The Window

       Сказать, что она нервничала, это значит ничего не сказать. Сакура была в ужасе. Но паника нисколько не уменьшила её желания довести дело до конца. Это можно было сравнить с возвращением Саске — она умирала от желания увидеть его, и ничто в мире не могло помешать ей сделать это, но также она боялась увидеть, насколько сильно он изменился, и узнать раз и навсегда, стало ли его отношение к ней лучше, или в команде номер семь всё останется по-прежнему.       Теперь, хоть даже мысли о жизни после этой ночи нависли над ней большим тревожным знаком вопроса, она не могла остановиться. Потому что ей больше не хотелось останавливаться.       Какаши двинулся к кровати, как хищник, будто точно знал, чего он хочет и как этого добьётся. Уверенность и властность, которые он источал с каждым своим движением, заставляли её нутро сжиматься от предвкушения. Его намерением было овладеть ею, и теперь не было смысла спорить об этом. Каждая клеточка её тела знала, что сейчас произойдёт что-то грандиозное, что-то, чего она ждала всю свою жизнь, даже не осознавая этого.       Его ладонь в перчатке схватила одеяло и безо всяких предисловий резко выдернула его из её рук. Сакура ахнула от удивления, но не отпрянула и не попыталась прикрыться. Кроме того, когда она посмотрела на Какаши, то поняла, что он даже отдалённо не интересуется её грудью. Его взгляд был прикован исключительно к её нижнему белью.       — Очень мило, — проговорил он, взяв её под колени, чтобы подтянуть на себя, после чего пальцем, завороженно провёл по контуру белой вышивки на трусиках. Сакура рассмеялась и упёрлась ногой ему в грудь, чтобы оттолкнуть.       — Вы такой извращенец, Какаши-сенсей, — хихикнула она. — У вас фетиш на нижнее бельё?       — Только на твоё, — съязвил он, взяв её ступню и тепло сжав её. — У тебя всегда самое интересное нижнее бельё…       Большим пальцем он погладил её пятку, чем вызвал у Сакуры дрожащий вздох. Кто знал, что её ступни так чувствительны?       — Когда я увижу ваше нижнее бельё? — прошептала она, наслаждаясь покалывающими ощущениями от этого безобидного контакта, захватившими всё её тело.       — Всему своё время, — сказал он. — Но, думаю, сегодня вечером мы с тобой будем заниматься любовью. Обо мне будем беспокоиться в другой раз, хорошо?       Сакура густо покраснела, тронутая его заботой. Но если он собирается полностью сосредоточиться на ней, весь процесс может завершиться уже через пять минут. Или может просто стоит ему довериться?       Он медленно отпустил её ногу и протянул к ней руки. Она схватилась за его ладони и через мгновение уже сидела на краю постели, ноги её не доставали до пола. Какаши медленно опустился на колени меж её ног и бросил на неё понимающий взгляд.       — Нервничаешь?       — Нет, — слишком быстро ответила она.       — Лгунья, — с улыбкой сказал он, тронув пальцем кончик её носа. — По правде говоря, я сам немного нервничаю.       Почему-то Сакура совсем в это не поверила.       — Лжец, — она украдкой улыбнулась. — Вы просто успокаиваете меня.       — У меня получилось?       — Не совсем…       — Ох. Ну, а как насчёт этого?       Его палец подцепил маску, опустив её к подбородку, он наклонился вперед и коснулся своими губами её губ. Сакура рисковала растечься ванильной лужицей от удовольствия прямо на этом месте. Простой поцелуй не должен был быть таким приятным, но был, и оказался намного приятнее, когда не приходилось прятать апельсиновые косточки под языком. Когда она почувствовала лёгкое прикосновение к своей нижней губе и влажное касание его языка, она охотно ответила ему взаимностью. Услышав его одобрительное мурлыканье, она запустила пальцы в его волосы, чувствуя, как всё внутри дрожит от предвкушения. Пока что это было лучше, чем всё, что она испытывала до этого. Возможно, это было даже лучше чашки её любимого горячего шоколада. Внезапно Какаши прервал поцелуй.       — А так? — серьёзно спросил он. Сакура уставилась на него, чувствуя опьянённость и заторможенность.       — Нет, боюсь этого недостаточно, — ответила она, копируя его невозмутимость.       — Понятно, — вздохнул он, немного встревоженно. — Тогда как насчёт этого?       Он наклонился вперед и атаковал её горячими глубокими поцелуями. Ресницы Сакуры задрожали, и она едва сдержала стон. Шея её была весьма чувствительна к прикосновениям, чем Какаши и воспользовался, мастерски выводя её удовольствие на совершенно новый уровень. Когда его язык скользнул по пульсирующей жилке, Сакура почувствовала, как волна жара затопила её тело и между ног собралась влага.       — Н-нет, — выдавила она дрожащим голосом, — боюсь это тоже не работает.       — А если я сделаю так? — спросил он, откидывая её на простынь. Одной рукой подхватив её под спину, а пальцами другой рисуя слабые узоры на её рёбрах, он обратил своё внимание на её грудь и взял один розовый сосок прямо в рот.       Сакура резко втянула носом воздух и выгнулась дугой, чувствуя удовольствие, скручивающееся в нижней части живота. Каждое движение и нежное посасывание её груди вызывали волны жара, заставляющие её беспокойно ёрзать под ним, остро ощущая вес его тела. Она нетерпеливо потерлась внутренней стороной бедра об него, прикусив губу, чтобы не выдать ни звука.       — Что? — пробормотал он у её груди, сжав пальцами забытый и брошенный на произвол другой сосок.       — Ничего хорошего, — ответила Харуно высоким напряжённым голосом. — Я совсем ничего не чувствую.       — Да неужели?       Рука исчезла с её груди, но прежде чем она успела задуматься о том, куда он её дел, Сакура почувствовала её. Большой палец надавил сквозь трусики на чувствительный бугорок. Она вскрикнула, её пальцы впились в его плечи, пока он ласково массировал её клитор.       — Ладно! — пропищала она срывающимся голосом. — Мне кажется, что-то получается.       — Вовремя, — проворчал он, снова двигаясь вверх по её телу, чтобы прижаться в ленивом поцелуе губами к её подбородку. — Не сдерживайся, Сакура. Расслабься и отпусти себя.       Он завис над ней, наблюдая, пока дразнил нежными кругами её плоть сквозь тонкую ткань нижнего белья. Пристальный взгляд словно обжигал её лицо, и она остро ощущала это, но не хватало смелости открыть глаза и встретиться с ним взглядом. Вместо этого она сосредоточилась на движениях его руки, встречая волны удовольствия с распростёртыми объятиями. Это было просто невероятно — она была уже на пути к оргазму, а Хатаке ещё даже не расстегнул брюки. Никто из тех, с кем она была прежде, не потрудился удовлетворить её собственные желания так, как это делал он.       — Это больше похоже на прелюдию, — задыхаясь прошептала она.       В ответ она услышала, как он рассмеялся, а затем почувствовала его теплый поцелуй в уголке своего рта.       — Прелюдия, — сказал он, — это то, чем мы занимались большую часть этой недели.       — Я думаю, мне нравятся прелюдии, — выдохнула Харуно, снова выгибая спину из-за очередной восхитительной дрожи, пробежавшей по телу. — Я никогда… Я хочу сказать, что на самом деле никогда…       — Что? — тихо спросил Какаши, прижавшись к ней. Особо остро она почувствовала их близость в области намокших трусиков, отчего у неё задрожали ноги. Потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить ход своих мыслей.       — Я никогда не достигала той точки, когда хотелось… ну, знаете, так сильно.       Сакура пожалела, что сказала это, в основном потому, что это заставило Какаши удивлённо замолчать. Её дыхание стало прерывистым и возбуждённым, потому что он наклонился к ней так, что кончик его носа почти касался её.       — Хочешь, чтобы я тебя взял, Сакура?       Она кивнула, затаив дыхание, взгляд её стал отчаянным.       — Хочешь мой горячий, твёрдый, сама знаешь что? Прямо сейчас? Ты этого хочешь? Хочешь получить мой член?       Сакура, хоть и покраснела, но всё же закатила глаза.       — Почему вы смеётесь надо мной? Пытаетесь заставить меня потерять интерес? — голос её звучал ворчливо.       — Такая чувствительная, — он успокаивающе поцеловал её в нос. — Ты можешь получить меня… после того, как я услышу, что ты просишь об этом.       — Я не собираюсь просить об этом, — возразила она, сморщив нос. — Я не такая извращенка, как вы.       — Посмотрим, — дружелюбно ответил он.       — Нет! — воскликнула она снова, уже более твёрдо.       — Ты ведь знаешь, что говорят о людях, которые слишком много протестуют.       — Всё, — отрезала Сакура, пытаясь встать. — Можете хоть кошку трахать, мне всё равно.       — Спасибо, лучше я соглашусь трахнуть тебя, — ответил он, держа её за плечи, чтобы удержать на месте. — Не будем торопить события. У тебя ещё есть достаточно времени, чтобы найти свою внутреннюю извращённую сущность, я ведь только начал.       Сакура смущённо сглотнула. Она наблюдала, как его глаза скользнули по её лицу и вниз, чтобы полюбоваться грудью, которая вздымалась с каждым вдохом всё быстрее. Руки его медленно отпустили её плечи, скользнули по дерзким округлым грудям, задержавшись лишь на мгновение, словно взвешивая их в ладонях, прежде чем спуститься ниже, к её животу, затем к бёдрам, останавливаясь там. Сердце Сакуры забилось быстрее, когда он сел на корточки и почти непристойно раздвинул её ноги. Она тревожно закусила губу.       — Что вы делаете?       — Ничего, — невинно ответил он, обжигающим поцелуем покрывая внутреннюю сторону её левого бедра, а затем переходя ещё дальше, двигаясь всё выше. Было совершенно ясно, каковы его намерения.       — У меня никогда не было этого раньше, — быстро призналась она.       — Всё когда-нибудь случается в первый раз, — голос его звучал беззаботно.       Лицо его приближалось всё ближе, и Сакура вздрогнула, когда его губы наконец накрыли её, согревая дыханием через ткань трусиков.       — Какаши…       Пальцы сжали её бедро достаточно сильно, чтобы она дёрнулась.       — Какаши-что?       — Какаши… — в голове её образовалась пустота. — … Сенсей?       — То, что мы делаем, не является причиной, чтобы отбрасывать приличия и формировать плохие привычки, Сакура, — сказал он ей. — Ты по-прежнему должна обращаться ко мне по моему титулу.       — Нет, тебя просто заводит, когда тебя называют «сенсей», не так ли? — хихикнула Сакура. — Разве не так поступает героиня в «Ича-Ича»? Спит с мужчинами и называет их «сенсей», пока они её имеют в позе по-собачьи, или что-то вроде того?       — Значит, ты читала? — размышлял он, играя с подолом её трусиков.       — Я прочла их все, — проговорила она. — Они неплохие. Особенно более поздние.       — Неужели? — он что-то промурлыкал и начал стягивать с неё нижнее бельё. — Тогда какой из них твой любимый?       — Думаю… Думаю тот, где он на самом деле влюбляется в одну из своих любовниц, — сказала она, пытаясь заглушить охватившую её нервозность. — Но он думает, что она предала его, а оказывается, что это не так, и он узнает об этом только после того, как случайно убьёт её. Это было грустно и… о боже… ох!       Он поцеловал её там, горячими и влажными губами, а язык целеустремлённо закружился вокруг её клитора. У Харуно перехватило дыхание, и она прижала руку ко рту, пытаясь заглушить собственный стон, в то время как другая её рука скользнула меж прядей его грубо стриженных волос, цепляясь за них изо всех сил.       С каждым движением его языка Сакура чувствовала, что всё глубже погружается в водоворот своих желаний. Он был таким горячим. Везде, где он касался её, она горела, испытывая всё новые волны наслаждения.       Она чувствовала головокружение, опьянённая собственным возбуждением. Но этого было недостаточно.       — Какаши-сенсей, — прошептала она, беспокойно ворочаясь на простынях. — Я хочу больше. Сейчас.       Безудержный крик вырвался из её груди, когда она почувствовала, как он медленно вводит в неё палец, заставляя извиваться, пока он входит всё глубже. Она беспомощно выгнулась навстречу его рту, охваченная внезапным пугающим ощущением проникновения. Это было почти то, что ей нужно, но всё же не совсем то. Несмотря на то, что всё её тело пульсировало от нарастающего удовольствия, она всё ещё чувствовала, что ей не хватает чего-то очень важного для завершения.       — Сенсей, ты мне нужен, — взмолилась она.       Он медленно поднялся и прижался к её губам мускусно-сладким поцелуем и… О боже, это ведь её вкус.       — Я здесь, — прошептал он. И продолжил целовать её, двигая своим языком в такт пальцам. Сакура с трудом оторвалась от него.       — Нет, — хрипло прошептала она. — Ты нужен мне внутри.       — Я внутри тебя.       — Нет! — прошипела она, чувствуя, как лицо её загорается всё сильнее от смущения, потому что даже теперь, когда он так интимно прикасался к ней, ей всё ещё было трудно попросить его напрямую о том, чего она хотела. — Не будь ослом, ты знаешь, что я имею в виду.       — Нет, не знаю, — сказал он, явно планируя быть как можно более раздражающим. — Скажи мне, что ты имеешь в виду.       Похоже он заставит её сказать это, даже если ему придётся мучить её всю ночь на грани оргазма. Мелкий пот выступил на её обнажённой коже. Он тоже вспотел? Точно сказать она не могла, так как он всё ещё был полностью одет.       — Почему ты всё ещё в одежде? — рассеянно спросила она и принялась с озорством теребить его рубашку. — Сними её.       Не торопясь, он отодвинулся от неё и встал. С непринуждённой грацией он стянул перчатки, а затем и верхнюю рубашку, аккуратно сложив их на полу. За рубашкой последовала безрукавка, оставив его голым по пояс. Сакура бессознательно облизнула губы, жадно глядя на его широкую грудь, испещрённую несколькими бледными пугающими пятнами и несколькими более тёмными и глубокими. Некоторые она узнавала и помнила их историю, но подавляющее большинство было для неё загадкой.       Но сейчас было не время размышлять об источниках его шрамов, потому что в этот момент он расстёгивал брюки и сбрасывал их — вместе с нижним бельём — на пол. Когда он выпрямился, у Сакуры пересохло во рту.       