***
— Шизуне, что с твоей губой? Она вся распухла. Ты опять перекусывала орехами? — Что? О, нет, ничего, Цунаде-сама. — Шизуне предприняла отчаянную попытку перестать жевать губу и сосредоточиться на бумагах, лежащих перед ней. — Если это не орехи, значит тебя что-то беспокоит. И размер твоей распухшей губы обычно напрямую связан с размером проблемы, — Цунаде подняла глаза от своего стола и многозначительно посмотрела на Шизуне поверх очков, и в такие моменты было легче разглядеть старую грозную женщину в молодом теле. — Я бы сказала, что эта довольно большая. Есть ли что-то, о чём мне следует знать, Шизуне? — Э-м-м… — Шизуне заправила прядь волос за ухо. — Ничего такого, Цунаде-сама. — Кто-то подтасовывал бухгалтерию? — Нет. — Меня ведь не нашли ростовщики? — О — нет! — Кто-то из наших знакомых совершил что-то невероятно глупое? Шизуне с трудом сглотнула. Да. — Конечно, нет, Хокаге-сама, — сказала она как можно спокойнее. — Просто кошка моих соседей немного приболела. — Ну и что, чёрт возьми, в этом такого… — Она мне очень нравится, Хокаге-сама. Цунаде вздохнула и закатила глаза. Каждому своё, словно бы говорило то, как она пожала плечами. — Мне нужно, чтобы ты отнесла несколько образцов в патологоанатомическую лабораторию, — сказала она через мгновение. — Скажи там, что результаты нужны мне сегодня, и не прекращай приставать к ним, пока не подчинятся. — Да, Хокаге-сама, — Шизуне отложила ручку и подошла, чтобы взять образцы, которые передала ей Цунаде. Когда она пыталась открыть дверь с занятыми руками, её усилия прервал голос Цунаде: — Шизуне, — медленно произнесла она, внимательно изучая лежащий перед ней документ. — Если я обнаружу, что ты что-то от меня скрываешь, я буду очень недовольна. По спине Шизуне пробежала дрожь. — Понимаю, — пробормотала она и поспешила выйти, пока её не заставили сболтнуть какую-нибудь глупость. Потому что какой смысл был поднимать шум, когда это было всего лишь подозрение? Да, из кармана Хатаке Какаши выпали трусики и на этих трусиках было написано имя некоей Харуно Сакуры, но что именно это кому-то доказывало? Может, это была шутка? Может, в деревне была какая-то другая Харуно Сакура? Или, может, эти трусики на самом деле вовсе не выпали из кармана Какаши, а Сакура оставила их там случайно? — Почему я? — захныкала Шизуне. Неведение, несомненно, было блаженством. Если бы она не искала этот дурацкий «платок», она бы сейчас не стояла перед моральной дилеммой. Она дошла до лаборатории тремя этажами ниже, и её встретила раздражающе застенчивая девушка Хьюга. — Шизуне-сан, — прошептала та, краснея. — Чем я могу вам помочь? — Хокаге нужно провести несколько тестов с этими образцами, — сказала Шизуне, передавая их. — Тесты указаны на листе, вот образцы, и мне сказали не уходить, пока вы не начнёте тесты. Сейчас. — О… э-э… хорошо, — бедная девочка выглядела явно поражённой. — Но у нас и так много работы… — Цунаде говорит, сначала нужно сделать эту, — прямо сказала Шизуне. Хината кивнула, побледнев. — Хорошо… Я… я посмотрю, что можно сделать. Подождите здесь, пожалуйста. Она поспешила прочь и скрылась из виду в лаборатории. Шизуне устало оглядела комнату ожидания, зная, что на получение результатов уйдёт от десяти минут до получаса. Здесь не было журналов, которые можно было бы почитать, не с кем поговорить, и не висели картины, на которые можно было бы посмотреть. Шизуне со вздохом прислонилась к стене. Снаружи, в коридоре, мимо спешили медики, медсёстры и потерявшиеся пациенты, неизменно занятые. Прямо напротив была дверь в комнату охраны. Она была открыта, и внутри было темно — оттуда бдительные оперативники следили за всей больницей. В каждой палате во время последней войны была установлена камера, так как каждый второй пациент был иностранным шпионом. Сейчас система наблюдения в основном использовалась для выявления того, кто воровал пудинги из больничной столовой. (Оказалось, что это был Хари из педиатрии.) Шизуне также слышала, что больничные кассеты часто распространялись среди грязной изнанки Конохи. В больнице можно было запечатлеть все аспекты жизни: обычно это была смерть, иногда это была новая жизнь, но изнанку больше всего интересовал секс. И, несмотря на то, что было общеизвестно, что больница была пронизана системой наблюдения, некоторых людей это совсем не отпугивало. Они либо забывали о постоянно наблюдающем глазу в углу палаты, либо им просто было всё равно. Шизуне выпрямила спину и оттолкнулась от стены. Точно! Так она подтвердит, верны ли её подозрения насчет Сакуры и Какаши! Они были наедине в той больничной палате по меньшей мере четверть часа. Если бы между ними что-то происходило, камера наверняка бы запечатлела? Покинув патологоанатомическую лабораторию, Шизуне метнулась через коридор и заглянула в комнату охраны. Внутри сидел только один мужчина, положив ноги на пульт управления, а рядом с ним лежала коробка с выпечкой, которой он потихоньку наслаждался. Он был слишком занят просмотром чего-то напоминающего семейный спор на экране 6-F и не заметил женщину в дверях. — Кхем, — кашлянула Шизуне, заставив мужчину резко выпрямиться. — Хм… Ватанабэ хочет, чтобы вы спустились в фойе. Мужчина уставился на неё. — Что за Ватанабэ? — Не знаю. Можете спросить его сами, когда увидите, — ответила Шизуне. — Я не должен покидать свой пост, — нерешительно сказал он. — Он звучал довольно настойчиво. Сказал, что это касается твоей матери. — Мамы? О боже… только не снова… — мужчина в отчаянии провёл руками по волосам. — Можете побыть здесь, пока я разберусь? — Конечно, — кивнула Шизуне, когда мужчина промчался мимо неё. — И если его нет в фойе, он сказал, что будет в радиологии! Или в кафетерии! «Это займёт его на какое-то время», — подумала Шизуне, усаживаясь на освободившийся стул и немедленно приступая к попыткам выяснить, для чего, чёрт возьми, все эти кнопки. Ей потребовалось какое-то время, чтобы понять, что ручка вверху выбирает этаж, а каждая из множества кнопок под ней соответствует экрану на стене перед ней. После множества случайных нажатий на кнопки она нашла комнату, где вчера держали Какаши, рядом с палатой отделения неотложной помощи. Она нажала клавишу, соответствующую экрану, и палата внезапно появилась на большом экране посередине. После долгих поисков и покусывания губ она нашла кнопку, которая перемотала запись назад. С колотящимся в горле сердцем она отматывала назад, наблюдая, как медсестры, уборщицы и пациенты снуют по палате задом наперёд на максимальной скорости. Пациенты входили и выходили из этой палаты каждые пару часов, а уборщицы и того чаще. А после одного из пациентов Шизуне поняла, что могла бы прожить без зрелища того, как мужчину рвёт наоборот. Затем — бам! — пальцы Шизуне заёрзали на кнопках управления, и она поспешно снова поставила запись на нормальную скорость. Посреди ночи в комнате были Цунаде и Какаши. Голова Какаши была опущена, а Цунаде накладывала ему повязку на повреждённую руку. Шизуне нахмурилась и быстро перемотала то, что выглядело как очень тихий и сдержанный разговор. Она остановилась в тот момент, когда в комнату ворвалась Сакура. Сама Шизуне была снаружи палаты, совершенно не осознавая истинного значения чрезмерной заботы Сакуры о безопасности своего сенсея. Шизуне полагала, что Сакура всегда беспокоится о ком-либо из своих товарищей по команде, но, если поразмыслить, её поведение прошлой ночью соответствовало ужасным подозрениям Шизуне. Сакуру быстро выпроводили, и Шизуне прокрутила оставшуюся часть разговора Цунаде и Какаши. В тот момент, когда Цунаде вышла из комнаты, Сакура вернулась, и Шизуне возобновила запись на нормальной скорости, наблюдая с болезненным любопытством. Сакура долго колебалась у двери. Она обращалась к нему? Девушка стояла спиной к камере, так что трудно было сказать. Затем она шагнула вперёд, и он поднял глаза, а затем ему протянули руку, и она внезапно рванулась, чтобы взять её, а затем… А потом они обнялись. Не как друзья. Не как учитель и ученица. Они обнялись как любовники. Шизуне откинулась на спинку стула и отвела взгляд, чувствуя тошноту от страха и беспокойства. Но, может быть, она ошибалась? Может быть, Сакура была более физически нежным человеком, чем Шизуне предполагала, и это действительно