вышел из комнаты. Вскоре вернулся и сел на край кровати — днище надо мной скрипнуло. Зазвенела трель моего телефона, оставленного в сумочке на маленьком низком холодильнике в углу, — очевидно, Вася искал меня. Сбросив вызов, он поднялся — днище опять скрипнуло, — дошёл до холодильника и взял мою сумочку. Надел ботинки и куртку и вышел. Похоже, решил, что я уже в квартире, а телефон забыла здесь, хотел подняться ко мне и отдать. Упс, неловко получится, когда он не обнаружит меня и наверху! Я уже собралась вылезти и окликнуть парня, но секунд через десять он вернулся сам. Положил мою сумку обратно на холодильник, снова разулся и снял куртку. Пометался от стены к стене тесной комнатушки, затем вышел в коридор, и до меня доносилось его шарканье: туда-сюда, туда-сюда. Парень волновался. Он не пошёл «ко мне», побоявшись пропустить возвращение Инны, и теперь не мог её дождаться. Долго ли, коротко ли, железная дверь подсобки вновь лязгнула. Вася влетел в спальню, подбежал к своей куртке на крючке — видимо, вытаскивал кое-что из карманов — и встал спиной к кровати, лицом к дверце комнатки. Я отметила, что его левый носок чуть-чуть прохудился на пятке: ещё не дырка, но кожа просвечивала. Зашла Инна. Она носила джинсы и коричневые боты на толстой подошве. — Ой! — вздрогнула она. — Ты чего так рано вернулся? — Отпросился, дело одно есть. Как курсы? — Опять лекции о ПДД, — Инна подошла к крючкам и повесила свою курточку. — А Соня где? — Да так, отошла ненадолго. — Вааась? — настороженно протянула Инна. — Вааась, чё происходит? Что у тебя за спиной? — У меня для тебя два сюрприза. Выбери их очерёдность. В какой руке? — Это как две новости: хорошая и плохая? Вась, тебя не уволили? Они же клялись, что им плевать на твою подпорченную репутацию! И тем более, почему сейчас, когда народ уже забыл о суде? — Да не уволили меня, успокойся. В левой или в правой? — Ладно. Эники-беники ели вареники. Хм… Лизал Супермен пельмень Лоис Лейн. М-м-м… Глубокие глотки, сиськи, пилотки. В левой! — Инна, любимая… — она ахнула и попятилась; видимо, Вася открыл перед ней коробочку с кольцом: — Ты выйдешь за меня? — Вась, я… — голос звучал приглушённо, словно Инна закрывала рот ладонями. — Я так рада! Правда, спасибо… Но как же Соня? — Я с ней советовался. Она слегка ревнует, но в целом не возражает. Меня кольнуло то, что парень так прямо сказал о моих чувствах. Но это нестрашно по сравнению с другими моими опасениями. В каком-то древнем эгоистичном закутке моего сознания пульсировал страх, что, оставаясь наедине, Инна и Вася говорят обо мне гадости: дескать, я мешаю им построить нормальную семью, и пора бы мне уже обзавестись собственными отношениями, а не паразитировать на их любви. К счастью, я попусту себя накручивала, и они любили меня не меньше, чем друг друга. — Ведь между нами троими ничего не изменится, да? — спросил Вася. — Я лишь хотел, чтобы ты знала, что если ты хочешь замуж, то я готов. — Я согласна, — голос Инны подрагивал, но зазвучал чётче: она убрала руку от лица и протянула Васе, чтобы он надел кольцо. — О, какая красота! Я люблю тебя! Иннины ноги приблизились к Васиным. Они обнялись и целовались. Не выпуская парня, Инна спросила: — А мне обязательно брать твою фамилию? Тебя не обидит, если я останусь Жарковой? Не подумай, это не феминистский заскок, просто «Жаркова» так страстно звучит! Мне нравится. А «Липатьев», извини, невыразительная. — По-моему, у членов семьи должна быть одна фамилия. Иначе какой смысл создавать семьи, если они не единое целое, а тупо сборище атомизированных людей? Впрочем, я не настаиваю на своей фамилии. Как вариант, могу взять и твою… Слава богу, ты не Говноедова. Оба расхохотались, после чего Инна обеспокоилась: — А твой отец не оскорбится, если ты возьмёшь фамилию жены? Уж у него-то точно будет маскулистский