The Window

      Проснувшись на следующее утро от нескончаемого звона будильника, первое, что почувствовала Сакура, это дикая головная боль, пульсирующая в висках. Во-вторых, шёл сильный дождь, и из-за грязного месива за окном дома напротив выглядели так, словно принадлежали смутной размытой акварельной картине. Третьим ударом — вернее мягким нажатием на плечо — была ладонь Какаши.       — Полежи, — голос его был хриплым, словно он только что проснулся. — Голова пройдёт, если отоспишься.       На какую-то долю секунды Харуно растерялась и попыталась вспомнить причину, по которой Какаши оказался с ней в спальне. Безуспешно. Вернув голову на подушку, Сакура решила, что этому точно есть разумное объяснение, которое она вспомнит, когда встанет позже. Почти мгновенно она уснула.       Через два часа она снова проснулась. На улице всё ещё шёл сильный дождь, и головная боль по-прежнему набатом стучала в её мозгу.       Но Какаши уже не было.       «Может это и к лучшему», — подумала Харуно, выскользнув из постели и, пошатываясь, направилась в ванную. Было неловко, что ему пришлось заботиться о ней пьяной прошлой ночью. Вряд ли она смогла бы жить с чувством стыда, если бы он остался рядом и увидел ещё и её похмелье.       Девушка, смотревшая на неё из зеркала, была мрачной и бледной, и чем дольше она воинственно смотрела на своё отражение, тем темнее становились круги под глазами и тем больше становился её лоб. Издав недовольный звук, Харуно наполнила раковину холодной водой и опустила в неё голову. Это разбудило её.       Выпрямившись, Сакура поняла, что на ней всё ещё была чёрная рубашка Какаши. Смутно она вспомнила, что он дал её ей… чтобы она согрелась. И чтобы сохранить её честь перед ним. Что-то в этом роде. Запах его всё ещё был сильным, он окутывал её как одеяло, будто это был сам Какаши, обнимающий её, а не просто его рубашка. Сакура не могла припомнить, чтобы когда-либо так наслаждалась чьим-то личным запахом. От матери всегда пахло сигаретами, а от отца пивом, потому что она видела его только вечером, когда он возвращался с работы и расслаблялся с пивом перед телевизором. Она завидовала Ино, потому что та всегда пахла цветами, а её мать — яблоками. Но запах Какаши был иным. Он не был романтичным и сладким, как яблоки или цветы или что-либо ещё. Запах Какаши привлекал на… гораздо более примитивном уровне. Сакуре было непонятно, почему именно он ей нравится, но когда она натянула воротник на нос и глубоко вздохнула, ей почти захотелось застонать. Его запах вызывал мысли о тьме, силе, тепле и сексе, и он почти эротично смешивался с её запахом, и…       Сакура с трудом выбралась из рубашки, прежде чем понять, что проводит остаток дня сидя на полу в ванной, с обожанием обнюхивая одежду Какаши. Ничего хорошего из этого не вышло бы, к тому же появилось странное чувство, что сегодня ей нужно быть в каком-то важном месте.       Через полчаса Сакура уже умылась и оделась. Первое, что хотелось сделать, это, конечно, найти Какаши, вернуть ему рубашку и извиниться за своё поведение ночью. Оставалось надеяться, что то немногое, что она могла вспомнить — от рвоты, до напичкивания его жалкими историями из её жизни, — было худшим из всего того, что она могла натворить. Она надеялась, что не сделала ничего безумно глупого.       Прихватив блестящий розовый зонт из-за стойки для обуви, девушка вышла на улицу и направилась к старым жилым кварталам, где находилась квартира Какаши. Хоть дождь и был очень сильным, но по крайней мере не было ветра, который загонял бы мокрые капли под зонт Сакуры. Тем не менее, шлепая по лужам, она насквозь промочила сапоги и ноги и уже наполовину шла, наполовину бежала по улицам к месту назначения, сжимая под пальто сложенную рубашку Какаши.       Когда она пришла, его окно было закрыто. Сквозь каскад воды, пробивающейся из забитого сливного отверстия, она видела мистера Укки, несчастно прижавшегося к стеклу, словно угнетённый узник, тоскующий по солнцу.       В любой другой ситуации она бы просто поднялась наверх и постучала бы в окно. Однако после того самого утра урок был усвоен.       Вместо этого Сакура довольствовалась тем, что подняла камешек из лужи перед собой и бросила его в оконное стекло.       — Какаши-сенсей, — позвала она, хотя дождь приглушал её голос. Даже если бы он был внутри, то не смог бы услышать её.       Она уже собиралась найти второй камешек, чтобы бросить его, но окно внезапно открылось и появилась взъерошенная пепельноволосая голова. Не говоря ни слова, он поднял руку ладонью вверх, как бы спрашивая: «Что?»       Сакура ослабила хватку на складках своего пальто и молча подняла его рубашку, как бы говоря «Я принесла твою рубашку»       Он кивнул и поднял палец, что означало: «Я спущусь через минуту». Через секунду он исчез внутри, закрыв окно.       Сакура, обхватила себя руками, чтобы не замерзнуть, и огляделась. Вода бежала мимо её ног по ровному склону улицы, превращая сточную канаву в маленькую речку. Пока она ждала Какаши, взгляд её приковался к листочку, который уносился дождевой водой к большой луже, собирающейся внизу на перекрестке. Там внизу были люди. Двое взрослых, вместе с маленькой девочкой, одетой в смехотворно большое красное пальто с капюшоном. Малышка, видимо, направлялась в школу.       Только когда чёрный зонтик мужчины шевельнулся, Сакура узнала их. Резко втянув носом воздух, она задалась вопросом, есть ли рядом место, где она могла бы спрятаться, если они обернутся и увидят её.       — Хорошая погода, не правда ли?       Сакура подпрыгнула. Какаши стоял рядом с ней, глядя вниз с холма на троих людей, за которыми она наблюдала всего мгновение назад. Она открыла было рот, чтобы возразить, что, возможно, погода не такая уж и хорошая, но тут заметила его зонтик, небрежно прислонённый к плечу.       Он был ярко-розовым с фиолетовым рисунком и почти таким же нелепым, как и её собственный. Этот зонт должен был смотреться глупо в его руках, но он был слишком крут, чтобы беспокоиться об этом.       Хатаке взглянул на неё, искренне озадаченный её взглядом.       — Что?       — Ничего, — она быстро отвела взгляд.       — Это не твой отец там, внизу? — спросил он, кивнув в сторону двух взрослых, хлопотавших над забрызганным водой из лужи пальто дочери. — Твоя младшая сестра?       — Сводная сестра, — поправила Сакура. — Её зовут Каэдэ.       Она не знала о ней ничего, кроме этого.       — Ты не собираешься помахать им, или что-то в этом роде? Они ведь твоя семья, верно? — искоса взглянул на неё Какаши.       