The Music of The Night

Из оркестра доносится тревожная увертюра. Органы, трубы и флейты звучат с такой силой, что Илай приходит в благоговейный трепет. Огни проносятся над сценой, освещая тёмные, скорчившиеся фигуры. Они раскачиваются в такт музыке, почти идеально сливаясь с тенями. Увертюра переходит в более плавную часть, и исполнители сбрасывают свои тёмные плащи, появляясь в богато украшенных белых костюмах. Начинается пение, ритмичные голоса движутся в такт нежным движениям их обладателей, танцующих на сцене. Илай очень мало знает об этой опере. Он прочитал сценарий, но он оказался слишком сложным для него (так как оно было написано на французском языке), чтобы понять больше, чем просто основной сюжет. Он знает, что это история о падшем ангеле и отчаянной попытке его брата вернуть на небеса. И то, что он запросто может ослепнуть. Музыка стихает, и глаза Илая расширяются, когда Джозеф выходит на центральную сцену. Как он мог не заметить великого человека, привлекшего его внимание недавно, он понятия не имеет. Джозеф — это описание броскости в глаза, и он проскользнул среди толпы исполнителей, как призрак. Его костюм тёмный и мерцающий, королевский синий, который резко выделяется на фоне его собратьев в белом. Конечно, это титульный персонаж Азраил, ангел, павший с небес. Остальные ангелы отступают в сторону, когда Джозеф осторожно делает шаг вперёд. Он открывает рот, чтобы начать вступительную арию, и Илай сразу же понимает, почему он — жемчужина этого оперного театра. Его голос сильный, с широким диапазоном, который проявляется в быстрых нотах музыки. Это тяжёлое, почти безумное произведение, демонстрирующее мучительные эмоции этого безбожного ангела. Джозеф ходит взад и вперёд, и каждый его шаг отражает его смятение. С одной стороны, ангелы тянутся к нему, умоляя вернуться в их объятия. С другой стороны, всё больше хористов вышло на сцену, их угольный грим и костюмы отражали их демонические характеры. Джозеф порхает между ними, его ноты поднимаются и опускаются, когда музыка движется быстрее. Наконец он подходит слишком близко к демонам, и чьи-то руки обхватывают его за плащ, затягивая всё глубже в темноту. Поначалу Джозеф сопротивляется, но потом медленно сдаётся, позволяя тащить себя вниз, в то время как ангелы кричат от ужаса. Джозеф падает, когда тёмные существа настигают его. Сцена темнеет, и мелодия страшно играет, когда начинают раздаваться крики демонов. Илай вздрагивает. Неужели вся опера такая зловещая? Это конечно прекрасная демонстрация, но она также очень нервирующая. Можно сказать, это мастерство, с которым актёры изображают свои роли, как будто они действительно одержимы жуткими поступками. Оркестр начинает играть снова, музыка полна лёгких звуков, а не жутких постукиваний. Мягкий свет снова освещает сцену, направленная на одинокую фигуру, стоящую на коленях. Его голова опущена, волосы цвета красного дерева рассыпались по плечам и завязаны белой лентой, руки сложены в молитвенном жесте. Илай крепко сжимает подлокотники сидения. Он узнаёт эти волосы, эту светло-коричневую кожу. Да он узнал бы силуэт Наиба Субедара где угодно! В конце концов, этот человек — и есть та причина, по которой Илай зашёл так далеко. Наиб поднимает голову, и его тёмные глаза пронзают сердце Илая. Затем он поёт первую ноту своей каватины, и всё стихает. Обворожительный. Единственное слово, которое может даже приблизиться к описанию голоса Наиба. Илай помнил его ровный тон, но прошло так много лет и Наиб стал только намного талантливее. Песня медленная и печальная, как и Самаэль, герой Наиба, оплакивает грехи своего брата. Но когда Наиб поднимается, чтобы встать, музыка меняется, становясь более лёгкой и оптимистичной. Наиб поясняет своё намерение спасти Азраила из когтей Ада. Илай не может оторвать глаз от Наиба — серьёзное выражение на его лице, линии его тела, когда он двигается. Он не вырос из своего маленького роста, с удивлением отмечает Илай, но выглядит достаточно сильным. Странно, наверное, для оперного певца, но Наиб всегда любил атлетику так же сильно, как и петь. Когда его номер заканчивается, Наиб убегает со сцены, и хористы начинают рассказывать о своём путешествии. Как бы он ни старался обратить внимание на великолепные поющие голоса, Илай не может не задаться вопросом, когда же Наиб