Плацебо

– Что-то ты часто на него стал поглядывать, – вслух отмечает Кенни, медленно потягивая кофе из маленькой кружки. У Леви же она не тронута. – Может быть, – не отрицает племянник, приподнимая одну бровь. Сафлория в последние несколько дней была пасмурной, небо всегда затянуто мутно-серой пеленой, к вечеру мог покрапывать мелкий дождик. Но сильного ветра, к счастью, не было. По крайней мере сейчас, поэтому приняли решение организовать уборку территории для послушников. А вот Эрен не был рад такой затее. Последний раз Йегер присутствовал на собрании для уборки в старших классах, года четыре назад. С этим временем у него почему-то ассоциируется одноклассник в желтой куртке, в капюшон которого периодически кидали сухие листья. Или свои резиновые сапоги, носить которые было стыдно и смотрелись они по-идиотски, зато потом не приходилось дома вычищать до блеска уже не первой белизны кроссовки. Он сам не понял в какой момент успел удариться в школьные воспоминания, но, тем не менее, это интереснее, чем зависать с бездонным (как ему казалось) черным пакетом, кишащим дохлыми крысами. О да, здесь их полно. Но Кирштайн, видать, привык. Даже один раз пропустил шутку, что все они бегут из нашей столовой. Один лишь Армин в испуге отказался брать это в руки. Троица работала по очереди – один человек держит мешок для мусора, другие же его собирают. Только вот убираться было слегка напряженно и дело не только в крысах, а в пристальных взглядах прямо Эрену в затылок. Аккерман довольно продолжительное время наблюдал за ним, из-за чего постепенно становилось некомфортно. Взгляд был изучающим, томным, как будто журналист по щелчку пальцев стал моделью на подиуме, и тот его оценивает. На самом деле Йегер обманет, если скажет, что ему не нравится всеобщее внимание. Просто сейчас было не то время и место. Может Леви действительно о чем-то догадался, но никак не может поверить своим мыслям? – Это у вас такие любовные переглядки? – насмешливо интересуется Жан, вновь надевая рабочие перчатки. – Ты бы заткнулся лучше, – Эрен раздраженно запускает пальцы в волосы и прикрывает глаза, в попытке абстрагироваться. Тот из последних сил держится, чтобы не рассмеяться, ибо Йегер, считай, согласился, просто не хочет этого озвучивать. Но от журналиста широкая улыбка Кирштайна не ускользает, и он решает ответно поглумиться над Жаном: – А ты спросил потому что ревнуешь? – Ты давай меня не приплетай к своим романам. Саша бы это не оценила. – Тише, смотрят же, – прерывая их дружескую перепалку, осторожно напоминает Армин, обратно опуская взгляд вниз. Арлерт звучал довольно убедительно, поэтому их диалог быстро сходит на нет. Эрен невольно улыбнулся, что больше походило на ухмылку, когда он задумался про девушку Жана. Он ведь правильно его понял? Во всяком случае теперь интересно, что Кирштайн делает в этом проклятом месте, если дома его кто-то ждет. Но в каждой семье свои подводные камни, поэтому Йегер считает правильным воздержаться от лишних вопросов. Лучше не совать нос не в свое дело. Работа молча все еще идет своим чередом, пока Кенни не объявляет конец уборки: – Закончили, – он приподнимает вверх одну руку, тем самым призывая остановиться. – Вечерняя молитва. Послушники быстро побросали метлы, как по условному рефлексу, когда только-только зазвонили колокола. Казалось бы, нужно облегченно вздохнуть и поблагодарить Господа – эти мучения закончились. Можно хотя бы на несколько минут присесть и перевести дух. Вытянуть затекшие ноги на кровати и расслабиться, осознавая, что уборка позади. В самом деле круто, но у Эрена были совсем другие планы. – Эрен, ты не забыл? Все в силе? – Жан не показывает никаких эмоций, точно и не задавал вопросов. – Ага, – тот кивает, откидывая вьющуюся челку с лица. У них были. Журналист с самого утра очень волновался, прямо как школьник перед итоговым экзаменом. Сердце пропускало на пару ударов больше, чем обычно, а ладони потели. Все дело в том, что сегодня день X. Сегодня они сбегают. Попытка всего одна, второго шанса не будет. Йегер осознавал, что это большая