Не то чтобы она раньше не видела возбуждённого голого мужчину (четыре раза точно было). Просто ей вдруг пришло в голову, что этот голый мужчина — её учитель.       И она смотрела на член своего учителя.       И как бы ни было приятно на него смотреть, это всё равно было немного странно.       Какаши на мгновение повернулся, чтобы взять что-то из ящика в тумбочке — презерватив, как оказалось, — и когда он снова посмотрел на неё, то, казалось, заметил, как настороженно она смотрит на внушительный пакетик.       — В чём дело? — спросил он, озабоченно оглядывая себя. Лёгкая улыбка тронула губы Сакуры, и она спрятала её за сжатыми в кулачок пальцами.       — Ничего, — честно ответила она, протягивая ему руку. — Иди сюда.       Несмотря на то, что она уже давно предвкушала ощущение его тела рядом со своим, сквозь неё всё равно проскочил электрический разряд, когда их тела соприкоснулись. Он придвинулся к ней и прижался своими губами к её губам, отгоняя затянувшееся беспокойство искусными отвлекающими поцелуями, давая утешение и передышку от грызущей боли в её сердце.       В конце концов, именно поэтому она и пришла сюда. Удовлетвориться. Забыться.       Своим бедром он раздвинул её ноги, заставляя нетерпеливо поёжиться от нового ощущения, когда колкие волосы скользнули по гладкой коже. Затем она почувствовала, как он прижимается к ней — невыносимо горячий и твёрдый — именно там, где она нуждалась в нём больше всего. И замерла в изумлении. Легко качнув бедрами она заставила его прижаться к ней, и зашипела от слишком сильного прилива удовольствия. Она чувствовала себя болезненно пустой. Если он не начнёт действовать в ближайшее время, она наверняка сойдёт с ума.       — Поторопись, — прошептала она, беспокойно касаясь пальцами его шеи.       — Куда торопиться? — невинно спросил он. Харуно стиснула зубы.       — Если ты не поторопишься и не закончишь то, что начал, я отрежу тебе причиндалы и выброшу их из окна, — пригрозила она с настоящей злобой. Какаши остался равнодушным.       — Тогда скажи мне, чего ты хочешь, — просто сказал он. — Скажи мне, что именно ты хочешь, чтобы я сделал с тобой.       Схватив её за бёдра, он удерживал её неподвижно, двигаясь к ней крошечными шагами, раздувая пламя её возбуждения до опасной точки. Она извивалась под ним, отчаянно пытаясь найти удовлетворение и сделать то, что требовало её тело — их тела. Томление между её ног становилось агонией, и она становилась всё более неистовой, отчаянно задыхаясь. Тихие стоны перешли во всхлипы.       — Пожалуйста, — взмолилась она, потянув его за плечи. — Пожалуйста.       — Чего ты хочешь, Сакура? — терпеливо спросил он. Как он мог сохранять такое хладнокровие, когда она была на грани безумия? Но Сакура уже перестала заботиться о своём достоинстве.       — Я хочу твой… член, — прошептала она.       — Прости? Не могла бы ты повторить, я тебя не расслышал? — медленное, мучительное скольжение тела по телу продолжалось, заставляя её содрогаться от неудовлетворённости.       — Я сказала, что ты ублюдок! — прорычала она.       — Нет, я не думаю, что это то, что ты сказала, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы прижаться подбородком к её шее и нежно прикусить мочку уха. — Чего ты хочешь?       — Твой член… внутри меня… сейчас, — сказала она между вздохами.       — Громче.       — Я хочу, чтобы твой член был внутри меня! — недовольно зарычала Сакура.       — Мой что?       — Член! — крикнула она и тут же расхохоталась от того, как нелепо это прозвучало. Все его соседи в радиусе мили, вероятно, слышали этот крик. Но у Какаши не хватало порядочности стыдиться перед людьми за такие вещи, как его сексуальная жизнь — он слишком ясно дал ей это понять.       — Ладно, — выдал он, приподнимаясь на локтях. — Ты сама напросилась.       Смех Сакуры стих в тот же миг, когда Какаши внезапно резко подался вперёд бёдрами и заполнил её одним сильным толчком. В лёгких не оказалось воздуха из-за шока от такого резкого и полного проникновения. Он не двигался, но в этом не было необходимости. Жар его тела и внушительный размер, заполнивший ноющую пустоту внутри, было всем, что ей оказалось нужно. Её мышцы судорожно сжались вокруг него, и спальня закружилась в темноте, когда оргазм медленно подкрался к ней, будто её тело не могло полностью поверить в это, а затем внезапно обрушился на неё, словно её катапультировало прямо в эпицентр шторма. Спина её выгнулась дугой, а зрение затуманилось. Спазмы и сокращения оргазма охватили её тело, сосредоточившись в точке соприкосновения, где его тело вторглось в её.       Это длилось долго, гораздо дольше, намного дольше, чем она себе представляла, и когда волна эйфории начала отступать, на её месте осталось новое чувство тёплого удовлетворения.       Но она не была сыта.       И он, судя по ощущениям, тоже.       Когда ей удалось найти в себе силы открыть глаза, она улыбнулась ему почти пьяной улыбкой.       — Ух ты… — прошептала она.       — Ты в порядке? — спросил он, и она впервые поняла, что он не был таким уж спокойным и собранным. В его глазах горел жар, а напряжённость в плечах, за которые она цеплялась, выдавала очень слабый контроль.       — Отлично, — счастливо ответила она. — Это было прекрасно. Продолжай, но больше никаких поддразниваний.       — Слава богу, — облегчённо простонал он и наконец сдался.

***

      Где-то в тёмной комнате тикали часы. Их тихий звук вторил мягкому дыханию маленькой фигурки, спящей рядом с ним. За окном несколько очень ранних птиц уже начали щебетать первые песни утреннего хора. Дождь, который должен был прогнать их, прекратился ещё ночью. Он проспал всего несколько часов и всё ещё чувствовал усталость, но сейчас ему было приятно лежать без сна, наслаждаясь убаюкивающим теплом тела, прижавшегося к нему, и дыханием, щекочущим его плечо.       Это было ошибкой. Ужасной, прискорбной ошибкой, за которую ему придётся расплачиваться всю свою оставшуюся жизнь. Было неправильно затащить эту девушку в постель — эту молодую впечатлительную девушку, чьё сердце было разбито не одним мужчиной и не одной неудачной попыткой завязать отношения. Это было неправильно, аморально и по-настоящему извращённо.       Какаши лежал без сна уже почти час, обдумывая ситуацию и ожидая, что чувство вины поглотит его целиком.       Но оно всё не приходило. На самом деле он изо всех сил старался почувствовать хотя бы толику сожаления.       Оказалось, очень трудно сожалеть о нескольких чудесных часах страсти, проведённых с красивой девушкой, чья отдача была искренней и сильной. Как можно назвать её «фригидной»? Всё, что ей было нужно, это немного заботы и внимания, и тогда она чувствовала себя в сексе как рыба в воде. Он с наслаждением изучал её тело, учился тому, как заставить её дрожать и стонать, учил её делать то же самое с ним. Оказалось, что она была превосходной ученицей не только в том, что касалось гендзюцу…       И всё же он не мог по-настоящему понять, что в ней так сильно привлекало его. Она даже отдалённо не походила на тех, кого он обычно брал в постель. Он предпочитал женщин постарше, взрослых и мудрых. Молодые женщины, всё ещё лелеющие свои мечты, надежды и ожидания, были настоящей болью. А девственницы были абсолютно недоступны.       