заскок, мол: «Мой сын унижается и не продолжает славный род Липатьевых!» — Можно найти компромисс. Например, пороемся в наших генеалогиях и отыщем дальних предков, которые окажутся однофамильцами. Их фамилию и выберем. — Или двойную: Жарковы-Липатьевы. — Нет, тут я против, — сказал Вася. — Слишком пафосно звучит, мы же не графья какие-то. — О, придумала! Раз тебе всё равно, давай оба возьмём твою фамилию, но отрежем от неё «Л». И я стану Инна Ипатьева. Дошло? Я выйду за Васю Ипатьева и буду Ипать-его! Хе-хе… — Ты хочешь превратить своё имя в похабный каламбур? — А почему бы нет? Я же и есть такая, мне нечего скрывать и нечего стыдиться. Вдобавок я борюсь с преступностью, так что мне пойдёт супергеройское имя: Питер Паркер, Брюс Бэннер, Мэтт Мёрдок, Кларк Кент, — у них у всех аллитерация, и у меня будет. — Ассонанс! — не выдержала я и полезла из-под кровати, вытирая животом вымытый пол. — Если повторяются гласные, как у тебя, то это называется ассонанс. — А! Блин! — подпрыгнула Инна, схватившись за сердце, и звонко рассмеялась: — Господи, Соня! Кажись, я из-за тебя в трусы писнула. Вась, ты зачем её туда засунул? — Я не совал. Она должна была ждать в кв… снаружи, — Вася подал мне руку, помогая подняться, и ухмыльнулся: — Надеюсь, ты не видела, как я снимаю человеческую кожу и связываюсь с Альфа-Центавра. — Сонь, Сонь, смотри! — Инна подскочила и показала блестящее кольцо на смуглом пальце. — Красивое, правда? — Очень, — я взяла тёплую Иннину руку и поцеловала в кольцо, потёрлась щекой о пальчики. — Я ужасно за вас рада. Да, я немножко рев… ну, вы же знаете, я всегда скептична к переменам. Но вы не волнуйтесь обо мне, хорошо? Женитесь, я вас благословляю. — Спасибо, — хором сказали Инна с Васей и поцеловали меня в щёки, а затем по очереди и в губы. — А какой второй сюрприз? — спохватилась Инна. Вася достал из кармана брюк ещё одно колечко — с ключами. Одевшись, мы перебежали через заснеженный морозный двор. Домофон приветственно защебетал, когда Инна приложила к нему магнитную таблетку. Мы поднялись на третий этаж в двадцать третью квартиру. Инна восторженно охала, осматривая прихожую, туалет, ванную и кухню. В большей комнате она долго тискала Васю, впиваясь в его губы, затем выскочила на открытый балкон и заголосила: — Мы поженимся! — Поздравляю, — сухо прозвучало снизу, где кто-то курил на балконе. — Благодарствую, — Инна свесилась через перила, разбив головой поднимающуюся струйку сигаретного дыма. — Приятно познакомиться, я Инна Ипатьева, соседями по подъезду будем. А вас как зовут? Мы с Васей затащили Инну в дом, пока она не свалилась от распирающей её энергии, или не переполошила своими воплями весь двор. Заглянув в меньшую из двух комнат, она объявила: — А здесь устроим детскую. Сонь, давай родим Васе по ребёнку? Будем присматривать за нашими малышами по очереди: пока одна нянчится, другая детективит или отдыхает. Так бытовуха нам не осточертеет, и мы не впадём в депрессию. Всё-таки здорово, что я не одна, а с тобой! Так гораздо удобнее! — Ты хочешь детей? — у меня внутри похолодело. В детстве я смотрела слишком много сериалов и фильмов, где показывали роды с кричащими потными женщинами, обезображенными гримасой боли. Пожалуй, сильнее, чем водить машину, я боялась только рожать. Порой, конечно, фантазировала, какой была бы матерью, но девять месяцев беременности, страшные схватки и последующая бытовая морока перевешивали в моей системе ценностей все потенциальные радости материнства. — Не сию минуту, — сказала Инна. — Но хотелось бы до тридцати, чтоб не обзывали старородящей. Меня, в общем-то, и родители уже про внуков спрашивали, и я прикинула, что будет прикольно. «Прикольно? Какая же она бесстрашная!» — восхитилась я. — Прикольно? — переспросил Вася. — Неуместный эпитет. Ребёнок же не игрушка… Ин, слушай, и ты не