***
— Иван! Тут дядя Антон! Быстро к телефону, — прогремел голос отца. Мальчик тут же вскочил, но был остановлен холодной рукой сестры: — Подай ему какой-нибудь знак, чтобы он приехал и забрал нас завтра, прошу тебя. — Как? — изумился Прохоров. — Там же он. — Иван! — отец начинал злиться. — Как-нибудь! — зашипела Вика и толкнула брата в коридор. Дядя Антон, то есть Антон Долохов, — давний друг родителей и Петра Степановича. Они вроде как дружили с детства. Добрый мужчина, если не учитывать его работу, но приезжал Долохов довольно часто, по крайней мере, когда отца не было дома: привозил одежду, еду, а иногда и деньги. Иван смог быстро шепнуть в трубку просьбу. Отца отвлёк какой-то мужик, кажется, муж соседки. — Юра, подойди сюда, ты вроде как разбираешься, — окликнул его голос. Мужчина зло покосился в сторону коридора и грубо схватил сына за руку: — Заканчивай разговор и иди делать уроки. — Хорошо, — мальчик растерянно улыбнулся.***
А сейчас трое детей не спали, хоть и было поздно. Они собрали в небольшую сумку самые необходимые вещи и готовились к побегу. План, даже в глазах вечно летающей в облаках Светы, казался невозможным. Они всего лишь дети, а он взрослый и сильный мужик. Они боялись его. Один лишь голос Юрия заставлял остановиться и замереть, а когда отец был пьян, то совершенно съезжал с катушек. — Приехал, — радостно шепнула младшая Прохорова, Света, выглядывая на улицу. Виктория всматривалась в тёмный коридор: выход был в одной стороне, а кухня почти рядом с их комнатой. — Нам надо будет очень быстро бежать, — обречённо выдохнул Иван. — А если входная дверь закрыта? — испуганно спросила Света. — Тогда нам…— Ваня понизил голос, произнося запрещённое слово, — жопа. — Она не закрыта, — Вика аккуратно прикрыла дверь. — Я видела, что последний, кто входил, её не закрывал. Они пьяные. — По команде? — Иван берёт сумку. — Да, — Виктория тихо открывает дверь, та предательски громко скрипит. С кухни раздаётся голос: — Это моя. Наверняка кто-то из детей, пойду проверю. Вика в ужасе подает знак, и все трое срываются с места. Дверь, как и предполагалась, открыта. Сердце неистово стучит, от страха темнеет перед глазами и невольно всплывают воспоминания.***
Всё тело онемело, она больше не может бежать, её организм слишком ослаб. Девочка совершенно не понимает, что делать. Она пытается найти глазами брата, но Ивана нигде нет, неужели… или просто её взгляд настолько рассеян, и русая макушка мальчика маячит где-то в несущейся толпе. Сердце замерло, как и всё вокруг. Она будто бы находится под куполом, вокруг которого проносятся люди, слышны крики мужчин, женщин и детей, свистят пули, где-то вдалеке разъярённые неудачей немецкие надсмотрщики. Её сбивает какой-то человек, Виктория падает, машинально закрывая голову руками. — Вика! Викуся! Вставай, вставай, дочь моя, — крепкие руки поднимают девчонку с земли, Прохорова понимает — это дядя Семён. Украинский военный, один из организаторов побега. — Беги, беги, брат твой жив, я его видел. Эти твари сейчас нас всех перебьют! — кричит Розенфельд. — Но… там деревня, — девочка всё ещё плохо понимает, что происходит, точнее, она-то понимает, но сознание затуманено, в ушах звенит. — Твой брат уже там, за колодцем слева, вместе оббегите деревню, там близко уже подмога будет, — где-то рядом проносится пуля, молодой человек, сгребая Настю в охапку, укрывает её. Прохорова растерянно смотрит по сторонам. Ноги её не держат, она не сможет бежать. — Вика! Ты слышишь меня?! — Семён кладёт руки на щёки уже ставшей ему дочерью девочки и всматривается в блуждающие глаза.***
Из накатывающих воспоминаний её вырывает знакомый до дрожи голос. — Куда пошли?! — отец, при виде убегающих детей, впал в окончательное беспамятство. — Сволочи, убью! Он бросается за ними на пошатывающихся ногах, ревя, как медведь, но тройка уже почти выбежала из парадной. Света спотыкается о свои же ноги и падает почти прямо у входа. Маленькое сердечко быстро стучит, шаги всё ближе и ближе. Она видит его. У отца в руках топор… Зачем? Зачем он вообще его взял? Откуда? Не успевает девчонка понять, что произошло, как крепкие мужские руки поднимают её и быстро выносят из парадной, кладут в машину, и та трогает с места. Виктория смотрит через заднее стекло, как Юрий пытается предпринять отчаянные попытки поймать беглецов, но Антон вдавливает газ в пол. Успокоившись, девочка расслабляется, а потом засыпает мирным сном. Ей снится декабрь, Пётр Степанович, его жена, Люба, и их сын, Мишка. Ей снится приятный запах, идущий с кухни. Ей снится, как под общий хохот крёстный везёт троих ребят на