The Window

      Сакура вздохнула, поправляя покрывало на своей кровати и тщетно царапая ногтем пятно от туши, испачкавшее белую подушку. Вот что получаешь за то, что плачешь перед сном, не умыв предварительно лицо.       Застелив постель, она теперь сидела на ней и пустым взглядом оглядывала свою комнату. Та казалась лишённой энергии, как и она сама, а холодный и бледный утренний свет из окна отбрасывал крахмальный, неприглядный отблеск на всё, к чему прикасался. У неё оставалось ещё два часа до того, как нужно было быть на работе, а до тех пор нечем было заполнить пустоту во времени, кроме как собственными мыслями.       После сегодняшнего дня она сосредоточится на работе, тренировках, миссиях и хобби и сделает себя настолько занятой, что у неё даже не будет времени подумать о том, чтобы подумать. Потому что, когда она думала, она чувствовала, что прогибается под тяжестью депрессии. Мысль о том, что Какаши уйдёт, заставила всё в груди сжаться и причинила настоящую физическую боль, и тогда Сакура поняла, что это определённо была любовь, даже если она была очень неуместной. Мысль о том, что именно из-за неё Какаши почувствовал необходимость покинуть деревню, ранила сильнее, чем тысяча зазубрин острого куная. Мысль о том, что, несмотря ни на что, Какаши был равнодушен к ней, вызывала у неё желание свернуться калачиком и умереть.       Её мать однажды сказала, что нужно хвататься за возможности, пока они не ускользнули из рук навсегда. Сакура так и сделала и не жалела об этом. Но она не хотела повторять главную ошибку матери — отдать своё сердце не тому мужчине и в результате оказаться опустошённой. Какаши во многих смыслах не был похож на её отца. Отец был недалёким, никогда не выполнял работу тщательно, когда можно было обойтись небрежностью, и был слишком пристрастен к пиву. Какаши же, напротив, был усердным, неизменно терпимым и избегал разрушительных пороков. Но было некоторое сходство… какая-то смутная незаинтересованность и апатия по отношению к тем, кто от них зависел, и непостоянный вкус, когда дело касалось женщин.       Именно эти качества её отца сделали его семью несчастной. Сакура не думала, что осмелится полюбить мужчину с таким же непостоянным характером.       «Ты забудешь его, — бодро предупредила она себя, поворачиваясь, чтобы облокотиться на подоконник и посмотреть на бледное, затянутое тучами небо, нависавшее над крышами, словно напоминая себе, что оно значит для мира больше, чем её маленькое сердечко и заключённые в нём чувства. — Ты никогда не думала, что забудешь Саске, но забыла».       Да. То, что Какаши уходил, было к лучшему. С его уходом ей не придётся сталкиваться с ним каждый день, и он просто станет приятным воспоминанием в глубине её сознания. Одинокими ночами она могла иногда вспоминать его тепло, лежащее рядом с ней, и то, как медленно, роскошно он занимался с ней любовью среди ночи, когда они оба были слишком возбуждены, чтобы заснуть, но слишком устали, чтобы управиться с этим быстро.       Сакура будет помнить каждое прикосновение, каждый поцелуй и каждую ласку — от того, как он надавил ей на плечи, когда жёстко взял её сзади, заставив вскрикнуть, до того, как он щёлкнул её по носу через стол за завтраком, когда подумал, что она сделала или сказала что-то милое. Некоторые из тех взглядов на неё, долгих, томительных, которые он бросал, когда думал, что она не замечает, можно было почти принять за любовь. Но кто знал, какие мысли мелькали за этим взглядом, когда он наблюдал за ней. Когда начался их роман, у него часто появлялась слабая улыбка, когда он смотрел на неё. Но в последнее время это лицо всегда было вышколенным, а его выражение было пустым, когда он наблюдал за ней и слушал, что она говорит.       Последние несколько дней он не был счастлив. Несмотря на то, что он по-прежнему покорно пускал её в свою постель и давал ей всё, за чем она приходила, выражение его лица всегда было немного чересчур серьёзным, а плечи — немного чересчур напряжёнными. Сакура была почти уверена, что он больше не находил её общество или тело такими уж приятными. Новизна прошла. Возможно, только потому, что она была его ученицей, и он не мог полностью отшить её, как всех других женщин, из-за их нынешнего положения, он безмолвно оставался с ней. Она оказала ему услугу, отпустив его. И самой себе, если уж на то пошло.       Кто знал, что ждёт Хатаке Какаши теперь? Сакура могла мысленно представить его, бредущего по холмам и лесам, когда он перемещался из города в город, с книгой «Ича Ича» в руке, абсолютно довольный. Он, без сомнения, по-прежнему будет жить за счёт других людей. Уговорит бесплатно дать ему комнату на ночь или еду, а иногда, вероятно, вместе со сделкой бесплатно заполучит партнёршу в постель.       