было просто платоническое объятие? Она снова посмотрела на экран, увидела, что Сакура отстранилась, и теперь их головы были близко и касались друг друга. Ведь ученики не запускают пальцы в волосы своего учителя в платонических отношениях? И учителя не трогают бёдра своих учеников так, будто имеют на это полное право. Не в силах больше смотреть, она нажала кнопку «Стоп» и обхватила голову руками. — О боги… ну почему я? — захныкала Шизуне. Конечно, теперь, когда её подозрения почти подтвердились, правильным было бы обратиться с этим вопросом к Хокаге. Подобное нарушение кодекса поведения было бы серьёзным. Могут последовать военные трибуналы, отчисления, возможно, даже домашние аресты. Шизуне не шутила, когда сказала, что последнему мужчине, переспавшему со своей ученицей, было предъявлено обвинение с последующей казнью. Закон, запрещающий братание между опекунами и их подопечными, был старым и оставался неизменным с тех давних времен, когда целомудрие молодой девушки было делом только её отца, и для любого другого мужчины на руководящей должности «погубить» эту девушку было одним из худших преступлений, которые только могли быть совершены против собственности другого человека. С тех пор закон почти не претерпел изменений, потому что его редко приходилось приводить в исполнение. А её ли это вообще дело? Сакура была женщиной, а не ребёнком, и её отец заботился о целомудрии своей дочери так же сильно, как и о самой дочери, то есть очень мало. Что Сакура вытворяла и с кем она это делала, было её личным делом. Закон об учениках и преподавателях в лучшем случае устарел, а в худшем — абсурдно архаичен. Но… как долго это продолжалось? Год? Два? Что, если за этим скрывались более глубокие, печальные последствия? Какаши был хорошим человеком, и Шизуне очень любила его… но связываться со собственной ученицей? Шизуне яростно отрицала идею о том, что Какаши когда-либо принуждал или «готовил» к сексуальным отношениям свою ученицу… но что, если это было так? Он был очень эксцентричным человеком… Изо всех сил пытаясь придумать, что делать, Шизуне могла только сидеть и пялиться на экран, глядя на то, как руки Сакуры лежали на коленях Какаши, и она близко прижималась к нему. Она не выглядела принуждённой или оскорблённой. Она выглядела как взрослая женщина, утешающая пострадавшего любовника. Возможно, всё было вот так просто? — Шизуне-сан, результаты готовы. Хината стояла позади неё. Шизуне чуть не выпрыгнула из кожи — она повернулась лицом к девушке и предприняла неудачную попытку «небрежно» прикрыть экран на панели управления. Она забыла, что у Хинаты был Бьякуган, который мог легко видеть сквозь стены и определять её местонахождение, куда бы она ни прокралась. Теперь Хината с любопытством оглядывала Шизуне, задаваясь вопросом, отчего же та так виновато подпрыгнула. К тому времени было уже слишком поздно. Глаза Хинаты расширились, как блюдца, и она указала трясущимся пальцем на экран. — Я… это Сакура-сан и Какаши-сенсей?.. — прошептала она. Шизуне откинулась на спинку стула. — Да. Хината заговорила очень тихо: — Они выглядят очень близкими, — сказала она с нервным смешком. — М-м-м… они всегда так нежны друг с другом? Может, это и было эгоистично, может, это и была плохая идея, но Шизуне не хотела нести это бремя в одиночку, а желание посплетничать было частью её женского инстинкта, который было трудно подавить. — Вот что я нашла прошлой ночью, — сказала она, роясь в кармане, чтобы вытащить развратные трусики. — Они выпали из кармана Какаши. И принадлежат Сакуре. Лицо Хинаты стало цвета свеклы. — Н-но зачем ему… — Потому что посмотри на них! — Шизуне постучала по экрану. — Посмотри. На. Них! Хината посмотрела, но выглядела растерянной. — Шизуне-сан, что происходит? — тихо спросила она, как будто на самом деле не хотела знать. — Думаю, — вздохнула она, — у Сакуры роман с Какаши. Думаю, именно это и происходит. Чёрно-белые мониторы мерцали — мигающие глаза в тёмной комнате, смотрящие на двух тихих женщин. Хината уставилась в пол. — В этом есть смысл, Шизуне-сан. На экзамене я заметила, что, когда они были в комнате вместе, они казались неестественно… ну, их сердца бились как сумасшедшие. Я полагаю, если… — О нет! — Шизуне сжала ладони. — Экзамен! Какаши был экзаменатором Сакуры — и если он был с Сакурой, тогда… тогда… боги, это плохо. — Плохо? — потрясенно повторила Хината. — У-у них проблемы? На данный момент это было непостижимо, поэтому Шизуне смогла только покачать головой и прошептать: — Большие. И тогда она приняла решение. Повернувшись к Хинате, она взяла руки застенчивой девушки в свои и серьёзно посмотрела ей в глаза. — Хината, мы должны пообещать держать это при себе. В нашем распоряжении очень опасные знания — такие, которые могут погубить людей. Это не должно выйти наружу. — Но… это против правил, — прошептала Хината. — Я не хочу доносить на Сакуру или Какаши-сенсея, но таковы правила! У нас будут большие неприятности, если нас раскроют. — Какие бы неприятности мы ни навлекли на себя, это будет ничто по сравнению с тем, в какие неприятности попадут эти двое. Я не думаю, что смогу так с ними поступить, — настойчиво сказала ей Шизуне. — А ты сможешь? Хината ахнула, на грани слёз — возможно, по большей части от того, что Шизуне сжимала её руки слишком сильно. — Нет, — пробормотала она. — Не думаю, что смогла бы. — Просто притворись, что ты никогда этого не видела, а я тебе ничего не говорила, — сказала Шизуне, засовывая трусики обратно в карман и ища кнопку «удалить» на панели. Она нашла её через мгновение и почувствовала, как вздох облегчения сорвался с её губ, когда изображение пары сменилось резким сообщением «запись удалена». — Шизуне-сан, я неважно себя чувствую, — прохрипела Хината. Возможно, было ошибкой рассказать Хьюга? Очевидно, что совесть будет давить на неё даже больше, чем на Шизуне, но она надеялась, что это останется между ними. — Просто ничего не говори, ни в коем случае, Хината, — предупредила она девушку. — Чего не говорить? Вполне возможно, что она была последним человеком, которого Шизуне нужно было видеть прямо сейчас. И она, и Хината повернулись лицом к дверному проёму, в котором виднелся силуэт миниатюрной девушки с розовыми волосами. — С-Сакура! — громко сказала Шизуне. — О…а… что ты тут делаешь? Девушка прошла дальше в комнату, и без яркого ореола света вокруг неё черты её лица стали более заметным: сияющие и счастливые, с достаточной симметрией, чтобы лицо было симпатичным, граничащим с красотой. — Цунаде интересуется, где её «тесты», — сказала Сакура. — Я не смогла найти вас в лаборатории, но любой бы услышал, как вы двое шепчетесь, за три улицы отсюда. Что за пикантные сплетни? Она просмотрела экраны, вероятно, думая, что они увидели что-то достойное внимания. И в некотором смысле была права. — О, мы просто, э-э-э, говорили об парне, который мне нравится, — сказала Шизуне, теребя рукава, чувствуя, как у неё поднимается температура. — Я просто хотела убедиться, что Хината будет хранить тайну. — Это нечестно! — Сакура отстранилась, обиженная, уперев кулак в бедро. — Я хочу знать, на кого ты запала. Шизуне притворилась, что Сакура не оставила ей выбора. — Ну, если тебе так нужно знать, это Тензо. Парень из АНБУ. — И, как я, э-э, сказала, — тихо добавил Хината. — Сакура уже говорила, что ей нравится Ямато-тайчо. Хината была лучшей актрисой, чем думала Шизуне, и быстро подыграла. — Да, — сказала она с фальшивым смешком. — Пусть победит лучшая, Сакура. — Вы ведёте себя очень странно, — Сакура прищурилась, глядя на них, удивлённая, но всё ещё подозрительная. — Почему вы именно здесь? Где охранник? — Он выскочил и попросил меня побыть за него, — беспечно сказала Шизуне. — Но теперь, когда Хината здесь, она может это сделать. Не пойти ли нам отнести результаты обратно Цунаде? — Конечно, — Сакура пожала плечами и дружески помахала Хинате, которая выглядела поражённой обязанностью, которую ни с того ни с сего возложила на неё Шизуне. Но, по крайней мере, Сакура ничего не заподозрила. Они вышли из комнаты охраны и забрали результаты из лаборатории, прежде чем вместе вернуться в кабинет Цунаде. — Что делаешь днём? — спросила Шизуне, поддерживая приятную светскую беседу в отчаянном стремлении к нормальности. — Что-нибудь интересное? — Просто тренируюсь, — пожала плечами Сакура. — С Какаши-сенсеем? Сакура обратила на неё большие зелёные глаза, и на мгновение Шизуне увидела смущение и сомнения, которые, должно быть, мучили девушку уже некоторое время. Казалось, эти глаза говорили: Ты знаешь? Но через мгновение вышколенное выражение лица Шизуне спасло её, и Сакура расплылась в тёплой улыбке. — Да. А что? — Просто интересно, сможет ли он угнаться за вами, детишки, со своей рукой, — весело сказала она. — Конечно, сможет, — сказала Сакура с розовым оттенком на щеках и широкой улыбкой на лице. — Какаши-сенсей крепкий орешек. Сказала как влюблённая девушка. Шизуне предстояло страдать в аду.***