думай, что я купил квартиру специально, чтобы было место для детей. В смысле, я не давлю. — Знаю, что не давишь. Но «прикольно» в любом случае лучше, чем «пора», «должна» или «надо». Если заранее думать об этом как о тяжёлом долге, то накаркаешь и таким оно и обернётся. А если воспринимать родительство как приключение, как возможность испытать то, чего мы никогда не делали… то есть, я знаю, что сложностей будет много. Но работа детектива тоже трудна и опасна, но я всё равно её люблю. Хочется верить, что с детьми выйдет так же. — Хм, — Вася сложил руки на груди и подпёр подбородок ладонью. — Ну, да, наверное. Звучит логично. — Только смотри, тебе тоже придётся с детьми нянчиться: и пелёнки менять, и укачивать по ночам, и всё такое, — строго сказала Инна. — Если не будешь, я не рассержусь — в конце концов, мы с Соней и вдвоём управимся. Только потом не дуйся, когда не отложишься у родного ребёнка в подсознании как значимая фигура, и он станет считать, что с ним живут две его заботливых любимых мамочки и какой-то мужик, который приходит по вечерам, хавает и ложится спать. — Спасибо, что предупредила, а то ведь я такой лодырь, что непременно забил бы на собственного сына, — сыронизировал Вася, прижимая невесту за плечи. — Я тебя задела? — спросила Инна. — Извини, я знаю, что ты не лентяй. Господи, до сих пор не верится, что ты всё это сделал… — она окинула взглядом комнату. — А почему ты сказал «сына»? Мой мужчина хочет наследника? Ой, это так мило, — просюсюкала она, трепля Васю за щеку. — Да у меня на автомате вырвалось, — засмущался тот. — Я же сын, вот и термины машинально беру из своей памяти о детстве. — Ин, а можно я пока не буду рожать? — попросила я и удивилась, как серьёзно прозвучал мой голос. Будто просила у мамы разрешения не делать что-то положенное, но неприятное. — Сонь, ты чего? Ну, конечно! — рассмеялась Инна. — Я просто так брякнула, что мы обе родим. Никто не собирается осеменять тебя насильно, правда, Вася? Парень покивал, умилённо улыбаясь моей робости. Я вспомнила о праздничном ужине и позвала друзей на кухню. Достав из холодильника шампанское, устрицы, сыр и шоколад, мы вечеряли прямо на полу, словно устроили пикник._____
Несущийся из колонок ритмичный клубняк сотрясал внутренности басами, черноту зала озаряли пёстрые молнии светомузыки. Рельефный пресс стриптизёра заслонил танцпол и барную стойку, и я наклонилась вправо, чтобы не упустить из виду объект слежки. Стриптизёр заработал бёдрами — член завращался перед моим разгорячённым лицом, как пропеллер. Гоняемый им воздух пошевелил волосы. — Со-си, со-си! — захлопала в ладоши Инна. Остальные девушки, расположившиеся за двумя сдвинутыми круглыми столиками, заулюлюкали и подхватили её скандирование. На девичник (совмещённый с работой) Инна пригласила нашу давнюю приятельницу и постоянную клиентку Галину и пяток своих подружек, с которыми драила подъезды, когда вкалывала в клининговой компании на первых порах после переезда в столицу. Я поймала толстый упругий стояк, похлопала им себе по щекам и чмокнула залупу. Шлёпнула стриптизёра по мускулистой ляжке и мотнула головой в сторону Инны. Сегодня её праздник, пусть развлекается, а я поработаю. Танцор обошёл столик, мимоходом помассировав плечи Галины и Дины, и затряс перед Инной накачанной задницей. Инна нагнулась на стуле и вгрызлась в ягодицу, оставляя густой помадный след. Развернула стриптизёра к себе, выдавила ему на член взбитых сливок и принялась облизывать, придерживая причиндалы за бритые яйца. Дина встала, обняла парня сзади и, озорно закусив губу, мяла его большие и жёсткие грудные мышцы. Ольга, Олеся, Оксана и Олимпия, сидящие за соседним столиком, одобрительно гикали. Ольга отважилась подняться и потеснить Инну на её стуле, так что каждая девушка примостилась на сиденье одним полупопием. Они