Сакура прикусила изнутри свою щёку и не нашла, что ответить. Какой ей смысл привлекать к себе их внимание? Ей было нечего им сказать. По правде говоря, она была гораздо более близка со своими товарищами по команде, чем со своими ближайшими кровными родственниками. Во всяком случае, сокомандники были более надёжны.       Но они никогда не смогут стать для неё такой же семьёй, которая была у неё когда-то.       Отец подхватил дочь на руки, и они пошли по улице, не обращая внимания, что за ними наблюдают. Чувствуя себя вуайеристом другого рода, Сакура отвела взгляд и попыталась отвлечь Какаши, прежде, чем он задался вопросом, почему она не хочет говорить со своей «семьёй».       — Вот ваша рубашка. Я подумала, что она вам понадобится… Не знала, есть ли у вас запасные.       Очевидно были, так как сейчас он стоял перед ней в запасной.       — Спасибо, — сказал он, принимая сложенную рубашку. — Это очень мило с твоей стороны.       — И я… Я также хотела извиниться, — проговорила Сакура, заставляя себя продолжить. — Надеюсь прошлой ночью я не была сильной занозой. По-настоящему напивалась я всего пару раз и оба из них оказывалась в неловком положении. Так что, если я сделала что-то не так, что-то, что заставило вас чувствовать себя неловко, то мне очень жаль. Надеюсь, что ничего такого не было, но, на самом деле, я мало что помню.       — О, — его голос звучал слегка обиженно, — так ты не помнишь то очень лестное, хоть и слегка неожиданное, предложение руки и сердца, которое ты мне сделала?       У Сакуры перехватило дыхание.       — Я не…       — Нет, — перебил он, прежде чем у неё начала развиваться паническая атака. — Но очень жаль.       Сакура наградила его раздражённым взглядом.       — Ещё я хотела поблагодарить вас, — продолжила она, хоть теперь её возмущённый голос звучал не слишком благодарно. — За то, что отвели меня домой и возились со мной.       — Нет проблем, Сакура. Это доставило мне удовольствие. Наверное, у меня к тебе слабость, — взгляд копирующего смягчился. Сакура издала короткий смешок в ответ.       — Я тоже, наверное, питаю к вам слабость, — сказала она, несмотря на всё то, что я позволила вам сказать, тогда как любого другого избила бы на месте.       — Неужели? — сказал Какаши, взгляд его блуждал по её лицу. — Интересно, какую именно слабость ты ко мне питаешь.       Например вот за такие вещи.       Сакура почувствовала, как её лицо вспыхнуло, и, откашлявшись, она отступила на полшага.       — Прекратите, — тихо выговорила она, несмотря на то, что сердце билось как бешеное, но не от гнева. Какаши выглядел больше позабавленным, чем виноватым.       — Я сказал что-то грубое? — ответил он с притворной невинностью. — Спасибо, что вернула мне рубашку, Сакура.       Он прижал её к своему лицу.       — Ммм. Она пахнет тобой.       Рот Сакуры в ужасе открылся.       — П… простите, я не подумала, что сначала нужно было постирать её.       — Нет, нет, всё в порядке, — сказал он. — Мне нравится. На самом деле, я, возможно, больше вообще не буду стирать её.       Трудно было понять, шутит он, или нет, просто невинно поддразнивает её или говорит всё это с какой-то целью. Среди всего тумана воспоминаний предыдущей ночи, было одно, которое Сакура прекрасно помнила, хотя очертания этого обстоятельства были размыты.       … Если бы ты позволила, я бы занимался с тобой любовью всю ночь…       Какаши повернулся и направился обратно к своему дому. Ничего так сильно не хотелось сейчас Сакуре, как последовать за ним.       — Сенсей, — позвала она, заставляя его остановиться, повернуться и поднять зонтик, чтобы посмотреть на неё из-под его мокрого края. — Это правда, то, что вы сказали вчера вечером?       — Что я сказал? — он моргнул.       Пальцы Сакуры нервно сжали пластиковую ручку зонтика.       — Когда вы… когда вы сказали, что занялись бы со мной любовью.       — Ах, это, — он сунул свободную руку в карман и посмотрел на залитую дождём улицу. — Только если бы я встретил тебя в первый раз в ту ночь и не знал прежде.       — Потому что во мне есть что-то, что вас отталкивает? — с упрёком спросила Сакура.       — Не говори за меня, Сакура, — оборвал он её. — Ты прекрасно знаешь, что я джентельмен и очень уважаемый шиноби, и я никогда не стал бы крутить романы со своей ученицей.       — Понятно, — сказала Сакура, глядя в землю.       — Я не хочу, чтобы меня обвинили в том, что я воспользовался своим положением.       — Я знаю, — кивнула она и шаркнула носком сапога по мокрой мостовой.       — Так что, как видишь, я не стал бы тебя соблазнять. Никогда.       — Я поняла, — пробормотала Сакура себе под нос. Насколько надо было быть глупой, чтобы задать этот вопрос! Очевидно, что она неправильно поняла, что означали его поддразнивания за последние несколько дней, но это не давало ему права быть с ней сейчас таким резким. Она чувствовала, как что-то внутри неё разрывается на части.       — Во всяком случае, — продолжил он. — Это не я провоцировал.       Сакура медленно подняла на него глаза. Он задумчиво смотрел на полог своего зонта, потирая пальцем замаскированный подбородок. Потом встретился с ней взглядом, и сквозь пелену дождя Харуно увидела тень лёгкой улыбки.       — Я всегда буду рядом с тобой, Сакура, — сказал он. — Если я тебе понадоблюсь.       Что-то внутри действительно разорвалось: что это значило?       — В любом случае, — голос Какаши звучал весело. — Спасибо за рубашку! О, и пока я не забыл, тебе лучше получить их обратно.       Он сунул руку в карман и бросил ей что-то маленькое и кружевное. На долю секунды Сакуре показалось, что это носовой платок. Затем она подняла это, и у неё перехватило горло, когда она поняла, что это такое на самом деле.       — Откуда у вас мои трусики? — прошипела она.       — Я одолжил тебе свою рубашку. Мы квиты, — легко ответил он.       — Вы взяли их просто потому, что отдали мне свою рубашку? — взвизгнула розоволосая. — Знаете, я вашу рубашку не просила!       — И я не просил твоё нижнее бельё, так что вот оно, — Какаши был удивительно невозмутим, разворачиваясь и направляясь домой. — Увидимся завтра, Сакура. Не забывай, у нас завтра рано утром миссия!        Сакура сердито посмотрела на его удаляющуюся спину и подумала, не бросить ли в него свои трусики несмотря ни на что. Но это была одна из её лучших пар, которые она надевала только по особым случаям, и швырять их под дождём было верным способом испортить их. Поэтому вместо этого она остановилась на крике «Извращенец!» перед его закрытой дверью, а затем убежала домой искать место, где можно прятать нижнее бельё без страха, что его обнаружат.