ответственность, но ни смотря ни на что он все-таки должен ее понести. Он обещал. План побега придумали быстро, с рваной последовательностью, как говорят – «на коленке». Сильное желание выбраться наружу не заставляло серое вещество работать, лишь спровоцировало эмоции и предвкушение того самого дня. Зато концепция была довольно реальна если учитывать, что парни находились на заднем дворе, рядом с сараем. А это ключевой момент. Схема стара как мир: раздобыть в сарае заднего двора какой-нибудь инструмент, чтобы поддеть железные решетки на окнах, а потом бежать. Но это все-таки лучше, нежели ломиться прямо на смотрителей, понадеявшись на свои физические силы. Правда, не отменяется и тот факт, что можно неудачно спрыгнуть со второго этажа и повредить себе любую часть тела. Напороться на острые, будто наконечники копья, чугунные перила балкона под окнами – да запросто. Знаете, ведь в старых особняках есть такие. Но, кто не рискует, тот не пьет шампанское, подумал Эрен и пригубил холодный слабо заваренный чай на завтраке. – Удачи тебе, – с заботой шепнул Армин, отдавая ему мантию Жана для прикрытия. – Иди за Кирштайном, ждите меня внутри, – бросает журналист и провожает блондина взглядом, удаляясь за угол. После молитвы сюда придут смотрители, чтобы закрыть сарай на замок, поэтому он должен действовать быстро. Сама пристройка маленькая, ветхая, кажется, что может в несколько мгновений развалиться от дождя. Даже, вроде бы, стоит чуть покосившись, немного боязно открывать дверцу. Он ожидал услышать мерзкий скрип несмазанных петелек, а вот то, что ударится макушкой об потолок – нет. Неуютно съежившись, Эрен сутулится из-за низкого потолка и начинает осматриваться вокруг. Каждая секунда на счету. Внутри гадко и слишком пыльно, из-за чего Йегер закрывает рот и нос ладонью, чтобы не чихнуть. Один лишний неосторожный звук и его поймают, вряд ли можно будет откупиться словами. Единственная оголенная лампочка сверху совсем не светила, но изредка мигала, предупреждая о скором перегорании. Ситуация прямо как в гребанных фильмах ужасов, только там бы обязательно преувеличили и добавили в сарай парочку расчлененных трупов и припечатанные к стене головы мертвых животных с запекшейся кровью. Здесь же обошлось без ужасающих картин. Все вполне себе соответствует садовому инвентарю, что сейчас очень на руку. Это вроде даже успокаивало, но навязчивая мысль неожиданно увидеть что-нибудь жуткое мучило. Эрен бегло осмотрелся, стараясь не концентрировать взгляд на окнах, ведь там вполне может оказаться что-то пугающее, какой-нибудь силуэт, чуть только он отвернется. Ощущение тревоги росло и сдавливало грудную клетку. Грабли, метлы, ржавые и облупившиеся лейки – все не то. Нужен серьезный инструмент для решеток на окнах, а с таким вооружением далеко не пойдешь. Боже, он действительно зря смотрел те детективные фильмы? Деревянный стол полностью захламлен – выбирай не хочу! Но стоило старинному шкафу издать протяжный противный писк позади журналиста, как он резким движением вцепился в клещи, в страхе убежав прочь. Только потом, уже спустя несколько секунд, Йегер потихоньку осмыслял происходящее. Напряжение там стояло просто невыносимое, так что он даже рад, что так быстро расправился с этим. Впрочем, клещи были и не таким плохим вариантом. Он прячет их под той самой мантией, облегченно выдыхая. Никто его не душит, в спину не кричит и колющих предметов в лопатках Эрен не чувствует. Все в порядке. Начало положено. Эрен аккуратно, с глухим звуком прикрывает дверцу под лестницей и с облегчением выдыхает. Оглядывает уже знакомый зал перед ним, несколько секунд переводит дух. Йегер тысячу раз готов поклясться у себя в мыслях, что больше ни разу в жизни не согласится на такой хардкор, но самое главное-то ещё впереди. Приходится попридержать коней. Идти на молитву слишком опрометчиво, что ровняется самоубийству – на Эрена ляжет ещё больше подозрений, да и опоздание на саму молитву здесь, понятное дело, непростительно. Мало ли что этот безумец Кенни придумает. Только вот один странный момент заставляет изменить