вырывали член друг у друга, мазали его сливками, бóльшая часть которых валилась на пол, и заливисто хохотали. Галина была приличной замужней женщиной (тем более что её супруг — молодой манекенщик Виктор — ничем не уступал стриптизёру), поэтому разврат её не интересовал. Она нагнулась ко мне и полюбопытствовала: — Вы правда совмещаете девичник с облавой, или Инна пошутила? — Правда, — я пригубила детского шампанского, для конспирации перелитого во взрослую бутылку, дёрнула бровью и стрельнула глазами вправо. Из нашего закутка хорошо просматривался танцпол и ярко освещённая барная стойка, за которой среди прочих «клубней» сидела вызывающе накрашенная блондинка в коротеньком красном платье. К ней подходили разные парни, но после короткого обмена репликами она всех отшивала: намётанным глазом выбирала жертву побогаче. — Это Элеонора Коновалова, очень плохая девочка. Она присматривает мужчин в клубах и уводит трахаться в туалет, а потом вымогает деньги, шантажируя заявлением об изнасиловании. Её подлость бросает тень на настоящих жертв, над которыми действительно надругались. — И как вы её поймаете? — У Элеоноры есть подруга Снежана, — я указала пальцем на жгучую брюнетку, самозабвенно извивающуюся на танцполе. — У Снежаны в клатче телефон, скотч и файлик с листом А4, на котором большими буквами напечатано «ТУАЛЕТ НЕ РАБОТАЕТ». Когда Элеонора выбирает жертву и убеждается, что та не прочь ей присунуть, она подаёт Снежане условный сигнал. Тогда Снежана идёт в туалет, клеит табличку на одну из кабинок, запирается в ней и залезает с ногами на унитаз. Вскоре после этого Элеонора приводит парня в тубзик и говорит, что любит пожёстче, чтобы он обзывал её нехорошими словами, грубо тискал и шлёпал — она, скорее всего, расплачется, но он пусть не останавливается, потому что ей нравится этот выплеск эмоций. Парень подшофе, а вся кровь отлила к нижнему мозгу, поэтому критическое мышление у него в этот момент отключено. Короче, он прижимает Элеонору к стене и грубо имеет. Она хнычет, а Снежана снимает их из укрытия. Разумеется, на видео не попадает, как Элеонора рассказывает парню о своих фетишах, поэтому выглядит всё, будто пьяное животное насилует невинную девушку, которая просто потанцевать пришла. А Снежана якобы её не знает: сидела-отливала, как вдруг услышала, что кого-то насилуют, но побоялась выйти, чтобы не попасть преступнику под горячую руку или другие части тела, и стала фиксировать всё на камеру. — А если в этот момент в туалет зайдёт кто-то другой? — спросила Галина. — То, что я рассказала, как раз рассчитано на сценарий, когда туалет пуст. Если туда кто-то заходит, или уже кто-то есть, Элеонора сразу начинает вопить, что её насилуют. Так у неё появляются и настоящие свидетели, помимо Снежаны. В лучшем случае парня просто побивают и прогоняют, в худшем — она таки грозит ему заявлением и требует денег. — Ого. И как вы всё это выяснили? — Рутинно, кропотливо и утомительно. В апреле, вскоре после Инниной днюхи, к нам обратился один из шантажируемых мужчин. Мы поверили ему и взялись за дело. Месяц искали прежних жертв Элеоноры и опрашивали, потом ещё недели две за ней следили. Например, про табличку о нерабочем унитазе мы поняли не сразу: никто из мужчин о ней не обмолвился, потому что коктейль из алкоголя, похоти, адреналина и испуга мешал подмечать подобные детали. Инна догадалась, когда обнаружила на дверцах в двух клубах липкие следы скотча… Ой, извините, Галина, мне срочно надо припудрить носик. Элеонора уже минут десять болтала с подсевшим к ней кудрявым шатеном, и он заказал ей второй коктейль. Раз она до сих пор не прогнала его, а он до сих пор сам не отвял, значит, скоро она подаст знак Снежане и поведёт агнца на заклание. Я кивнула Инне и, приплясывая, двинулась через танцпол. Пряталась за спинами дрыгающихся и обжимающихся