Мемуары Алексея Крамарова. Том I

“Не всегда всё, что так хорошо начиналось заканчивается так же” ©️Вольфганг Хоффман Приехав домой по указанному адресу, я обнаружил людей в форме, разгуливающих по улицам и спрашивающих прохожих о чем-то, я сразу насторожился, но решил не показывать взволнованности. Между лопаток у меня снова заныло тупой болью, как у меня всегда бывало при присутствии опасности, но я все-таки не остановился. Я вышел из машины и почти тут же меня повязали полицейские, подбежавшие сзади. - Вы обвиняетесь по трём статьям одновременно! - воскликнул сержант полиции мне в ухо, затягивая наручники на моих руках, которые уже были затоплены за спину. - Да вы хоть знаете кто я?! - неожиданно для себя высоким голосом (то ли от боли, то ли от неожиданности) выкрикнул я. - Знаем, знаем, ты - Алексей Телепин, вор и преступник, - ответил сержант, поднимая меня на ноги, рывком под руки. Я не знаю, как я выжил в ту ночь, меня пытали и пытались выбежать моих соучастников, но я стоял на своём и даже, в конечном итоге, избитого и замученного меня принесли в карьер и оставили так до утра. - Вставай, баланла пришла, - рявкнул смотрящий, стукнул по двери картера и просунул в окошко выдачи чашку с баландой. Пошатываясь и прихрамывая, я подошёл к двери и забрал чашку. “Твой суд назначен на двадцатое сентября, крепись” - сказал мне охранник и закрыл окошко переговоров. Я опять остался один на долгие два дня, мне даже не приносили воды, такая вот тюрьма тогда была. Подошел день моего суда, и рано утром ко мне в камеру вошли два полицейских, и взяв меня под руки заковали в наручники и увели в зал суда. - Встать! Суд идет! - услышал я знакомый пожилой голос Николая Васильева - Рассматривается дело политического преступника Алексея Телепина, в первую очередь я хочу выслушать прокурора. -Ваша честь я считаю… -сказал прокурор вставая со своего места, голос его был похож на скрежет металла, - Алексей Телепин виновен по трем причинам, первая - попытка государственного переворота, второе - покушение на президента Арстотцки, и наконец третье - это неуважение к верховному суду, - сказал он и сел на свое место - Хорошо. Подсудимый, что Вы можете сказать в своё оправдание ?- обратился Николай Васильевич ко мне. Я молчал, больше из-за того, что я был замучен трехдневной голодовкой и тем арестом, который я описывал выше. - Как хотите, - сказал он наконец, - Суд приговариваривает Вас к смертной казни путем публичного расстрела, который, пройдет на главной площади двадцать третьего сентября. Меня снова увели в карцер, где я и доживал свои последние дни.