Сакура знала, что ей не нужно беспокоиться об этом мужчине, когда он предоставлен самому себе. Он выживал в одиночку задолго до её рождения, и он продолжит выживать без неё.       Но это всё равно было очень больно…       Сакура подпёрла щёку кулаком и перевела взгляд на улицу внизу. Был базарный день, торговцы прибыли продавать товары, и сейчас на улицах было оживлённее, чем в любой другой день недели. Под её окном проходило так много людей, что одно лицо сливалось с другим. Коноха. Мстительная масса, вынудившая мужчину, которого она любила, уйти. Сакура помнила, что в детстве была частью менталитета толпы, придиралась к Наруто и презирала его просто потому, что так поступали остальные, и потому что, да, он был немного другим. Она не гордилась собой за это. И теперь, когда Сакура обнаружила, что подвергается иррациональному, сверхчувствительному презрению, она поймала себя на том, что задаётся вопросом, почему Наруто не возненавидел Коноху за все годы жестокого обращения. Прошло чуть больше недели такого же обращения, и Сакура уже полностью разочаровалась в этой деревне и её жителях, которых она когда-то считала величайшей из всех пяти наций.       Затем внезапно одно лицо стало отличаться от остальных. Главным образом потому, что оно было закрыто маской.       Какаши.       Он поднял голову, весело помахал ей рукой и исчез в подъезде жилого дома. Запаниковав, Сакура убедилась, что макияж всё ещё в порядке и что в квартире по-прежнему прибрано, а затем подошла к двери, ожидая неизбежного стука.       Как раз в тот момент, когда она начала думать, что, возможно, он вместо этого отправился навестить кого-нибудь из её соседей, раздался стук. Сакура подождала несколько секунд, не желая торопиться, чтобы поприветствовать бывшего любовника флегматичной улыбкой.       — Какаши-сенсей! — сказала она. — какими судьбами?       У неё возникла смутная догадка, когда она поняла, что он стоит на пороге её дома не один. Одной рукой он крепко прижимал к груди своего зелёного, покрытого листвой спутника — мистера Укки. Когда Наруто подарил ему это растение (как он также подарил два похожих растения Сакуре и Саске), мистер Укки не был особенно большим. Сейчас он был около полуметра в высоту, с густыми листьями, свидетельствующими о том, как долго Какаши заботился о нём.       — Такое дело, — начал Какаши. — Я подумал, что, возможно, мог бы взять его с собой, но я не уверен, что все эти странствия подойдут растению. Поэтому я подумал, может быть…       — Я позабочусь о нём для тебя? — закончила Сакура. Она посмотрела на мистера Укки, а мистер Укки, вероятно, посмотрел на неё по-своему, как растение, и они пришли к взаимному согласию. — Без проблем. Он может стоять рядом с миссис Уно.       Она поманила его внутрь и повела в спальню — как делала это много раз до этого — и распахнула окно, чтобы освободить место для нового гостя в приоконном ящике. Она украдкой сбросила пластиковый горшок с засохшей геранью, а затем указала на освободившееся отверстие.       — Он может стоять здесь.       Какаши это не успокоило.       — Он никогда не жил на улице.       Сакура уставилась на него.       — Он растение, — медленно произнесла она.       — Что, если ему станет одиноко? — обеспокоенно спросил Какаши.       Вероятно, он подначивал её, но с Какаши никогда нельзя было сказать наверняка.       — Миссис Уно составит ему компанию, — сказала она, указывая на своё растение, которое было всего в два раза меньше мистера Укки. — Может, они даже поладят и будут друг друга опылять?       Какаши скептически посмотрел на неё.       — Имя твоего растения, похоже, подразумевает, что оно замужем. Немного скандально, тебе не кажется?       — Не думаю, что мистер Укки почувствует себя ущемленным из-за этого, — парировала она. — Прямо как его владелец.       — Туше, — вздохнул Какаши и неохотно передал Мистера Укки. — Его нужно поливать каждый день, и вот его растительная подкормка — давать её ему каждые три недели, но только по две капли с водой.       Сакура взяла маленькую бутылочку с жидкостью и повертела её в пальцах, беспокойно глядя на Какаши.       — Значит, ты точно уходишь? — тихо спросила она. Должно быть, так оно и было, если он передавал ей любимое растение.       — Да, через час-два, — тихо сказал он, кивая, но избегая встречаться с ней взглядом.       — Всего лишь? — её сердце сжалось в груди. — Ты собрал вещи? У тебя есть всё необходимое? Наверняка тебе нужно больше времени, чтобы…       — У меня всего пара дел, — мягко перебил он. — Я опустошил холодильник, раздал всю еду соседям, попросил управляющего отключить мне воду и электричество, и как только я улажу кое-какие дела в башне Хокаге, отправлюсь в путь.       Сакура тупо кивнула.       — Понятно, — сказала она. — Ты ни с кем не собираешься попрощаться?       