***
Что тогда творилось у меня в голове? Сам не знаю. Я вел себя как капризный ребенок. Как бы я не старался, я все еще не могу представить, что чувствовал Энтони. Я не могу даже примерно понять, какие мысли кружили у него в голове. Я знал, что для него важнее всего в жизни — сам факт ее присутствия. Казалось бы, он убил не впервые и убил, по праву заслужившего такую участь, человека. Какие чувства бушевали внутри него? О чем он думал? Я мечтал расспросить каждую деталь, но смирил свое любопытство. В тот вечер я и так наговорил больше, чем следовало.***
— Мне постирать одежду? — Аластор снял с него пальто и кинул на тумбочку в прихожей. — Просто выброси ее, — подавленно прошептал Энтони, расстегивая пуговицы. — Я хочу принять ванну. Можно? — Да, конечно! Сейчас наберу! — мужчина поспешил в ванную комнату и оставил блондина одного. Энтони снял с себя рубашку и бросил ее на пол посередине комнаты. Мокрая ткань, с светло-коричневыми разводами, сложилась в причудливую форму, похожую на розу. Блондин передернул плечами и поплелся на кухню. Он кинул в рот шоколадное печенье, что лежало в глубокой стеклянной миске, и принялся рыскать по шкафчикам. Парень начал с верхних полок; потом спустился вниз и наконец нашел то, что ему было так необходимо! Одна из полок была беспросветно заставлена разнообразными бутылками алкоголя: начиная с легкого мартини и заканчивая старинным коньяком. Губы Энтони искривились в азартной улыбке, а в глазах сразу появилась искра. Взгляд метался от одной бутылке к другой. Выбор был настолько велик, что брать первое попавшееся было бы просто неприлично. Какие-то сосуды были открыты, а некоторые запечатаны воском. В конце концов, выбор пал на ванильный ликер незнакомой марки. Он с усилием отвинтил металлическую крышку и втянул сладкий аромат. Парень залпом сделал четыре больших глотка и смачно выдохнул крепкие пары спиртного. Энтони плюхнулся на стул и устало закрыл глаза. В голове снова запестрели разные картинки. Он словно еще раз пережил момент выстрела, еще раз почувствовал взгляд, полный ужаса и страха. На него будто сейчас смотрели те красные глаза, пробираясь в глубь разума. Они охватывали сознание парня, заставляя жалеть о каждом слове, сказанном Вэлу. Он зажмурился и замотал головой, стараясь стряхнуть с себя страх и подступившую скорбь. Блондин сделал еще один глоток и потянулся к печенью. Он заметил, как сильно тряслась его рука. Давящий болью, ком в горле перекрыл воздух. Ему стало настолько жаль себя, словно маленькому ребенку, когда тот поранил коленку. Тогда он прибежал к бабушке, а она рассердилась на него за то, что он бегал по стройкам. Но после, промыла рану и принесла сладостей. Боль быстро прошла. Раны, особенно на растущем теле, заживают быстро. А дыры в сознании, прожженные теми огромными безжизненными зрачками, не заполнятся, наверное, никогда. Страдалец шатко встал и схватился за горлышко бутылки. Алкоголь уже начал туманить разум и укачивать Энтони, словно утешая его. С каждым глотком тело становилось все легче, но вот парадокс: его тянуло к стенам и полу. Энтони старался сконцентрировать все внимание на своих ощущениях. Старался смаковать мгновения приятного опьянения. Но каждый раз, когда он возвращался в реальность слезы начинали заполнять глаза. Блондин поплелся в ванную комнату и шагнул внутрь, облокачиваясь на светло-голубую кафельную стену. Она уже успела покрыться конденсатов от горячего пара. Комната, на удивление, оказалась довольно тесной. Зато сама ванна была большой и белоснежной. Аластор сидел на бортике, опустив руку в горячую воду. Но как только он заметил бутылку в руках Энтони, сразу обреченно выдохнул: — Я еще понимаю — водку залпом пить, но ликер, — в глазах читалась вся жалость к произошедшему. — Ликеры иногда заместо десерта подают! — Тебе так жалко? — насмешливо протянул тот. — У тебя столько бухла, что ты бы даже не заметил пропажу одной бутылки! И вообще, зачем тебе столько? Не думал, что