***

      «Извращенец!»       Какаши вздохнул, стряхивая воду с зонта и запихивая его в ведро, рядом с дверью. ≪Она совершенно права≫, — подумал он. Он и правда был извращенцем.       Но уж точно не дураком.       Из другого кармана он достал другой комплект трусиков и любовно разложил их поверх сложенной рубашки, словно сорока, злорадствующая над новой безделушкой. Он подозревал, что это была та самая пара, которую Сакура описывала ему на днях. Они были красно-белыми с милыми бантиками на бёдрах — только она не упомянула о двух нарисованных вишенках, расположенных спереди. Эти были далеко не такими шикарными, как те, что он вернул ей, но всё равно нравились ему (он оставил бы себе и те, и другие, но искушение вызвать её гнев было слишком велико: не было ничего сексуальнее, чем разозлённый маленький цветок вишни). Сакура носила трусики, предназначенные для девочек по крайней мере вдвое моложе её, что Какаши находил довольно милым и соблазнительным одновременно.       Её противоречия продолжали вгонять его в недоумение. Только что она сделала невинное замечание, насчет «слабостей», а спустя мгновение совершенно откровенно спрашивает, не займется ли он с ней любовью?       Трусики Сакуры, возможно, выглядели мило и невинно, но в этих вишенках был более глубокий смысл, чем даже она сама знала или осознавала.       Какаши поднёс их к лицу и глубоко вздохнул, вдыхая мягкий запах стирального порошка и надушенных вкладышей для ящиков. Не было никаких сомнений, что они принадлежали Сакуре. Они, как и его рубашка сейчас, были пропитаны её тёплым женским ароматом. Ему всегда нравился запах женщины, но Сакура обладала особенной тонкой и дразнящей текстурой, которая привлекала его чувствительное обоняние. Он вполне мог бы простоять здесь целый день и…       — Кхм-кхм.       Какаши открыл глаза и встретился взглядом с пухлой женщиной средних лет, стоявшей на лестнице перед ним.       Какаши медленно смял трусики в кулаке и спрятал их в карман, хоть и знал, что уже слишком поздно пытаться одурачить эту старую птицу.       — Доброе утро, Сайто-сан.       Глаза женщины по-прежнему с прищуром оглядывали его.       — Сегодня утром вас ждала женщина, — сказала Сайто-сан. — Она оставила сообщение.       Э?       Сайто-сан спускалась по лестнице, пока не поравнялась с Какаши, и тут без предупреждения она ногой ударила его в голень. Какаши зашипел и поспешно отошёл в сторону.       — Ох… Что?       — Пока это всё, — резко сказала Сайто-сан, прежде чем забрать мокрый розово-лиловый зонтик. — И, пожалуйста, задумайтесь о том, чтобы купить собственный зонтик, Хатаке-сан.       Женщина вышла наружу, оставив Какаши хромать по ступенькам в свою квартиру. Женщины жестоки, решил он. И бессердечны. И можно было с уверенностью сказать, что Йоши его бросила. Давно пора было. Прошлая ночь действительно была его последним шансом, и он расстался с ним без особых сожалений.       По обыкновению так всё и происходило. Он цеплял женщину тем или иным способом и какое-то время удовлетворялся, пока ему не надоедало и он не начинал неизбежно пренебрегать своими обязанностями. Потом женщина уходила, а он оставался совершенно доволен в течение нескольких дней или недель, прежде чем зуд потребностей не возвращался.       Но что-то было не так.       Какаши чувствовал это, поднимаясь по лестнице, пока не переступил порог своей квартиры и это чувство наконец не нахлынуло на него.       Желание вернулось.

***

      — Ты же помнишь, что скоро экзамен?       — Я знаю, — вздохнула Сакура, от скуки щипая резиновые перчатки и отпуская их с характерным шлепком об кожу рук.       Цунаде, не поднимая глаз, работала над трупом.       — Ты ведь понимаешь, что являешься кандидатом на повышение? — спросила она, срезая кусок кожи с туловища к абсолютному ужасу позеленевшего санитара рядом с ней. — Как только у тебя за плечами окажется более ста миссий класса «Б», совет обязан будет рассмотреть тебя.       Сакура равнодушно наблюдала за надрезами и тёмной капающей кровью.       — У меня было больше ста миссий больше шести месяцев назад, — угрюмо сказала она. — Но они сказали, что я не подхожу из-за отсутствия у меня атакующих ниндзюцу. Я пыталась объяснить, что моя область дополнительная. Я медик, моё предназначение лечить, а не атаковать. Но они не считают, что это уровень джоунина.       Цунаде выпрямилась, сдувая с лица выбившуюся белокурую прядь. В правой руке она держала почку.       — Не буду лгать тебе, Сакура, — откровенно сказала она. — Система настроена против таких медиков, как ты и я, и не дай бог, если ты ещё и женщина. Совет хочет, чтобы их джоунины были большими, сильными, крепкими и молодыми людьми, которые могут убить врага сотнями разных способов. Они, похоже, забывают, что без поддержки медиков эти крепкие молодые люди будут нуждаться в замене в два раза чаще. Взвесьте это, пожалуйста.       Сакура взяла почку и передала её помощнику, который сидел рядом с ней и начал стремительно бледнеть.       — Взвесить это?       Сглотнув с трудом, ассистент отошел, держа почку перед собой так, будто она могла взорваться в любой момент.       — Как вы думаете, на этот раз меня примут? — спросила Сакура, поворачиваясь к Цунаде. Сенджу вздохнула.       — Лично я, если бы это зависело от меня, повысила бы тебя. Можешь сказать, что это предвзято, но я лучше, чем кто-либо другой знаю твои сильные стороны и талант. Ты бы справилась.       Сердце Сакуры потеплело, когда она услышала такие редкие слова поддержки.       — Но боюсь я здесь бессильна. Совет не знает тебя так, как я. Они не знакомы с твоим боевым стилем… и они не будут уверены в твоей компетенции. Они считают, чтобы быть элитным ниндзя, нужно знать как можно больше дзюцу. В прошлом году Ли повысили только потому, что Гай грозился расплакаться, если они этого не сделают.       — Хотелось бы, чтобы Какаши-сенсей тоже постоял за меня, — вздохнула Сакура.       — Но попытаться стоит, верно? — сухо заметила Цунаде. — Если ты действительно хочешь произвести на них впечатление и дать совету пищу для размышлений… тебе нужно будет вложиться в изучение большего количества ниндзюцу. Вполне вероятно, что Наруто и Саске будут повышены в этом году. Будет очень жаль, если ты не пройдешь. Передай, пожалуйста, резак для рёбер.       Подавленная, Сакура повернулась к бледному и потному помощнику и повторила просьбу. Тот неуверенно кивнул и пошел за ним, после чего тот перешёл в руки Цунаде.       — Шишоу? Ты можешь научить меня какому-нибудь дзюцу, которое удовлетворит совет? — спросила куноичи.       — Я бы с удовольствием, но сейчас у меня нет времени. Кроме того, разве у тебя нет другого учителя, который знает гораздо больше подходящих техник?       — Вы имеете в виду… Какаши-сенсея? — Сакура пискнула, её горло почему-то сжалось.       — Он всё ещё твой учитель. Пусть он тебя чему-нибудь и научит, — ответила Цунаде, будто это была самая простая вещь в мире, что, возможно, так и было на самом деле. — Он будет рад выручить тебя. Если он отдал свою лучшую технику этому паршивцу Учихе, то, я уверена, он не будет возражать против того, чтобы научить и тебя кое-чему из того, чему он научился у других людей за эти годы. А ты грамотный ученик и быстро учишься. Я уверена, что пройдет не так уж много времени, прежде, чем совет решит, что ты готова.       Какаши сказал, что будет рядом, когда она будет нуждаться в нём.       И, вероятнее всего, это предложение не ограничивалось только эротическим подтекстом (она начинала сомневаться, что это была шутка, потому что чем больше она об этом думала, тем более абсурдным это казалось).       — Ох, чёрт! Сакура, у тебя маленькие ручки. Не могла бы ты засунуть руку ему под грудину? Я уронила заколку для волос…       Сакура терпеливо повиновалась и, роясь в грудной клетке мертвеца, лениво размышляла, стоит ли просить Какаши научить её ещё ниндзюцу. Это означало бы просить об обучении один на один, а с нынешней ситуацией между ними это было бы почвой для неприятностей.       — Если я не выучу больше дзюцу, как думаете, они снова меня проигнорируют? — тихо спросила Сакура.       — Хм, — Цунаде прикрыла глаза, словно задумавшись. — Почти наверняка.       Сакура вздохнула и положила заколку на ближайший поднос. Она оглянулась через плечо и снова вздохнула.       — Шишоу, твой помощник в обмороке, — сказала она, глядя на распластавшегося на полу медика.       — Мужчины, — уничижительно промолвила Цунаде. — Никакой терпимости к крови.       — Кто бы говорил… — Сакура вспомнила о том, как шишоу сама раньше страдала от того же недуга.       — Ты что-то сказала?       — Ничего.

***

      Сакура потягивала горячий шоколад, одним глазом поглядывая на настенные часы, а другим на телевизор. Шло её любимое шоу, но она никак не могла расслабиться, чтобы насладиться происходящим на экране. Либо это был некачественный эпизод (что невозможно), либо её мозг был слишком занят другими делами, чтобы растрачиваться ещё и на какие-то развлечения. Она чувствовала горечь и подавленность. Вот она, молодая девушка, сидит дома одна вечером в пятницу, как разведенная женщина средних лет.       Как и её мать.       Всё, чего не хватает — пачки сигарет и головы, полной бигудей, чтобы картинка стала окончательно жуткой. Вздох сорвался с ей губ, и она сделала ещё один глоток горячего напитка. Шоу закончилось, на экране появился прогноз погоды, не предсказывающий на ближайшее время ничего хорошего, кроме штормовых предупреждений. Сакура посмотрела в окно на темнеющее небо. Сейчас было светло, но завтра ночью, скорее всего, пойдет дождь. И в следующую ночь тоже. Получается, сегодня последний шанс выйти ненадолго и попробовать повеселиться.       Может быть, сегодня вечером она встретит нового порядочного парня?       Сакура для себя решила, что с неё хватит. Хватит хандрить. Хватит притворяться своей же матерью. В своё время был опыт с несколькими чертовски паршивыми мужчинами, но это не повод сдаваться. Немного косметики и короткая юбка помогут ей сегодня вечером встретиться со своим будущим мужем. Кто знает?       Лучше было пойти куда-нибудь и оценить свои возможности, чем сидеть дома и гадать, был ли её учитель самой яркой перспективой, что когда-либо ей светила… честно говоря, удручающие мысли.       Харуно оделась и вышла за дверь через полчаса, но она не направилась в привычное место, где отдыхала. Всех своих предыдущих парней она встретила именно там, не бар, а свалка какая-то. Она направилась в бар на углу района, надеясь, что там прячутся нормальные люди Конохи. Напитки там стоили дороже, так что она подозревала, что контингент там собирается уж всяко лучше.       Когда она вошла, там было достаточно оживлённо, но это не напрягало. Несколько человек подняли головы, когда она вошла, и несколько пристальных взглядов задержались на ней, что, по её мнению, было хорошим знаком. Знакомых лиц видно не было, поэтому Харуно направилась прямиком к бару, втиснувшись между пустым сиденьем и мужчиной в очках, который записывал что-то в свой блокнот.       — Лаймовый сок, — ласково попросила она бармена. После вчерашнего кошмара не хотелось ничего даже отдалённо напоминающего алкоголь.       Пока она ждала, лениво обвела взглядом комнату прицениваясь. Вокруг было несколько симпатичных мужчин, но большинство уже беседовали с другими женщинами. Как научил её Саске, оценка по внешности слишком поверхностна. Она с радостью выберет посредственного мужчину, если у него будет приятный характер.       Чёрт побери, в этот момент она готова была принять любого, кто знает что нужно делать в постели.       А потом взглядом она поймала кое-что, что заставило её дыхание замереть в груди, а сердце пропустить удар.       Он стоял в другом конце помещения, небрежно прислонившись к деревянной опоре, с бокалом в руке и молодой женщиной перед ним. Он разговаривал с ней, заставляя её смеяться и кивать, пока он говорил, и всё это время водил пальцем по краю своего бокала.       Сакура понятия не имела, что Какаши находится в этом баре.       