план событий: в молитвенной комнате чувствуется какое-то движение, но по правилам это запрещено, ведь для большего приближения к Богу нужно сохранять обет молчания. Ситуация с Марко и так не разрешилась до конца, лишь догадками, а тут ему ещё сверху накинули какой-то переполох в молитвенной. Ну что там могло произойти? Сам Сатана решил проведать свой обитель? Эрен, не в силах больше выжидать на одном месте в одиночестве, на свой страх и риск входит в молитвенную, чуть не уронив клещи от неожиданности. Головой-то он понимает, что произошло. Табурет у стенда с иконами, петля под самым потолком, лихорадочно молящийся народ и... А тела нет. Пользуясь возникшей паникой среди послушников, Эрен ловко вливается в толпу, и, повертев взъерошенной шевелюрой в разные стороны, наконец-то находит Жана с Армином. — Флок, — серьезным тоном произносит Кирштайн, опережая все вопросы Эрена, ведь тот уже набрал для них полные легкие воздуха. — Очередной безмозглый дурень, прямо как ты, Йегер. Тело уже унесли смотрители. Журналист не знал его в лицо, даже не мог предположить, как этот Флок выглядел. Но отмечает для себя одну маленькую вещь: Жан здесь довольно давно, раз знает в лицо каждого послушника. Сколько же он тогда успел наглядеться и вытерпеть, страшно представить. И ему серьезно ни разу не подворачивалось сбежать? — Ты думаешь это было самоубийство? — Навряд ли бы они решили расправиться с ним прямо в зале с иконами. Эрен согласно смолкнул, разглядывая Армина, находившегося в плачевном состоянии. Мальчик за последние дни исхудал, появились темные круги под глазами. Ситуация с Марко плохо сказывалась на его моральном состоянии, которое и без того шаткое, а этот инцидент усугубил ситуацию. «Он все видел». Арлерт измученно пялился в одну точку стеклянными глазами, с опустошенной от мыслей головой. Губы слегка подрагивали. Армину плохо. — Нечего тут стоять, без нас разберутся, — Эрен, быстро вливаясь в ситуацию, берет дело под свой контроль и выводит обоих в главный холл. В трапезной стояла гробовая тяжелая тишина, которая нарушалась лишь изредкими звуками ударяющейся друг о друга посуде. Жан скучающе ковырял ложкой содержимое тарелки, пока за ним наблюдал Йегер. Они оба ждали блондина, который на несколько минут отпросился подышать у окна и перевести дух. — Клещи-то на месте? — ни с того ни с сего спрашивает Кирштайн, видимо, решая скоротать время разговором. — А? — он моментально поднимает пустые зеленые глаза и чешет затылок. — Да. Парни одновременно обернулись на выход, ожидая увидеть одного человека, но, тот все еще не спешил. Как бы с ним чего не случилось. Может быть Армин потерял сознание или его стошнило за поворотом, но он не скажет. Придет как ни в чем не бывало, скрывая эмоции в себе. За него страшно. — Может сходить за Армином? Что-то он долго, — предлагает Эрен и хмурится, выискивая на стене перед собой часы. А напрасно. За все времянахождение здесь он ни разу не увидел их, а телефон быстро разрядился. Если бы Йегер не вел свой блокнот, то давно бы уже сбился со счету времени. Все, что нужно послушникам – звуки колокола, на которые стоит ориентироваться, но без знания точного времени будто… теряешься. Он уверен – спроси, кого угодно и тот не назовет точного дня недели, числа. Все дни как один – не отличаются друг от друга. Так можно сойти с ума. — Рано спохватился, — Жан кивает на блондина, который только что молча подсел к ним за стол. — Все в порядке? — аккуратно интересуется Эрен, пытаясь заглянуть послушнику в глаза. Мальчик кивнул, поудобнее устраиваясь на стуле. — Можно я возьму твою порцию? — Армин кратко указал на тарелку журналиста, выжидая ответа, и Эрен, конечно, не отказал. Сам есть не будет, да и для Арлерта не жалко. Йегер лучше дождется удачного момента, когда можно будет незаметно стащить с кухни хлеб. — Тогда и мою возьми, — пробурчал себе под нос Жан и пододвинул к другу посуду, удрученно вздыхая. Над столом номер восемь снова воцарилось молчание. Но не давящее, а какое-то нужное. Им просто нужно было посидеть в тишине, у каждого свое на уме.