Он сменил позу.       — Я бы предпочёл просто мелодраматично улизнуть и оставить всех в недоумении. Так гораздо веселее.       Она слабо улыбнулась.       — Уверена, что тебе не обязательно уходить, Какаши, — сказала она, возвращаясь к обычной манере общения. — Может, подумаешь ещё?       — Я уже думал ещё. Даже не раз, — признался он. — Но приходил к одному и тому же выводу. Я должен уйти, Сакура… это к лучшему.       Плотно сжав губы, она попыталась снова кивнуть, но получилось лишь лёгкое покачивание головой.       — Не смотри на меня с такой жалостью, — сказал ей Какаши. — Напротив, я предпочитаю воспринимать это как благо. Я могу выполнять любые миссии, которые мне нравятся, в своём темпе, останавливаться в отелях каждую ночь и питаться в номерах до конца своей.… в течение длительного времени. Джирайя часто говорил, что ему по душе, и если это правда, то я буду наслаждаться новообретённой свободой так же сильно, как и он.       Сакура не была уверена, что верит в его искренность.       — Ты очень упрямый человек, — сказала она со вздохом.       — Наверное, — он пожал плечами. — Но далеко не такой упрямый, как ты.       Она нахмурилась, слишком занятая размышлениями о том, что бы это могло значить, и не смогла сформулировать ответ. Во время короткой паузы Какаши, казалось, собрался с силами и двинулся обратно к двери. Сакура последовала за ним, и когда он внезапно остановился и обернулся, она чуть не врезалась в него. Она поспешно отступила на шаг.       — Ну, значит пора прощаться, — сказал Какаши, и эти слова резанули Сакуре по уху. — Мы, вероятно, больше не увидимся, так что…       — О чём ты? — спросила она, моргая. — Ты ещё не уходишь, сам же сказал.       — Да, но…       — Я провожу тебя до ворот, — твёрдо сказала она. — Мы можем попрощаться там.       Какаши пристально посмотрел на неё.       — Ты не обязана…       — Я хочу, — перебила она. — И я собираюсь махать тебе, пока ты не скроешься за горизонтом, так что не думай, что быстрое рукопожатие на моём пороге проканает. Прощание со мной будет последним, что ты сделаешь в Конохе, а не номером десять в контрольном списке вещей, которые тебе нужно сделать перед уходом. Не оскорбляй меня таким образом.       Он засмеялся и провёл рукой по волосам.       — Что ж, когда ты так это излагаешь…       — Хорошо, тогда я встречу тебя у ворот через час, — решительно сказала Сакура, прекрасно зная, что Какаши доберётся не меньше чем за два. — Хорошо?       У него вырвался вздох.       — Хорошо.       Он протянул руку, как будто собирался положить её ей на плечо, или на голову, или даже на щёку, но внезапно, казалось, передумал и опустил её обратно с неопределённой улыбкой.       — Хорошо, — повторил он. Затем быстро повернулся и вышел за дверь.       Сакура вздохнула и опустила голову.       — Идиотина, — пробормотала она пустой квартире, даже не зная, имела ли она в виду Какаши или себя.       Поскольку делать было больше нечего, Сакура надела туфли и вышла из квартиры, чтобы прогуляться к воротам. С таким же успехом она могла бы подождать там и подышать свежим воздухом, и, как Сакура надеялась, она поймает Какаши до того, как ей нужно будет отправиться в больницу. Улицы были так оживлены и полны незнакомых лиц, что никто не обращал на неё особого внимания. В неё врезались плечами, и она была вынуждена протискиваться между группами людей, которые бесцеремонно останавливались поболтать и загораживали узкую улочку, но было облегчением, что никто не переглядывался, когда их взгляды скользили по ней. Было слишком многолюдно, чтобы кто-то потрудился рассмотреть её и пошептаться о ней.       Вдоль дороги, ведущей к главным воротам, выстроились рыночные прилавки, и она села на один из деревянных столбов, отмечающих вход, чтобы понаблюдать за людьми, деловито передвигающимися по плато перед ней. Позади неё лежали окружавшие Коноху леса, но Сакура не осмеливалась смотреть в ту сторону, потому что тогда она столкнулась бы с фактом, что Какаши скоро будет там, исчезнет из поля зрения, и с её точки зрения всё равно что перестанет существовать.       — Привет, Сакура. — От толпы отделилась Ино, рядом с ней была какая-то блондинка, которую Сакура не узнала. — Разве ты не собираешься прогуляться с нами по рынку? — спросила она. — Тебе стоит посмотреть картины в художественном киоске.       — Может, позже, — сказала Сакура.       — Ты кого-то ждёшь? — и хотя тон Ино был беззаботным, её глаза подозрительно сузились от неодобрения, и Сакуре не нужно было быть телепатом, чтобы понять, о ком она думает, и что она думает об этом.       Сакура пожала плечами.       — Вроде того, — ответила она. — Какаши сегодня уходит… Я жду здесь, чтобы попрощаться.       — Какаши-сенсей уходит? — Ино разинула рот в легком удивлении. — Ты имеешь в виду, на миссию или на…       — Навсегда, — закончила за неё Сакура несколько раздражённо. — Он уходит навсегда.       — О, — сказала Ино и неловко улыбнулась. — Ясно… Тогда увидимся позже.       Она повернулась и ушла с другой блондинкой, которой прошептала:       — Это та, о ком я тебе рассказывала, — она ошибочно подумала, что они находятся вне пределов слышимости.       Покачав головой, Сакура посмотрела на небо и смирилась с ожиданием. Она посмотрела на часы — постепенно прошёл час. Какаши не появлялся, но она и не ожидала его появления. С другой стороны, тот, кто появился, стал настоящим сюрпризом.       — Какаши уходит, да? — крикнул Генма, приближаясь, с сенбоном во рту. — Чертовски досадно. Да, Шизуне?       — Так похоже на него — принимать столь опрометчивые решения в кратчайшие сроки, — категорично сказала Шизуне. — Не могу сказать, что это меня удивляет.       Они отошли, чтобы поговорить у каменной колонны, поддерживающей ворота, и Сакура поняла, что они намеревались остаться и тоже попрощаться с Какаши. Это было справедливо, учитывая, что они были его друзьями, но Сакура не могла не почувствовать, как у неё сжалось сердце от того, что её последний момент с Какаши не будет наедине.       Затем появился Тензо.       — Слышал, Какаши-семпай уходит, — сказал он Сакуре. — Это правда?       Она кивнула.       — Так быстро… он планировал улизнуть, да? — сказал Тензо, цинично улыбаясь. — Это не очевидно, но в этом человеке есть нотка мелодрамы.       — Он считает прощание неловким, — сказала ему Сакура. — Не хотел поднимать шум.       — А ещё ему понравилась мысль о том, что он может поставить людей в тупик, верно?       — И это тоже.       После Тензо была девушка из раменной.       — Я просто ходила по магазинам за новой посудой, — сказала Аяме Сакуре, — а твоя подруга-блондинка сказала мне, что Какаши-сан сегодня уходит. Он уже ушёл?       — Нет, пока нет, — ответила Сакура, слегка удивлённая появлением молодой женщины.       — О, хорошо. — Аяме присела на столб по соседству с Сакурой и одарила Сакуру и Тензо застенчивой улыбкой. — Не хочу расставаться с ним в плохих отношениях, а я думаю, что была немного груба в прошлый раз, когда мы разговаривали. И он такой хороший клиент отца, что я…       — Он уже уходит? — Прибыл Наруто, запыхавшийся и блестящий от пота. — Он уходит сегодня?       Сакура была слегка впечатлена умением Ино распространять новости. Если когда-нибудь понадобится отправить срочное сообщение между странами, забудьте о почтовых соколах, просто возьмите на работу Ино.       — Да, уходит, — тупо сказала Сакура, чувствуя, что её последний значимый момент с Какаши ускользает от неё всё дальше и дальше. Она не хотела делиться этим со столькими людьми.       — Ты уже говорила с Хинатой? — выдохнул Наруто.       Сакура нахмурилась.       — Нет. Какое это вообще имеет отношение к делу?       — Ааа, чёрт… — Наруто рухнул на землю, да там и остался, восстанавливая дыхание.       — Ты бежал через весь город? —недоверчиво спросила Сакура.       — Да. А ублюдок-Саске отказался бежать. — Вот почему парень, о котором шла речь, прибыл на десять минут позже Наруто.       — Почему Какаши уходит? — было первым, что спросил Учиха.       Сакура уклонилась от ответа.       — Ты здесь, чтобы попрощаться? — спросила она его. — Как мило и сентиментально с твоей стороны.       Саске скрестил руки на груди, безразлично пожав плечами.       — Мне было просто любопытно, да и заняться больше нечем.       — Понятно, — криво улыбнулась ему Сакура, подозревая, что Саске будет скучать по их сенсею гораздо сильнее, чем когда-либо показывал.       Прибыло ещё больше людей, некоторых Сакура знала, большинство — нет, хотя она понимала, что Какаши, вероятно, знал их. Появились Изумо и Котецу вместе с Райдо, а затем пришли Ибики, Эбису и Ирука, и все они спросили, ушёл ли уже Какаши, а затем решили остаться, чтобы тоже его проводить. Затем люди, которые начали замечать скапливающуюся возле ворот толпу, подошли, чтобы спросить, что происходит, и когда услышали, что Копирующий ниндзя покидает Коноху, они тоже захотели остаться и попрощаться с ним. Люди, которые, по мнению Сакуры, никогда не разговаривали с Какаши или которые лишь слышали его имя, хотели стать частью ритуала прощания, и в конце концов Сакура была вынуждена осознать, что Какаши принадлежал не только ей. Он принадлежал Конохе. И все они хотели попрощаться в последний раз.       Такими темпами Какаши даже не заметит её.       — Довольно много народу, скажи? — Ино проскользнула к Сакуре сквозь собравшуюся вокруг неё толпу. — Люди очень заинтересовались, когда я сказала, что он уходит.       — Только не говори, что ты тоже хочешь попрощаться? — Сакура приподняла бровь, глядя на неё.       