Однажды в феврале

«Stood at the cold face Stood with our backs to the sun I can remember being nothing but fearless and young We've become echoes, but echoes, they fade away We've fallen to the dark as we dive under the waves (I heard you say)» © Aquilo — Silhouette

      Когда всё в его жизни в очередной раз летело ко всем фестралам, Драко перечеркивал жирной красной чертой случившиеся неудачи и шел к родителям вспоминать. Бродить по саду, пить матушкин фирменный чай с перечной мятой, играть с отцом в шахматы, выслушивать вздохи домашних эльфов о том, что наследник Малфоев, о горе, до сих пор не женат, и просто наслаждаться ароматами трав, напоенных росой и солнечным светом — он очень хорошо помнил, как крестный каждое лето заставлял его вручную полоть сорняки и ухаживать за растениями, а после — сдавать экзамен на знание магических свойств каждого цветка, листика или травинки.       Вот и сейчас закатное солнце окрашивало высокие окна оранжереи в цвета жидкого золота, балтийского янтаря и кровавого багрянца, а снаружи порошил февральский снег, добавляя в уютную россыпь цветов капельку серости и уныния.        — Вы не для этого сражались, сын мой, чтобы отчаиваться сейчас, — без лишних церемоний начал Люциус, присаживаясь рядом.        — Никто не отчаивается, отец, это всего лишь зима, — пожал плечами Драко: жаловаться родителям не хотелось, а друзьям и без него было не сладко: Лаванда сутками пропадала в приюте для осиротевших детей, пытаясь наладить хоть какой-то контакт между ними и окружающим миром, а Грейнджер день и ночь экспериментировала с зельями и арифмантическими рассчетами. Вряд ли они чем-то могут ему помочь.        — Я помню, — издалека начал Люциус, — как в последний год тирания Тома дошла до таких пределов, когда уже было не понять: мы еще живы или уже умерли и угодили в свой персональный ад без права на искупление. Мы часто задерживались с Северусом после собраний и приходили сюда, в нашу оранжерею, чтобы выпить бренди и молча посидеть, наблюдая за посеревшим небом в украшенных изморозью окнах.        — Да, — вздохнул Драко. — Странные были времена. Было жестоко, тускло, страшно, но мы продолжали на что-то надеяться.        — В основном, конечно, все надеялись на мальчишку, так и застрявшего в пубертате, и на безносого маньяка, чьим идеалам мы когда-то так слепо верили, — грустно улыбнувшись, пояснил Люциус.        — Но почему, отец? Как так получилось, что лучшие умы Британии купились на чьи-то харизматичные панегирики?       Люциус пожал плечами.        — Нам было по восемнадцать лет, когда Том принимал «новобранцев», скажи мне, Драко, много ли ты понимал в жизни в этом возрасте? Идеалы Британии проходили период гниения, у страны не было уверенного лидера, мир погряз в распрях и предубеждениях, нам нужен был новый курс и вера в счастливое будущее. И харизматичный Том дал нам и то, и другое. Это потом страна наполнилась слухами о грабежах, насилии и убийствах под предводительством Пожирателей Смерти, в самом начале всё было иначе. Тому нужны были верные последователи, а нам — чувство принадлежности. Мы несли ему деньги и преданность, он взамен давал нам ощущение почета, нескончаемый источник знаний, возможность высказывать свое мнение, не боясь осуждений, право на идею и, пусть странную, но все-таки дружбу. Глупости это всё, что среди Пожирателей были одни только Слизеринцы, нет, молодежи с, как ты там его называешь, — дефицитом внимания, хватало и на других факультетах.       Драко слушал рассказ отца, раскрыв от потрясения рот, и совсем не замечал, что солнце давным-давно уже скрылось за горизонтом, и на мир обрушилась ночь, непроглядная и вязкая как смола.        — Даже на Хаффлпаффе?        — Мой дорогой Драко, ты предсказуемо недооцениваешь барсуков, попроси мисс Грейнджер почитать тебе лекцию по зоологии. Но да, даже среди самых миролюбивых наших представителей были те, кому было некомфортно в уютном обществе закоренелых альтруистов. Представители старейших семей, которых родители лишили наследства, полукровки, обреченные на брак по договоренности, талантливая молодежь, которую упорно недооценивали — у Тома нашлось место для каждого, к тому же, барсук, загнанный в угол, становится куда опаснее змеи. Змея, как правило, нападает только в случае крайней опасности.        — И вы стали бороться, когда Том вернулся во второй раз, — сокрушенно вздохнул Драко.        — У нас не было выбора: подростковая дурь прошла, мы стали более зрелыми, в чем-то более безумными, у нас появилась жизнь за пределами собраний Лорда, и мы уже очень хорошо знали, что когда-то совершили ошибку, за которую многие расплачивались собственной жизнью. Каждый боролся в меру сил. Северус любой ценой защищал детей. Не имея возможности выступить в открытую, он читал вам витиеватые лекции, пытаясь уберечь от наших ошибок.        — У него были жестокие методы воспитания, — согласился Драко. — Но он часто повторял, что если мы способны сконцентрироваться, не обращая внимания на его издевки, то нам не страшна реальная жизнь.        — Да, пусть лучше потерянные баллы и испорченное зелье с отработкой у профессора, чем пару раундов Круциатуса.        — Он боролся, отец, до последнего боролся, так почему же… — добавил Драко почти шепотом.        — Он выкарабкается, — уверенно заявил Люциус. — Это же Северус.        — Отец, проходят годы, мы перепробовали все известные методы, но, ты же знаешь.        — Целитель Малфой, не заставляйте вашего отца сомневаться в вашей квалификации, — усмехнулся Люциус. — К тому же, если вы перепробовали все известные методы, как ты изволил заметить, то ты постоянно забываешь о Мисс Грейнджер с ее тягой к неизведанному. Уж не она ли поселилась в Запретной Секции еще во время учебы в Хогвартсе? И, кажется, она достаточно долгое время провела в Австралии, у своих родителей, исследуя магию эмоций у первобытных племен?        — Почему ты так уверен?        — Потому что кто-то должен, Драко, и ты сам говорил, что Минерве с ее любовью к шахматам удалось достучаться до Северуса, разве не так?        — Что ты хочешь сказать?        — Мне кажется, он сознательно избегает встречаться с реальностью лицом к лицу. Что-то произошло во время Финальной Битвы, что запустило некий спусковой крючок в его истерзанной психике, но мы упустили это из виду.        — То есть, нужно какое-то потрясение?        — Можно и так сказать, ты куда лучше меня знаешь истории о том, как прикованные к постели Магглы вставали на ноги, когда их близким угрожала смертельная опасность.        — Надо сказать Гермионе, — задумчиво пробормотал Драко.        — Только будь осторожен, она еще хуже, чем Северус, когда горит какой-то идеей.        — Ага, расскажи мне об этом! — рассмеялся Драко.        — Но шутки в сторону, сын, расскажи мне лучше о Мисс Браун, — лукаво сощурился Люциус.       Драко опустил голову: он опасался этого разговора. Они сблизились в последний год учебы, подружившись на почве любви к Предсказаниям, благодаря совместной работе над реставрацией Хогвартса и страсти к Целительству. Лаванда шесть лет щеголяла титулом школьной дурочки и главной сплетницы, но темные времена изменили ее взгляды на жизнь. Из расфуфыренной модницы она превратилась в рассудительную молодую леди, обладающую превосходными манерами, критическим мышлением, преданностью друзьям и любовью к своему делу. Лаванда владела неиссякаемой энергией и просто искрилась оптимизмом, заражая надеждой мрачноватых по натуре Драко и Гермиону. Она подтрунивала над друзьями, напоминала им о необходимости правильно питаться и не забывать спать по ночам, до ночи засиживалась с ними, когда им случалось работать над особо коварным зельем, рассказывала истории о детях, вычитывала за недостойное поведение и просто заботилась тогда, когда они забывали, что такое забота. Лаванда обладала удивительной смесью храбрости Гермионы и заботы Молли Уизли, и Драко очень ее за это ценил.        — Она дорога мне, отец, она — мой друг, верный и настоящий.        — А Гермиона?        — А Гермиона мой боевой товарищ, — улыбнулся Драко.        — Тогда, будь любезен, поставь меня в известность, когда надумаешь сделать Мисс Браун Леди Малфой, — кивнул Люциус. — А теперь пойдем, матушка ждет нас к вечернему чаю. И выше нос, Драко, твой крестный просто не умеет сдаваться!