— Боги, он вовремя, — пробормотал Наруто, когда троица вошла на тренировочный полигон всего на десять минут позже, чем следовало. — Интересно, кто-то помер? Возможно, это прозвучало как шутка, но это было не так. Всякий раз, когда Какаши появлялся на тренировочном полигоне раньше своей команды, это происходило только потому, что до этого он был у кенотафа неподалеку, и обычно это означало, что кто-то действительно умер или пропал без вести. Сакура точно знала, кто именно, но держала рот на замке. Он стоял, облокотившись на сетчатый забор на краю территории, когда они проходили через ворота. — Йоу, — произнёс он, поднимая здоровую руку в знак приветствия. — Ветреный денёк, да? Словно в подтверждение этого пронёсся сильный порыв ветра, задрав белую юбку Сакуры. Она взвизгнула и опустила её, но не раньше, чем заслужила ухмылку и смешок Наруто и Какаши соответственно. «Мужчины», — раздражённо подумала Сакура. Но втайне ей было приятно услышать смех Какаши, пусть даже короткий (пускай это и был смех над ней). — Сегодня будем практиковать тайдзюцу, — сказал он, отталкиваясь от забора. — По одному кунаю на каждого, работаем парами. Пошли. — Идём, ублюдок Саске! Как обычно, вставшие в пару Наруто и Саске мгновенно ушли каждый в свою зону, оставив Сакуру наедине с Какаши. Она посмотрела на него, но он глядел на свою перевязь. — Могла бы ты помочь мне снять это, Сакура? — спросил он с милой улыбкой, вероятно, прекрасно зная, что как медик она не склонна была делать ничего подобного. — Я не склонна делать ничего подобного, — так и сказала она. — Но я точно не смогу спарринговать с тобой, не высвободив руку. Честно говоря, я чувствую себя намного лучше, и обещаю, что не буду её использовать. Она нужна мне просто для равновесия. Сакура посмотрела на него с подозрением, на что он ответил подмигиванием. — Хорошо, — вздохнула она, сдаваясь. — При условии, что ты пообещаешь не напрягать её. Он просиял, глядя ей в макушку, когда она придвинулась ближе, чтобы начать расстёгивать сложные пуговицы и застежки, удерживающие перевязь. — Естественно, драться мы будем только левыми руками. — Это нечестно, — запротестовала она. — Ты амбидекстр! — Я не всегда был им. Она раздражённо вздохнула и осторожно помогла ему снять гипс. Когда она подошла, чтобы положить тот на ветхий столик для пикника неподалеку, Какаши для пробы согнул руку. — Потом наденем обратно, — предупредила она. — Это понятно. Когда она повернулась к нему, он уже вытащил кунай. Тот лениво вращался вокруг указательного пальца его левой руки, в то время как далеко позади него Наруто и Саске виделись лишь размытыми движущимися пятнами, иногда сталкивавшимися с «лязгом» и дождём искр. Сакура подумала, что лучше бы ей быть полегче со своим противником, учитывая, что он больной. Элитный гениальный больной, но, тем не менее, больной. Она вытащила собственный кунай и оценила его непривычный вес в левой руке. Это казалось неправильным, и она не совсем понимала, как стоять, но приняла лучшую стойку, на которую была способна. Стойка Какаши выглядела гораздо более непринуждённой, и взмахом правой руки он пригласил её атаковать. С грубым ворчанием она бросилась вперёд — промахнулась минимум на километр — и пошатнулась, когда Какаши шагнул в её сторону. В последний момент она широко взмахнула рукой, и её кунай с резким звяканьем зацепил его клинок. Они мгновенно снова отошли друг от друга, медленно кружа. Такова была природа боя шиноби: практически никакого контакта и много размышлений. Противники обычно были слишком опасны, чтобы сражаться на близком расстоянии дольше нескольких секунд, даже с вывихнутыми руками. В некотором смысле это почти соответствовало образу жизни шиноби… очень немногие связи с другими, но иногда кто-то проскальзывал достаточно близко, чтобы прорвать тщательно удерживаемую оборону и нанести удар. Какаши сделал следующий ход, внезапно появившись рядом с ней и направив кунай прямо на неё. Сакура двигалась быстро, позволив его удару безвредно рассечь воздух рядом с её ребрами, но вместо того, чтобы позволить ему отойти, она накрыла его руку своей, прижав к своему боку. Он был обездвижен лишь на мгновение, но этого времени хватило, чтобы она подняла колено и ударила его в живот. Удар был несильным. Просто чтобы дать ему понять, что могло быть и сильнее. В ответ он схватил её за колено, прежде чем она успела опустить ногу, и она опасно повисла на нём. Сакура, теперь такая же обездвиженная, как и он, направила свой кунай ему в шею, за неимением ничего другого. — Я бы вырвалась, — заверила она его, — но не хочу ранить твою руку. Он уставился на неё сверху вниз. Сакура отвела взгляд, пытаясь намекнуть ему, что эта поза не совсем подходящая. Тем более, что Наруто и Саске были от них всего в нескольких сотнях метров. Он медленно отпустил её ногу, и они немного отодвинулись друг от друга, разглаживая взъерошенные перья, без необходимости поправляя одежду и стряхивая воображаемые ворсинки с рукавов. — Ещё разок? — спросил он. Она коротко кивнула и приняла боевую стойку. Он снова поманил её, и она бросилась на него, её кунай сверкнул, когда она нанесла удар — стараясь целиться в двух сантиметрах от цели, чтобы не выпустить ему кишки по-настоящему. Но Какаши был так же быстр, и на каждый шаг, который его заставляли отступать, он делал два шага вперёд, чтобы нанести удар по её собственным открытым флангам. — У тебя очень уникальный стиль боя, — сказал он ей, слегка запыхавшись, когда они снова быстро отступили друг от друга. — Мне нравится. Как кошка. Сакура покраснела, польщённая. — Правда? Ты имеешь в виду, я, типа… грациозная? — Нет, — покачал он головой. — Я имею в виду, чертовски злая и целеустремленная. Как кошка, которой наступили на хвост, и которая намеревается разодрать когтями твои голени к чёртовой матери. Лицо Сакуры потемнело от хмурого взгляда. — А ты дерёшься, как ленивец. Ты такой медлительный, что я вижу, как ты покрываешься мхом. И руки у тебя слишком длинные. — Туше, — он кивнул, как будто это была разумная критика. — Ещё раз? Она снова пошла в атаку, набросившись на него, как разъярённая кошка, с которой он сравнил её, шипя при промахах. Но Какаши был не столько ленивцем, сколько раздражающе гибким акробатом. Он избегал её ударов с непринуждённой грацией, из-за которой всё выглядело так просто, и по сравнению с Сакурой, чей стиль был построен на нанесении сильных и быстрых ударов, его стиль заключался в точных движениях и использовании энергии не больше и не меньше, чем требовалось, чтобы удара избежать — и в том, чтобы выглядеть чертовски хорошо, когда он это делал. Затем он поменялся ролями, и одним размытым движением кунай, который Сакура держала в руке, был выбит из её хватки. Следующее, что она запомнила — Какаши позади неё, его рука мягко обвивается вокруг её шеи, а его кунай без угрозы направлен в её ярёмную вену. — Сдаёшься? — спросил он. «Это вряд ли», — подумала Сакура. Сделав глубокий вдох, она потянулась за спину, чтобы схватить то, что смогла, и с криком усилия наклонилась вперёд и перекинула его через голову. Он глухо приземлился на спину у её ног, видимая часть его лица исказилась от боли. Сдавленный стон застрял у него в горле, когда он схватился за правую руку. Слишком поздно Сакура вспомнила о его травме. — Ой… Дико извиняюсь, Какаши-сенсей! — воскликнула она, падая на колени рядом с ним. — Ну-ка… дайте мне! Она уговорила его отпустить свою руку и позволить ей прижать к его локтю своё исцеляющее дзюцу. — Проклятье… Говорю тебе не напрягаться, а потом швыряю тебя