Однако Сакура была странной смесью всего этого. Она была молода и всё ещё очень неопытна в некоторых отношениях, но странно мудра в других. Она была на грани того, чтобы отказаться от всех этих мечтаний и ожиданий романтики и любви и стать одной из пресыщенных пожилых женщин.       По какой-то причине ему не хотелось увидеть, как это происходит.       От его внимания не ускользнуло, что в последнее время Сакура улыбалась гораздо меньше, но сегодня в ней появилась новая жизнь. Она улыбалась, она смеялась, и в её глазах был прежний блеск, которого он до сих пор не замечал.       Сакура прижалась к нему, делая глубокий вдох и медленно выдыхая, скользнув по его груди в беспричинном сонном ощупывании. Её губы изогнулись в ехидной улыбке.       — Ты не спишь? — прошептал он. Её ладонь замерла.       — Если я скажу «да», ты снова займёшься со мной любовью? — пробормотала она, едва проснувшись.       — Да, — просто ответил он, его тело уже откликнулось на это простое предложение.       — Хорошо. Потому что я… — она замолчала, зевнув, — совсем проснулась.       Не самая убедительная фраза, которую он когда-либо слышал, но спорить он не собирался. На мгновение он отстранился, чтобы достать ещё один презерватив из своего истончающегося запаса в ящике, но быстро вернулся, развернув её спиной к своей груди.       — Подними колено, — прошептал он ей в волосы, помогая ей перекинуть правую ногу на свою.       Затем одним медленным, неторопливым толчком он полностью погрузился в тугое гостеприимное тепло её тела. Он почувствовал, как она задержала дыхание и схватилась за руку, обнимавшую её за талию, будто они не делали этого трижды за ночь. Но на этот раз не было той торопливости. Сакура, казалось, была довольна медленным покачиванием их бёдер, пока он лениво работал своим членом внутри неё. Его кровь кипела от слабого жара, приятного, но не требовательного. Это был лучший способ проснуться.       — Наверное, ты чувствуешь себя странно? — тихо спросил он, уткнувшись носом в её плечо.       — Нет, я чувствую себя прекрасно, — выдохнула она так, словно была на грани того, чтобы снова погрузиться в приятный сон. — У тебя очень хорошо получается.       — Это мило, но я не это имел в виду, — пробормотал он. — Тебе не кажется странным быть со мной?       Её глаза медленно открылись, и она колебалась лишь мгновение, прежде чем протянуть ладонь и нежно запустить пальцы в его волосы.       — Немного, — признала она. — Но это не такая уж плохая странность. Просто… это как-то незнакомо. Хорошая разновидность странности. Странно, да?       — Очень странно, — согласился он, покусывая мочку её уха.       — Ты уверен, что не провернул со мной какое-то дзюцу? — спросила она. — У меня и раньше был секс, но такого никогда не было.       — Пожалуйста, Сакура, ты заставляешь меня краснеть, — шутливо заметил он и в следующий момент сделал внезапный резкий толчок, просто чтобы сорвать её стон. Конечно, это был лучший секс в её жизни. Он не зря двадцать с лишним лет перечитывал «Ича-Ича», в то время как все её предыдущие неандертальцы были эгоцентричными шиноби, едва вылезшими из пелёнок. Ему не потребовалось бы много усилий, чтобы затмить всех мужчин до него.       Но это не означало, что он отдаст ей меньше ста процентов своих стараний. Потому что, несмотря на то, что изначальная задумка была научить её тому, что в жизни есть нечто большее, чем просто лежать и ждать, когда появится принц. Также Какаши эгоистично надеялся, что затмит всех мужчин, которые придут ПОСЛЕ него. Что, независимо от того, с кем она будет трахаться, она всегда будет всех сравнивать с ним, не в их пользу. Что через много лет она всё ещё будет стонать его имя, даже после того, как выйдет замуж и обзаведётся внуками.       — Мы скажем остальным? — прошептала она, переплетая свои пальцы с его, на животе.       — Нет, — просто ответил он, надеясь, что она поймёт. Харуно долго молчала.       — Значит, мы никому не скажем?       — Можешь, если хочешь, — вздохнул он. — Но неужели ты думаешь, что кто-нибудь из них поймёт и одобрит? Люди подумают, что я воспользовался тобой.       — Ты и так пользуешься мной, — отрезала она.       — Только потому, что ты этого хочешь, — сказал он, двигая бёдрами чуть быстрее.       — Значит — секрет? — спросила она, тяжело дыша.       — Всё зависит только от тебя.       У Сакуры не осталось дыхания, чтобы ответить, и Какаши стало совершенно очевидно, что потребность закончить стала подавляющей. Он быстро перекатил её под себя и наполнил быстрыми сильными толчками, которые заставили её выпустить несколько громких стонов в его подушку. Рукой она потянулась к нему, но он перехватил её своей и крепко сжал, когда она начала сжимать его член собой в конвульсиях оргазма.       И потащила его за собой бурными реакциями своего тела. Со сдавленным стоном он кончил, сбивая ритм, напрягаясь и сжимая её бедро так сильно, что был уверен, что там останутся синяки, но Сакура не была нежным созданием. Она только стонала, подбадривая его, прижимаясь своими бёдрами к его бёдрам и охотно принимая его целиком, пока затяжная пульсация его оргазма медленно угасала.       Им обоим потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя. Какаши осторожно скатился с неё и лёг на спину, а Сакура приподнялась и склонилась над ним, прижимаясь к его губам, как он мог предположить, мягким благодарным поцелуем. Хотя он понятия не имел, где она нашла силы даже пошевелиться после этого. Вот бы снова стать восемнадцатилетним…       — Сегодня мой экзамен, — сказала она, прижимаясь щекой к его плечу.       — Ммм… — он не успел перевести дух, чтобы сказать что-то ещё.       — Если я справлюсь и меня повысят, всё будет не так уж плохо, верно? Мы больше не будем учителем и учеником. Мы оба будем джоунинами. И люди смогут принять нас. Правда?       Вот бы быть молодым и наивным тоже…       — Сакура, не обнадёживай себя заранее, — неопределённо предупредил он.       — Я знаю… Я знаю… — она вздохнула. — Я, наверное, не пройду.       Какаши ничего не ответил.       — Это тот момент, когда ты должен сказать: «Я верю в тебя, Сакура, я уверен, что ты пройдёшь», или что-то в этом роде, — сказал она с упрёком.       — Ну, наверное, есть кое-что, о чём я должен с тобой поговорить…       Она шумно вздохнула       — Не бери в голову, — быстро сменила тему Харуно и смелым движением оседлала его живот, что очень заинтриговало его. — Я прощу тебя, если ты сделаешь это ещё раз.       — Договорились, — согласился он и скрепил договор, притянув её к себе, для медленного поцелуя.       С этого момента в разговорах не было особой нужды.