***

Судная ночь – так бы Эрен назвал сегодняшнее событие. Ночь, когда они могут сбежать и оставить позади все эти ужасы, которые они пережили, либо прочувствовать их на себе, в случае неудачи. Он немного поспал, но это выдалось тяжело, из-за волнения все никак не мог сомкнуть веки. Неосознанно открыв глаза, Йегер начинает мечтать о будущем, а в крови все бурлит от сильного желания покинуть это место, чтобы поскорее вернуться к прошлой спокойной жизни. Но, будем честны, прежняя жизнь уже не будет таковой. Он должен поведать стране о происходящем здесь. Чтобы, как они и шутили с Жаном, на каждом существующем канале просто кричали о монастыре Святого Луки – фабрике убийств, пыток и ночных кошмаров. А еще он должен обязательно взяться за лечение Армина. Кстати о нем – спит без задних ног, так беззаботно, как обычно. Хотя не пил сегодня тех таблеток, что приносил Аккерман. К слову, сегодня Эрен видел Леви в последний раз. Йегер знает про него слишком мало, ровным счетом ничего, а хочется больше. Он постоянно попадается на глаза, куда бы ты ни шел, будто специально, но также быстро уходит, оставляя Эрена разочарованным. Тот иногда выходит на балкон в одиночестве и у журналиста в такие моменты проскальзывала мысль составить ему компанию, возможно даже… поговорить? Просто внедриться в доверие и выведать самое главное, он же тут, считай, важная персона по должности. Ведь поэтому Йегера так тянет к Леви, да? Он не уверен. И мысли Эрена и мирный сон блондина прервал Жан, только что вошедший в комнату. Он аккуратно закрыл дверь, навскидку дергая ручку в разные стороны – проверить, точно ли все закрыто. — Спящие красавицы, принц пришел, — не прошло и минуты с его прихода, как он уже пропустил очередную шутку в своем стиле. — Еще один такой панч, Кирштайн, и ты остаешься здесь, — шепотом заверяет Эрен, запуская в него подушку. — Лучше делом займись, помоги, — звучит беззлобный совет, а затем в послушника летят две простыни и одеяло. — Их нужно связать, чтобы легче было спуститься вниз. Ты понял. Со второго этажа монастыря до земли примерно пять метров, так что заранее лучше перестраховаться и немного, хотя бы на четверть, облегчить себе задачу. Армин в свою очередь тихо сидел на постели, расставив руки по обе стороны от себя. Он не поднимал глаз, такое чувство, что даже не дышал. Может стеснялся предложить помощь, а может… боялся. «Скорее всего второе», — заключает для себя Жан, изредка поглядывая на блондина. Страх Армина, на самом деле, нельзя назвать таковым, скорее это уже перешло в паранойю. Если его послушать, можно реально начать верить, что за тобой постоянно наблюдают, каждую секунду, даже сейчас. Мальчишка для себя верно убежден, что они никогда не сбегут отсюда, останутся вечными пленниками в этом гниющем месте, а потом умрут от передозировки. Такой себе прогноз на будущее. — Хей, ты чего там? — интересуется Кирштайн, подымаясь с полу. Ряса скользит по его плечам и остается на полу. Так будет удобнее бежать. — Они говорят, что мы совершаем ошибку… — тихо бурчит Армин и поджимает колени под себя, обхватывая