вновь выйдет на сцену ещё раз. В течение следующего часа ангел Самаэль предпринимает опасное путешествие, чтобы найти своего брата. В конце первого акта он обнаруживает, что Азраил был соблазнён Лилит, царицей Ада, и отказывается возвращаться. Их противоречивый, волнующий дуэт заставляет волосы Илая встать дыбом. Сцена тускнеет, и Илаю приходится сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце в груди. Антракт проходит как в тумане. Когда прожектор возвращается, он фокусируется на окровавленном Самаэле, выходящем из Врат Ада. Хотя он знает, что это грим, Илай чувствует, как сжимается его сердце. Видеть, как Наиб выглядит таким побеждённым, даже в актерской игре, почти невыносимо. Второй акт ещё темнее, чем первый, и это немного даже запретное удовольствие. Сюжет быстро развивается и захватывает его. Когда Азраила настигают тёмные силы, Самаэль, наконец, вынужден противостоять ему в грандиозной битве между Раем и Адом. Когда вокал хора поднимается до криков, Самаэль со слезами на глазах убивает своего любимого брата. Опера заканчивается тем, что Наиб убаюкивает обмякшее тело Джозефа в своих объятиях. Свет гаснет и шторы задёргиваются. Илай вскакивает на ноги, хотя, конечно, никакого количества аплодисментов никогда не будет достаточно для того, что он только что видел. Овация длится несколько минут, когда актёры выходят на сцену, чтобы поклониться. Илай снова видит Наиба, сияющего так ярко, что у него перехватывает дыхание. Ещё через несколько минут толпа начинает расходиться. Илай позволяет себе плыть по течению, чтобы случайно не споткнуться или не быть оттолкнутым, хотя он не может не быть терпеливым. К своему облегчению, он видит, что к нему приближается знакомая рыжеволосая девушка. — Илай! — Фиона Гилман радостно приветствует его. — Я так рада тебя видеть! Как тебе? Понравилось представление? — Фиона, — восхищённо говорит Илай. — Фиона, это было потрясающе! Фиона улыбается. — Неужели ты со мной сейчас несправедлив? Я ведь знаю, что ты говоришь это не из-за истории. — Она наклоняется вперёд, чтобы прошептать ему на ухо. — И каким бы талантливым ни был Джозеф, он не единственный, кто привлёк твоё внимание, не так ли? Илай краснеет. — Он… видел меня? — Он тебя не заметил, — говорит Фиона, беря его за руку. — Да ладно тебе! Он будет так удивлён. — Удивлён? — Илай чуть не спотыкается, когда Фиона умело пробирается сквозь толпу. — Никто не сказал ему, что я здесь? — Возможно, кто-то и сделал бы это, если бы ты не держал это в секрете, — говорит Фиона, наполовину ругаясь, наполовину поддразнивая его. — Если бы я не знала вас обоих с детства, сомневаюсь, что вы бы поделились этим со мной. Илаю нечего было ответить, поэтому он молчит, пока Фиона уводит его за кулисы. Как и все остальные сотрудники дома, она, кажется, без труда ориентируется в тёмных коридорах. Они выходят в другой зал, который Илай узнает как тот же самый, в который он вошёл, когда встретил Джозефа. Они подходят к белой двери среди полно таких же. — Гримёрная, — поясняет Фиона. — Наиб находится здесь. — Спасибо, Фиона, — говорит Илай. — Честно говоря, я не могу сказать, как много это значит для меня. Фиона только улыбается. — Ты так много сделал для меня, Илай. Это самое малое, что я могу для тебя сделать. А теперь иди и поговори с ним, глупыш. — Она ободряюще похлопывает его по плечу и убегает через холл, оставляя Илая одного. Хорошо. А вот и он. Дверь внезапно становится очень пугающей, но он уже зашёл так далеко. Сердце Илая застучало в горле, когда он дважды постучал. Дверная ручка поворачивается, и Илай машинально отступает назад. Наиб Субедар открывает дверь, и Илай с содроганием осознает, что это самое близкое место, где они были за последние десять лет. Вблизи его друг выглядит ещё красивее. Его волосы до плеч, которые всегда были грязными, когда они играли в лесу вокруг своих домов, чисты и мягки, ведь о них теперь очень хорошо заботятся. На его коже нет пятен, а соболиные глаза блестят и внимательны. — Наиб, — выдыхает Илай. — Илай? — Наиб моргает, его голос полон недоверия. — Илай Кларк? — Да, Наиб, — говорит Илай, и он чувствует, как его горло начинает сжиматься от волнения. — Я здесь… и я очень рад увидеть тебя… — Ты… — Наиб аж потерял дар речи. — Илай Кларк! Я не могу поверить… пожалуйста, скорее