***

      — Ты беременна?       Сакура оторвалась от своих рабочих заметок с той же мечтательной улыбкой, что и всё утро, и уставилась на Ино.       — Нет. Почему ты спрашиваешь? — спросила розоволосая. Ино выглядела гораздо менее довольной жизнью, глядя на Сакуру как на заразного прокажённого.       — Ты прямо светишься. Это отвратительно. Прекрати.       — Извини, — рассеянно ответила Сакура и вернулась к своим записям. Ручка Ино отбивала бешеный ритм по столешнице.       — Что-то случилось прошлой ночью, не так ли?       Сакура перестала напевать и сглотнула. Ей стоило следить за своим поведением рядом с этой блондинкой, так как Ино была королевой сплетен Конохи, и она могла вынюхать скандал лучше, чем Акамару мог выследить печенье.       — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — сказала Сакура будничным тоном. — Я просто в хорошем настроении. Сегодня экзамен, и у меня хорошее предчувствие.       — Чушь собачья, — фыркнула Ино. — Перед экзаменом ты всегда на грани, независимо от того, насколько вероятно, что ты пройдёшь. Либо ты принимаешь наркотики, либо что-то ещё отвлекает тебя, и это должно быть что-то грандиозное, раз смогло отвлечь тебя.       — Если меня повысят, то повысят, если нет, то так тому и быть, — пожала плечами Сакура. — Ничего страшного.       — О боже, ты под кайфом! — прошипела Ино. — Кто твой дилер? Я тоже хочу.       Взгляд, который послала ей Сакура, мог бы сравнять с землёй горный хребет.       — Я так и знала. Это определённо мужчина, — заключила Ино. И тут Сакура взорвалась.       — О, ты как обычно! Моё счастье не так зависит от наличия мужика, как твоё, это очевидно! Мы — куноичи, и нам не нужны мужчины, чтобы чувствовать себя полноценно. Если я сегодня утром в хорошем настроении, это не имеет никакого отношения к… перестань так на меня смотреть!       — Как? — спросила Ино. — Я ведь не полная идиотка, Сакура. Ты была в депрессии в течении нескольких дней, и вдруг в одночасье постигла дзен, в тот самый день, когда решается твоя судьба? Что-то произошло, и я готова поспорить на свою карточку из магазина «Тайфун», что это как-то связано с тем, кто купил тебе платье «Сузуки».       Сакура крепко сжала губы, решив не говорить ничего, что могло бы её уличить.       Но это сработало против неё больше, чем всё, что она могла сказать. Торжествующая улыбка скользнула по губам Ино, она выглядела как кошка, загнавшая мышь в угол.       — Понимаю. Я понятия не имею, почему ты так упорно это скрываешь, Сакура, но я права, предполагая, что кто бы ни был твой таинственный папочка, он показал себя с хорошей стороны этой ночью.       Сакура обдумывала плюсы удушения подруги до смерти её собственным стетоскопом, но наверное это было бы слишком бурной реакцией.       — Это не твоё дело, Ино-свинина, — ответила Харуно, стараясь оставаться любезной.       — Знаю, лобастая, — улыбнулась в ответ Ино. — Но я выясню, кто твой ухажёр. Поверь мне. Мне всё равно что-то скучно в последнее время. Заодно узнаю, есть ли у него брат, или, чёрт возьми, я просто уведу его у тебя.       Брови Сакуры нахмурились, но не по той причине, как предполагала Ино. Сакура знала, что нет даже отдалённого шанса, что Ино сможет «украсть» Какаши. Больше всего Харуно беспокоило то, что если Ино узнает, кто её «папочка», её первой реакцией будет скорее ужас, чем зависть, и первой её мыслью будет не украсть его, а рассказать всем и каждому, что может превратить её, Сакуры, жизнь в страдания.       Но это если Ино узнает.       Как долго продлится этот роман между ней и Какаши, если он ещё не закончился? Она - ниндзя на пороге становления джоунином. По крайней мере до тех пор она будет хранить тайну.       Сакура послала Ино ещё одну тёплую улыбку, которая, как она знала, будет действовать блондинке на нервы больше, чем что-либо ещё. «Всё, чтобы сделать тебя счастливой, Ино».       Но даже эта маленькая ссора с подругой не могла омрачить её день. В конце концов трудно было испортить день, когда он начинался с чего-то столь приятного, как пробуждение в объятиях тёплого, восхитительно пахнущего и красивого мужчины. Того, который сонно протестовал, когда она пыталась встать, чтобы найти свою одежду, потому что опаздывала на работу.       Какаши, конечно, не заботился о таких вещах, как опоздание, и у него были методы заставить Сакуру забыть о заботах тоже, вот почему она опоздала больше чем на час этим утром. Теперь она занималась своей работой со счастливыми улыбками и вздохами, немного уставшая, но в очень хорошем настроении. Будто прошлой ночью открыла для себя что-то удивительное, что должна была держать при себе.       Она боялась, что Хатаке пожалеет об этом. Что проснётся сегодня утром и скажет ей, что всё это неправильно и что это не должно повториться, но, хотя они и не договорились о следующей ночи, он не делал вид, что сожалеет, потому что мужчина, который сожалеет о ночи с девушкой, не берёт её грубо у изголовья кровати, когда просыпается утром.       Тем не менее, было в нём что-то немного не так. Слегка отстранённый взгляд, когда она одевалась, чтобы уйти, который заставил её задуматься, чувствовал ли он какой-то укол вины или беспокойства. Но потом он поцеловал её на прощание в губы, и она уже не сомневалась. Должно быть, он думал о чём-то другом, возможно, связанном с работой.       Когда пробило три часа, Сакура направилась в академию, где проходил экзамен. Она прибыла с запасом в десять минут, поэтому не торопилась, когда поднялась на третий этаж и увидела толпу встревоженных чуунинов, выстроившихся вдоль стены коридоры.       — Вы опоздали!       Сакура вздрогнула и оглянулась, чтобы увидеть, как измученный Котецу указывает прямо на неё. В руке он держал планшет, а на плече у него рыдала девочка примерно того же возраста, что и Сакура.       — Я не опоздала, — прямо ответила она.       — Харуно Сакура, не так ли? — спросил он, глядя в свой блокнот и старательно игнорируя девушку на своём плече. — Вас вызывали пять минут назад, но вас здесь не было.       — Но мой экзамен в четверть первого, — возразила она. — Сейчас только десять минут.       — Да, в этом году экзаменаторы довольно быстро отбирают кандидатов. Пройдите в начало очереди, пожалуйста.       Сбитая с толку, Сакура сделала, как ей было велено. Она прошла мимо остальных ожидающих кандидатов, которые, казалось, находились на разных стадиях нервного срыва. По другую сторону коридора сидели люди, которые уже были на экзамене, но ещё не ушли, и что тревожило ещё больше, все они выглядели болезненно и либо тупо смотрели в противоположную стену, либо рыдали маленькими кучками. Сакура заняла своё место рядом с Хинатой.       — Что происходит? — прошептала она, боясь повысить голос в Коридоре Проклятых, как его называли студенты.       — Это всё из-за экзаменаторов, — прошептала в ответ Хината. — Говорят, что в этом году отбором занимаются члены АНБУ и даже тот мужчина из отдела пыток и допросов… Мне кажется, я хочу домой. Меня тошнит.       — Ты видела, кто эти экзаменаторы? — спросила Сакура. Хината посмотрела на дверь кабинета, в котором проходил экзамен, и нахмурилась.       — Я могу разобрать только, что это двое мужчин и женщина. Мужчина слева, с ним нужно быть осторожнее. А другой, я думаю, это тот самый ниндзя, который занимается пытками, Ибики, кажется. Ты пойдёшь передо мной?       — Да.       — Слава богу… — Хината выглядела совсем слабой. — О, вот он.       Дверь в кабинет открылась, и оттуда вышел мальчик, серый и дрожащий. Позади него появился Изумо, который жестом указал на Сакуру.       — Ты пришла. Проходи.       Внезапная волна страха, охватившая Сакуру, едва не сбила её с ног. Это её экзамен! Она купалась в счастливом настроении весь день из-за Какаши, полностью игнорируя тот факт, что экзамены — это весьма ужасная и нервирующая вещь. Харуно чувствовала себя пьяницей, которая только что протрезвела и вдруг обнаружила, что болтается на краю обрыва, гадая, как же попала туда.       Каким-то образом ей удалось взять себя в руки и, бросив тихий, полный отчаяния взгляд на Хинату, она последовала за Изумо в кабинет.       Все столы и стулья были убраны к стене. Остался только один табурет посреди комнаты. Напротив этого стула за столом сидели трое человек, каждый с небольшой стопкой папок, полистироловым стаканчиком и кувшином воды. Женщина по центру была Куренай, которая добродушно улыбнулась, увидев Сакуру. Мужчина справа от неё был Ибики, специалист по пыткам, который смотрел на неё с таким же безразличием, как и на всех остальных сегодня.       Человек слева, от которого Хината предостерегала её, тот, кто, казалось, был ответственен за большинство потоков слёз и травмированных чуунинов снаружи, был Хатаке Какаши.       Что-то внутри Сакуры оборвалось и с грохотом упало вниз к ногам.       Откинувшись на спинку стула, он наблюдал за ней с тем же ленивым безразличием, что и Ибики. Он вертел в пальцах полистироловый стаканчик, насаженный на кончик карандаша. Вид у него был скучающий, нетерпеливый, словно он предпочёл бы оказаться где-нибудь в другом месте.       — Ну, — сказал он ровным голосом. — Что, начнём?

