***
Спустя миг после того, как он ушёл, Сакура обмякла, цепляясь за кору дерева изо всех оставшихся сил. Без сомнения, он отправился на свидание к своему последнему трофею — Аканэ, но, к счастью, ревновать его было трудно. Возможно, это означало, что её новые бурные чувства к нему были не так глубоки, как она опасалась. Если она поймает себя на том, что начинает ревновать, это определённо будет поводом для беспокойства. Пока это была лишь зависть к женщинам, которым посчастливилось привлечь внимание Какаши. Усталость, наконец, начала накрывать с головой, и Сакура не была уверена, было ли это результатом изнурительной тренировки, или же попыткой опередить Какаши в какой-то неизвестной ей прежде игре, которую они затеяли. Тем не менее, она была довольна. Она овладела двумя простыми, но практичными гендзюцу, и, возможно, если ещё хорошенько потренируется, то освоит наконец дзюцу голема. Завтра на повестке дня было более сложное гендзюцу, а Сакура на самом деле не чувствовала себя такой счастливой от того, что у неё есть природный талант с того дня, как она впервые опередила Наруто и Саске, показав лучший контроль чакры. Но если она хочет продолжать хорошо работать над техниками, ей нужен хороший ночной отдых. Сакура решила отправиться домой. Сегодня вечером она не будет рыскать по местным барам и ресторанам в поисках будущего мужа. Вместо этого она примет душ, свернётся калачиком перед телевизором, выпьет горячий шоколад и будет переключать каналы, после чего отправится спать в постель. Не совсем плотное расписание, но если она будет его придерживаться, то, возможно, сможет отвлечься от мыслей о Какаши. Конечно же, план с треском провалился. Она была так погружена в свои мысли об учителе, что случайно трижды причесалась и от беспокойства изгрызла все ногти, сидя перед телевизором. Из-за этого за сюжетом она следить не смогла, а горячий шоколад остыл. В постели, когда она закрыла глаза, всё стало ещё хуже. Харуно всё пыталась вспомнить, как выглядело его лицо без маски в тот раз, но поняла, что из-за шока не смогла его запомнить. Всё, что она смогла вспомнить — это его чётко очерченную челюсть и высокие благородные скулы. Она и боялась, и с нетерпением ждала встречи с ним на следующий день. Утром, хоть и нервничала, но она была полна энергии, умыта и готова отправиться на тренировку ещё за три часа до её начала. Заполнила она эти три часа хождением по комнате, расчёсыванием волос и поливом растений, хоть им и не требовалась вода после вчерашнего дождя. Небо стало серым, когда Сакура наконец добралась до тренировочной площадки. Бабочки бушевали в её животе, увеличиваясь в количестве с каждым шагом, и когда она наконец прибыла в назначенное место, она не знала, радоваться ей или расстраиваться из-за того, что Какаши до сих пор не пришёл. Свои чувства она хорошо скрывала. Пока она ждала у того самого дерева, к которому он прижимал её вчера, сложив руки за спиной, единственным внешним признаком её нервозности было дёрганье указательного пальца правой руки у левого локтя. Какаши опоздал всего на пятнадцать минут. Его появление было сопровождено низким раскатом грома, который прокатился по земле, пока Хатаке подходил, опустив голову и засунув руки глубоко в карманы. В пасмурную погоду, его облик казался ещё мрачнее, чем обычно. — Доброе утро, — натянуто поздоровалась Харуно, когда он подошёл достаточно близко, чтобы расслышать её приветствие. Он взглянул на неё, потом выше, на небо. — Бывает и получше, — его взгляд остановился на ней, как бы говоря, что «получше», это она сама. — Т-так что мы сегодня делаем? — спросила она, торопясь сдвинуть дело с мёртвой точки. Чем быстрее они начнут, тем больше у неё шансов вернуться домой, не опозорившись, как вчера. — Думаю, ещё немного гендзюцу, — мягко ответил он. — Есть одно хорошее, лёгкое и практичное, которое, я думаю, тебе понравится. — Неужели? Что это за гендзюцу? Он зажмурился, а затем, во вспышке, которую повлекли несколько быстрых ручных печатей, исчез. Сакура огляделась. Может он использовал технику распада тела? Если так, то ей конец. Какаши был слишком быстр, чтобы она могла поймать его. — Уф! Земля