ты так много пьешь! — Не пью, а иногда выпиваю! — поправил его радиоведущий. — Между прочим, ко мне раньше много мужчин заходили, — он растянулся в ухмылке, — и мне нужно было их чем-то угощать! Энтони расстегнул ширинку брюк и неуклюже стянул их с себя. Он полностью разделся и быстро опустился в воду. Она оказалась куда горячее, чем он ожидал. Потребовалось немного времени, чтобы кожа привыкла к обжигающему теплу. — Раньше? — усмехнулся тот. — А теперь что, пьешь от одиночества? — А теперь только ты ко мне заходишь, — брюнет мило улыбнулся и тоже глотнул своего ликера. Блондин засмеялся и покрылся легким румянцем. На щеке все еще красовался синяк. И на середине груди, переходя на живот, тоже растянулась темная гематома. Ноги и руки тоже были в синяках.***
Как я не замечал следы от побоев раньше? Они часто попадались мне на глаза, но я не зацикливал внимание на мелочах. Для меня был важен общий силуэт Энтони. Тогда для меня главным было само тело, а не пометки на нем. Пусть он не читал моих мыслей и наверняка не понимал, о чем я думаю, но мне тогда стало ужасно стыдно.***
— Рассматриваешь меня? — блондин смущенно прыснул смехом и обхватил колени руками. — Почему бы не рассмотреть, пока есть такая возможность? — он снова улыбнулся и всмотрелся в, опухшие от слез, серые глаза. Брюнет заметил, что некоторые прядки волос Энтони слиплись в засохшей крови. Затем и на шее под волосами он заметил коричневые пятна. Мужчина приподнялся и взял с полки, где стояли бутыльки шампуня, небольшую розовую мочалку. Он обмочил ее в горячей воде и потянулся к шее парня. — Что там? — мигом спросил тот. — Кровь еще осталась? — Я сейчас все сотру, — успокоил его Аластор. — Ты как? Парень ненадолго замолк, уставившись в воду. Ал аккуратно оттирал засохшие бордовые капельки, стараясь делать это с такой легкостью, чтобы не причинить Энтони дискомфорт. С волосами ситуация обстояла хуже. Кровь никак не хотела сходить с запутанных волос. — Как ты видишь жизнь? — погрузившись в свои мысли, спросил блондин. Не увидев какой-либо реакции, он уточнил. — Что для тебя значит «жизнь»? Принимаешь ли ты ее как должное и считаешь это обыкновенным словом? Или же, для тебя «жизнь» не просто слово? — Нужно подумать, — пробубнил Аластор, поливая волосы Энтони водой. — Ты так говоришь про «жизнь», будто это отдельный организм со своими чувствами и мозгами. Как по мне, люди не могут воспринимать ее не как должное. Для каждого это очевидно. Мы начинаем жить с первым вдохом и до последнего биения сердца мы имеем право разговаривать, ощущать и думать. — Это весь наш мир, — парень тихо начал. — Как по мне, мы начинаем жить, когда впервые осознаем, что есть вокруг нас. Младенцы глупые. Они ничего не умеют и стараются существовать, чтобы дойти до возраста, когда впервые скажут слово. Они ничем не отличаются от животных. А потом мы начинаем осознавать все. Замечаем детали. В нас появляется мир, — увидев непонимающий взгляд Ала, он продолжил. — В людей вдолбили, что мир не крутиться вокруг них. Но это не совсем так. Мы привыкли считать, что предметы вокруг никак к нам не привязаны. Но если мы умрем, то они, просто напросто, перестанут существовать. Понимаешь о чем я? — Можно поточнее? — радиоведущий недоумевая приподнял бровь. — Земля существует, пока ты ее видишь, чувствуешь и слышишь. Ты умрешь и мир исчезнет. Но исчезнет только твой мир, а чужие продолжат существовать. — Очень абстрактно, но суть, более менее, ясна! — бросил мужчина и наконец справился с грязными волосами. — Сегодня произошли тысячи апокалипсисов. И один из-за меня. Из-за того, что я случайно нажал на курок, — обреченно проронил тот. — Только, прошу, не спрашивай, что было до этого! — он умоляюще уставился на брюнета. — Я расскажу когда-нибудь, но сейчас мне будет сложно об этом говорить. — Хорошо, — кратко ответил тот и вылил немного шампуня, с мятным ароматом, Энтони на макушку. — Знаешь, мне сейчас очень страшно, — спокойно