***

      — Хочешь пойти передо мной?       — Нет, спасибо.       — Пожалуйста?       — Нет, правда.       Хината нервно грызла ноготь большого пальца. Никто не хотел занять её место во главе очереди. Она попала в ловушку, но должна быть храброй. Наруто ворвался бы в этот кабинет, будто это фабрика рамена, если бы он был здесь. Он бы не шарахался в страхе. Так что и она тоже не могла.       Заглянув бьякуганом за дверь, она попыталась увидеть, как там Сакура. Девушка стояла перед тремя экзаменаторами, сердце её билось быстрее, чем у большинства других кандидатов. Хината подумала, что ей приходится труднее, чем остальным, или, возможно, Сакура нервничает больше, чем кажется.       Но что-то ещё заставило её нахмуриться. Сакура была не единственной, у кого участился пульс в этой комнате. Сердце экзаменатора в дальнем левом углу, того, кто был неизменно твёрд как скала на каждом отборе до сих пор и сокрушал всех, кто стоял перед ним, билось почти так же быстро, как у Сакуры.       Затем Сакура пошевелилась, поворачиваясь к двери, чакра её текла в хаотичном беспорядке. Хината выпрямилась и выключила бьякуган за мгновение до того, как розоволосая выскочила из-за двери и захлопнула её за собой с таким грохотом, что все крики и вопли в коридоре прекратились. Сакура пронеслась по коридору с бешеным выражением лица, сопровождаемая звенящей тишиной.       Даже после того, как она исчезла, весь коридор оставался тихим.       Кто-то кашлянул у двери кабинета.       — Ты следующая, — сказал Изумо приглушённым голосом.       — О, — Хината покраснела и нырнула в кабинет.

***

      Она сразу же отыскала взглядом экзаменатора слева и удивлённо моргнула, когда поняла, что это был Какаши-сенсей, который выглядел теперь напряжённым и раздражённым. Ну, это хотя бы объясняло его всё ещё учащённое сердцебиение…       Но тут в центре группы экзаменаторов появилась Куренай и Хината почувствовала облегчение, особенно, когда Куренай улыбнулась ей.       — Хината, — приветливо сказала она. — Как ты?       — Я в порядке, сенсей, — кротко ответила она. — М-могу я спросить… Сакура-сан провалилась?       И Ибики и Куренай посмотрели на Какаши, но он был слишком занят, глядя в окно, чтобы заметить это, постукивая карандашом по кучке разломанного полистирола на столе.       Куренай оглянулась на Хинату с натянутой улыбкой.       — Давай не будем сейчас об этом беспокоиться, ладно?

***

      Сакура не понимала, куда идёт, но не могла остановиться. Ей не хотелось идти домой, или на работу, или разговаривать с кем-то прямо сейчас, поэтому она просто продолжала идти. Дважды она обошла торговый квартал, прежде чем поняла, как глупо себя ведёт, и остановилась на мосту. Тот самый мост, на котором они часто коротали время с командой, дожидаясь прибытия сенсея, прежде чем отправляться на миссию. Восточный выход с моста вёл домой, западный — обратно в центр города, и ни одно из этих мест Сакура не хотела посещать. Вместо этого, она села на перила и сердито уставилась на воду, текущую под ней.       Как можно было быть такой глупой?       Из всех негативных последствий, которые могли возникнуть в результате проведённой ночи с сенсеем, этого она никак не могла предвидеть. Любой бы подумал, что секс с начальником будет работать в твою пользу, а не наоборот. Конечно, это отнюдь не являлось целью Сакуры, но небольшая снисходительность была бы предпочтительнее повышенной строгости. Несколько дней назад он учил её дзюцу, уверенный, что она пройдёт. Теперь, за одну ночь, его стандарты, видимо, изменились, и не нужно быть гением, чтобы догадаться, почему.       — Сакура-чан…       Сакура небрежно смахнула влагу с ресниц и, обернувшись, увидела Наруто, стоящего на приличном расстоянии на мосту позади неё. Он выглядел обеспокоенным, если не сказать сочувствующим. Неожиданно она почувствовала, как ужасная волна вины стиснула её сердце. Она чувствовала, что каким-то образом предала его. Стал бы он сейчас смотреть на неё с таким сочувствием, если бы знал, чем они занимались с Какаши этой ночью?       Она отвернулась и прислонилась головой к деревянной решетке.       — Уходи, Наруто, — пробормотала она.       — Я слышал от Хинаты-чан в академии…       — Я не хочу об этом говорить, — предупредила она.       — Всё в порядке. Не так уж много людей прошло. Тебе не стоит так переживать из-за этого.       — Тебе удалось пройти? — спросила Харуно.       Когда он не ответил, она повернула голову и пристально посмотрела на него.       — Тебе удалось сдать?       — И Саске тоже… — Наруто неловко уставился в землю.       Ещё один удар, которым можно пополнить коллекцию боли. Сакура почувствовала, как мир вокруг неё покачнулся, и снова прислонилась головой к перилам, чтобы удержать себя в равновесии.       — Но мы пока не джоунины, — попытался заверить её Наруто. — Нас только рекомендовали к дальнейшему отбору. Скорее всего, мы не пройдём…       Наруто, который говорил пессимистично, не был честным Наруто. Она знала, что ему хочется прыгать от радости и объявить всему миру, что он отлично сдаст все экзамены. Единственное, что мешало ему сделать это, было то, что он был достаточно тактичен, чтобы заметить, что Сакура снова осталась позади них с Саске.       — Ты не помогаешь, — выдавила она. — Просто оставь меня в покое, Наруто.       — Мне очень жаль…       Он помедлил, словно хотел сказать что-то ещё, но в конце концов передумал, и она услышала его удаляющиеся шаги. Она снова осталась сама по себе и задумалась, стало ли ей лучше от этого.       Если кто-то и заметил девушку, одиноко сидящую посреди моста, то ничего не сказал. Десятки ног пересекли дорожку позади неё, в конце концов Сакура потеряла счёт, но никто не подошёл, чтобы узнать, что случилось.       Пока не появился Какаши.       Она была слишком поглощена своими мыслями, чтобы заметить его приближение, пока не стало слишком поздно, и она вдруг поняла, что он присел рядом с ней.       — Привет, Сакура.       Её спина выпрямилась, и она впилась в него взглядом. Вина, написанная на его лице, вернее в правом глазу, — убедила её в том, что её гнев совершенно оправдан, и она, раздражённо фыркнув, встала и пошла прочь.       — Мы можем поговорить? — крикнул он ей вслед.       Сакура крикнула ему через плечо, чтобы он шёл прелюбодействовать с самим собой, но не так многословно.       Когда она уже отворачивалась, чтобы продолжить дорогу, то внезапно ударилась носом прямо в его грудную клетку и тут же отскочила с рычанием.       — Хорошо, но сначала я хотел бы поговорить, — рассудительно сказал он.       — О чём тут говорить?! — прошипела она. — Ты подвёл меня, потому что ты чопорный засранец, который не может отличить личное от профессионального.       — Вот видишь, это хорошая причина, почему нам действительно нужно поговорить.       — Хорошо, — ответила Харуно, сдерживая свой гнев и уперев кулаки в бёдра. — Объясни мне, почему ты так хотел помочь мне пройти вчера, но после того, как я переспала с тобой, ты подвёл меня?       Она не потрудилась понизить голос и краем глаза заметила, как проходившая мимо женщина взглянула на них. Сакуре было всё равно. Она не знала эту женщину, так какая разница, что она знала или думала? Но Какаши явно не было всё равно.       — Может быть, нам стоит пойти куда-нибудь в более уединённое место?       — О да, нельзя, чтобы все знали, что ты трахаешься со своей ученицей.       Ещё несколько голов повернулись к ним. Какаши слегка нахмурился, не более.       — Пожалуйста, — тихо сказал он. — Я только хочу поговорить.       Он протянул ей ладонь, но Сакура закатила глаза и сложила руки на груди.       — Я не пойду с тобой туда, где меня никто не услышит, если я закричу.       — Хорошо.       Он освободил одну из её рук и потянул за собой. Сакуре ничего не оставалось, как последовать за ним, и он повёл её к концу моста и вниз, по травянистой насыпи рядом с ним, пока они не оказались у кромки воды. Под навесом моста всё было довольно спокойно. Перед ними мягко плескались воды реки, а нам ними раздавался топот шагов по деревянным доскам. Они были, по существу, изолированы. Сакура высвободила руку и сердито посмотрела на него.       — Ну? — требовательно спросила она. — Лучше бы у тебя было чертовски хорошее объяснение, почему я вообще должна хотеть с тобой разговаривать.       — Ты сердишься на меня, — грустно заметил он.       — Теперь я понимаю, почему они сделали тебя джоунином!       — Прости меня, Сакура. Правда, — вздохнул он.       Чёрт возьми, она поклялась себе не плакать. Но комок стоял у неё в горле, глаза щипало, и когда она заговорила, её голос сорвался до хриплого шёпота, пока она пыталась остановить дрожь.       — Почему ты мне не сказал? — спросила она, стиснув зубы. — Почему ты не сказал мне, что ты один из экзаменаторов?       — Потому что мне нельзя, — просто ответил он.       — И ты боялся, что люди поймут, если я пройду дальше?       — Хочешь верь, хочешь нет, Сакура, но я не собирался валить тебя. То, что случилось ночью не повлияло на мой вердикт.       Глаза Сакура расширились. Она рассматривала такую возможность… Но отвергла её в пользу веры в то, что суждение Какаши было омрачено их романом, и что её неудача не имела ничего общего с её собственными недостатками.       И это ранило её больше, чем вера в то, что он намеренно не дал ей пройти.       — Что? — прошептала она. — Почему?       Он тяжело вздохнул.       — Во время нашей последней миссии ты продемонстрировала серьёзную проблему с командованием. Ты не подчинилась приказу, получила тяжёлую травму и могла даже погибнуть.       — Я ведь сказала, что раскаиваюсь.       — Это не меняет того, что произошло. А до этого ты чуть не угодила ногой прямо в осиное гнездо, потому что была слишком занята разглядыванием моей задницы, чтобы обращать внимание на то, что делаешь.       — Но… это несправедливо… я только… — Сакура открыла рот от шока и боли.       — Сакура, если я позволю тебе пройти дальше, каким учителем я буду? Ответственность джоунина огромна. В прошлый раз ты была спасена, потому что за тобой кто-то присматривал. Когда ты джоунин, у тебя есть только ты сам. Я не собираюсь продвигать тебя по службе только для того, чтобы ты была счастлива и довольна, и рисковать тем, что ты испортишь и поставишь под угрозу свою собственную жизнь и жизнь твоих подчинённых. Поверь мне, быть ответственным за чьи-то смерти, потому что они зависели от тебя — это не то, что тебе понравится. И не делай вид, что такого не произойдёт, потому что это случается со всеми. Я не собираюсь бросать тебя в такой ад, пока не буду уверен, что ты готова на триста процентов.       — Так ты действительно считаешь меня бесполезной?       — Я никогда такого не говорил. У тебя есть определённый потенциал стать когда-нибудь даже лучше меня.       — Неужели? — она уставилась на него.       — Ну что ж… может быть. Скорее всего, нет. Но определённо лучше, чем средний джоунин.       — Ну и дела, спасибо, — пробормотала она. — Я полагаю, что Наруто и Саске — идеальный материал для джоунинов по сравнению со мной, и именно поэтому ты пропустил их, но не меня.       — Я не рекомендовал их.       — Тогда почему…       — Потому что двое других опередили меня. И Ибики, и Куренай одобрили их. И если бы ты была парнем, Ибики, вероятно, одобрил бы и тебя. Сегодня у меня никто не прошёл отбор.       Это заставило её чувствовать себя немного лучше, но всё же…       — Если ты не собирался пропускать меня, зачем ты учил меня всем этим дзюцу?       — Потому что независимо от того, чуунин ты или джоунин, эти дзюцу будут тебе полезны.       Всё пошло совсем не так, как она хотела. Она хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым и умолял её о прощении, а не выслушивать разумные объяснения и не чувствовать, как гнев ускользает, как листья по поверхности реки. Сакура отвернулась от него, нервно покусывать ноготь на пальце.       Вокруг них стояла тишина, наполненная журчанием воды и смехом ребёнка, проходящего мимо со своими родителями где-то над ними. Тёплая рука коснулась плеча Сакуры, и палец нежно провёл по её уху, заставив вздрогнуть. Она отпрянула.        — Я думаю, что прошлая ночь была ошибкой, — тихо сказала она. Он удивлённо посмотрел на неё.       — Ты так говоришь, потому что злишься?       — Нет, я говорю это, потому что чувствую себя виноватой, — пробормотала она, обхватив себя руками, чтобы успокоиться. — Я говорила с Наруто, и я… Какаши-сенсей, ему будет очень больно, если он узнает. И Ино знает, что я с кем-то встречаюсь, и она поставила перед собой задачу узнать, кто ты. Возможно, будет лучше, если мы просто забудем о том, что произошло, пока люди не пострадали. Будет эгоистично потакать своим прихотям.       — Я эгоистичный парень, — спокойно заметил он.       — Да, я заметила.       Он сделал шаг к ней, и она сделала шаг назад, неожиданно наткнувшись на одну из деревянных балок, удерживающих мост. Какаши, казалось, позабавила её реакция, и он замер, подняв руки.       — Я не причиню тебе вреда.       — Я знаю, — она заёрзала, задаваясь вопросом, что будет, если она выскользнет в сторону и продолжит пятиться. — Просто я больше не думаю, что это уместно.       — Сакура, — уговаривал он, дотронувшись своей ладонью до её щеки. — Тебе не понравилась прошлая ночь?       Она чуть не растаяла от его прикосновения. Во рту пересохло, и она изо всех сил старалась смотреть куда угодно, только не на него. Остановилась на том, что смотрела через его плечо на травянистую обочину.       — Почему ты так легко сдаёшься?       — Ты действительно причинил мне сегодня боль, — она с трудом сглотнула.       — Я могу загладить свою вину.       Её глаза остановились на нём, и он замер под свирепым взглядом.       — Если ты думаешь, что можешь просто заставить меня простить тебя, подумай ещё раз.       — Мне бы и в голову не пришло так успокаивать твой гнев. Твоя реакция вполне оправдана, и я уважаю это… — но говоря это, он гладил её по щеке, каким-то образом заставляя все органы скручиваться от удовольствия. Это, конечно, было гораздо более приятным чувством, чем гнев.       Он наклонился ближе, и Сакура отвернулась, не желая доставлять ему удовольствие своим подчинением.       Его губы приблизились к её уху.       — Я не хотел причинять тебе боль.       