на землю. Мне правда жаль. — Ты пылкая девушка, и я не променял бы тебя ни за что на свете, — выдавил из себя Какаши. Сакура позволила своей чакре мягко притупить боль и залечить, насколько могла, любые разорванные ткани. Но из-за характера травмы она больше ничего не могла сделать. — Я думаю, нам следует снова перевязать её. Какаши вздохнул, но не протестовал. Она помогла ему подняться, как будто он был немощным инвалидом, и подвела к столу для пикника, где начала накладывать ему на руку повязку. — Ну вот! — сказала она, ободряюще похлопав его по здоровой руке, когда закончила. — Всё хорошо? — Всё хорошо, — согласился он, улыбаясь ей. Но в тот момент, когда он отвёл от неё взгляд, его улыбка исчезла, как будто у него на уме было что-то ещё, во что она не была посвящена. Впервые Сакура осознала, как близко к нему сидела… но она не хотела двигаться. Ей нравилось быть рядом с Какаши. Даже когда он был… грустным. — Ты в порядке? — спросила она более серьёзно. Он оглянулся на неё, и снова включилась его машинальная улыбка — та улыбка, которой он одаривал кокетливых продавщиц, которые его на самом деле не интересовали. Это определённо была не та, что излучала теплоту и понимание, которую он обычно приберегал для неё. — Я в порядке, — сказал он. Но это было неправдой. Сакура не знала, что ещё сделать. Она посмотрела вниз на его здоровую руку, которая легко покоилась на его бедре. И хотя она знала, что их отношения закончились и что любое напоминание — это плохо, она не смогла удержаться от того, чтобы накрыть его ладонь своей и переплести их пальцы. Это просто казалось правильным. И хотя Какаши не смотрел на неё и не улыбался, она почувствовала, как его пальцы сжали её в ответ, и она знала, что он благодарен.***
Ближе к вечеру все они разошлись в разные стороны. Сакура столкнулась с Ино, и они вместе отправились на поиски ужина — что оказалось далеко не так плохо, как боялась Сакура, потому что, хотя Ино, как обычно, была любопытной, она, казалось, теряла интерес к «таинственному мужчине» Сакуры — спросила о нём всего дважды. После этого Ино хотела затащить её в один из местных клубов, но Сакура отказалась и вырвалась из компании своей лучшей подруги/соперницы прямиком домой. Она не хотела пропустить сегодняшнее шоу. Она пропустила последнюю серию из-за Икки, а на прошлой неделе шоу даже не вышло в эфир из-за сумо. (И кто в здравом уме захочет смотреть, как два толстяка борются на ринге, вместо захватывающего изображения грязной и скандальной жизни богатых и знаменитых? Сакура собиралась написать очень неприятное письмо на канал, если такое повторится.) Как только Сакура пришла домой, она рванула в ванную и быстро приняла душ, чтобы смыть всю грязь после короткого спарринга с Какаши, а затем устроилась перед телевизором с полотенцем на голове и в толстом хлопковом халате. Всё было готово — перед ней на столе стоял горячий шоколад, лежал пульт дистанционного управления, была прекрасная удобная диванная подушка, чтобы на ней сидеть. В рекламе шёл обратный отсчёт до начала шоу, и всё, вроде бы, шло по графику. Всё было идеально. Пока не раздался стук в дверь. Сакура закатила глаза и задумалась, вставать ей или нет. На самом деле она не могла притвориться, что её нет дома, так как свет был включён и телевизор работал, но она не хотела, чтобы её повторно отрывали от сериала. — Кто там? — позвала она. Последовала пауза. — Какаши. Сакура вскочила на ноги так быстро, что чуть не разлила по всей комнате горячий шоколад. Какого чёрта он здесь? Она случайно что-то забыла на полигоне? Были какие-то новости? Миссия? Может быть… может быть, что-то ещё? Она озабоченно одёрнула халат, убедившись, что узел туго завязан на талии, поскольку она ещё не потрудилась надеть какую-либо одежду. Она действительно была не в том состоянии, чтобы развлекать гостей… но казалось глупым беспокоиться о том, что на ней нет одежды, когда Какаши в значительной степени видел, трогал и пробовал на вкус каждый сантиметр её тела. «Но теперь это в прошлом, — подумала она, — теперь всё должно вернуться на круги своя». Поэтому она глубоко вздохнула и напустила на себя вид дружелюбной беспечности, когда направилась к двери и открыла её ровно настолько, чтобы выглянуть наружу. — О, привет! — радостно сказала она, прижимая ворот халата к горлу. — Чем могу помочь? — спросила она, как будто он был просто соседом, заскочившим за сахаром. Она отметила, что хитай-ате на нём не было, а голова была опущена. Когда он заговорил, казалось, что он смотрит на дверь: — Можно войти? — Э-э-э… — Сакура снова заглянула в свою квартиру, быстро убедившись, что та пригодна для осмотра и что она не оставила на виду никакого старого нижнего белья. Насколько она могла видеть, всё выглядело презентабельно. — Конечно. Наверное. — Она отступила назад и впустила его внутрь, прежде чем закрыть дверь. Затем посмотрела на его спину, с тревогой сцепив руки, ожидая, что он назовёт цель своего визита… но всё, что он делал, это стоял и осматривал её маленькую, похожую на коробку жилую площадь. Она поняла, что он впервые увидел её квартиру. Он приходил сюда всего один раз, и это было год назад, когда одна безумная ночь с Ино привела к тому, что она проспала так сильно, как никогда в жизни, потому что, если ты проспал настолько, что сам Копирующий ниндзя постучал в твою дверь, интересуясь, где ты, ты понимаешь, что добился чего-то грандиозного. Но в тот раз он вообще-то так и не вошёл в квартиру, потому что в тот момент, когда Сакура открыла дверь и увидела, что это он, она вскрикнула, снова захлопнула её, а затем появилась через тридцать секунд полностью одетая и рассыпающаяся в извинениях за свой проступок. На самом деле она никогда раньше не приглашала этого мужчину внутрь. Она надеялась, что та оправдало какие-то ожидания. Квартира была маленькой и современной и полной противоположностью его более просторной, более традиционной квартире, но, по крайней мере, здесь было опрятно. — Могу предложить тебе выпить или что-нибудь ещё? — спросила Сакура, пытаясь заполнить тишину. Она обошла его по пути на кухню. — Могу принести тебе воды — чая — горячего шоколада — думаю, у меня осталось немного апельсинового сока, если хочешь — или, может быть, немного молока, если ты не против, что оно, вероятно, уже остыло?.. Она резко замолчала, когда сзади за пояс её схватила рука и потянула назад. Затем, медленно обдумывая, Какаши взял её за плечи и развернул лицом к себе. Он давал ей любую возможность отодвинуться и поставить его на место… но всё, что она делала, это смотрела на него с опаской, и он снял свою маску и поцеловал её. Поцелуй не был игривым или тщательно выполненным, как способ продемонстрировать своё мастерство и опыт, как это обычно бывало. Он не был ни доминирующим, ни собственническим, ни интенсивным, как те, которые он дарил, когда они лежали обнажённые и охваченные страстью. Он был необходимостью. Поглощением. Актом принятия без отдачи. Он держал её голову в руках, как будто хотел притянуть её к себе, и пальцы Сакуры неуверенно зависли в воздухе, не зная, оттолкнуть его или крепко держать. Однако её губы ответили его губам, и она закрыла глаза, когда его рот стал настойчиво осыпать её жёсткими, откровенными поцелуями. Когда его рука скользнула вниз, под халат, чтобы коснуться обнажённой груди, Сакура прервала поцелуй. — Н-нет–подожди, — выдохнула она и отступила назад, прижав одну руку ко рту, а другую к вороту. Она смотрела на Какаши широко раскрытыми глазами, в то время как его глаза оставались тёмными и полуприкрытыми. Она увидела в них нотку неуверенности, но также и что-то ещё… что-то, что выходило за рамки простого, примитивного желания до более острой потребности. Сакура взглянула на телевизор. Шёл вступительный эпизод её шоу, и через мгновение там должен был быть повтор того, что произошло в предыдущем эпизоде, и её снова втянуло бы в сложную сюжетную линию. Какаши начал отворачиваться, чувствуя неприятие. — Не глупи, — прошептала она, хватая его за руку и притягивая обратно. Несколькими быстрыми рывками она развязала узел пояса, и халат распахнулся. Но пристальный взгляд Какаши не отрывался от её лица. Она взяла его за руки и опустилась на пол, мягко потянув его за собой. Телевизор