сказал Энтони. — Я боюсь самого себя и того, что происходит у меня в голове. Боюсь образа прежнего Вэла, который спустя месяц снова засел в моих мыслях. А ведь раньше мы правда любили друг друга, — на лице появилась еле заметная улыбка. — Он до последнего был влюблен в меня. Правда немного по своему. — Энтони, ты вообще в своем уме? — брюнет непонимающе уставился на него. — Ты бы стал насиловать и бить человека, которого любишь? — Он не понимал, что причиняет мне боль, — парень заверил его. — Он был болен и мог бы вылечиться, если бы был жив! — Хватит винить себя во всем! Ты все сделал правильно! Я уверен, если бы у тебя был выбор, ты бы так не поступил! — Выбор всегда есть. Аластор закатил глаза и облокотил Энтони плечами на бортик ванны. Он начал нежно сминать волосы и растягивать по ним ароматную пену шампуня. Энтони закрыл глаза и потянулся за бутылкой. От горячей воды и духоты опьянение ощущалось намного сильнее. Казалось, что он лежит не в воде, а парит в невесомости. А медленный аккуратные прикосновения Ала расслабляли еще больше. Он свесил голову за бортик и глубоко вдохнул. Алкоголь постепенно вытеснял все ненужные мысли и оставлял лишь чувство эйфории. — Окуни голову в воду, — брюнет отодвинул его от бортика. — Смой шампунь. Энтони послушно соскользнул на середину ванны и выгнулся опуская волосы в горячую воду. Аластор не мог оторвать от него взгляд: эти изящные плавные движения; тонкая талия; длинная шея и румянец на щеках. Даже синяки не перебили эту красоту. Но руки заинтересовали мужчину больше всего. Что произошло с его руками и как он не замечал этого ранее? На внутренней стороне локтей было много красных пятнышек. Это точно были ожоги и, скорее всего, от сигарет. От горячей воды они покраснели еще больше и сразу бросались в глаза. — Это Вэл сделал? — Ал притянул его руки к себе и внимательно рассмотрел ожоги. Энтони сразу пробудился из некого транса и отсел от мужчины. Он снова обхватил колени руками и с поникшим видом протараторил: — Это не так больно, как может показаться. — Я потом дам тебе мазь от ожогов, — с сочувствием сказал тот. Аластор глотнул ликера и облокотился на мокрый бортик ванн. Он провел рукой по колену Энтони и спустил руку в воду, пуская небольшие плавные волны. — Я могу поцеловать тебя? — неожиданно спросил Аластор, всматриваясь в серые глаза. — Почему спрашиваешь? — парень приподнял бровь и взял его за руку, останавливая колыхания воды. — Да так, понял, что я такого у тебя не спрашивал. Думаю, последнее время у тебя никто не спрашивал разрешения на любые прикосновения. В том числе и я, — виновато протянул тот. — К тому же, сегодня у тебя был ужаснейший день. Он не задался с самого утра. Если честно, — Аластор отвел взгляд и оттащил руку от блондина, — мне очень стыдно за то, что произошло утром. У меня такое было впервые. Прости, я поступил как кретин. Энтони расплылся в улыбке. После этих слов мурашки пробежали по спине и выгнали остатки страха. Он приподнял Ала к себе и ласково приложил руку к шее, спускаясь на плечо: — Не бери в голову! Я понимаю, что ты не хотел пугать меня. И да, ты можешь меня поцеловать. Аластор поднялся на колени и притянул парня к себе. Он нежно прикоснулся к розовым губам и обвил его плечи руками. Энтони повис на шее мужчины и тоже приподнялся из воды. — Полезай ко мне! — блондин отодвинулся от него и потянул вниз. Аластор усмехнулся и быстро снял с себя футболку. Брюки тоже слетели на пол и он ступил за бортик ванны. Как только он сел внутрь, Энтони прижался к нему и снова начал целовать. Он облокотил Ала на бортик и сел сверху, продолжая покрывать поцелуями. Брюнет обвил его талию и прижал к себе. В животе все защекотало бабочками. Они целовались, гладили друг друга, оба полностью раскрепостились. У них кружилась голова то ли, от алкоголя, то ли от горячей воды, может, от близости друг к другу. А скорее, от всего сразу. Рука Энтони скользнула вниз, но радиоведущий остановил его: — Не