стремительно приближалась ей навстречу, но с руками, заложенными за спину, у неё не было ни малейшего шанса остановить падение. Приземлилась она, чувствуя на себе немаленький вес. — Сенсорный блок, — услышала она его глубокий голос, раздавшийся над её ухом, слишком близко. — Гендзюцу обманывает два твоих чувства — зрение и слух. Ты думаешь, что я исчез, хотя на самом деле я был рядом. — Было бы неплохо предупредить, — проскрипела зубами Сакура. — Да, но тогда это не было бы так весело, — ответил он. — Итак, гендзюцу заканчивается в тот момент, когда ты нападаешь на своего противника. Но для людей вроде тебя, которым нужно нанести всего один удар, чтобы закончить бой, это будет очень полезная тактика, чтобы получить быстрое преимущество. Он был прав. Это была бы очень полезная техника, но, честно говоря всё, о чём Сакура могла думать в тот момент, было то, насколько сильно его тело прижималось к её. — Готова выучить его? — Мм? — неужели это его бедро упирается ей в ягодицу? Какаши поднялся на ноги и протянул ей руку. — Пойдём, — сказал он, после того, как она встала и отряхнулась. — Там четыре печати: крыса, лошадь, дракон и птица… Ей понадобилось несколько попыток, прежде чем удалось воспроизвести последовательность печатей достаточно быстро, чтобы удовлетворить своего сенсея. Понятно, что она никогда не сравнится с ним в скорости, но, с другой стороны, её средний противник и близко не будет таким сильным, как Какаши, поэтому «удовлетворительно» по его меркам, это «отлично» для других. После того, как она освоила последовательность печатей этого гендзюцу, оставалось только подобрать правильное сочетание чакры и контроля. Первые несколько раз были неудачными. Иногда она становилась невидимой для него, но всё ещё была слышна, а иногда он не слышал её, но всё ещё мог видеть, как она показывает ему язык, пока он критиковал её отсутствие концентрации. Примерно с шестой попытки она начала чувствовать, как что-то получается. Несмотря на то, что Какаши сказал ей остановиться и начать сначала, потому что он всё ещё мог видеть её, она знала, что это только потому, что с каждым разом у неё получается всё лучше. На одиннадцатой попытке Какаши окончательно потерял её след. Она обошла его несколько раз, усмехаясь про себя, пока он рассеяно оглядывался вокруг, совершенно не чувствуя её. Он, казалось, не заметил, когда она помахала рукой перед его лицом, и даже не отреагировал, когда она демонстративно потянулась к его набедренной сумке — действие, в ответ на которое обычно прилетал удар за то, что кто-то посмел приблизиться к его драгоценной книге. На долю секунды ей захотелось швырнуть его на землю, как он сделал это с ней. Только она была бы добрее и просто бросила бы его на спину, а не на живот. Но всё равно сидела бы на нём. Сорвала бы с него одежду и оседлала, как лошадь… Она стояла рядом слишком долго. Рука Какаши медленно потянулась к ней, наткнулась на её воротник и опустилась на плечо. Гендзюцу мгновенно развеялось, и Сакура встретила его взгляд испуганными глазами. — Вы заметили меня… — вздохнула она. — Только потому, что у меня очень хорошее обоняние. Сакура надеялась, что воспользовалась утром дезодорантом. — Я думаю, что ты неплохо справилась, — удовлетворённо сказал он, отпуская её плечо и отступая назад, чтобы создать дистанцию между ними. — Так что же, теперь ты мне должна четыре одолжения, не так ли? — Три, — поскольку третье ниндзюцу, которому он пытался научить её, оказалось безуспешным. — Но вы сказали, что если я помогу вам с вашей техникой, то мы будем квиты. — Так и есть, — задумчиво сказал он. — Но перед этим я обещал научить тебя одному последнему гендзюцу. Она нетерпеливо кивнула. — Но… Это серьёзное дзюцу ранга А. Его будет трудно освоить даже тебе, и единственный способ, с помощью которого ты сможешь понять его механизм, это стать его жертвой. Понимаешь? Он был серьёзен, как обычно, но Сакура заметила в его тоне нотку необычной озабоченности. — Что оно делает? Какаши снова сунул руки в карманы и перенёс вес тела на одну ногу. — Дзюцу, которое я тебе покажу — это то, что вытянет из твоего подсознания твой самый большой страх и столкнёт тебя