***
Первое, что видит Марипоса по пробуждении, это озадаченное лицо некого человека над ней. В глазах все мыльное и плывёт как на волнах, да и голова неприятно кружится, вызывая тошноту. Единственное, что она может сейчас напрячь, так это слух. Слышит тихие отголоски в своей голове: — Эй-эй, живая вообще? Эй! Это определённо голос её спасительницы, либо убийцы, смотря что будет с Марипосой потом. Она наконец распахивает широко глаза. Девичье личико мягко освещает рассвет, раскрашивает бледную белую кожу в ярко-розовый и оранжевый цвета, будто акварель на бумаге. Это даже красиво. И Марипоса на секунду засматривается. Нити коротких чёрных волос стремятся к её лицу, щекочут нос, когда девочка прислушивается к её дыханию. Наконец Марипоса издаёт громкий кашель, отчего девочка испуганно вздрагивает, ойкая. — Боже помилуй! Жива все-таки! — вздёргивает толстые бровки кверху девочка, смотря на измученную Марипосу, что бесформенным пластом лежит на полу каюты. В глазах двоится, поэтому перед ней красуются две озадаченные мордашки с угловатыми чертами, что превращаются в такие острые и резкие углы, когда она так хмурится. — Ты довольно тяжёлая, поэтому поднять тебя на гамак я не могу, так что полежи пока тут, — говорит она, поднимает ватную руку Марипосы, а после отпускает, что та с грохотом падает. Девочка даже не обращает внимания на резкий визг Марипосы, когда рука больно бьётся о твёрдый пол. — Похоже, ты и правда двигаться не можешь, — она вздыхает. — Корабль улетает через пятнадцать минут, поэтому сильно не пугайся, если начнёт сильно трясти, а пока экипаж будит всех в твоей академии. — «Значит, они все же живы». Марипоса почти её не слушает. Глаза беспомощно закатились куда-то вверх, осматривая каюту со всех сторон. Узкие зрачки бегают из уголка в угол потолка. Похоже, соседи этой девчонки лишь деревянные стены. Низкий потолок и потертый гамак с парой заплаток посередине, что так ярко выражаются. Да, и ещё маленькое окошко. «Очень маленькое», — подчёркивает в своей голове Марипоса. Будто в тюрьме. А, может, она и правда в тюрьме этого корабля, а не в обычной каюте. Что же, для пленницы у неё очень хорошие условия. Наконец, она обращает внимание на девочку, что расхаживает взад-вперёд, но молчит, будто собирается с мыслями. Она грозно сдвигает брови и кусает губы так сильно, что едва ли не прокусывает чувствительную кожу. Наверно, она винит себя за то, что взяла на борт Марипосу. Зачем она вообще это сделала? А после замечает её рубашку. Та аккуратно лежит у гамака, и посередине красуется огромная дыра. А что, если это была её единственная рубашка, а она её так бессовестно порвала? Эта девочка явно смахивает на бродягу. Хотя, пираты ведь все богаты, расхищают чужие судна ради золота, поэтому лёгкое чувство стыда покидает её. Пока от Марипосы одни проблемы здесь. Марипоса приподнимается, чувствуя слабость во всем теле. В глазах мерцают звезды, как на небе, а во рту неприятная сухость, горло першит. Она будто слегла с тяжёлой простудой, а не на пятнадцать минут устроила своему телу испытание магией. Судно ощутимо качается. Этого хватает Марипосе, чтобы свалиться на колени. Девочка вздрагивает, с испугом смотря на дверь каюты. — О черт, — громко выкрикивает она. На её лице напрягается каждая мышца, а из носа, кажется, вот-вот пойдёт пар. Тянется к ремню на брюках, выуживая острый кинжал, крепко хватает его за рукоять, уверенными шагами стремится к выходу, а после грозно смотрит на Марипосу. — Не смей высовываться. Дверь гулко хлопает, слышатся шаги и резкий крик. Крик не страха и не боли. Так