стоит делать это в ванне, — он приподнялся и сел напротив него. — Тебе может быть больно. — Ладно, — блондин смиренно выдохнул и облокотился спиной на Аластора. — Ты так заботишься обо мне и не требуешь ничего взамен. Мне даже неловко. — Мне очень дорог твой комфорт, — Аластор снова лег на бортик и приобнял парня. — Для меня важно, чтобы ты хорошо себя чувствовал. Я не какой-то мудак, который будет требовать секса взамен на заботу! — усмехнулся тот. — Я совсем не понимаю, что я сейчас должен чувствовать, — серьезно сказал Энтони. — Так странно — я не могу понять, что твориться в моей же голове. — Иногда, понять чужие чувства легче чем свои. — Мне страшно от того, что мне как-будто все равно на убийство Вэла. Сначала я любил его. Потом возненавидел так, что мечтал увидеть его мучения собственными глазами. А теперь, мне кажется, что я ничего не чувствую по отношению к нему. Я точно больше не чувствую ненависть. Скорее просто сочувствие и вину за то, что не смог помочь ему. Он был болен. Знаю, ты уже устал слушать это, но так оно и было. — Да, он правда был больным социопатом и к тому же садистом, — Ал подтянул Энтони ближе к себе. — И нет, я не устал слушать. Я понимаю, что тебе нужно выговориться. — Я всегда боялся, что буду кого-то ненавидеть, — блондин примостился к Аластору и положил голову ему на плечо. — Знаешь, что забавно и в тоже время печально? Год назад я ходил с плакатами «Любовь лучше ненависти»! А весь этот месяц жил в ненависти. — Теперь ты можешь постараться забыть о нем, как о страшном сне. Тебе больше не нужно бояться его. Теперь ты свободен! — Я не чувствую этой свободы, — он обреченно уставился ему в глаза. — Я ничего не чувствую! Только страх и вину! — Ну вот, значит, хоть что-то ты уже чувствуешь, — Аластор мягко улыбнулся. — Нужно немного переждать. Я буду с тобой и буду тебя поддерживать, и помогать. — Спасибо, — Энтони развернулся к радиоведущему и лег к нему на грудь. — Правда, спасибо за все. Я понимаю, что без тебя меня бы уже не стало. — Люблю тебя, — брюнет поцеловал его в лоб и крепко обнял. Парень расслабленно закрыл глаза и снова потянулся за бутылкой. Приторная тягучая жидкость обволакивала все нёбо и горло. Казалось, что все вокруг кружится. Энтони чувствовал себя слишком тяжелым по сравнению со всем остальным. Его прижимало к бортикам ванны и Алу. Было сложно даже поднять руку из воды. Тем временем пустая бутылка уже начинала потихоньку и тонуть. Веки парня стали тяжелыми, а лежать в обнимку с радиоведущим было настолько приятно, что не хотелось прерывать эти мгновения. — Только не засыпай здесь, — Аластор приподнялся и привел парня в чувства. — Пошли в кровать, хорошо? Блондин широко зевнул и попытался вылезти из воды, но та, словно цемент, заковала его и не выпускала. Мужчина вылез на скользкий пол и завязал серое полотенце на бедрах. Он помог парню выбраться из ванны и усадил на бортик. Протянул ему полотенце и убрал мокрые волосы с лица. Блондин неуклюже встал, но пол под ногами сразу начал качаться. Он схватился за Ала, пока тот надевал на него пушистый бордовый халат. — Я такой пьяный, а ты — нет, — усмехнулся тот. — Это не правильно! — Не удивительно, — брюнет притянул его к себе за талию. — Выпить на голодный желудок бутылку ликера — это сильно! Энтони обвил его шею руками и снова потянулся за поцелуями. Аластор расплылся в улыбке и примкнул к горячим губам. От парня сильно несло ликером, но радиоведущего это не смутило. Сами того не замечая, они прошли зал и ворвались в темную холодную спальню. Там было приоткрыто окно и лишь из него проникал тусклый желтый свет. Ал уложил парня на кровать и навис над ним, не переставая целовать. Энтони забрался обхватил спину мужчины, прижимаясь ближе. Все вокруг кружилось, словно отправляя их в другое измерение. Мурашки волнами пробегали по его телу. Он расслабился, полностью отдаваясь Аластору. Этот момент казался волшебным, но какое-то неприятное ощущение все равно смогло