с ним. Если ты боишься высоты, то окажешься на краю пропасти. Если ты боишься, что пострадают твои друзья, ты увидишь их смерть. Сакура вспомнила кое-что из давних времён. — Это не то, которое вы использовали на мне во время первого испытания с колокольчиками? — подозрительно спросила она. — Нет, — он покачал головой. — Эту иллюзию я выбрал для тебя из того, что знал о тебе. Я видел, что ты очень любишь Саске, поэтому я использовал это и показал тебе иллюзию его боли. Разница с этим дзюцу заключается в том, что тебе не нужно будет знать своего врага, чтобы использовать его страх против него. Если бы я использовал это на тебе во время первого теста, ты могла бы увидеть что-то гораздо хуже, чем поцарапанный Саске. — Поцарапанный? — пролопотала она. — Он был фактически мёртв! Мне было всего двенадцать! Хатаке сделал рассеянный жест рукой, будто бы отмахиваясь от этого. — Это дзюцу является высококлассным не просто так. Оно редко не срабатывает и может полностью вывести из строя противника, в зависимости от того, насколько велик его страх и насколько он силён. Ты могла бы использовать его против Саске и превратить его в лужу слёз за считанные секунды, если бы захотела. — Я не хочу, — она оскорблённо посмотрела на учителя. — Ты же понимаешь силу этого дзюцу, верно? Я не стал бы учить тебя этому, если бы не был уверен, что ты сможешь научиться. И я верю, что ты сможешь освоить его ещё до обеда. — Поспорим? — она закатила глаза. За шесть часов выучить дзюцу класса «А»? Она конечно была хороша, но не настолько. — Это было бы нечестное пари, — он пожал плечами и встал прямо напротив неё. — Сейчас я тебе покажу, ладно? Ты готова? Противостоять своему величайшему страху? Кто-нибудь вообще может быть готов к этому? Сакура сделала несколько глубоких вдохов и расправила плечи, напоминая себе, что всё, что она сейчас увидит, будет ненастоящим. Но что именно она увидит? Чего она боится больше всего? Смерти Наруто? Смерти Саске? Высвобождения Кьюби на свободу? Того, что Орочимару захватит Саске? Уничтожения Конохи? Того, что что-то случится с Какаши? Что бы это ни было, она должна оставаться сильной. Ей не хотелось превращаться в «лужу слёз», не говоря уже о том, чтобы это видел Какаши. Поэтому она приготовилась… хотя понятия не имела, к чему готовиться, она просто готовилась к худшему. — Хорошо, — ответила она. — Сделайте это. Не горя особым желанием, Какаши сложил ладони вместе, чтобы выполнить печать — достаточно медленно, чтобы она могла следить и запоминать, хотя она потеряла счёт где-то на тринадцатой печати. Какаши уже складывал последнюю печать, и она слышала, как он бормочет слова дзюцу, когда мир вокруг неё медленно начал растворяться, уносимый ветром, как песок пустыни, пока не осталась только темнота. Сакура стояла неподвижно, напряженная и настороженная. Был ли это её страх? Темнота? Неужели она втайне боится темноты, сама того не осознавая? Она не чувствовала особого страха, но… В темноте рядом с ней было что-то ещё. Сакура не могла слышать его, не могла видеть, но она знала, что оно здесь, кружит вокруг неё. Время от времени ей казалось, что краем глаза она замечает какое-то движение, но когда она поворачивалась, чтобы взглянуть на это нечто, оно ускользало. Становилось страшно, но она подавила растущее чувство паники. Это не по-настоящему, — сказала она себе. — Что бы это ни было, тебе оно не повредит. Это всего лишь иллюзия. Если я не могу прикоснуться к тебе, это не значит, что я не могу причинить тебе боль. Сакура вздрогнула и резко обернулась. — Кто здесь? Никто… Никто… Сакура не была уверена, что вообще что-то слышит. Неясный голос промелькнул в её голове, больше похожий на образы, чем на произнесённые слова. Одни звуки оглушали её уши, другие — молодые и старые, мужские и женские — говорили короткими фразами, но всё это была чистая тарабарщина. Я хотел эту лошадь! Это всё дело вкуса. Разве ты не видишь, что ты с ним сделал? Хахахаха! Бззззз! Не тащи сюда эту штуку, а то весь пол заляпаешь грязью. СУКА! Сакура встревоженно покачала головой. Казалось, эти звуки и голоса исходили не откуда-нибудь, а из её собственного разума. Что-то должно