тусовщиков, стараясь незаметно продвинуться к дверце с буквами «WC». Надо занять позицию раньше Снежаны, при этом не спалив своего присутствия. В туалете воняло хлоркой, зато было чисто. Четыре кабинки, напротив них — длинное зеркало и раковины под ним. На дальней от входа кафельной стене — сушилки. Я посмотрелась в зеркало: поправила сползшую бретельку голубого платьица, подновила макияж, а заодно, изучив отражение кабинок, убедилась, что все они открыты, и внутри никого нет. Достала из сумочки медицинские латексные перчатки, надела их и вынула лист А4 с надписью «РЕМОНТ». Настала очередь кругляша узкого скотча. Отрывая липкие прозрачные полоски зубами, я приклеила табличку к дальней кабинке. Заперлась внутри, поставила туфли на бачок и забралась босыми ступнями на унитаз. Присев на корточки, стала ждать с телефоном наготове. Мобильник запищал — пришло сообщение от Инны: «Снежана идёт в сортир. Не забудь выключить звук!» «Спс», — отправила я, виновато втянув голову в плечи, и переключилась на беззвучный режим. Прислушалась. Хлопнула входная дверь. Затрещал скотч, и щёлкнула щеколда ближней к входу кабинки. Минуту спустя дверь хлопнула снова, по кафельному полу зацокали шпильки. Я открыла камеру и начала запись. — Бардак, аж две кабинки не работают, — возмутился мужской баритон. — Сюда? — скрипнула одна из двух открытых дверец. — Не хочу в тесноте, давай прям тут, — томно ответила Элеонора. — А если зайдёт кто? — И что? Пусть нам завидуют! Меня возбуждает риск быть застуканной. Кстати, как тебя зовут хоть? — Боря. — А меня — Эля. На несколько мгновений повисла тишина. Я уловила едва слышное чавканье поцелуя, которое микрофон телефона вряд ли зафиксирует. Затем Элеонора снова заговорила, разъясняя, как крепко надо её хватать — чтоб аж до синяков, потому что она любит сильных мужчин, — как заламывать руки, как жестоко трахать, и как игнорировать её жалобные всхлипы и просьбы прекратить. — Слушай, это как-то… — замялся Боря. — Не хочешь — не надо, — тон Элеоноры мигом сменился с игривого на холодно-безразличный. — Удачи найти нежную фиалку, которую заводят бесхребетные тюфяки. А мне нужен настоящей брутальный самец! — Да ладно, чего ты? — Тогда не тормози. Зови меня шлюхой, понял? Сделай меня своей сучкой! Не стесняйся, красавчик, отдоминируй меня по полной. — Ща, погодь, резинку… — Забей, я на таблетках. Да не ссы ты! На алименты не развожу, — хохотнула Элеонора. И ведь не соврала. Он действительно разводила не на алименты. Раздалось несколько шлепков и стонов, пыхтение. Затем Элеонора предупредила: — Э! Э! Смотри, не забудь, что это понарошку. Если мне станет рельно больно, я скажу стоп-слово «Харви», и ты сразу прекратишь, понял? — Заткнись, сука! — я вздрогнула от звонкой пощёчины и чуть не свалилась с унитаза. — Да не вертись, дрянь! — Ай! Не надо, пусти! — плаксиво запищала Элеонора. — Ой, извини. Я перестарался? — Блин, ты дебил, что ли? Я же сказала: прекращаешь только после слова «Харви»! — Ты ещё поучи меня, падла! Не дёргайся, целее будешь! С полминуты я прислушивалась к звукам секса, причитаниям Элеоноры, кряхтению и грубым окрикам «насильника». Прижала телефон к стене кабинки так, что самый его краешек с камерой выглянул поверх стены. На экране я увидела голову и плечи Снежаны, торчащие в двух кабинках от меня. Она нагло встала на унитазе в полный рост и снимала любовников сверху. Судя по всему, те расположились к ней спиной и ничего не замечали. От меня их заслоняли стены и двери кабинок. Я рискнула тоже выпрямиться и поднять телефон повыше. Боря прижимал Элеонору к кафельной стене, входная дверь была слева от них. Его брюки с трусами упали до щиколоток, обнажив волосатые ноги, а ягодицы прикрывал подол шёлковой рубашки. Красное платье Элеоноры было задрано до середины спины, кружевные стринги натянулись в