Рядом с Ино появился Чоджи.       — Нас бы не было в живых, если бы не Какаши-сенсей. Он, вероятно, спас нас, когда мы пошли против того чувака из Акацуки с ужасными щупальцами. Да, Ино?       — Да, да, — неохотно признала Ино.       — Он достойный мужик, — сказал Шикамару, подходя, засунув руки в карманы. — Все это знают. Думаю, именно поэтому так много людей хотят попрощаться.       — Если он нравится стольким людям, почему они не были к нему добрее? — угрюмо спросила Сакура.       Ино неловко заёрзала, а Саске прочистил горло и сказал:       — Часто не ценишь то, что имеешь, пока не возникнет угроза потерять это. Меняющиеся обстоятельства делают из нас всех лицемеров. Наруто, не мог бы ты встать?       — Где Хината-чан? — заскулил светловолосый парень с земли. — Она должна быть здесь.       Сакура снова взглянула на часы и тревожно вздохнула. Прошло два часа. Она должна была быть сейчас в больнице, готовиться к смене, а Какаши сказал, что будет здесь час назад. Может, он передумал? Может, он всё-таки собирался остаться?       Что, если ушёл из деревни другим путём?       Она оглядела собравшихся людей, теснившихся вокруг неё, и немного отчаялась. Было так много людей, все хотели попрощаться с Какаши, и её унесло бы приливом прежде, чем она смогла бы добраться до него, появись он сейчас. Он, вероятно, огляделся бы вокруг и подумал: «Где Сакура? Она сказала, что будет здесь», и Сакура помахала бы из-за плеч людей намного выше её, а он бы её и не увидел — просто пожал бы плечами и всё равно ушёл.       Саске и Наруто препирались неподалеку, споря о том, кто будет скучать по Какаши сильнее («Ты бы скучал!» «Нет, ты !»), и Ино ускользнула к своей команде, чтобы поговорить о чём-то совершенно другом, но о чём-то, что заставляло Ино громко и безудержно хихикать. Сакура сидела в полном одиночестве на столбе, угрюмо уставившись на свои колени, наполовину желая, чтобы они все просто ушли. К растущей толпе присоединился ещё один человек, но Сакура больше не обращала на это внимания.       По крайней мере, до тех пор, пока он не подошёл и не присел перед ней на корточки и улыбнулся, вглядываясь в её лицо.       — Выглядишь так, будто кто-то пнул твоего щенка.       Это был Какаши, хотя Сакуре потребовалось слишком много времени, чтобы осознать это, потому что на нём больше не было униформы, а его лицо было полностью обнажено. Её рот приоткрылся от удивления, а его улыбка в ответ стала немного шире.       «Ну, конечно! — Она хотела пнуть себя за то, что была такой глупой. — Конечно, на нём нет формы! — А ведь именно её выискивала глазами Сакура. Все выискивали беловолосого мужчину в маске и в униформе Конохи. Но на нём не было даже хитай-ате, и эффект был очень дезориентирующим.       Сакура могла только разинуть рот.       — Почему ты не…       — Потому что мне это не понадобится, — сказал ей Какаши и посмотрел на неё тем же взглядом, который говорил «ты» и «только ты». Здесь собралась целая толпа из более чем ста человек, чтобы посмотреть именно на него, но он улыбался лишь Сакуре. Улыбка, от которой на его красивом лице появились ямочки, а шрам под глазом теперь был до боли заметным. Он держал этот глаз закрытым, казалось, сосредоточенно, теперь, когда у него не было повязки, которой можно было бы его прикрыть.       Сакура никогда не думала, что у Какаши есть что-то ещё, что можно носить, кроме обычной униформы, но вот он здесь, одетый в то, что почти походило на гражданскую одежду. На нём была синяя рубашка с длинными рукавами, перехваченная на талии светлым оби, завязанным узлом на бедре, хотя его штаны и ботинки казались более-менее одинаковыми. На спине у него висел старый кожаный мешок, ремень которого наискось пересекал его грудь, и он, вместе с аккуратно повязанным жёлтым шарфом на шее, казалось, было всем, что он взял с собой. Он был практически неузнаваем, особенно если никогда не видел его лица. И поэтому никто, кроме Сакуры, его не заметил.       — Итак, ты уходишь, — сказала она, изо всех сил стараясь говорить ровным голосом, при этом глазами жадно впитывая его вид.       — Да, — кивнул Какаши.       — Сейчас, — сказала она.       — Да. — Он снова улыбнулся Сакуре, и ей пришлось вновь опустить взгляд на свои колени, с трудом сглотнув.       — Пожалуйста, передумай, — прошептала она.       Он рассмеялся.       — Нет.       — Но… — я буду скучать по тебе! Я люблю тебя! И мне будет очень больно! — Но я…       — Какаши-сенсей!