случиться? Ей казалось, что она сходит с ума… Закрыв глаза, Сакура провела ладонями по волосам. — Мне это не нравится, — сказала она вслух, чтобы заглушить странные звуки. Она не была совсем уж напугана, но чувствовала себя достаточно встревоженной, поэтому сложила ладони вместе в контрдзюцу, для освобождения из гендзюцу. — Кай! Здесь это не сработает… Когда Сакура открыла глаза, она всё ещё была погружена в темноту. Она снова попыталась высвободиться из гендзюцу, но услышала только смех. Паника, которую она превосходно сдерживала до этих пор, внезапно усилилась. Она не контролировала себя. Это не реально, повторяла она себе. Это не реально, и Какаши покончит с этим через мгновение. Но её собственные мысли казались такими же неясными и абстрактными, как и другие. Её голос затерялся в море других голосов, и она начала гадать, который из них её. — Какаши-сенсей, мне очень это не нравится, можете заканчивать прямо сейчас! Он тебя не слышит. — Нет, он может. Он… Он не слушает. Никто из них не слушает. Только не тебя. — Говорите, что хотите, чёрт возьми, я знаю, что вы ненастоящие. Всё это настолько же реально, насколько реальна ты сама. Это твои мысли и страхи. Они настоящие. — Я не боюсь. Твоё будущее уже определено. Ты уже выбрала его, и мы это видим. Это прямо здесь, в твоей голове. Твой страх… — Я не слушаю… Хочешь посмотреть? Твоё будущее? — Уходи! Мы не можем. Мы часть тебя. Мы всегда были здесь, с тобой. Это место освободило нас. И нам есть, что тебе показать… — Вы всего лишь иллюзия. Это место — иллюзия, но мы… так же реальны, как и ты. Голос внезапно раздался где-то за её спиной, но когда Сакура обернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, сильная рука схватила её за руку и с криком заставила опуститься на колени. Хватка была сильнее, чем что-либо, что она когда-либо чувствовала, будто человек над ней был полон решимости держать её на самой грани. Она подняла глаза, но темнота, казалось, искривлялась, не скрывая человека и не открывая его. Но это определенно была женщина. Ты жалкая… ты позоришь нас… Хватка усилилась и Сакура зашипела от боли, суставы заскрипели. — Отпусти меня… Только когда увидишь, куда идёшь. Куда ты нас ведёшь. Образы и ощущения атаковали её разум, и Сакуру внезапно охватило мучительное страдание, которое почти выбило дух и её лёгких. Она видела это, как воспоминания, проносящиеся перед её глазами, как бессвязный фильм. Она видела себя — чувствовала себя — одинокой, сидящей в гостиной с включенным телевизором и горячим шоколадом перед собой. Избыточный вес, морщины в уголках рта и глаз, фотографии бывших товарищей по команде на стене, на которые было слишком больно смотреть, и фотография её семьи на подоконнике, на которую она смотрела каждый вечер. Вспоминая о муже, который не приходил домой по ночам, и о детях, которые не могли вынести её вида. Её ненавидели. Её ненавидели все, кого она любила. Все, кому она отдала свою жизнь. Она слишком рано остановилась не на том мужчине, потеряла карьеру. Её друзья или потеряли связь с ней, или умерли. И она была одна. Сидит и смотрит телевизор… Это было так нормально. Со стороны это был просто тихий вечер. Но изнутри Сакура чувствовала отчаяние. Сплошная боль и обида. Мимолётные мысли, которые, казалось, приходили всё чаще с течением времени. Ей больше не нравится жить. — Нет! Нет, это не я! — воскликнула Сакура. — Всё это неправильно! Какая мать, такая и дочь… Ты повторяешь всё те же ошибки. — Это не я, это не по-настоящему! — закричала Сакура. Но слёзы, стекающие по её щекам, казались настоящими. И страдания и депрессия, которые всё ещё оставались от «воспоминаний» казались слишком реальными. Фигура отпустила её руку, и Сакура рухнула на землю, свернувшись калачиком вокруг своей больной руки. — Это не настоящее, просто уходи. Просто уходи. Ты — это не я. Ты не настоящая. Ты не настоящая. Нежная рука коснулась её спины. — Сакура… Слава богу. Она вытерла глаза пальцами, затем села и взглянула на своего учителя, склонившегося над ней. Она чувствовала себя так, словно не видела его целый год и сразу же почувствовала смесь благодарности, за то, что он освободил её из гендзюцу, и