Она быстро отвела взгляд, злясь на себя за то, что невольно выбрала именно этот бар — из всех баров в Конохе (всех трёх) — и пришла прямо к человеку, от которого упорно пыталась убежать. Как она могла прийти в себя и найти приличного парня, когда объект её последней ошибочной привязанности стоял в нескольких метрах позади неё. Бармен поставил перед ней бокал, и Сакура нетерпеливо отхлебнула, коснувшись кончиками пальцев влажного конденсата на стакане.       Видел ли он её уже? Заметил ли он её, когда она вошла, и просто прикидывался спокойным? Смотрел ли он ей в спину в этот самый момент или был слишком увлечен рыжеволосой женщиной, чтобы заметить кого-либо ещё?       — Простите, это место занято? — молодой человек указал на свободное место рядом с ней.       — Да, — напряжённо ответила Сакура. — Уходи.       Слишком поздно она осознала, что слишком резко отреагировала, но к тому времени парень уже исчез. А что если она сейчас отшила своего будущего мужа! Хатаке Какаши, возможно, только что разрушил её жизнь навсегда!       Конечно же, он этого не знал. Она снова оглянулась, но увидела, что он всё ещё разговаривает с той женщиной, и Сакуре показалось, что она ненамного старше её самой. Она кокетничала, хлопая ресницами и застенчиво склонив голову набок, а он был очарователен, наклоняя голову к ней и, вероятно, используя свой особенный пристальный взгляд.       С такого расстояния трудно было сказать, кто из них двоих соблазнитель, а кто жертва.       Нет, это не ревность жгла, как раскалённый уголь, внутренности Сакуры. Это было больше похоже на чувство великой несправедливости, и сколько бы лаймового сока она ни выпила, тлеющий комок отказывался гаснуть.       Возможно это была дурная идея — залить его алкоголем, но, чёрт возьми!       — Извините! — она махнула рукой бармену. — Можно мне самого дешевого саке, какое у вас есть?       — Сколько вам лет? — спокойно отозвался бармен.       Этот вопрос сбил её с толку, так как в привычном ей баре этот вопрос ей уже давно не задавали. Её секундное колебание только усилило подозрения бармена.       — Восемнадцать, — ответила Харуно и, хоть это и была правда, голос всё равно дрогнул.       — У вас есть какие-нибудь документы? — спросил бармен.       — Нет, — ответила она нахмурившись. — Я ниндзя, мне не положено носить удостоверение.       — Тогда пейте безалкогольное или найдите кого-то постарше.       Рот Сакуры открылся от возмущения, и она собиралась выпустить такой поток оскорблений, что, скорее всего, её посадили бы на всю жизнь. Но когда она сделала глубокий вдох, чтобы разразиться гневной тирадой, мужчина в очках рядом с ней поднял руку.       — Можно мне самого дешёвого саке, что у вас есть? — вежливо попросил он бармена. Вместе с барменом, Сакура уставилась на гостя.       — Вы покупаете для себя, или для неё? — спросил скептически настроенный бармен.       — А тебе не всё равно? — пожал плечами мужчина.       По-видимому, всё равно. До тех пор, пока деньги передавались ему из рук кого-то достаточно старого, чтобы подвергать сомнению его возраст. Принесли саке, и незнакомец с легкой улыбкой пододвинул его к Сакуре, прежде чем вернуться к работе.       Харуно была обезоружена.       — Сколько я должна вам? — спросила она, роясь в карманах.       — Всё в порядке. Будем считать, что за твой счет я чищу себе карму.       Она не знала, что ответить. Поскольку он всё ещё был занят своей работой, то, казалось, что не был заинтересован в том, чтобы завязать разговор. Может быть он действительно просто хотел сделать доброе дело. Кроме того, он был староват для нее. Почти такой же старый, как Какаши-сенсей, ради бога!       Хотя что там Ино говорила о том, что пожилой мужчина более опытен…       Сакура снова оглянулась на Какаши с кривой ухмылкой. Он тем временем снова сократил дистанцию между собой и девушкой.       Когда голова Сакуры вернулась на место, она поняла, что незнакомец проследил за её взглядом.       — Если ты положила глаз на этого седовласого парня, я бы на твоём месте не стал слишком надеяться, — любезно сказал он. — Похоже, кто-то уже сделал ставку.       — О, нет! Это не так, — быстро ответила Харуно. — Я просто… он мой учитель.       — Ученица Какаши-семпая? — в его голосе звучало удивление. — Тогда ты, должно быть, Харуно Сакура. Он упоминал о тебе.       — Да… Ты знаешь Какаши-сенсея? — настала очередь Сакуры удивляться.       — Я работал с ним, — сказал он. — В АНБУ. Раньше. Сейчас я занимаюсь исследованиями и разработками.       Что ж, это хороший знак.       — Какими? — спросила Харуно.       — Яды.       — Это забавно… потому что я, вроде как, занимаюсь исследованиями и разработкой противоядий, — смеяться вслух было бы некрасиво, но в этом была какая-то ирония.       Может быть, этот человек и есть её будущий муж?       Она оглянулась через плечо, ожидая снова увидеть Какаши, всё ещё прижимающегося к рыжеволосой, только там, где он только что стоял, было пусто. Глаза Сакуры метнулись по помещению, пытаясь найти его, когда вспышка пепельного цвета привлекла её внимание. Он пробирался сквозь толпу, направляясь к двери туалета…       … а рыжую за руку тащил за собой.       Сакура была совершенно уверена, что люди не ходят в туалет парами, если только они оба не девушки. Что означало только одно…       Внутри неприятно жгло, и она не могла объяснить почему. Может, это просто зависть тому, что её учителю повезло, пока сама она всё ещё пытается побороть свои комплексы и сломать стену? Возможно потому, что какая-то случайная безликая шлюха собиралась заглянуть под эту маску — привилегия, которой не удостаивались даже самые близкие друзья и знакомые Какаши? Или, может быть, она просто была раздражена тем, что он сбежал с другой женщиной, когда только сегодня утром казалось, что он готов сбежать с ней?       Это не твоё дело, — твёрдо сказала она себе. — Просто забудь об этом.       Забудь о нём.       С храброй улыбкой она повернулась к незнакомцу, сидящему рядом.       — Я так и не расслышала вашего имени.