рассказывал о скандальном романе на грани раскрытия, о котором не знали влюблённые, но Сакура не слушала. Подложив подушку под бёдра, она притянула его к себе, крепко целуя и направляя. Ему не требовалось особого руководства. Он прочно обосновался у неё между ног, и свидетельства его возбуждения было трудно игнорировать, хотя он и отвлекал её глубокими, исследующими поцелуями. Его бёдра качнулись к ней, и она оторвалась от его губ со вздохом: — Сенсей… — Не надо, — проворчал он, потянувшись вниз, чтобы расстегнуть ширинку. — Чего не надо? — ошеломлённо спросила она. — Не называй меня так. Не сейчас, — выдохнул он. Через несколько мгновений он высвободил член, и по её спине пробежала дрожь шока, когда она почувствовала, как жар его эрекции прижался к её промежности. — Зови меня просто Какаши, — сказал он за полсекунды до того, как вошёл в неё. Сакура подавила крик боли. Она не была готова, и дискомфорт был острым. Но боль смешалась с удовольствием, и результат был просто восхитительным. — Какаши, — вздохнула она. Он толкнулся снова, сильно, заставив её вздрогнуть и прижаться к нему. — Скажи ещё раз. — Какаши, — пробормотала она, и он начал медленно двигаться внутри нее. Этот раз был не похож на предыдущие. Во-первых, они никогда не занимались этим на полу, используя только набитую перьями подушку, чтобы не чувствовать жесткости циновки. И если раньше Сакура была словно без ума и пьяна от похоти, прежде чем Какаши хотя бы подумал о том, чтобы войти в неё, то теперь она осознавала всё с поразительной ясностью. Она слышала шуршание подушки под собой от постоянного покачивания его бёдер, слышала его тяжёлое дыхание у себя в волосах и чувствовала его горячее дыхание на шее. Флуоресцентная лампа на потолке слабо гудела, а от медленно остывающей кружки с горячим шоколадом, стоявшей на столе рядом с ними, всё ещё поднимались струйки пара. Снаружи, в коридоре, раздавались пьяные голоса, но те люди совершенно не знали, что происходит в этой комнате… это напряжение тел, наполнившее маленькую гостиную тихими вздохами. Она чувствовала дрожь, пробегавшую по его телу, и разделяла его удовольствие, как если бы оно было её собственным. Для неё было слишком поздно, но ни одного из них, казалось, не волновало, что её собственные потребности позабыты. Всё, что заботило Сакуру в тот момент, — это наслаждаться ощущением прижимающегося к ней тела и ощущением его твёрдой длины, проникающей глубоко внутрь неё. Не имело значения, что её удовольствие было недосягаемо и забыто. Осознание того, что именно её тело заставляло его приглушать стоны, прижимаясь к её шее, а его бёдра — сильнее прижиматься к её, доставляло невероятное душевное наслаждение. Она поняла, когда он стал приближаться к концу, потому что теперь ей были известны признаки — например, то, как его дыхание становилось поверхностным, а толчки начинали терять устойчивый ритм. Его пальцы впились в татами рядом с её головой, и его тело внезапно прижалось к ней с содроганием. Она крепко обняла его, едва осмеливаясь дышать, когда почувствовала глубоко внутри себя, как он извергается, и услышала его тихий стон над ухом. После этого он прижался к ней в изнеможении. Сакура продолжала обнимать его и смотреть в потолок. Будь это любой другой, она была бы склонна думать, что ею воспользовались. Менее двух недель назад её последний парень сделал почти то же самое, что сделал сегодня Какаши: ввалился в дверь, думая только об одном, а затем занялся с ней сексом на полу, доставляя себе эгоистичное удовольствие и оставляя её ни с чем. Но Какаши был не просто любым другим. Он не пришёл бы к ней, чтобы просто утолить похоть, если бы у него не было веской причины… и более того, Сакура не позволила бы ему это, если бы не чувствовала, что это важно. Там, где раньше Икки оставлял её злой и разочарованной, теперь всё, что она чувствовала, — это опасное сжатие в груди, которое было ужасно похоже на привязанность. Очень сильную привязанность. Такую, которая может заставить людей совершать глупости. Она с трудом сглотнула, безуспешно пытаясь избавиться от этого чувства, и подняла руки, чтобы погладить Какаши по волосам. — Мне в зад утыкается перо, — романтично прошептала она. — Может, нам стоит переместиться в спальню? Он вздохнул. — Возможно, тебе придётся нести меня. — Я слишком устала. Но могу поволочь тебя, если хочешь. — …на самом деле, я думаю, что справлюсь сам. Он встал с неё и помог ей подняться следом. Сакура бросила последний отчаянный взгляд на телевизор — увидела, что пропустила по меньшей мере пять минут своего шоу, — прежде чем взять Какаши за руку и, улыбаясь, увести его прочь.***
Он был там, сидел за стойком раменной и поглощал лапшу так быстро, что трудно было понять, как он не давился. Хината застыла на месте, прикусив губу. Что сказать? Ей так сильно хотелось быть как одна из других девушек — как Сакура, — которая могла бы легко подойти и завязать разговор, не раздумывая. Она хотела окликнуть его по имени, но что, если он её не услышит? Что, если она окликнет его по имени, а он просто продолжит есть, а она останется стоять там, как дура, и все будут пялиться на неё? И как раз в тот момент, когда её мужество иссякло, и она поняла, что собирается развернуться и продолжать идти, Наруто сел прямее и заёрзал на сиденье, чтобы выяснить источник этого чувства — не совсем намерения убить, но чего–то столь же мощного, направленного на него. Он заметил Хинату, удручённо уставившуюся в землю. — Хина-а-ан! — крикнул он с полным ртом лапши и овощей, восторженно размахивая руками. Хината подняла глаза и внезапно почувствовала себя совершенно бескостной. И красной. Очень красной. — П-п-привет, Наруто-кун. — Ты сегодня очень рано встала! — весело сказал он. — Куда идёшь? — Э-м-м… я-я просто… — Хочешь рамена? — спросил он, похлопав по пустому табурету рядом с собой. — Давай, садись. Когда он просто говорил ей, что делать, было легче. Хината счастливо покраснела и осторожно скользнула на табурет рядом с Наруто. Она болезненно ощущала его рядом с собой — его тепло, его пряный запах и то, как его локоть коснулся её. По правде говоря, она уже позавтракала, но не могла, просто не могла упустить эту возможность и предлог посидеть рядом с ним и снова продолжать надеяться, что на этот раз у неё хватит смелости что-то сказать или, возможно, он скажет это за неё. Но ни то, ни другое практически не могло случиться, и она подавила печальный вздох. Почему это было так сложно? Как у других это выглядело таким лёгким, когда на самом деле это было самое страшное и трудное взаимодействие из всех? Как Сакура могла так легко прикасаться к волосам и лицу своего сенсея, в то время как Хината чувствовала опасное сердцебиение даже от самого невольного прикосновения локтя Наруто к её руке? — Ты в порядке? — спросил Наруто, заметив её опущенный взгляд и молчание. — О, э-э-э, да, — тихо сказала она. — Я в порядке, спасибо. — Выглядишь так, будто тебя что-то беспокоит, — заметил он. Хинату беспокоило многое, но об одном из всего этого ей было запрещено говорить, а она была слишком напугана, чтобы говорить о другом. На самом деле, она также немного боялась говорить о первом, потому что это касалось двух сокомандников Наруто, в одного из которых, как она знала, он влюбился или, по крайней мере, был влюблён, и он, несомненно, не был бы рад узнать об этом. — Ты похожа на Сакуру, — сказал он, возвращаясь к поглощению рамена. — Она была такой подавленной целую вечность. До недавнего времени. Она, кажется, оживилась с тех пор, как вернулся Какаши-сенсей, знаешь? У Хинаты перехватило дыхание. Наруто посмотрел на неё, но, казалось, не обратил на это внимания, как на одну из её особенностей. — Ты девушка, — сказал он, — а девушки общаются, так ведь? Ты знаешь, что беспокоило Сакуру? У меня такое чувство, что это её таинственный парень, о котором все говорят, что он у неё есть, но она это отрицает. Ты знаешь, кто это? Потому что у неё есть странная привычка выбирать полных неудачников, и мы немного беспокоимся, что на этот раз она, возможно, нашла действительно плохого парня. — Я… ну, он не полный неудачник, — запинаясь, пробормотала Хината, думая о Какаши-сенсее. Пока она не обнаружила Шизуне с этими трусиками, она восхищалась им как добрым