***

      Должно быть, день был жаркий, потому что, куда бы ни пошёл Какаши, за ним следовало ужасно много краснеющих людей. Лично он чувствовал, что было достаточно прохладно и даже надел шарф, но, возможно, так ощущал только он.       Даже Хокаге казалась немного покрасневшей, когда он положил свой хитай-ате на её стол и протянул контракт, над которым мучился прошлой ночью. Она хмурилась, глядя на его подпись, как будто проверяя её на наличие недостатков, и прочистила горло.       — Кажется, всё в порядке, — ровным голосом произнесла она. — Ты всё подготовил?       Он кивнул.       — Да, Хокаге-сама.       Он оставил мистера Укки с Сакурой, вернулся в свою квартиру, чтобы переодеться, собрать вещи и молча попрощаться с четырьмя стенами, в которых прожил большую часть своей жизни. Отсюда он направится к воротам, попрощается с Сакурой раз и навсегда, а затем попытается вспомнить дорогу в Куросиму — городской центр в нейтральной стране на востоке, где женщины были хорошенькими, отели дешёвыми, и никто не мог распознать ниндзя.       — Помни, что ты должен отчитываться раз в месяц, чтобы мы могли отслеживать твои передвижения. Если не сможешь связаться с деревней в течение месяца, я отправлю ниндзя-охотника, чтобы он разыскал тебя и притащил твою задницу сюда, чтобы я могла услышать твои объяснения.       — Единственная причина, по которой я бы не отчитался, это если бы я был мёртв, Хокаге-сама, — любезно сказал ей Какаши.       — В твоих интересах, чтобы так оно и было, — ответила она. — Если мы обнаружим, что ты в контакте с какой-либо другой деревней, ты всё равно что покойник.       — Я понимаю. То, что я ухожу, не означает, что я нелоялен Конохе.       — Хорошо, тогда у нас не будет проблем. — Цунаде натянуто улыбнулась ему. — Было приятно знать тебя, Хатаке Какаши.       — Взаимно, Хокаге-сама. — Он взял предложенную ею руку и слегка поклонился.       — Береги себя, — сказала Цунаде несколько мягко.       — Сделаю всё, что в моих силах, — сказал он и улыбнулся ей. Женщина, казалось, снова покраснела и быстро отвела взгляд. — Возможно, стоит открыть окно, если вам жарко, Хокаге-сама?       Она раздражённо указала на дверь.       — Можешь уже идти.       Какаши не торопился пробираться к воротам. Прогуливаясь по торговой улице, он задержался у лотков с интересными товарами и в итоге купил три коробки бенто с едой, один кунай из красивой кованой стали с голубой лентой и пакетик конфет, которые выбросил в первую попавшуюся мусорную корзину, обнаружив, что они со вкусом банана. Он медлил и знал это, но не испытывал желания спешить. Каждый шаг, который он делал, был на шаг ближе к Сакуре и, в конечном счёте, на шаг ближе к тому, чтобы сделать первый из многих шагов прочь от неё.       — Цветы, молодой человек?       Какаши повернул голову, чтобы посмотреть на цветочницу за киоском, мимо которого проходил. Она улыбалась ему, держа в руках белую орхидею, окружённая самыми красивыми и экзотически выглядящими цветами, которые Какаши когда-либо видел.       — Нет, спасибо, — сказал он.       — Наверняка у такого красивого мужчины, как вы, есть возлюбленная, которая оценила бы маленький дар природы? — сказала она, поднося орхидею к носу.       Какаши поймал себя на том, что его взгляд задержался на ведёрке с лилиями с розовыми и красными лепестками. Он знал, что Сакуре нравятся лилии, и знал, что ей нравится розовый, и знал, что, по всей вероятности, ей понравились бы розовые лилии, но, возможно, это было неуместно? Он не хотел всё запутывать, подарив ей цветок на прощание. А, помня, что Сакура сделала с последним его подарком, он не чувствовал, что она оценит всё это по достоинству.       — Спасибо, — повторил он, — но нет.       Какаши продолжил свой путь и увидел, как над головами кишащей на рынке толпы показались верхушка ворот и стены по периметру. Он в последний раз остановился у киоска, где продавались странные блестящие, похожие на диски штуки, притворившись, что проявляет мимолётный интерес, прежде чем, наконец, отказался от притворства и, смирившись, направился к воротам.       Отделившись от толпы на рынке, он быстро заметил, что у ворот тоже собралась толпа. Должно быть, была запланирована большая миссия или что-то в этом роде, раз так много людей собралось у входа в деревню, но где была Сакура?       — Извиняюсь, — сказал он, проталкиваясь плечом сквозь задержавшуюся массу тел, ища то пятно красного и розового, которое выделило бы Сакуру из толпы.       И вот она там, сидит на столбе и хмуро смотрит на свои колени, как непослушный ребёнок, которому приказали пойти посидеть в углу. Она не сразу узнала его, когда он присел перед ней на корточки, вероятно, потому, что не привыкла видеть его без маски и униформы в людном месте.       Она не хотела, чтобы он уходил, судя по её высокопарным словам и опущенному взгляду. Казалось, она хотела что-то ему сказать, но не смогла сделать это так легко, как мог бы кто-то вроде Наруто. Её чувства тщательно охранялись, и только она была посвящена в них. Наверное, так было лучше, потому что, когда всё было выложено на стол, это слишком усложняло ситуацию.       