***

      Какаши не любил быстрых. В быстром сексе не было никакой утончённости. Нет времени смаковать, наслаждаться или нежиться. Нет времени для истинного мастерства или оценки. Только плохо освещённый пустынный коридор и стопка наполненных пивом ящиков, и этого вполне достаточно. Но он предпочёл бы отвести её домой и провести какое-то время наслаждаясь плодами своего труда. Не то чтобы она была особенно крепким орешком, но он предпочитал, чтобы основной акт длился дольше, чем прелюдия. А она, казалось, не искала ничего, кроме короткого, едва удовлетворяющего шарканья в темноте. И поскольку тут было либо так, либо никак, Какаши не мог спорить. Такой секс не мог удовлетворить его желания, потому что это чувство не будет утолено ничем, кроме ночи или двух, лёжа рядом с другим тёплым человеческим телом и не чувствуя себя таким чертовски одиноким в кои-то веки.       Нет, это не удовлетворит желания, но пока сойдет.       Итак, Какаши был далеко не полностью счастлив, когда толкал её на ящики и, занимая её поцелуями, тянулся под юбку, чтобы стянуть колготки с её ног. Кто-то сказал бы, что мужчина не может быть подавлен, собираясь заняться сексом, но Какаши обычно преуспевал там, где другие часто терпели неудачу. Он постарался уговорить себя не думать слишком много. Девушка была красива, удивительно отзывчива и согласилась, что никаких условий между ними существовать не будет. Чего ещё он мог желать?       Ну во-первых, возможно, более уединенного место. Может, мысль о сексе в коридоре между уборными и пивоварней показалась девушке озорной, но Какаши от этого только напрягся. Кто угодно мог появиться в любой момент, а эксгибиционизм никогда не был его коньком.       Во-вторых, целая ночь и мягкая постель были бы гораздо более благоприятны.       И в-третьих, там была Сакура. Он не хотел, чтобы она была там, но она была. Сидит в баре и разговаривает с одним из его бывших подчинённых — симпатичным парнем. Таким хорошим парнем, на которого Сакура действительно может повестись и влюбиться и раздвинуть ноги, и…       — Быстрее! — простонала девушка в его объятиях, возясь с пуговицами его брюк. Он подчинился, убрав её руки, чтобы расстегнуть ширинку и отодвинуть свою одежду. Она была слишком нетерпелива, чтобы позволить ему надеть презерватив, но уже через несколько мгновений он имел удовольствие наблюдать, как она корчится и задыхается, когда он вошёл в неё с сильным толчком, который заставил содрогнуться всё её тело.       — Да, о боже, да! — её ноги обвились вокруг его бёдер, крепко прижимая его к себе.       Она отвечала очень жарко, всё было в порядке. Слишком жарко. Её задыхающиеся стоны становились всё громче с каждым толчком, и он боялся, что их услышат. Это было слишком похоже на тяжёлую работу, акт жонглирования, когда он пытался сосредоточиться на своём удовольствии, а также на её удовольствии, а ещё на ритме, и был ли этот постукивающий звук просто звуком столкновений ящиков о стену, или же чьими-то приближающимися шагами…       — Не останавливайся!       Какаши вздрогнул от её нарастающих стонов и быстро заставил замолчать приложив палец к её губам. Он тщетно пытался вспомнить её имя, чтобы попросить быть тише, но оно постоянно ускользало от него.       Поэтому он решил уткнуться лицом в её шею, покусывая и целуя её горло. От неё приятно пахло, но не так приятно, как от трусиков, аккуратно сложенных в его заднем кармане. Её стоны затихли, пока она слушала, как он шепчет ей на ухо стандартные грязные словечки, вроде того, что она горячая и тугая, и какая влажная и великолепная, и какая она особенная и отличается от всех, что он когда-либо имел раньше. Всё это было полной банальной чепухой, но ей нравилось это. И с каждым прерывистым толчком она начинала двигаться всё быстрее.       — Кажется, я кончаю! — выдохнула она, откидывая голову назад, тело её застыло, как струна.       Чёрт. Какаши даже близко не был готов. Он не хотел, чтобы эта встреча растянулась слишком надолго и увеличила риск разоблачения, но того, что она успела дать ему на этот момент, было слишком мало. Он закрыл глаза и попытался помочь своему воображению. Ему нужно было что-то, что угодно, чтобы подтолкнуть к финишу. Голые женщины. Голые женщины целуют друг друга. Голые женщины прикасаются друг к другу.       Обнажённая Сакура.       Яйца Какаши сильно сжались, и он вздрогнул.       Дааа…       Голая Сакура. Голая Сакура трогает себя. Голая Сакура на коленях отсасывает ему. Голая Сакура прямо перед ним, примостившись на ненадёжной груде ящиков, стонет от оргазма. Он слышал её. Он чувствовал, как её тело сжимается вокруг него, чувствовал, как её маленькие ручки сжимают его жилет, когда она, наконец, достигла своего пика. Он ощущал её вкус, когда его губы прижались к её губам, глотая звуки её экстаза.       А потом он потерял контроль. Его бёдра безжалостно вжались в неё, а удовольствие раскалённо ревело в его венах. Имя сорвалось с его губ, и из горла вырвался стон. Девушка кричала ему в ухо слишком громко, чтобы они ещё могли оставаться инкогнито во тьме этого коридорчика, но в этот единственный момент ему было всё равно, потому что каждый оргазм был новым лучшим моментом в его жизни.       Однако этот порыв быстро прошел, как он и ожидал, и после ещё нескольких запоздалых толчков, он отстранился.       Возможно, он дистанцировался слишком быстро, потому что девушка выглядела как идеально трахнутая, сытая женщина, но в то же время на лице её была явная обида.       — Аканэ, — выдохнула она.       — Что? — он был слишком занят, снимая презерватив, чтобы полностью вникнуть в суть претензии.       — Это моё имя, — сказала она. — Аканэ.       — Я знаю, — солгал он. Совсем забыл.       — Тогда почему ты назвал меня Сакурой?       — Вот чёрт, — пробормотал он, бросив на неё извиняющийся взгляд. — Я действительно так сделал? Извини. Это было грубо с моей стороны. Ты наверное думаешь, что я полный придурок.       — Н-нет, — быстро ответила она, застигнутая врасплох его быстрым извинением. — Нет, я просто… ну, если бы ты сказал, что есть другая девушка, я бы не обиделась… я могла бы помочь.       — Что? — Какаши моргнул.       Она села и снова принялась поправлять одежду.       — У меня был парень, который мечтал о Черри Коби, ну, знаешь, порнозвезда?       — Нет, не знаю, — ещё одна ложь. Он знал.       — Знаешь, иногда я переодевалась для него, чтобы быть похожей на неё. У меня хорошо получается. Я знаю, каково это, хотеть кого-то, кого ты не можешь иметь… Если ты захочешь этого когда-нибудь, если бы ты дал мне её фото, я могла бы сделать это для тебя.       