человеком и сильным лидером. Теперь же она не была уверена, что и думать. Только теперь Наруто подавился раменом и стукнул кулаком по столу. — Т-ты знаешь! — пролепетал он. — Ты знаешь, кто это! Хината уставилась на него в ужасе. — Я не… то есть… я не знаю!.. — Она не ожидала такой реакции. Она всего лишь пыталась убедить его, что любовник Сакуры не так уж плох, или, по крайней мере, не так плох, как предыдущие любовники, но вместо этого она оказалась в центре внимания. — Кто это? — потребовал ответа Наруто, забыв о еде, что означало, что он смертельно серьёзен. — Я… э-э-э… — Это кто-то, кого мы знаем? Хината съёжилась на своем месте. — Я… э-э-э… — Это ведь так? — Наруто ударил кулаком по ладони. — Так и знал. Кто это? Это Ли? Это Саске? Киба? Неджи? Шино? О, чёрт, это ведь не тот жуткий парень из продуктового, который смотрит на неё так, словно Орочимару только что воскресил его из мёртвых… — Н-нет, — Хината покачала головой. Она не хотела говорить. Не хотела, чтобы её допрашивали. Но если так продолжится и дальше, он просто перечислит всех мужчин, которых знает, и в конце концов, вероятно, дойдёт до Какаши-сенсея, и тогда Хината не смогла бы перестать напрягаться, и он бы узнал! — Ну, кто бы это мог быть? — приставал он. — Он чуунин? Джоуин? Ты дёрнулась — значит ли это, что он джоунин? Я знаю не так уж много джоунинов… — Н-Наруто-кун! — Хината вспыхнула, покраснев и слегка разозлившись. — Я… это действительно не твоё дело. Если бы Сакура-сан х-хотела, чтобы ты знал, она с-сказала бы тебе. Пожалуйста! Не задавай мне больше никаких вопросов. Я не могу ответить. Он посмотрел на неё, выглядя почти таким же удивлённым, как и она из-за своей маленькой вспышки гнева. Хината сразу же поникла, задаваясь вопросом, не рассердится ли он и не возненавидит ли её. Но он вместо этого улыбнулся. — Хорошо, Хината-чан, — сказал он, слегка порозовев от смущения. — Не хотел тебя расстраивать. Хочешь рамена? — Да, пожалуйста, — слабо сказала она — короткая вспышка гнева, вероятно, отняла у неё много энергии. Наруто засмеялся и помог ей сделать заказ.***
Какаши просыпался несколько раз за ночь, что, вероятно, было больше связано с тем, что он спал в чужой постели, чем с тем, что он испытывал какой-либо дискомфорт. Напротив, ему было очень комфортно. Кровать Сакуры была до смешного удобной (почти слишком удобной для любого уважающего себя ниндзя), а её одеяла были мягкими и слегка пахли духами, которыми она обычно пользовалась. Девушка, о которой шла речь, крепко спала, свернувшись калачиком рядом с ним и положив руку ему на грудь, как будто была полна решимости следить за ним, даже будучи не в сознании. Его удивило, что она до сих пор не заглянула ему в глаза и не устроила допрос третьей степени. Они довольно окончательно расстались около недели назад, но, похоже, она не хотела спрашивать, почему он вернулся, да ей это было и не нужно. Возможно, она скучала по нему и была просто счастлива, что он рядом? Возможно, она просто выжидала своего часа?.. Что бы ни происходило, Какаши не хотел подвергать это сомнению. Он был счастлив, и Зуд снова был удовлетворён теперь, когда он вернулся к человеку, которого жаждал. Казалось правильным, что она здесь, с ним, спит так близко и так доверчиво. Он не хотел омрачать и усложнять этот момент неловкими разговорами о «завтрашнем дне» и удручающими вопросами о нравственности этих отношений… не тогда, когда всё, чего он хотел, было так просто. В последний раз он проснулся из-за того, что зазвонил будильник. Незнакомый звон вырвал его из чудесного сна о целой библиотеке, полной миллиона новых книг «Ича Ича», и он немедленно несколько раз ударил по проклятому устройству, пока оно не заткнулось. Его внимание привлекло женское хихиканье, и он впервые осознал, что Сакура больше не рядом с ним. Моргнув, он обнаружил, что она сидит на середине кровати, обернув простыню вокруг коленей и опершись локтем о подоконник. Она наслаждалась чем-то похожим на баночку йогурта. Хвала богам, она ещё не удосужилась одеться. — Доброе утро, — мило сказала она, и её глаза скользнули по нему так же бесцеремонно, как он смотрел на неё. — Завтрак? — проворчал он. Она кивнула и беззаботно облизала ложку. Какаши был уверен, что однажды видел подобное в порно. — Ты беременна? — внезапно спросил он. Она бросила на него неодобрительный взгляд. — Ты думаешь, я не знаю, как самостоятельно принимать противозачаточные? Я по-твоему выгляжу беременной? — Не знаю. — Может, дело было в утреннем света из окна или это был отблеск долгой ночи медленного, роскошного секса, чтобы наверстать упущенную неделю, но… — Кажется, ты просто сияешь больше, чем обычно. Она подняла баночку с йогуртом. — Это всё био-йогурт, я полагаю?.. — неопределённо сказала она. — С клубникой. Какаши увидел, как она набрала очередную ложку розовой сливочной массы, и наблюдал, как её язык ласкает эту ложку, словно любовник. Чем больше он смотрел, тем более голодным становился, и это было связано не только с едой. — Можно мне тоже немного йогурта? — спросил он. — Нет, — коротко ответила Сакура. — Это был последний. — Можно мне чуть-чуть твоего? — Нет. — Совсем капельку? Она медленно вынула ложку изо рта, дразня его. — М-м-м… нет. — Затем она рассмеялась, когда ему не совсем удалось беспечно приподнять колено, чтобы скрыть внезапный эффект натяжения, который возник внизу. — Ты действительно так сильно любишь йогурт? — поддразнила она. — Не так сильно, как другие вещи, — признался Какаши. — Ну, — медленно произнесла она, бросив на него игривый взгляд. — Можешь взять немного моего йогурта… но тебе придётся подойти. — С этими словами она окунула ложку в баночку, а затем провела ею по своей груди. Кто он такой, чтобы спорить? Они оба рассмеялись, когда он покорно подтянул её под себя, его язык перемещался за тем следом, который оставляла ложка, пока смех в конце концов не перешёл в стоны, и они забыли о йогурте, о времени и о том, где находятся. Сакура лежала рядом с ним, маленькая, тёплая, прижимающаяся. Ничто не могло сравниться с ощущением посткоитальной летаргии, и Какаши утверждал, что иногда это было лучше, чем сам акт. Он ненавидел думать о себе как о любителе обниматься — это звучало невероятно слабо. Вместо этого он предпочитал думать о себе как о любителе собственного пространства, но открытом для объятий, если так пойдёт и дальше. Тот факт, что Сакура, казалось, не заботилась о том, чтобы оставлять какое-либо пространство между ними в такие моменты, его вполне устраивал, потому что прошло много времени с тех пор, как он брал в постель женщину, которая не откатывалась от него в тот момент, когда оргазм заканчивался, если не вставала и не уходила совсем. Единственной хорошей вещью в этих отношениях было то, что они были несложными. Однако эти… Девушка, прижавшаяся к его боку, вздохнула, нежно проводя коротким гладким ногтем по одному из его сосков. Затем в довольной тишине она произнесла слова, которых он боялся со вчерашнего вечера. — Что теперь…? Какаши не ответил. Он не хотел, потому что изо всех сил старался не думать об этом. Она подняла голову и положила подбородок ему на плечо, чтобы посмотреть на него. — Какаши, — уговаривала она. — Что теперь? — Что же ещё, — ответил он просто. — Мы позавтракаем. Она заколебалась, потому что, вероятно, это был не тот ответ, которого она хотела. Но через мгновение, казалось, решила согласиться. — У меня не осталось еды, — предупредила она. — Тогда пойдём прогуляемся. Она моргнула, глядя на него. — Как на свидании? — Нет… как на завтрак. Зелёные глаза смотрели на него неуверенно, с примесью нерешительности, но затем она медленно, почти застенчиво улыбнулась. — Хорошо, — тихо сказала она. — Но сначала, — сказал он, сбрасывая скрученные простыни, — в душ, я полагаю?***