Сакура сердито дёрнулась.       — Но я не мог сказать тебе заранее. Тебя бы дисквалифицировали…       Сакура зажмурилась, пытаясь так отгородиться от мира и от него. Какой-то её части хотелось, чтобы он ушёл и оставил её в покое, а другой, чтобы он сделал ещё один шаг вперёд и обнял её.       — Ты всё ещё одна из лучших куноичи, которых я имею удовольствие знать. И, безусловно, самая сексуальная.       Сакура цинично фыркнула. Она была не настолько наивна, чтобы попасться на эту удочку.       — Я уверена, что ты говоришь это всем девушкам, которых трахаешь. Неделю назад ты трахался с замужней женщиной. Несколько дней назад ты трахнул чуунина в баре, а через несколько дней будешь рассказывать свои сказки другой женщине.       — Может быть, — согласился он. — Я ведь не придерживаюсь расписания.       — Я бы не удивилась, если бы оно у тебя было, — проворчала она. — В понедельник заняться сексом с замужней женщиной. Во вторник соблазнить ученицу. В среду вынести мусор.       — Я почти уверен, что это ты соблазнила меня, — заметил он.       — Теперь будешь переписывать историю?       — Ну, ты не перестаёшь говорить о своих трусиках…       — Это только потому, что ты постоянно меня запугивал.       — Я ничего такого не делал. Кстати о трусиках, какие из них ты сегодня надела? — его руки скользили по её бокам, спустившись к юбке. Сегодня она отказалась от своей рабочей одежды в пользу гражданской, и ему оставалось только задрать её юбку, чтобы найти ответ.       — Ты думаешь только о нижнем белье. Кто-то должен оказать тебе профессиональную помощь, — но она не останавливала его блуждающие руки. Они скользнули ей под юбку и по обнажённым бёдрам, но Сакура осталась стоять, скрестив руки на груди и отвернув голову, словно не обращая на него внимания. Игнорированием она хотела наказать его за то, что он разрушил её надежды, но всё же ей не хотелось, чтобы он перестал прикасаться к ней.       — Хлопок, — прошептал он ей на ухо, пока его пальцы прошлись по шву, пересекающему её попу, после чего сжав одну ягодицу так, что у неё ослабели колени. — Что-то напечатано сзади.       — Наверное, то, что ты можешь поцеловать меня в задницу, — сухо заметила она.       — Заманчивое предложение, но я думаю, что на самом деле это розовые, с символом Венеры.       — Напомни мне запереть ящик с нижним бельём. Ты слишком любопытный, — она невольно улыбнулась.       — Это была улыбка?       — Нет, — она нахмурилась.       — Думаю, это была улыбка.       — Это не так, — проворчала она. — Эта дурацкая тактика действует только на малышей.       — Уверена? Я мог бы поклясться, что ты улыбнулась.       — Прекрати, — её губы не слушались и пытались изогнуться, что она старательно подавляла.       — Вот оно… — сказал он, довольный. — Мне так не хватает твоей улыбки, когда она исчезает. Я не думал, что это возможно, но ты, по крайней мере в десять раз красивее, когда улыбаешься.       Словно желая доказать, насколько неотразимым было для него её нынешнее выражение лица — оно выражало нечто среднее между улыбкой и хмурым взглядом, что делало её скорее страдающей запором, чем хорошенькой, — он опустил пальцем маску и впился своими губами в её губы.       Сперва она не хотела поддаваться, недовольная тем, что сначала этот человек подставляет её, а затем подчиняет за несколько минут. Но он был таким тёплым… и от него так хорошо пахло… и она чувствовала себя гораздо лучше, принимая его и его поцелуй, чем отвергая его.       Так что прошло всего несколько мгновений, прежде чем её руки поднялись, чтобы обхватить его шею, и она приподнялась на цыпочки. Ей хотелось большего, чем его губы. Она хотела, чтобы его руки были на ней, касались её, как прошлой ночью, и дразнили её до безумия, где не существовало ничего, кроме самых базовых инстинктов и подавляющего удовольствия. Она позволила бы ему сделать это даже здесь, прямо под мостом, где десятки людей ходили взад и вперёд всего в нескольких метрах, где любой мог прийти в любое время и поймать их.       Но через мгновение Какаши прервал поцелуй и улыбнулся ей. Его лицо было добрым, слишком добрым и нежным, чтобы принадлежать такому известному и страшному убийце, как Копирующий ниндзя. Может быть, именно поэтому он носил маску? Никто не смог бы принять это лицо всерьёз.       — Однажды ты станешь великой женщиной, Сакура. В этом нет никаких сомнений, — тихо сказал он, убирая волосы с её лица. — Тебе просто нужно набраться терпения.       — Ты действительно так думаешь? — она осторожно взглянула на него. Если он говорит это только для того, чтобы успокоить её…       — Я не думаю. Я знаю.       По какой-то причине она снова зажмурилась. Не желая, чтобы он видел, как она плачет, Харуно бросилась вперёд и обняла его за шею, прижимаясь лицом к его плечу и изо всех сил стараясь не издавать ни звука, хотя дрожь, вероятно, выдала её.       Это не были слёзы и сопли радости или печали. Она всё ещё страдала из-за того, что потерпела неудачу, но его вера и уверенность потрясли её так же сильно, как и тронули. Не зная, что ещё делать со своими эмоциями, она могла только плакать, потому что всё остальное не имело смысла. И дело было не только в ужасном отборе. Их отношения тоже пугали её. Её единственная надежда сделать эти отношения хоть как-то приемлимыми, получив повышение по званию, была разбита, оставшись с суровым знанием того, что она чуунин, у которой роман с её учителем джоунином. Это было то, что разрушало репутацию, разрушало карьеру и разрушало жизнь. Но он был эгоистом, и она тоже, и она не знала, почему он так волнует её и, возможно, он тоже не знал, но она всё ещё не хотела отказываться от этих отношений. Не тогда, когда это было самым дорогим, что у неё когда-либо было.       Что ж, нет смысла лгать самой себе. Это было самое лучшее чувство, которое она когда-либо испытывала.       Но это было смешно, потому что они провели вместе всего одну ночь, а он уже заставил её плакать. Несомненно, этот роман пройдёт, и они оба в конце концов порвут отношения, и всё вернётся на круги своя, и тайна уйдёт вместе с ними в их могилы. Так и должно быть. Другого выхода просто не было.       Ладони Какаши успокаивающе поглаживали её спину, и, в конце концов, ей удалось успокоиться и отстраниться от него, хоть и неохотно.       — Ты в порядке? — спросил он, пока она яростно вытирала влагу с лица.       — Да, — ответила Харуно неестественным тоном.       Он уставился на неё, вызывая смущение, изучая слишком пристально. Что не так с её лицом? Неужели течёт из носа?       — Всё будет хорошо, Сакура, — медленно произнёс он. — Обещаю.       И она ему поверила.       — Я знаю, — сказала она, слабо улыбнувшись.       Звон смеха прервал момент, и Какаши отступил так быстро, как ему позволяла его скорость. Дальше по реке из-за поворота показались трое детей с удочками и вёдрами, никто из них не видел, как влюблённые встретились в тени моста, но их уединение было нарушено.       — Сегодня вечером моя дверь будет не заперта. Добро пожаловать, — дружелюбно сказал Какаши, отступая.       — Я подумаю об этом.       Конечно, она придёт. В любом случае, ей больше некуда пойти.