боль от страдания, вызванного этим самым гендзюцу. В результате она чуть не расплакалась. — Сенсей… — прошептала она дрожащим голосом. — Ты в порядке? — спросил он тихим, обеспокоенным тоном. Она начала было кивать, но потом зажмурилась и покачала головой. — Нет, — пискнула она. — Это было ужасно! — Что ты видела? — Я была толстой, старой и у меня были морщины… Какаши-сенсей, это было ужасно! — Ты была толстой и старой?.. — тупо повторил он. Что-то подсказывало ему, что это была только верхушка айсберга. — Это было ужасно. Мне хотелось покончить с собой, — ответила Харуно, пытаясь заставить его понять, что она испытала. — Понимаю, — на самом деле он по-прежнему ничего не понимал. Сакуре хотелось бы рассказать больше, но она не смогла. Это было слишком личное. Она не хотела, чтобы он знал, что всё, чего она боялась в этом мире, это состариться и умереть в одиночестве, нелюбимой, потеряв всё, что ей было дорого, из-за череды глупых ошибок, которые она уже начала совершать. — Я так не кончу, — тут же пообещала она себе. — Я не стану такой, как моя мать. Отныне я буду делать то, что хочу… а не то, что должна. Больше я не совершу тех же ошибок. Какаши в последний раз сжал её плечо, прежде чем его рука исчезла, и Сакура поняла, что ей не хватает его тепла. — Это ужасное потрясение, не так ли? Противостоять такому страху? Обычно самое страшное — это то, что ты пытаешься игнорировать и от чего постоянно прячешься. И очень расстраивает, когда приходится встретиться с этим лицом к лицу. — Кто-то использовал это на вас, не так ли? — прошептала Харуно. — Вот как вы его скопировали… Он медленно кивнул в ответ. — И что же вы видели? — спросила она. — Людей, — неохотно произнёс он. — Все люди, которых я обязан защищать… умирают, а я беспомощен. И всё это кажется реальным, даже если ты осознаёшь, что это всего лишь иллюзия. В этот момент она для тебя реальна, и этого достаточно, чтобы отнять у тебя десять лет жизни. Сакура вздрогнула и опустила взгляд. Ей всё ещё было нехорошо. — Но это полезное дзюцу, и оно несколько раз сослужило мне хорошую службу, — сказал он. — И я уверен, что оно не раз поможет тебе. — Не знаю… — начала Сакура. — Что? — Какаши моргнул. — Я не хочу изучать это дзюцу, сенсей, — пробормотала она. — Мне очень жаль, но я не думаю, что смогу заставить себя использовать его на ком-либо… Так что не знаю, есть ли смысл учить его. Оно слишком жестокое. Всё, что она получила в ответ — это молчание. Она подняла глаза и встретилась виноватым взглядом с Хатаке. — Мне очень жаль, — повторила она. — Нет, всё в порядке, просто я подумал… — задумчиво произнёс он. — Если ты действительно так боишься старости, то можешь подкупить Цунаде, чтобы она научила тебя своему омолаживающему дзюцу. — Меня пугает не то, что я старею… — Сакура вздохнула. — Тогда что? Колени начали болеть, поэтому Сакура, всё ещё сидя на земле, съехала на бедро, подтянув одно колено к груди и обхватив его руками. — Дело не в том, что я была старой… Дело в том, что мне не нравилось то, кем я стала. Понимаете? Какаши замолчал, словно обдумывая то, что она сказала. Затем он пожал плечами и присел на корточки, упёршись локтями в колени и жестом попросив её продолжать. Сакура почувствовала себя так, словно в серых, тёмных небесах появился прожектор, который направили на неё. Чего он ожидал? Речи? Что-то типа разговора по душам? Ей не хотелось говорить об этом. — Это не имеет значения, — уклончиво ответила она. — Это не столько страх, сколько беспокойство. Какаши продолжал просто смотреть на неё. — Я имею в виду… все немного беспокоятся о будущем, верно? Это ведь нормально? Голова Какаши склонилась набок, а бровь приподнялась. — Просто мне кажется, что в последнее время я совершаю слишком много ошибок. У меня не получается поступать правильно. Когда я начинаю думать, что всё идёт так, как нужно, всё вдруг переворачивается с ног на голову. И это так похоже на то, что произошло с моей матерью. Я чувствую, что превращаюсь в неё. — Что заставляет тебя так думать? — спросил Какаши. — Я слишком похожа на неё. — Но ты совсем не похожа на неё, — прямо сказал Какаши. — Она нестабильная, скучная и