их руками. — Кто «они»? — осторожно интересуется Эрен, отвлекаясь от шнурков своих ботинок. С такими выходками Арлерта он еще не был знаком. — Вы… не слышите? Не слышите? — мальчик покрутил головой. Его серые мешки под глазами были особенно видны. — Забавно. Они где-то внутри, где-то… у меня в голове. Мне больно, мозг будто вибрирует. Он еще что-то невнятно говорил, но его уже не слушали. Йегер мигом подлетел к послушнику, пытаясь посмотреть ему в глаза, но Армин сопротивлялся. Кирштайн же искал в глазах Эрена помощи. В комнате стало душно и громко. Последнее не радовало – их могли услышать. — Тише, успокойся, не слушай их! — не зная, какие слова подобрать, тараторил Йегер, быстрыми движениями поглаживая его макушку. Такого сильного приступа он действительно не встречал у Армина. Когда он из журналиста-шпиона стал психиатром? «Скрип. Скрип. Стук.» Тело дернулось, а сердце колко ёкнуло, когда Эрен услышал скрипение лестницы с коридора. Кто-то в быстром темпе поднимался сюда. Мать твою, да сколько там человек? — Блять, — шепотом выругался Кирштайн, резким движением закрывая ладонью рот Арлерта. — Ни… Жан хотел еще что-то сказать, но не успел. Они ничего не успели, даже не смогли попытаться. С появлением смотрителей-монахов и Аккерманов позади них стало еще шумнее. Сердце упало в пятки, пульс отдавался даже в висках. Не знаешь, как себя вести: оправдываться, защищаться, пойти напролом?... Нет, силы не равны. Они уже оказались в минусе. Эрен тупил округленные глаза на Кенни, его разъяренное лицо. Он был готов поклясться, тот просто скрипел зубами от злости. Игумен хотел замахнуться на журналиста, высказать столько всего, но Леви молниеносно схватил его за запястье, остановив. — Спокойно, старик. Просто отдай приказ. Кенни хотел возмутиться командованием племянника, но все равно последовал совету: — Повязать их и бросить по одиночкам, для новенького подонка приготовьте кое-что похуже, будет ему уроком, — выплюнул, будто яд. — Сукины дети. Армин начал тихо плакать, Жан схватился за голову и тяжело выдохнул. Было обидно до боли, наблюдая за всем этим, ведь Эрен не оправдал ожиданий. Последние крупинки надежды рассыпались песочным замком. Никто не смотрел Йегеру в глаза в последние совместные моменты, да и ему самому было стыдно. Леви подошел к нему со шприцом, а тот даже не сопротивлялся. На периферийном сознании доносились возмущения Кирштайна, который командовал убрать от него руки, и плач Армина. Так паршиво, что тошнило. — Почему-то я не удивлен, что это вы, — незаметно произносит Леви, закатывая рукав черной водолазки Эрена. Он ничего не отвечает, опирается спиной о ножку кровати и чувствует, как игла неприятно входит в кожу. Тело становится неконтролируемо мягким, будто хлеб в молоке. Длинная челка липнет ко лбу, у Йегера не получается ее откинуть. Сейчас он ничего не может. В последние секунды он представляет, насколько быстро опустеет эта комната и станет еще «беднее», чем была. Останутся голые рваные матрасы на постелях, связанные простыни на полу, запертая дверь, сквозняк… И клещи, пылящиеся под кроватью.