районе коленей между широко расставленных ног. Намотав длинные золотые локоны на кулак, Боря ритмично толкался бёдрами, а Элеонора всхлипывала: — Хватит, пожалуйста, хватит… Мне больно… Помогите… — Да подмахивай, манда тупая! — парень приложил ей ладонью по напряжённой заднице. — Встала, как бревно! Шевелись, мать твою! Ручка входной двери дёрнулась, и мы со Снежаной синхронно нырнули в кабинки. Раздался голос Инны: — Ой, простите! Не обращайте внимания, я только причёску поправить. Я встала на колени на унитазе, согнулась и опустила телефон вверх тормашками к большому зазору между полом и дверцей кабинки, так что в объектив попадали ноги. Боря судорожно подтягивал штаны, Инна прислонилась к двери, а Элеонора топталась напротив неё, вопя: — Помогите! Он напал на меня! Да отойдите, пустите! Это насильник! Пусти! — Он права вас насиловал? — невинно осведомилась Инна. — Прям трахал без вашего согласия? — Ты что, упоротая? С дороги! — Она сама просила! — воскликнул Боря истончившимся от страха голосом. — Эля, скажи ей! Ты же говорила, что тебе так нравится! — Ублюдок! — туфли Элеоноры повернулись к лакированным ботинкам Бори, хлестнула пощёчина. — Я на тебя заяву напишу! Вот, она свидетельница! — Да я ничего такого не видела, — пожала плечами Инна. — Ты видела, как он меня трахал! — Ну и что? Меня тоже часто трахают. — Это ролевая игра! — с жаром заверил Боря. — Значит, для тебя это была просто игра? Бесчувственный мужлан! Снежана вышла из своей кабинки и, притворяясь случайной свидетельницей, пролепетала: — Извините, пожалуйста. Эту девушку правда насиловали. Мне ужасно стыдно, что спряталась и ничего не делала. Я испугалась. Но я всё засняла! Есть улики! — У меня тоже есть парочка улик, — объявила я, выскочив из кабинки, не прекращая фиксировать происходящее на телефон. Аферистки и Боря вытаращились на меня. Инна победно улыбнулась. В её угольных волосах, словно седая прядка, белела нитка стриптизёровой спермы. — Детективное агентство «И.С.И.Д.А.», — Инна достала из клатча удостоверение. — Ответьте, Снежана Аркадьевна, почему вы пользовались кабинкой, на которой написано «НЕ РАБОТАЕТ»? — Ой, я не обратила внимания. Мне было очень надо, ну, и я и заскочила, не глядя… — затараторила Снежана и заключила жалобно, словно умоляя нас поверить: — У меня менструация очень болезненная! — И с такими болями вы пошли в клуб? — елейно посочувствовала Инна. — Ах, бедняжка. Ошеломлённый Боря забился в угол и растерянно хлопал глазами, мечась взглядом между четырёх женщин. Рукой в перчатке я отодрала от Снежаниной кабинки файлик с табличкой «ТУАЛЕТ НЕ РАБОТАЕТ» и сгрузила его в пакет для улик, который раскрыла Инна. Сказала: — Экспертиза покажет, что на табличке ваши отпечатки, Снежана Аркадьевна. Вы сами её повесили, чтобы Борис не заподозрил, что внутри кто-то есть. Вам и Элеоноре Николаевне будет предъявлено обвинение по статьям 128 и 163 УК РФ: клевета на Бориса и вымогательство в отношении ещё ряда лиц. — Преступление совершено группой лиц по предварительному сговору, — дополнила Инна. — Что вы несёте? — возопила Элеонора, суетясь между ней и мной: то пыталась оттолкнуть Инну от двери, то вырвать у меня телефон. — Каких ещё лиц? — Перечислять не стану. Думаю, вы знаете имена своих прошлых жертв. А если забыли, то скоро вспомните. Они готовят против вас коллективный иск, — объяснила я, пятясь и махая задранной рукой с телефоном: Элеонора норовила поймать его, как кошка — бантик. Вдруг Инна отлетела от распахнувшейся двери и упала в объятия Бориса, положив руки ему на плечи. В туалет вломились двое полицейских в форме, за их спинами маячила Галина. — Что тут происходит? — грозно спросил один из ментов и кивнул на Галину: — Гражданка позвонила и сообщила о драке. Я убрала телефон. Мы с Инной показали стражам порядка наши лицензии и рассказали