невнимательная. А ты… ну, ты не такая. — Она не всегда была такой, — возразила Харуно. — Просто она сделала неправильный выбор. Она вышла замуж не за того мужчину, а потом у неё родился ребёнок, и она оказалась в ловушке. Когда она была моложе, мы были больше похожи. А шестнадцать лет брака будто выбили из неё всю жизнь. И больше она ничего не хочет. И я не хочу, чтобы и моя жизнь стала такой… — Не станет, — ответил Какаши. Ничегошеньки он не понял. Сакура вообще не была уверена, что в мире достаточно слов, чтобы объяснить ему, заставить понять. Ему было невдомёк, каково это — быть ею и жить с ущербными суждениями о противоположном поле. Он-то понимает все тонкости женщин, и ему не нужно беспокоиться о том, что он случайно выберет не ту, забеременеет и потеряет всё, ради чего так упорно трудился. Он никогда не поймёт, каково это — быть женщиной, с сердцем, изнывающим по любви и романтике, но с магнетическим притяжением к совершенно противоположному. Сакура не знала, что ещё сказать, поэтому промолчала, уставившись на свои бледные пальцы, сцепленные на колене. Вдруг тёплая ладонь скользнула по её руке. — Сакура… Что бы ты ни увидела в гендзюцу, это не было реальностью. Каким бы реальным оно ни казалось, это гендзюцу не показывает будущее. Ты лучше чем кто-либо знаешь, что судьба человека не высечена на камне. Тебе не нужно беспокоиться. Сакура уставилась на его руку. Ей нравились его длинные пальцы и грубые мозоли. Его перчатки были старыми и изношенными, а металлический протектор на тыльной стороне ладони потускнел от бесчисленных миссий и столкновений с врагами. Он видел в жизни гораздо больше, чем она. Возможно, стоит довериться его опыту? — Дело ведь не в твоём отвратительном вкусе на мужчин, правда? — спросил он. Сакура посмотрела в другую сторону, стремительно покраснев, когда его рука ласково сжала её пальцы и коленку. — Нет, — солгала Харуно. — Хорошо, потому что это просто невезение. Это не значит, что с тобой что-то не так. — Я никогда не говорила, что со мной что-то не так, — возразила она. — Я кажется припоминаю, что это было сказано тобой несколько дней назад. Ты говорила что-то о мусоре, предназначенном для мусора, чтобы родить маленьких мусорных младенцев. Я предполагаю, что говоря о себе «мусор» ты имела в виду то, что у тебя слишком заниженная самооценка. Лицо Сакуры пылало жаром несмотря на прохладный день. — Я была пьяна. — Когда мы пьяны, наши границы размываются, и то, что выходит из наших уст, как правило, является той правдой, которую мы обычно держим внутри. Я думаю, что ты чувствуешь себя… неполноценной из-за того, как с тобой обращались в прошлом, и у тебя ещё не было положительного опыта, чтобы изменить своё мнение. — У меня достаточно опыта, — мрачно сказала она. — Я не какая-нибудь наивная краснеющая девственница. Жар на её щеках говорил едва ли не об обратном. — Конечно, нет, — понимающе ответил Хатаке. — Но, насколько я понимаю, оргазма ты никогда не испытывала. Он сказал это так откровенно, что Харуно на мгновение растерялась. Его ладонь, лежавшая на её колене, внезапно обожгла её, как и его взгляд. Сакура смотрела на него, как кролик на тигра. — У меня были оргазмы… — пробормотала она, не придумав ничего лучше. — Ну да, — нетерпеливо отозвался он. — Все мастурбируют. — Сенсей! — испуганно воскликнула она. Его рука соскользнула с её колена. — Вы… вы не можете… сенсей! — Ты ведь не станешь отрицать, что делала это? — спросил он ровным голосом. Ей хотелось соврать, но ложь была бы слишком очевидной. — Ну и что? Хотите сказать, что вы этим не занимаетесь? — Как бы там ни было, — сказал он, будто не услышав вопроса, — как я уже сказал, все мастурбируют. Разница здесь в том, что у тебя никогда не было оргазма во время секса. Сакура буравила взглядом землю между ними. — И? — угрюмо сказала она. — Значит я фригидная. Я знаю. Спасибо. — Нет, — коротко ответил он, его ладонь потянулась к её лицу, чтобы поднять её подбородок. — Я знаю тебя, Сакура, и знаю, что в тебе нет ничего фригидного. Здесь есть страсть, — сказал он, коснувшись пальцем её груди, — которую ещё никто не ощущал. Это не твоя вина. Тебе просто нужен кто-то, кто знает, как