Сакура не была уверена, что и думать о Какаши сегодня. Он был замкнутым человеком, который любил есть в одиночестве, читать в одиночестве и, вероятно, спать в одиночестве… если бы не тот неизбежный факт, что он, в конце концов, был мужчиной. До того, как он отправился на ту миссию, всё, что предлагалось, это секс, и Сакура знала, что это было частью проблемы. Она приходила к нему за сексом, получала именно то, что хотела, а затем уходила, удивляясь, почему это всё ещё кажется неправильным. Но теперь он пришёл к ней, и это не только был первый раз, когда она делала подношение, а он брал, но теперь он ещё и приглашал её позавтракать. Он сказал, что это не свидание, но это было всё равно что оно самое. Он никогда никуда её не водил, и точно так же она никогда никуда его не водила. То, что было между ними до сегодняшнего утра, практически ограничивалось спальней, но теперь это вышло за пределы спальни — из квартиры и на улицу. Он повёл её завтракать, а так не поступают с людьми, с которыми трахаешься и которые тебе безразличны… это означало, что она должна была ему понравиться, пусть даже совсем немного, чтобы он захотел провести время в её компании во время чего-то столь безобидного, как завтрак. Сакура не знала, как это понимать. Они не держались за руки, но Сакура этого и не ожидала. Он, вероятно, думал, что держаться за руки — это то, что делают сентиментальные подростки, когда думают, что влюблены, как Сакура и её предыдущие парни. Какаши был слишком стар (вроде как), слишком серьёзен (по большей части) и слишком социально неловок (по сравнению с ним Джирайя, отшельник, выглядел светским львом), чтобы держаться за руки с возлюбленным. Он относился к ней как к другу — не больше и не меньше — и он бы не унизил её до роли «маленькой женщины», которая повисла бы у него на руке и выглядела хорошенькой, даже если бы они могли свободно вести себя подобным образом на людях. Если Сакура и узнала что-то о Какаши за последнее время, так это то, что он был не из тех мужчин, которые ищут женщин, чтобы выставлять их напоказ. Секс и всё, что с ним связано, было личным. Она искоса взглянула на него, когда они пробирались сквозь утреннюю толпу к продовольственному району. Он, казалось, сразу почувствовал это и посмотрел на неё сверху вниз, на что Сакура одарила его обманчивой улыбкой. — Ты очень странный человек, — сказала она ему. Какаши задумчиво смотрел перед собой, потирая подбородок. — Ты бы удивилась, узнав, как часто мне это говорили на протяжении моей жизни… — Нет, не удивилась бы, — беззаботно сказала она, подходя к нему так близко, как только осмелилась. — Если мы собираемся поесть вне дома, значит ли это, что ты собираешься снять маску? Он бросил на неё озадаченный взгляд. — Сакура, ты же видела моё лицо. — И многие другие части его тела тоже. — Нет, ну… ты часто это делаешь? Ты часто ешь в общественных местах и запросто снимаешь там маску? — спросила она, оглядывая довольно оживлённую улицу, вдоль которой тянулись рестораны, закрытые бары и лавки, торгующие лапшой. — Да, — просто ответил он. — Довольно часто. Это проблема? — Ты не против того, что люди видят твоё лицо? — спросила она. — Конечно. — Какаши казался смущённым. — А должен быть? С ним что-то ужасно не так? — Он поднял руку и прикоснулся к своей маске, что могло быть либо искренним, либо притворным чувством неловкости. Иногда было трудно сказать. — Ну, тогда почему ты никогда не показывал лицо нам? — спросила Сакура. — Нам? — повторил он. — Нам! Мне, Наруто и Саске! Твоей команде! — О… — он почесал в затылок. — Не то чтобы я намеренно скрывал его, хотя и не похоже, что кто-то из вас когда-либо просил меня снять маску. Я уверен, что вы, ребята, за эти годы видели его несколько раз? Она покачала головой. — Я впервые увидела его в то утро, когда я… когда ты… — Сакура почувствовала, что краснеет. — Ну, знаешь — с этой женщиной в твоей постели. И я почти уверена, что Наруто и Саске ещё предстоит его увидеть. Я думала, ты можешь показывать лицо только тем, с кем спал. — Ну, это было бы плохой новостью для Наруто и Саске, правда? Сакура ухмыльнулась. — На самом деле, они в таком отчаянии, что я уверена, они пойдут на всё, чтобы… — Похоже, это милое местечко, — громко сказал Какаши, перебивая её и едва спасая свою душу от любых катастрофических фантазий. — Давай поедим здесь. Это был ресторан «Красный фонарь», располагавшийся практически на обочине улицы, как Ичираку Рамен, и если бы это действительно было свидание, Сакура была бы сильно расстроена. Но поскольку это был всего лишь завтрак, она последовала за ним сквозь широкую щель в красных полотняных ширмах и заняла место за стойкой. Всё было немного жирным — столешница, палочки для еды, стены, освещение и особенно повара, но Какаши заверил её, что еда вкусная. — Часто здесь ешь? — спросила она. — Да, — сказал Какаши, не вдаваясь в дальнейшие подробности. — Тебе также будет приятно услышать, что здесь довольно дёшево. — Почему я должна этому радоваться? — спросила она бойко. — Ты платишь. — Это не свидание, — повторил он. — Это не имеет значения. Джентльмены платят за еду, независимо от того, свидание это или нет, — сказала она, пристально глядя на него. — Разве ты не джентльмен? Какаши на мгновение задержал на ней взгляд, и Сакура почувствовала, что краснеет от напряжения и недомолвок, пока ей не пришлось отвести взгляд. Что ж, это и ответ на вопрос. — Меню, пожалуйста! — пискнула она хозяину за стойкой, который молча протянул ей два экземпляра. — Я буду рис и мисо-суп, — сказала она мужчине, который проревел заказ поварам позади него. — То же самое, спасибо, — сказал Какаши. — И, может быть, немного тамагояки? Маринованные огурчики тоже не помешают? И немного аджи на гриле? У вас осталось натто? Отлично, да, его я тоже возьму. С нори. — Голоден? — лукаво спросила Сакура. — Разве я не говорил? — Я за это всё платить не буду, — напомнила она ему. — Не могла бы ты по-доброму думать о своём бедном учителе на мели… — Ты не на мели, — прошипела она. — Ты купил мне платье от Сузуки на прошлой неделе из прихоти. — А, — произнёс он, пойманный на лжи. — Но мне пришлось продать большую часть своих вещей, чтобы оплатить его. Сакуру было не одурачить, но она улыбнулась, подумав об этом платье. — Вот бы ещё у кого-нибудь была официальная вечеринка, — вздохнула она. — На самом деле у меня не было повода надеть его снова, и оно просто висит в гардеробе, выглядя заброшенным. — Кому нужен повод? — пожал плечами Какаши. — Мне, — парировала она. — Я не могу просто носить его, когда захочу — оно слишком хорошее, и я буду выглядеть нелепо… — Нет, ты будешь выглядеть прекрасно, — пробормотал он, и сказал это так рассеянно и буднично, что Сакура почувствовала, как в груди у неё снова потеплело. — Но, возможно, немного чересчур нарядно, да, — поправил себя он. — Может, тебе стоит попробовать уговорить кого-нибудь выйти замуж? — Уговорить кого-нибудь на пожизненные обязательства? Только для того, чтобы надеть платье? — недоверчиво спросила она. Он кивнул. Сакура сложила палочки, её взгляд стал отстранённым. — Это и впрямь хорошая идея… Принесли еду, и когда они принялись за неё, Сакура вынуждена была признать, что было довольно вкусно. Но она, должно быть, сделала всего два глотка супа, прежде чем взглянула на Какаши и увидела, что он уже съел почти половину своей порции. Она уставилась на него. Он остановился и вопросительно взглянул на неё — его маска висела у него на шеё, а на щеке и подбородке было несколько крупинок риса. — Хотя это многое объясняет, — размышляла она, беря салфетку, чтобы вытереть ему лицо. — Ты о чём? Она проигнорировала вопрос. — Ты когда-нибудь слышал о манерах за столом? Ты подавишься и помрёшь, если будешь есть так быстро. — Я в довольно юном возрасте понял, как есть и не умереть, — сухо сказал он. — Судя по всему, едва ли, — поддразнила она. И, несмотря на уговоры не торопиться, он расправился с завтраком так быстро, что к тому времени, как Сакура съела только половину своей еды, Какаши уже закончил и со стуком ставил пустую миску из-под риса на стол (что могло быть либо звуком удара фарфора о дерево, либо звуком сломанного барьера). Она бросила на него удивлённый взгляд, когда он надел маску и задумчиво провёл пальцами перед лицом. Если у него сейчас не будет несварения желудка, в мире нет справедливости. Но, похоже, его мысли были заняты не пищеварением. — Если бы я пропустил тебя на экзамене, — медленно произнёс он. — Ты бы отправилась со мной на эту миссию? Палочки Сакуры стукнули по тарелке, когда она запнулась, задаваясь вопросом, откуда, чёрт возьми, этот вопрос, но и не совсем удивляясь ему. Должна ли она была чувствовать себя тронутой тем, что его гложет