об аферистках. Элеонора и Снежана разрыдались, будто по щелчку, и принялись на разные лады перекладывать вину то на нас, то на офигевающего Бориса. — Придётся всем проехать в отделение. Там разберёмся, — сказал полицейский. — В смысле? Нет! Это нечестно! — заистерила Элеонора, вырывая руку у мента, пытавшегося вежливо, но настойчиво взять её под локоть: — Не трогай меня! Насильник! Я вас всех засажу! Арестовывайте этого мудака! — она указала на Борю. — Он же мужчина! Пусть отвечает! — Отвечать должен не тот, у кого игрек-хромосама, а тот, кто гадости делает, — наставительно сказала ей Инна._____
К трём часам ночи, когда полицейские изучили видео с моего и Снежаниного телефонов, изъяли файлик с отпечатками и записали наши показания, мы с Инной, измотанные, вывалились из участка. Свежий майский ветер взбодрил после душных кабинетов, голые руки покрылись мурашками. Я накинула плащик, прежде висевший на сгибе локтя, а Инна влезла в длиннополый кардиган крупной вязки. Она вызвала такси. Мы уселись на остановке, созерцая широкое пустое шоссе, по которому изредка проносились машины, и чёрные силуэты высоток на той стороне. — Уф, удачно, — утёрла лоб Инна. — Я боялась, что предварительное слушание назначат на дату свадьбы. Но пронесло: оно выпало на два дня позже, так что мы всё успеем. — Я думала, ты не возьмёшься за это дело, чтобы заниматься подготовкой торжества, — заметила я. — Тогда бы и о графиках волноваться не пришлось. — Как я могла отказаться? Клиент был в беде… да и вообще: это же последнее дело Инны Жарковой. Ну, это как… веха такая. Моё сердце обратилось пудовой гирей. Неужели, остепенившись, Инна намерена прекратить наши детективные приключения? Заставила меня бросить тихую домашнюю жизнь, подсадила на адреналиновую иглу, приучила к промискуитету, а теперь превратится в благочинную домохозяйку? Впрочем, если подумать, ничего удивительного. Должно быть, после поимки Плоскова Инна, как говорится, «закрыла гештальт», и больше не испытывает потребности в охоте на преступников. — Ты хочешь закрыть агентство? — прошептала я, глядя в асфальт. — Что? — удивилась Инна и расхохоталась: — Нет, глупенькая! Чего ты опять выдумала? Я же просто ради красного словца. Ну, я же фамилию меняю. После свадьбы будет первое дело Инны Ипатьевой. А потом второе, и третье, и четвёртое… Подошёл Борис, которого допрашивали дольше. Он вежливо кивнул нам и сказал: — Инна, София, спасибо. Даже не знаю, как вас благодарить. — А ты же на машине? — не стала скромничать Инна. — Она вроде у клуба осталась? Мы как раз ждём такси, доедем вместе до клуба, а потом ты подбросишь нас домой. Мы живём в пригороде, так что выйдет приличная экономия. — Заодно покажем тебе дорогу, — добавила я. — Завтра приезжай в агентство к двум часам. Будет брифинг с остальными жертвами Элеоноры и Снежаны и вашими адвокатами. Познакомитесь, обменяетесь информацией. — Конечно. Спасибо, — повторил Борис. — Мы просто делаем свою работу, — отмахнулась Инна. Поодаль от нас встали Элеонора и Снежана — их пока отпустили под подписку. Снежана звонила по телефону, Элеонора презрительно косилась на нас и вздёргивала носик. — Кстати… — Инна похлопала по стальной дырчатой скамейке рядом с собой; Борис послушно присел, и она озорно прищурилась: — Ты же с этой стервой не успел кончить? Я читала, что для мужского здоровья вредно не разряжаться после возбуждения. Я пересела так, что Борис оказался между нами, запустила пальцы в его мягкие каштановые кудри и поддакнула: — Детективное агентство «И.С.И.Д.А.» заботится о своих клиентах. — И ты о нас позаботься. Когда повезёшь нас на своей БОЛЬШОЙ тачке, сделаем остановочку и порезвимся, — проворковала Инна, повысив голос на слове «большой», и закончила громко: — Мы, в отличие от всяких фригиндых сучек, умеем получать от мужчин удовольствие.