разжечь её в тебе. И единственный человек, о котором она могла думать, который знал бы, как это сделать… был он. Но это полное безумие. Может, если бы она огляделась немного внимательнее, то увидела бы, что есть и другие мужчины, которые также способны «разжечь её скрытую страсть», но никто из них не смог бы смотреть ей в глаза и видеть её так, как это делал Какаши. И в этот момент она была совершенно уверена, что он единственный человек в мире, который знает её лучше, чем она сама. — Не могли бы вы… — тихо начала она. — Что? — спросил он, убрав ладонь от её лица. У Сакуры встал ком в горле. Она вела себя как идиотка, требующая совершенно невозможного. — Ничего… Я… Я думаю, мне пора. — Но мы ещё не закончили, — заметил он. — Вы можете проверить своё дзюцу на мне в другой раз, сенсей, — сказала она, вставая. — Не думаю, что сейчас подходящее время. Она развернулась, чтобы уйти, но тут же наткнулась лбом прямо на твёрдую грудную клетку учителя. Для такого ленивого человека, как он у него невероятная скорость, которая постоянно удивляла Сакуру. — Вообще-то, я думаю, сейчас самое подходящее время, — заметил он. — Сенсей, — многозначительно ответила она, глядя куда угодно, только не на него. — Сакура, — сказал он таким же тоном. — Посмотри на меня. Когда она этого не сделала, он вновь взял её за подбородок, и она поняла, что у неё нет другого выбора, кроме как смотреть ему в глаза. В шаринган. — Просто расслабься… Я не причиню тебе вреда, — произнёс он. Она знала это. Потому что точно знала, что именно он собирается сделать. Ей следовало бы отстраниться и напомнить ему об их положении «учитель-ученица», но вместо этого она решила прикинуться дурочкой. Притворяясь, что не чувствует волны жара, которая омыла её тело, нежным приливом пробегая от пальцев рук к пальцам ног и обжигая прямо между ними. Даже при том, что она ожидала подобных ощущений, это не сделало наплыв менее шокирующим. Это всего лишь его глаз. Он сам вообще не прикасался к ней, за исключением пальца под подбородком, который удерживал её взгляд на нём. Ощущения, казалось, пришли из ниоткуда, интенсивные и безжалостные. У Сакуры перехватило дыхание, она чувствовала, что колени едва не подгибаются, а бёдра непроизвольно сжимаются. Причин для такого удовольствия не было. Никакой зацепки. Пальцы Сакуры нащупали жилет Какаши, отчаянно пытаясь за что-то ухватиться. Это неправильно! Ей хотелось остаться в ловушке его взгляда, позволить наслаждению расти, пока оно не взорвётся яркой вспышкой. И, возможно, после этого она рухнет на него… И что потом? — Н-нет, что вы делаете! — выдавила она, закрывая глаза и отталкиваясь от него из последних сил. Он не держал её, поэтому она не встретила сопротивления. И теперь она поймала себя на том, что жалеет, что он не попытался остановить её и какое-то мгновение сидела на корточках на земле, задыхаясь от неудовлетворённого желания, навязанного неистовым возбуждением. Её бесило, что он так легко отпустил её. — Сакура, — со вздохом он произнёс её имя, но в голосе не было ни капли раскаяния, или сожаления. Только лёгкое раздражение. Тут же Сакура приняла твёрдое решение. — Я иду домой, — после чего она примет самый холодный душ в своей жизни. Она неуверенно поднялась на ноги и пошла прочь. — Можешь продолжать притворяться, если хочешь, — сказал он ей вслед, — ради своей совести, что я не оставляю тебе выбора. Ты слишком стыдишься собственных желаний, чтобы признаться в том, что ты… — Нет! Я ничего не стыжусь! — огрызнулась она, резко повернувшись к нему. — Вы извращенец, вот и всё! Распутный ублюдок с аморальными вкусами и… — И именно поэтому ты хочешь меня. Потому что думаешь, что я идеально подхожу для того, что ты ищешь… и что ещё лучше, ты думаешь, что для меня просто это сделать. — Для вас это и есть просто, — съязвила Харуно. — Ну да, — сказал он, склонив голову. — Но то, что я раздвигаю границы, не значит, что я собираюсь их переступать. Ты точно знала, какое дзюцу я хочу испытать на тебе, и до сих пор ты не возражала. Я даю тебе только то, на что ты согласна, Сакура, независимо от того, осознаёшь ты это или нет. Но если ты ждёшь, пока я сделаю реальный шаг, чтобы ты могла продолжать чувствовать себя беспомощной жертвой пожилого старикашки, и думать, что это извращение не твое, то ждать ты будешь очень долго. Хатаке Какаши действительно был самым отвратительным человеком на свете. — Я ничего не жду, — сухо сказала она. — Я иду домой. — Если это то, чего ты хочешь… Она не хотела этого, но ей не хватало смелости признаться. Но всё меняется.***