заходи. — Он отодвигается в сторону, чтобы Илай мог войти в комнату. Илай делает это, не в силах отвести глаз от лица Наиба. Как же он скучал по нему! Весь он, такой знакомый и в то же время до боли непохожий. Какое-то мгновение они стоят в молчании, не в силах придумать, как его нарушить. Наконец, Наиб говорит. — Это было так давно, — говорит он. — Так и есть. — Илай грустно улыбается. На лице Наиба медленно появляется улыбка. — Слишком давно. Он делает шаг вперёд и крепко обнимает Илая. — Я скучал по тебе. — Ты правда скучал? — Илай запинается. Он почти слишком взволнован, чтобы обнять Наиба в ответ, но ему это удаётся. Тело Наиба такое тёплое, успокаивающее. Он хочет остаться рядом с ним навсегда… Наиб отступает с обиженным видом. — Конечно, я скучал. Я никогда бы не забыл своего лучшего друга. Он наклоняет голову, затем продолжает вопрос. — Как ты узнал, что мне дали эту роль? Я перешёл из хористов всего неделю назад или около того. — Фиона, — признаётся Илай. — Она подумала, что мне, возможно, будет интересно увидеть тебя снова. — И я так рад, что ты это сделал, — искренне говорит Наиб. — Я хотел посмотреть-… — Что я из себя представляю? — Наиб усмехается. — Нет, — отрицательно качает головой Илай. — Я знаю, что куда бы ты ни пошёл, ты добьёшься успеха. Я просто хотел тебя увидеть. У Наиба краснеют уши. — Как долго ты здесь пробудешь? — Неделю, — говорит Илай. — Этого времени почти не хватит, чтобы всё исправить, но… — Всё в порядке, — успокаивает его Наиб. — Я не могу так резко оторвать тебя от твоих личных дел. Чем ты занимался все эти дни? Всё ещё хочешь быть писателем? Илай кивает. — Во всяком случае, пытаюсь им стать. Я работаю в лондонской газете и продолжаю свой роман, когда не пишу статей. — Ты должен будешь прислать мне копию, перед тем как её опубликуют, — говорит Наиб. Илай едва может вынести убеждённость в тоне другого человека, его искреннюю веру в то, что Илай достигнет своих целей. Похоже, что непоколебимая уверенность Наиба в нём выдержала испытание временем. Затем улыбка спадает с лица Наиба. — Как бы мне ни хотелось провести с тобой время подольше, позже у меня будут занятия оперного пения. Илай проглатывает разочарование и тут же стыдится своего эгоизма. Конечно, он не может ожидать, что Наиб бросит всё ради него, тем более, что он появился без предупреждения. — Не думаю, что тебя нужно было учить петь. Наиб смеётся. — Без этого я был бы далеко не так хорош, как сейчас. Илай не может удержаться от улыбки, видя, как забавляется Наиб. — Тогда я не стану тебя задерживать. Но если ты позволишь, я могу навестить тебя завтра после концерта, и ты можешь зайти ко мне, если у тебя будет время. Наиб хмурится. — А ты разве больше не придёшь ещё раз на представление? Чтобы посмотреть на меня? — Я не могу… — Илай чувствует, как по его лицу ползёт жар смущения. — Я не могу позволить себе ещё один билет, Наиб. — Учитывая стоимость поезда и гостиницы, он уже потратил месяц на сбережения. Наиб упрямо качает головой. — Тебе не придётся платить. Фиона уже говорила за тебя, и я тоже буду говорить. Джозефу ты тоже нравишься, что почти гарантирует тебе место. — Нет, — отрицает Илай. — Я не могу этого принять. — Ты можешь и сделаешь это, — настаивает Наиб. — Для старого друга, Илай. Ох… Илай так слаб, когда дело касается этого человека. — Ладно, но только один раз. Ты ведь знаешь, что я могу в любой день навестить тебя, но я не могу пользоваться их гостеприимством. Наиб фыркает. — Ну, ты такой же упрямый, каким я тебя помню. Илай улыбается. — Я просто очень рад, что ты помнишь меня. Наиб моргает. — Сколько раз тебе повторять? Ты мой лучший друг. Это не изменилось, даже несмотря на то, что мы были врозь. Илай просто знает, что его лицо сейчас на данный момент очень сильно пылает красным. — Я рад, что этого не случилось. Хотя он знает, что у Наиба есть расписание, Илай не может не задержаться. Они ещё некоторое время болтают о пустяках, сознавая, что нет времени углубляться в более близкие темы. В конце концов Илай набирается сил, чтобы попрощаться с ним. — Не забудь, — говорит Наиб, прежде чем закрыть за собой дверь. — Ты должен будешь придти завтра на представление. — Хорошо, — соглашается Илай. — До завтра. Когда он выходит из комнаты, сердце Илая впервые за все эти годы познаёт истинный покой.