Какаши хотел поцеловать её в последний раз. Но больше всего он просто хотел, чтобы она была счастлива, хотел увидеть её улыбку, а для этого нужно было оставить её в покое и не смущать своими импульсивными чувствами. Он довольствуется прощанием и, возможно, короткими объятиями, а затем тихо ускользнёт.       Но судьба часто была против него.       — Какаши-сенсей!       Какаши поднял глаза и увидел Наруто, сидящего на земле и пялящегося на него так, словно у него было две головы. Громкая болтовня вокруг них быстро стихла, и все взгляды обратились на Какаши, что немного нервировало. Какаши задумался, не собираются ли его угостить обедом.       — Эй, ты без маски… — Это была потрясённо уставившаяся на него Аяме.       — Вау… — Сенбон Генмы соскользнул с губ и со звоном упал на землю.       — О боги… — Ино отступила на полшага к Чоджи, широко раскрыв глаза и слегка порозовев.       Нахмурившись, Какаши встал и выпрямился.       — Полагаю, вы все слышали, что я ухожу, так что это прощание, — торжественно сказал он. — Я точно не ожидал проводов…       Теперь все уставились на него так, словно не узнавали, и было очевидно, что он застал их врасплох своей неприкрытой дерзостью. Чего они ожидали от него? Речи? Неловких взмахов рукой и медленного отступления за ворота? Разве люди не знают, что так пялиться невежливо?       Он посмотрел на Наруто и протянул руку, чтобы помочь парню подняться с земли. Подняв его, он хлопнул Наруто по плечу и улыбнулся ему, несмотря на отсутствие улыбки в ответ.       — Наруто, сначала я не был уверен, что ты мне когда-нибудь понравишься, но ты проявлял себя, доказывая обратное мне и всем здесь снова и снова. Я горжусь тобой и не сомневаюсь, что ты продолжишь расти в моё отсутствие, — он помолчал. — Но время от времени отказывайся от рамена, иначе будешь расти в неправильном направлении.       Наруто открыл было рот, чтобы ответить, но Какаши перешёл к Саске.       — Однажды ты сказал мне, что у тебя только две жизненные цели — убить брата и возродить клан. Поздравляю с первым и желаю удачи со вторым. Ты всегда был сверхуспевающим, так что я ожидаю от тебя многого в этом плане, хотя с этого момента меня не будет рядом, чтобы давать какие-либо советы по поводу девушек.       Саске пристально посмотрел на него.       Какаши вздохнул.       — Хочешь, я тебя обниму?       — Даже не ду…       — Иди сюда. — Какаши заключил напряжённого юношу в крепкие объятия и похлопал его по спине. — Если бы у меня когда-нибудь был сын, думаю, он был бы чем-то похож на тебя. — Он отстранился, чтобы одарить красное лицо Саске тёплой улыбкой. — Я ужасно рад, что у меня нет детей.       Отпустив Саске, он повернулся, чтобы обратиться к другим своим знакомым.       — Генма, спасибо тебе за все деньги, которые ты мне одолжил. Я верну их тебе когда-нибудь. Шизуне, присмотри за Хокаге. Аяме, ты готовишь лучше всех, передай своему отцу мои наилучшие пожелания. Шикамару, твой интеллект иногда заставляет меня чувствовать угрозу, но в целом ты мне нравишься. Чоджи, ты мне просто нравишься. Ино… Розовая помада идёт тебе больше, чем этот оттенок красного. И Тензо, не позволяй моей команде запугивать тебя в моё отсутствие — и приглядывай за той, что с розовыми волосами. От неё одни неприятности.       Постепенно люди оправились от шока, вызванного его появлением, и начали выходить вперёд, чтобы попрощаться с ним. Он обменялся рукопожатиями и улыбками, получил хлопки по плечам и несколько поцелуев в щёку от нескольких наиболее откровенных дам — и двумя от Ино, которая вернулась на секунду. Любой мог бы подумать, что он был замечательным другом всем этим людям.       Были заявления о том, что его уход — потеря, и его будет не хватать, но Какаши задумался об этом. Оглядывая лица вокруг себя, некоторых он узнавал, а большинство — нет, казалось, что изрядное количество было здесь только ради зрелища. Они были заинтересованы не столько в том, чтобы попрощаться с ним, сколько в том, чтобы разжечь сплетни, которые, несомненно, начнутся снова, едва он скроется из виду. Некоторые, возможно, вообще пришли только для того, чтобы получить некоторое чувство удовлетворения, наблюдая, как его выгоняют. Многие, вероятно, считали, что он это заслужил.       Он огляделся, снова ища Сакуру, и поймал слегка влажную руку девушки, когда она попыталась затеряться в толпе. Она была явно расстроена, отказываясь смотреть на него, хотя её липкие пальцы крепко сжимали его руку, словно боясь отпустить.       — Сакура, это прощание.       Её бровь изогнулась, но она всё ещё не могла смотреть на него.       — Тебе будет недостаточно тепло, — тихо сказала она.       — Со мной всё будет в порядке.       — Где остальные твои сумки? Ты берёшь недостаточно припасов.       — Это всё, что мне нужно.       — Но ты… — Её голос сорвался, и у неё на мгновение перехватило дыхание. Затем она посмотрела на него снизу вверх. — Ты не должен разговаривать с незнакомцами.       Он улыбнулся.       — Обещаю.       — И… ты должен хорошо питаться и не забывать менять нижнее белье каждый день. Не забывай мыться.       Несколько стоявших ближе других женщин прикрыли рты руками и сдержанно захихикали. Какаши было всё равно.       — Я не забуду.       — И не ешь ничего, что тебе дают незнакомцы. Не ввязывайся в драки. Не берись за миссии ранга S, потому что у тебя больше не будет нашей поддержки, и ты, вероятно, погибнешь.       — Сакура…       По её лицу катились крупные слёзы.       — И ты должен хотя бы писать и сообщать нам, что с тобой всё в порядке, чтобы мы не волновались. Мы всё равно будем волноваться, но будем волноваться меньше, если ты будешь помнить нас.       В этот момент она не смогла продолжать, и её голова опустилась, волосы закрыли лицо и скрыли её чувства от стольких любопытных глаз. Это напомнило Какаши о том времени, когда он нашел её у качелей, когда это мерзкое подобие мужчины бросило её, и она так старалась не дать Какаши увидеть, как сильно ей больно. Эта девушка так легко привязывалась к бесполезным вещам и никогда не чувствовала ничего наполовину. Но поскольку она быстро оправилась после Икки… он надеялся, что после него она так же быстро придёт в норму.       Он нежно притянул Сакуру к себе и заключил в объятия. Она прижалась разгорячённым лицом к его плечу, когда он погладил её по затылку, и прижалась так идеально, что казалось неправильным, что она не предназначена для него. Какаши не хотел отпускать эту девушку. Мысль о том, что это последний раз, когда он обнимает её или прикасается к ней, разрывала его сердце — совершенно новый вид горя, которого он никогда раньше не испытывал.       Позади Сакуры стоял Наруто, и когда он встретился взглядом с Какаши, то с несчастным видом опустил его в землю. Только этот парень знал, что чувствовал Какаши. Но если он действительно хотел для Сакуры лучшего, он будет держать рот на замке.       — Ты ведь понимаешь, почему я это делаю, да? — прошептал он так, чтобы слышала только она.       — Уверена, что в конце концов пойму, — раздался в ответ её приглушённый хрип.       Он погладил её по спине и, бросив взгляд на её помятое, залитое слезами лицо и сопливый нос, полез в карман за бумажным платком для неё. Без маски он обычно был склонен к сенной лихорадке, а салфетки всегда были полезной вещью, и Сакура с благодарностью взяла предложенную и торопливо высморкалась.       Когда она попыталась вернуть её, он возразил.       — Э-э-э… можешь оставить себе, — сказал он. — Постараюсь как-нибудь вернуться за ней.       Она посмотрела на бумажный платок в замешательстве.       — Но это всего лишь салфетка. — Обычной процедурой было выбросить её в ближайший мусорный бак.       — Знаю, — печально вздохнул он. — Говоря это, я должен был бы подарить тебе что-нибудь классное, например тканевый носовой платок, но я просто не любитель носовых платков. Тебе придётся с тем, что есть.       Лёгкая улыбка озарила её лицо, согрев его сердце.       — Тогда я буду дорожить ею, — сказала она.       Именно сейчас был бы идеальный момент, чтобы поцеловать её. Он хотел этого так сильно, что качнулся на месте, его горло болело, потому что там, казалось, застряло сердце, стеснённое и вдавленное. Но было бы не очень хорошей идеей поддаваться таким легкомысленным порывам. В их адрес и так было достаточно неодобрительных взглядов за то, что они поговорили и обнялись. Его, вероятно, оттащили бы от неё и выставили за ворота, если бы он сейчас попытался её поцеловать.       С усилием выпрямившись и отступив от неё, Какаши оглядел лица вокруг себя. Теперь все они выглядели необычно мрачными. Некоторые даже казались виноватыми.       — Мне больше нечего сказать, — сказал он, его тихий голос легко разнёсся над притихшей толпой. — Но вы все лицемеры, предатели и двуличные лжецы, и я вас всех очень сильно люблю и буду очень сильно скучать по каждому из вас. За исключением ровно тринадцати из вас.       Люди стали неловко переступать с ноги на ногу, смотреть друг на друга и смущённо покашливать.       — Прощайте.       Бросив последний взгляд на Сакуру, одаривая её лёгкой, интимной улыбкой, он повернулся и пошёл. Мимо колонн, через ворота, на открытую грунтовую дорогу. Никто не окликнул его, а он и не оглянулся, и вскоре звуки Конохи исчезли из его ушей, пока всё, что он мог слышать, — это вздохи ветра в кронах деревьев и глухой стук своего сердца, который, казалось, становился всё медленнее и медленнее с каждым его шагом.