Какаши было слишком легко потерять счёт времени, особенно когда он читал Ича Ича. Вернувшись домой он взял свою любимую книгу и быстро углубился в сюжет… и когда ему наконец удалось вернуться в реальный мир, он обнаружил, что бледно-серое небо за его окном теперь потемнело. Дождь лил не переставая, заливая волнами оконное стекло. Взглянув на настенные часы, он вспомнил о встрече с Аяме. У него было достаточно времени, чтобы быстро принять душ и, возможно, перекусить, а потом, возможно, он опоздает всего на пять минут? Раздеваясь в ванной, он посмотрел на себя в зеркало и сфокусировал взгляд на шарингане Обито. Разозлился бы он на Какаши за то, каким образом он использовал его подарок сегодня? Зная Обито, наверное нет. Несомненно, если бы он был всё ещё жив, именно это самое он проворачивал бы этим шаринганом ежедневно. Как бы то ни было, это стоило того, чтобы просто увидеть, как её щёки покрылись румянцем и как её рот открылся на полувздохе. Если бы она не цеплялась так сильно за свои чувства — эти проклятые чувства, — он бы взял её до конца. Подвёл к краю и сбросил бы с него, чтобы просто посмотреть, как она выглядит и услышать, что она говорит, когда испытывает чистое плотское наслаждение. Он был бы первым и единственным человеком, который увидел бы её такой. Его мужское достоинство дернулось от этих мыслей, и он поморщился. — Ложись, — пригрозил он, прежде чем шагнуть под струи душа. Может он был не прав, сделав это? Конечно Сакура отчаянно нуждалась в сексуальном опыте, который не заставлял бы её чувствовать себя такой никчёмной, но, видимо, он не был тем, кто должен был дать ей это. Он и раньше напоминал себе о границах, которые пролегают между учителем и учеником, но в последнее время ему стало трудно заботиться об их соблюдении. Она нуждалась в помощи, и он был готов оказать её. Иногда это казалось таким простым. X и Y. Мужчина и женщина. Если бы всё действительно было так просто. Какаши вздохнул. Да. Существовал миллион и одна причина, по которой трахать собственную ученицу было бы очень плохой идеей, и не нужно быть гением, чтобы понимать это. Но Сакура уже не была ребенком. Она совершила несколько ошибок в суждениях и теперь нуждалась в помощи своего учителя, который помог бы ей вернуться на правильный жизненный путь… Да ты больной! Нужно перестать читать Ича Ича. Какаши резко выключил душ и быстро вытерся полотенцем. Выйдя из ванной, он снова посмотрел на часы. На десять минут опоздал на встречу с Аяме. Полураздетый, он быстро заскочил на кухню, чтобы взять апельсин, по пути надевая рубашку и куртку. Но как только он добрался до третьей дольки, в дверь осторожно постучали. Какаши остановился и озадаченно огляделся. Он никогда не принимал поздних гостей, если только это не были его соседи, приходившие на что-то пожаловаться. Его душ иногда протекал, так что, возможно, Тэцуо-сан снизу пришел, чтобы излить душу? Когда стук повторился, Какаши разубедился в своих предположениях. Ни один из его соседей не стучал с таким осторожным уважением. Это мог быть только один человек. Какаши открыл дверь и прислонился к косяку, глядя сверху вниз на стоявшую перед ним розоволосую девушку. Медленно жуя, он оглядел её с головы до ног. С её волос и одежды капала вода. Как долго она пробыла под дождём? Он ждал, что она заговорит, но она, казалось, даже не заметила, что он открыл дверь. Набиралась храбрости для чего-то, и он чувствовал это, поэтому просто стоял и ждал. Сначала она вздёрнула подбородок, потом подняла глаза, и её слегка трясло то ли от холода, то ли от нервов, когда она молча смотрела на него из-под веера ресниц. Затем её мягкие губы приоткрылись, и она тихо вздохнула. И тихим, но не менее слабым голосом сказала: — Пожалуйста, займитесь со мной любовью.