На какое-то ужасное мгновение Какаши задумался. Потом отмахнулся. Что за ублюдок заставил свою девушку переодеваться для него порнозвездой? И если он сам попросит её сделать то же самое, то чем будет лучше?       — Какой милый талант, — ласково сказал он, щёлкнув её по носу. — Но я предпочитаю тебя такой, какая ты есть. Боюсь, это просто сорвалось с языка. Сакура — моя кошка.       — Ох! — несмотря на то, как она его заверяла, что всё в порядке, облегчения на её лице так и не появилось. Затем она растерялась. — Хотя это немного странно…       — А теперь представь, что чувствую я, — мрачно сказал Какаши, пожав плечами. — Как часто парень произносит имя своей кошки во время секса? Интересно, что бы на это сказал психолог?       Это была мастерская отмазка. Аканэ хихикнула над его слабой шуткой и поцеловала его.       — Спасибо, — сказала она. — Было действительно весело.       Аканэ была очень милой девушкой и слишком сильно напоминала ему Сакуру. Может быть именно поэтому он выбрал её? Он позволил поцеловать себя ещё несколько раз, прежде чем она соскользнула с ящиков и закончила поправлять одежду. Девушка потянулась за сумочкой и начала что-то писать на обороте старого чека.       — Я знаю, что ты говорил, мол, никаких обязательств, — смущённо сказала она. — Но если ты когда-нибудь передумаешь, это мой номер.       Он взял бумажку и посмотрел на номер и подписанное имя — подчёркнутое трижды для пущей выразительности, на случай, если он снова его забудет. Улыбнулся.       — Спасибо, — сказал Хатаке. Он ничего не обещал, но, может быть, позвонит ей?..       Сияя, она в последний раз потянулась, чтобы чмокнуть его в щёку, прежде чем прошептать прощание и исчезнуть в коридоре, ведущем в дамскую уборную. Какаши прислонился бедром к ящикам и некоторое время просто стоял и думал. Физически он был удовлетворён.       Но на самом деле он вовсе не был доволен.       Обеспокоенный, он оттолкнулся от ящиков и направился в мужской туалет, чтобы привести себя в порядок и проверить свой внешний вид, прежде чем вернуться в бар. Губная помада была сильно размазана по его губам и щекам, но после нескольких неудачных попыток стереть её (она прилипла, как клей), он решил, что улики всё равно будут спрятаны под маской.       Бар оказался более оживлённым, чем когда он уходил. Когда он вернулся в жаркую, наполненную дымом комнату, он, не стесняясь, предпринял попытку найти Сакуру. Но её больше не было ни в баре, ни на танцполе, ни в кабинке позади. Она ушла, а вместе с ней и его бывший подчинённый.       Какаши не был уверен, что он чувствовал по этому поводу. Его рациональное «я» рассудило, что это хорошо, что его подчинённый хороший человек и достойный любовник (по слухам, не то чтобы Какаши мог лично за него поручиться), и Сакура не ошибётся, попытав с ним счастья.       Менее рациональная, более примитивная часть его мозга утверждала, что она всё ещё достойна лучшего.       «Зуд» подсказывал, что Сакура может унять его.       Какаши нахмурился от мрачных мыслей. Лучше было просто пойти домой и покончить с этим.       Этой ночью он не получил то, чего хотел. Но будут и другие ночи.       Всегда будут другие ночи.

***

      Небо грохотало, когда Сакура шла домой одна, глядя на сверкающую мостовую, которая всё ещё была мокрой после дневного дождя. Она блестела в свете лампы, и Сакуре казалось, что она идёт по воде. Парень был милым, но флирт его явно не интересовал. Сакура подозревала, что он уже влюблён в кого-то, а с ней был просто вежливо дружелюбен. Какова бы ни была причина его безразличия к ней, Сакура не потрудилась остаться. Она была не в настроении заводить друзей сегодня вечером, поэтому извинилась и решила посетить дамскую комнату, прежде чем отправиться домой, чувствуя, что ночь выдалась полной и абсолютной неудачей.       Она услышала их, когда выходила из комнаты. Вернее слышала её, потому что она даже не пыталась быть тихой. Дальше, по коридору и за углом, который вёл к пивоварне, в ужасающе тусклом свете, она увидела их. Это было неправильно и извращённо, и однажды он её уже ловил на подглядывании, повторять этот опыт не хотелось бы. Но он сам виноват, он сделал ее такой, испытывающей любопытство к чему-то, что до того, как она увидела его, считалось ею глупым и больше неловким, чем захватывающим.       Каким-то образом он делал это красиво. Даже в этом грязном коридоре с оранжевым светом и пропитанным спиртом бетоном, даже когда они склонились над ящиком со звенящими пивными бутылками, это было завораживающе. Тело Какаши двигалось с целеустремленностью, точностью и силой, его лицо было спрятано на шее стонущей девушки. Её лицо было раскрасневшимся и влажным, и она, казалось, совершенно не обращала внимания ни на что, кроме низменного примитивного акта, который совершала с сенсеем Сакуры, крепко вцепившись в него и постанывая с каждым толчком. Так звучат девушки, получающие удовольствие? Не казалось, что она притворяется, но и Сакура никогда…       Затем что-то изменилось и, внезапно, толчки стали ошеломляющими и интенсивными, Сакуре пришлось отвести взгляд от откровенной близости, которую она наблюдала. Слишком образно для нее. Слишком эротично. У неё был секс, но такого никогда не было. Это казалось совершенно непохожим на то, с чем она сталкивалась, и смотреть на это было тревожно, хоть и захватывало дух.       Ей хотелось быть этой девушкой. Хотелось быть одной из тех, кто кричит от удовольствия, когда в неё проникает её извращённый учитель. Ей хотелось ощутить его тепло и хоть раз узнать, каково это — быть со зрелым мужчиной.       Но его руки обнимали другую девушку. Имя, сорвавшееся с его губ — слишком слабое, чтобы Сакура могла расслышать его с такого расстояния — не было её собственным. Он дразнил её, играл с ней, но никогда не зайдёт с ней так далеко. Он никогда не обнимет её так крепко, она никогда не почувствует, как он дрожит, прижимаясь к ней и дыша ей в шею. Она никогда не почувствует его веса на ней или его твёрдости внутри неё.       Но боже, как ей хотелось этого. Хотелось до боли.       «Это неправильно. Ты ничем не лучше Джирайи», — предупреждал её мозг.       Сакура шарахнулась от угла, отступая так тихо, как только позволяли обстоятельства. Меньше всего ей хотелось, чтобы её повторно застукали за подглядыванием. Он может начать думать, что она действительно извращенка.       А разве нет?       Снова перед носом дверь женского туалета, в который Сакура нырнула, прячась от этого звонкого смеха, раздающегося дальше по коридору. Лучше всего спрятаться здесь на несколько минут, пока Какаши и эта женщина не уйдут. Тогда она сможет безопасно выйти, не столкнувшись с ним. А где лучше спрятаться от мужчины, как не в дамской комнате?       