мысль о её смерти, или раздражённой тем, что он был полон решимости винить себя в том, чего не произошло. — Нет, — коротко ответила она, выбрав раздражение. — Я действительно хотела порвать с тобой из-за экзамена, но не потому, что ты завалил меня. А потому, что в тот момент, когда я вошла в ту комнату и увидела, что ты сидишь там, я поняла, что это было ошибкой. Каким бы путём ты ни пошёл, в тот момент это не имело значения. Конечно, я была больше раздосадована тем, что ты завалил меня… Но даже если бы ты пропустил меня на экзамене, думаю, в конце концов я бы поняла, что должна остаться здесь. Она замолчала и задумалась. Тогда была очень веская причина, по которой она хотела порвать с ним, так? И всё же они снова там, где были, по-прежнему спят вместе и даже пошли на свидание за завтраком. Причины всё ещё никуда не делись, выстроившись вокруг них шипами, которые могут порезать их в тот момент, когда одна нога ступит неправильно, но прошлой ночью что-то изменилось. — Зачем ты пришёл? — тихо спросила Сакура. Какаши издал тихий едкий смешок и оперся локтями о стойку. — Мне больше некуда было идти, — передразнил он. И если он подразумевал то же, что и Сакура подразумевала каждый раз, когда говорила это, тогда правда была в том, что… он не знал. Он просто хотел увидеть её. Она почувствовала это по тому, как он прикасался к ней, и по тому, как он совокуплялся с ней на полу, как будто это было их право друг на друга. Теперь эта мысль пугала. Это должно было быть всего лишь интрижкой. Что-то, что исправит ошибку, и что-то, что должно было закончиться без каких-либо условий. Хотя параметры этих отношений никогда не определялись, не было сказано, что именно так всё и должно было быть. Только теперь они были услышаны, а то, что нужно было сказать, всё ещё оставалось невысказанным… и Сакура не знала, что сказать. — Когда у тебя следующая миссия? — спросила она, заставляя разговор продолжаться, поскольку тот грозил застопориться на этом трудном моменте. Какаши сделал неопределённый жест рукой. — Я пропустил большинство из них. Думаю, что задержусь в Конохе на какое-то время, — сказал он. Сакура пристально посмотрела на него. — Думаешь, это разумно? — При данных обстоятельствах… да. Значит, он собирался позволить одной неудачной миссии поколебать его уверенность в себе? Сакура нахмурилась, но решила не возражать. Если его покинула уверенность, возможно, действительно было лучше держаться подальше от высокоранговых миссий, где сомнения и нерешительность могли привести к фатальным ошибкам? И всё же… — Ты был не виноват в этом, — мягко сказала она, возвращаясь к завтраку. — Тебя там не было, — указал он. — Нет, но я тебя знаю, — сказала она, пожимая плечами. — Никто бы не умер в твою смену, если бы это не было абсолютно неизбежно. Она знала, что он наблюдает за ней, но притворилась, что не замечает, и продолжила потягивать суп. Когда она подула на ложку, её бедра коснулась тёплая рука, и она остановилась, чтобы вопросительно взглянуть на Какаши. — Спасибо, — тихо сказал он. — За что? — растерянно спросила Сакура, немного беспокоясь, что кто-нибудь может оглянуться и увидеть, как он прикасается к ней таким «неподобающим» образом. Он улыбнулся. — За то, что веришь в меня. — Это не так сложно, — сказала она взволнованно. — Я просто хочу, чтобы ты тоже в себя верил. Он сжал её ногу и вздохнул, но не несчастно. Это был вздох человека, стряхивающего что-то со своих плеч. Где-то на улице снаружи, казалось, поднялась суматоха, и Сакура подумала, не сбежал ли кто-то, не оплатив. Когда Какаши встал, Сакура подумала, уж не собирается ли он сделать то же самое, но когда он начал рыться в кармане в поисках мелочи, она расслабилась. — Мне нужно идти, — сказал Какаши извиняющимся тоном. — У меня обследование в больнице, а ты знаешь, какой бывает Цунаде, когда опаздываешь. — Раньше тебя это не останавливало, — отметила она. — Знаю. Поэтому я уже опаздываю, — любезно сказал он. И когда шум снаружи стал громче, Какаши положил на прилавок немного денег. — Этого должно хватить за мою половину. — Ты ублюдок! Какаши повернулся, и следующее, что Сакура осознала, это громкий хлопок, пустые миски, табуретки и подставка с палочками для еды летят в разные стороны, а Какаши лежит на полу, держась рукой за челюсть. Сбитая с толку, Сакура вскочила с места и уставилась на нападавшего: Наруто, выражение лица которого можно было охарактеризовать как не что иное, как готовность совершить убийство. Но в тот момент, когда Сакуру осенило понимание, выражение его лица было ничем по сравнению с её. — Какого чёрта ты делаешь?! — взвизгнула она. — Какого чёрта ты делаешь?! — выпалил он в ответ, такой же злой. — С ним?! Сзади торопливо подошла Хината, выглядя расстроенной. — Наруто-кун, пожалуйста! Не делай этого! — волновалась она. Вокруг них стало очень тихо. Люди оторвались от еды, а прохожие остановились на улице, чтобы поглазеть на разворачивающуюся драму. Внезапно Сакуре стало очень холодно. Всё начинало разворачиваться прямо здесь и сейчас, при таком количестве свидетелей. — На что вы все смотрите? — зарычала она на прохожих, но это отпугнуло лишь одного или двоих, поэтому она наклонилась, чтобы помочь Какаши подняться. — Не смейте его трогать! — Наруто сделал ещё один угрожающий шаг вперёд. — Или что? — Она планировала проигнорировать его, но Какаши поднял руку, вежливо отказываясь от её помощи. — Всё в порядке, — сказал Какаши, садясь и стряхивая несколько палочек с колен. — Какие-то проблемы, Наруто? — спросил он с обманчивым спокойствием. — Это всё время был ты! — закричал Наруто. — Эти отвратительные слухи были о тебе! Кто-то проталкивался сквозь толпу на улице, и Сакура не знала, радоваться ли ей, когда Ширануи Генма двинулся вперёд, чтобы вмешаться. Как экзаменатор, он, вероятно, был прирождённым посредником, но Сакура знала, что его приход лишь сигнализировал о том, что трясина дерьма становится только шире. — Что здесь происходит? — хмуро спросил он, переводя взгляд с Наруто на Какаши. — Он! — Наруто ткнул пальцем в Какаши. — Это он трахает свою ученицу! Это он спит с Сакурой-чан! В его голосе прозвучала нотка обиды, и Сакура услышала её, но в тот момент ей было всё равно. — Наруто! — прошипела она. — Как ты мог! Генма посмотрел на Сакуру, на удивление безразличный к такому заявлению. — Это правда? — Нет! — яростно отрицала она. — Не ври! — взревел Наруто. — Я видел вас! — Прекрати! — закричала она в ответ. Генма поднял руку, призывая к тишине. — Это правда? — спросил он Какаши, который снова поднимался на ноги. Какаши вздохнул и спокойно посмотрел на Наруто. — Да, это правда. Столпотворение снова зашумело. Наруто снова рванулся вперёд, нацеливаясь нанести очередной удар. — Ублюдок! — В то же время Сакура сделала выпад, намереваясь перегрызть горло своему товарищу по команде: — Не смей! Генма обхватил Наруто за грудь, а Какаши оттащил Сакуру за талию, и пока оба подростка боролись, Хината плаксиво извинялась, ни к кому конкретно не обращаясь. — Убери от неё руки! — Наруто кричал на Какаши, казалось, его не волновало, что его учитель был единственным, кто мешал Сакуре оторвать ему голову. — Ты грязный извращенец! — Заткнись, Наруто! — зарычала Сакура. — Ты ничего не знаешь! Собравшаяся толпа становилась всё гуще. Прибывали новые люди, а также знакомые лица. — Что происходит? — Ино и остальные члены её команды проталкивались вперёд. И это что, Ирука-сенсей стоял сзади, словно контуженный? Так много лиц, которые она знала и не знала, смотрели на них со смесью выражений, варьирующихся от юмора до отвращения и мрачного любопытства. Каждый из них знал, и этого кота обратно в мешок не запихнёшь. Сопротивление Сакуры медленно угасало, поскольку её угрожала раздавить чудовищность происходящего. Она посмотрела на Наруто, и всё, что она увидела, — это ненависть, гнев и огромную боль. Ино, выудив информацию у одного из других свидетелей, теперь смотрела на неё со смесью шока и неодобрения. Всё, чего она боялась — причинить боль Наруто, подвергнуться презрению, зная, что всё уже никогда не будет по–прежнему, — всё это смотрело ей в лицо. — Я думаю, — начал Генма, резко пресекая сопротивление Наруто, сильно дернув того за волосы, — пришло время сообщить Хокаге, верно?