санках. Ей снится беззаботная улыбка Миши и горячий чай в блюдце. В одном из фрагментов сна Прохорова видит себя в круглом красном шаре на ёлке. Вику через миг заносит круговорот, и вот она уже в Грузии. Все празднуют Новый год, даже дедушка вернулся из Москвы и крепко обнимает внучку. Лицо обдаёт холодным ветром. Девочка моментально раскрывает глаза. — Приехали, — серьёзно говорит Антон. В его доме одиноко, но не холодно и есть еда. — Слишком поздно, идите спать, — подавлено говорит мужчина и тут же расплывается в улыбке. — Хотя вы же, наверно, есть хотите. Вика ворочается в кровати. Сон почему-то никак не приходит. Не выдержав, она опускает босые ноги на холодный пол и тихо выходит из комнаты, дабы не разбудить сестру. Уже на лестнице слышен звук радио, играющего на кухне. Я люблю свою Родину вроде, но… Я пахал на работе безвылазно! Удивительно, поразительно, Как легко свою жизнь превратить… Вино я хотел бы Грузинское и в кино! И на солнечном пляже валяться, но… Я не потяну на зарплатину Три билета, да в южную сторону! Прохорова замирает на пороге кухни. Дядя Антон сидит к ней спиной, на нём майка и поношенные штаны. На предплечье девочка замечает странную татуировку. Мужчина чистит картошку и тихо подпевает. Эта картина вызывает у девчонки невольный смех. — Господи ты Боже мой, спаси и сохрани! — мужчина вздрагивает, почти подскакивая на месте, и роняет картошку на пол. — Ты почему не спишь? Вика потупила взгляд и сильнее сжала плюшевого медведя, подаренного Петром Степановичем. — Не спится? — тут же смягчается Антон, вставая из-за стола. — Да, мне страшно! — восклицает девочка. — От чего же тебе страшно? Ты в безопасности, поверь, — мужчина аккуратно берёт её за руку и ведёт к лестнице. — Со мной и Степанычем ты всегда в безопасности. — А вдруг отец приедет! Он же знает, где ты живёшь, — тихо говорит Прохорова. — Я его не пущу, — простодушно улыбается Долохов. Они доходят до комнаты, девочка забирается под одеяло. Антон берёт стул и садится рядом. — Мы завтра вернёмся домой? — шёпотом спрашивает Виктория. — Нет, завтра приедет Петя и заберёт вас, — мужчина ласково, как будто это его собственный ребёнок, поправляет одеяло и подушку. — Отца вы ещё долго не увидите. Вика грустно улыбается и закрывает глаза, всё так же сжимая игрушку. Долохов не отходил от девочки, пока та не уснула. На улице давно царствовала глубокая ночь. Мужчина проверил комнату Вани и спустился на первый этаж. Взгляд его моментально теряет доброту. На её смену приходит серьёзность и печаль. Недавняя война забрала у Долохова не только силы и нервы, но и семью — жену и дочь. Сам мужчина отъезжал по неизвестному делу в другой город и лишь там, из телеграммы соседа, узнал о том, что их былой дом был взорван. Времени с той поры прошло всего ничего, а тут ещё и смерть Дианы. Мужчина присел за стол, взял в руки ножик, чтобы продолжить работу, но обессиленно уронил его, закрыл лицо руками и заплакал. Отчего? Скорее всего, всему виной смесь печали, злости и угнетённости. Антон мечтал о большой семье, счастье и долгой жизни. Война забрала у него последнюю надежду. В его доме спят дети, не его, но они такие же одинокие, как и он. Долохов в ярости ударил кулаком по столу. С Юрой и Петей они общались с самого детства, когда всё ещё было хорошо: ни войны, ни бед. Проблемы начались, когда тройка разошлась по разным магическим школам: Долохов в Дурмстранг, Прохоров в Хогвартс, Вознецкий в Колдовстворец, а дальше все по накатанной. Аристократы магического общества ополчились против Союза, изъяли артефакты под предлогом того, что с ними магический СССР слишком опасен. Колдовстворец и школа магии имени Николая Второго начали постепенно рушиться, не сдерживая натиск славянских сил. Дальше сплошные войны, вернуть удалось лишь два артефакта. Род Джугашвили потерял уважение, но обрёл еще большую ненависть к Блэкам, что настроили крестьян и обычных людей против них. Уважение удалось восстановить, а вот ненависть не пропала. Прохоров яро поддерживал действия американского и британского министерств, Вознецкий отстаивал интересы своей Родины, а Антон и вовсе перешёл на сторону Пожирателей смерти. — И как мы не перебили друг друга при первой встрече? — обречённо вздохнул Долохов. В глубине души Антон завидовал другу детства. Именно его сделали крёстным Вани, Насти и Светы. Диана очень осторожно пыталась объяснить Долохову, что его жизнь и работа слишком опасны. По факту, это так и было. Мужчина посмотрел в тёмное окно, но увидел лишь своё отражение — худощавое, осунувшееся. Всё его существо говорило о душевных переживаниях и одиночестве.