Сакура вздохнула, и подошла к зеркалу, рассматривая себя в нём. Ей не удалось хорошо разглядеть спутницу Какаши, но тем не менее Сакуру ошарашило чувство неполноценности. И волосы у неё были нелепого цвета, стрижка не модная, ещё этот огромный лоб. Ей казалось, что она была хорошенькой, но в очень обычном смысле, и кому в здравом уме нужна просто хорошенькая, когда вокруг много потрясающих красоток?       Дверь за ней скрипнула, и Сакура тут же начала делать вид, что моет руки. В зеркало она увидела ту самую девушку, с которой только что сравнивала себя. Та сразу же подошла к зеркалам, чтобы проверить своё отражение, и Сакура осторожно изучила её на предмет как можно большего количества недостатков.       Девушка показалась тщеславной, пристально рассматривая себя в зеркале, но Сакура всего минуту назад делала то же самое. Она была красива, но, судя по расстроенному выражению лица, как у Сакуры, она не была довольна тем, что видела в зеркале. Сакура сомневалась, что она намного старше, возможно, ей девятнадцать или двадцать лет. Возможно, она тоже чуунин.       Девушка заметила её взгляд, и их глаза встретились в зеркале. Сакура сверкнула короткой улыбой и вернулась к притворному расчесыванию волос.       Девушка со вздохом опустила ладони по краям раковины.       — Ты когда-нибудь встречала парня, который действительно тебе нравится… но его сердце явно отдано кому-то другому?       Сакура промолчала, глядя с прищуром на своё отражение.       — Два, или три раза, — решительно ответила она.       — Мне вот повезло, — сказала девушка, невесело улыбаясь. — Думаю, я всё испортила ещё до того, как всё могло начаться.       Потом она развернулась, заперлась в кабинке и заплакала.       Сакура застыла у зеркала, раздумывая, не постучать ли ей в дверь кабинки и не попытаться ли подбодрить девушку… Но было трудно испытывать сочувствие, когда она чувствовала себя такой же раздавленной, как эта девушка. В конце концов Харуно решила, что это не её дело, и тихо вышла из туалета, чтобы вернуться в бар. К её облегчению, она не столкнулась с Какаши, когда вышла на улицу и направилась домой.       И именно сейчас, когда она шаркала ногами по мокрой земле и крепче обхватывала себя руками, а небо угрожающе ворчало над ней, Сакура поняла, что серьезно влипла.       Конечно, она так считала уже несколько дней, но только сейчас осознала всю глубину передряги.       Пройдя торговый квартал, Сакура начала подниматься по ступенькам к мосту, перекинутому через главную реку, протекающую через Коноху. В тёплую ночь она иногда любила останавливаться здесь и смотреть на мерцающие деревенские огни, отражающиеся в спокойной воде, иногда с подругами… но в основном одна.       Кто-то стоял там, облокотившись о перила, несмотря на бурлившее небо, обещающее дождь и бурю. Сакура намеревалась пройти мимо, пока не подошла ближе и не поняла, что это не кто иной, как её сенсей. Он обернулся на звук её шагов и выпрямился, выглядя почти таким же удивлённым, увидев её, как и она его.       — Привет, — тихо сказала она, обхватив себя руками.       Он слегка кивнул и медленно засунул руки в карманы. Позади него в ночи мерцали огни, а башня хокаге казалась далёким светящимся призраком. Широкая неторопливая река тянулась в неразличимую даль рядом с ним.       — Ты одна? — тихо спросил он. Его низкий голос казался ей самым естественным звуком в мире.       — Да, — неуверенно ответила она, оглянувшись, словно чтобы убедиться, что говорит правду. — А почему бы и нет?       — Я видел тебя с кем-то в баре.       Ага. Значит он видел её.       — Ах это… Это так. Ничего особенного, — прямо ответила она. — А как же вы? Где та девушка, с которой вы были?       — Разве это имеет значение? Сейчас её со мной нет.       — Что с ней было не так? — сухо спросила Сакура. — Недостаточно замужем, на ваш вкус?       Тихий смешок вырвался у Хатаке.       — Что-то вроде того.       Взгляд Сакуры стал прищуренным.       — И всё же недостаточно хороша, чтобы… — она замолчала, не в силах произнести это. Какаши оставался невозмутимым, но она понимала, что теперь он в курсе того, как много ей известно. Знал ли он, что она действительно видела его? Скорее всего, нет. Но теперь его взгляд был изучающим.       Покачав головой, Сакура отвела взгляд.       — Знаете, иногда мне кажется, что вы ничем не лучше Икки. Я иду домой, — сухо сказала она и двинулась мимо него.       Ладонь Какаши легла ей на плечо, останавливая. Её тёплая тяжесть обжигала, заставляя покалывать всю руку от плеча, и Сакура с трепетом взглянула в его глаза.       Прошло мгновение, прежде чем он заговорил, словно тщательно взвешивая свои слова.       — Сакура, взрослые люди могут хотеть, нуждаться и наслаждаться сексом. В этом нет ничего постыдного, — медленно произнёс он. — Когда ты станешь взрослой, ты поймешь это.       Его рука ощущалась, как раскалённое железо.       — Я уже взрослая, — возразила она.       — Правда? — его голос звучал недоверчиво.       — Да, — спокойно ответила она.       Он убрал руку и снова сунул её в карман.       — Это тот момент, когда я попрошу тебя доказать это.       — И как я это докажу?       Если бы на нём не было этой маски, Сакура была уверена, что увидела бы, как по его лицу медленно расползается улыбка. Она тут же пожалела о своих словах и сделала шаг назад.       — Ты извращенец, — насмешливо сказала она. И порадовалась, что уже стемнело, иначе он заметил бы, как покраснело её лицо в этот момент.       — Значит у нас много общего, — весело воскликнул он.       — Нет! — слишком быстро отрезала Сакура. — Я не такая, как ты. Я совсем не такая, как ты.       Какаши просто склонил голову набок и посмотрел на неё с удивлением, будто она была не более, чем ребенком, настаивающим на том, что не устала, одновременно зевая. Сакура ждала, но когда он ничего не сказал, она выпрямилась и посмотрела на другой конец моста.       — Мне пора домой. Завтра у нас задание.       — То, что я сказал сегодня утром, остаётся в силе, Сакура.       Сакура не остановилась. Она только бросила на него настороженный взгляд через плечо и увидела, что он уже отвернулся, облокотившись на перила моста, чтобы посмотреть на огни деревни.       Хатаке Какаши действительно был воистину презренным человеком. Бесстыдный, извращенный, респектабельный, таинственный, молодой, мудрый, зрелый, неуловимый, серьезный, многогранный… Он отталкивал её одним, притягивал другим. Ничто в нём никогда не будет простым, и всё между ними будет точно таким же.       Оно того не стоило.       Так почему же она не может перестать думать об этом?