показаться из глубин воспоминаний. С каждой секундой страх начинал нарастать, перебивать расслабление. В голове опять всплывали образы Валентино и их первые ночи. Энтони не подавал виду, что тревога окутывала его. Но в голове творился неразборчивый хаос из образов босса, его слов и поступков. — Ты в порядке? — брюнет приподнялся и вытер мокрые губы. — Я не знаю, — неуверенно проронил Энтони. Аластор ласково улыбнулся и подложил подушки ему под спину, усаживая к изголовью кровати: — Я принесу что-нибудь поесть, — он закрыл окно и оставил парня одного. Энтони включил лампу на прикроватной тумбочке. Свет из желтого абажура озарил всю комнату и покрыл скомканную простыню причудливой рябью из тени. Он натянул на себя одеяло и туго завязал теплый влажный халат. Долго ждать Ала не пришлось. Совсем скоро он вернулся с подносом, на котором стояли две кружки чая, тарелка с сэндвичами и шоколадные печенья. А в руке мужчина держал небольшой тюбик крема. Он сел рядом с Энтони и залез к нему под одеяло, кладя ночной перекус себе на колени. Блондин сразу схватился за сэндвичи. Он жадно запихивал их в рот и заливал горячим чаем. А радиоведущий в это время взял руку парня и аккуратно нанес холодный гель на место ожогов. Кожу сразу защипало, но потом осталось лишь приятное прохладное ощущение. — Привезешь меня завтра обратно к одиннадцати? — Зачем? — Аластор испуганно уставился на парня. — Я думал, что все проблемы уже решены. — Вокс попросил. Думаю, просто отдаст деньги, — успокоил его Энтони. — Не волнуйся, он не такой как Валентино. Его не стоит бояться! — Ладно, тогда ложись спать, — тихо сказал тот. — Утром станет лучше. Блондин кратко кивнул и спихнул поднос с едой в сторону. Он улегся и потянул к себе Аластора, заключая его в объятия. Парень был настолько уставшим, что глаза сами закрылись и сон сразу окутал его расслабленное тело.***
— Аластор, проснись! — блондин потряс его за плечо. — Мне очень страшно! Я не помню, что произошло потом! Мужчина приподнялся на локти и протер глаза. Он посмотрел на часы и устало выдохнул, поняв, что было всего три ночи. — Кошмар приснился? — сонно протянул тот. — Ложись ко мне и засыпай, — он поманил парня к себе, приподнимая одеяло. — Нет! Я правда не помню, что было потом! — по щекам текли слезы. — Я помню, как застрелил его и потом пришел Вокс! Я не помню, что я сказал ему, понимаешь? Все как в тумане! Я мог соврать или сказать, что я правда застрелил его! Я не помню! — Тише, — брюнет приобнял парня за плечи. — Успокойся! Что ты мог сказать Воксу? — Что угодно! — снова провыл Энтони. — Я мог сказать, что я его застрелил! А мог соврать! Мне страшно завтра возвращаться туда! Со мной что угодно могут сделать! — Что если ты не придешь? — Аластор наконец пробудился ото сна. — Лучше не проверять! Правда, не нужно проверять это! — отчаянно защебетал блондин. — Мне очень страшно! Мне приснился Вэл! Он что-то говорил мне, а я не слушал! Энтони схватился за голову и отчаянно заплакал. Его снова начало трясти, а слезы лились не переставая. Аластор подсел ближе и крепко обнял его: — Я уверен, что ты поступил так, как посчитал нужным! Ты не глупый, чтобы собственноручно навредить себе! Блондин уткнулся ему в плечо и старался успокоить сбитое дыхание. Ал накрыл парня одеялом и стал нашептывать ему на ухо, что все будет хорошо. Энтони изо всех сил пытался поверить словам радиоведущего, но в голове прокручивались всевозможные варианты того, что он мог сказать Воксу. От шока после выстрела, все слилось в неразборчивую кашу из разных звуков и чувств. Он даже не мог вспомнить, как спустился на первый этаж и сел в машину к Аластору. Брюнет лег обратно и потянул Энтони к себе. Парень прижался к его груди и закрыл глаза, стараясь успокоиться. Он пытался сконцентрировать внимание на том, как Ал нежно гладит его спину, на его спокойном дыхании. Но попадая обратно в сон, перед глазами снова и снова начинали мелькать страшные образы уже бывшего босса.