кричат для боевого духа, чтобы удары были крепче, чтобы хватка стала стальной, а шаги быстрее. Марипоса выглядывает и видит страшную картину. На корабль нападают. Этот корабль пришвартовался к берегу их моря, а по верёвкам ползут люди. По сравнению с ними девочка-бродяга выглядит как принцесса. Может, они хотят заполучить золото этих пиратов? А у них вообще есть золото? Нет, скорее, они хотят зарезать всех на этом корабле. Наверняка за их головы назначена кругленькая сумма. Марипоса нервно сглатывает, кусая ноготь, а после видит, как юркое тельце девочки-бродяги мчится вдоль палубы, крепкие ноги скользят по верёвкам. Она пусть и очень маленькая, совсем ребёнок, но дерётся не щадя рук, как умеет, как научили. Бьёт ногами по голени, кулак стремится к подбородку, а кинжал сверкает острием у их горла. Ей хватает всего пары секунд, чтобы перерезать двоим горло. «Черт!» — громко ругается Марипоса, видя, как ярко-бордовый фонтан плещется в руках этой девочки. Смерть так близко, что прямо-таки можно пощупать. Они умирают не героично и красиво, а мерзко, отвратительно, с высунутым языком и закатившимеся глазами. Её пугает смерть и очень сильно. Но впервые ли она видит убийство так близко? Не впервые, но вспоминать то, что случилось, она не намерена. А после эту резвую девчонку одним ударом вырубают, что та падает на колени, а после и всем телом наземь. Как же так? Казалось, она неуловима. Нет, она обычный ребёнок, который чуть сильнее сверстников, чуть более ловкая и намного более смелая. «Она очень смелая», — только и может твердить себе Марипоса, но она не спешит высовываться из каюты, бежать помогать ей, защитить. Да, она спасла её из академии, но стоит ли это того? Её могут так же прихлопнуть. Она закусывает губы, но ничего не делает. Вообще. Лишь наблюдает. Помощь Марипосы и не понадобилась. Тельце девочки подхватывает резвый паренёк под мышку, что так же ловко огибает каждого из бандитов, будто в танце, и мчится к кораблю. Как только это происходит, корабль, о чудо, поднимается в воздух так резко и быстро, что Марипоса чуть не теряет равновесие. Кто-то обрезает верёвки, и тела бандитов летят в воду, кому меньше повезло, те громко разбиваются оземь, раскрашивая все под собой в красные оттенки. Марипоса краем уха слышит шаги. О черт, её ведь сейчас заметят. Её сил не хватит для того, чтобы снова уменьшится. Она пытается найти хоть где-нибудь укрытие. Спрятаться под половицы, стать воздухом, притвориться растением. Хоть что-то. Но она лишь прячется под гамак, надеясь, что это её спасёт. Дверь мягко приоткрывается, и Марипоса слышит разговор: — Ну и зачем ты туда сунулась, балда? Кто тебя просил? В героя опять играешь? — визжит юношеский голос. Подождите-ка, она его слышала. Точно, он же был и в академии, получается это тот самый брат этой девочки. — Вообще-то, если бы не я, то они бы уже пробрались на корабль, братец! — кричит она, наверняка эта картина со стороны донельзя потешна, когда мелкая девчонка кричит в лицо такой громадине. — Если бы не я, то ты бы сейчас здесь не стояла и не орала на меня. — Его голос неожиданно смягчается, но это не сглаживает сути его слов. — Аргх! Хоть бы спасибо сказал, придурок. — Она вбегает в комнату и эти слова кричит закрытой двери. Девочка прихрамывает на одну ногу, держась за ушибленную голову, тяжко охает, медленно прокрадываясь к гамаку. Марипоса вылезает из своего укрытия и удивлённо смотрит на неё, как она плюхается на гамак и вяло прикрывает веки. — Это, — мнётся Марипоса, смотря на неё, — спасибо… — Да не за что, — хихикает она, приоткрыв глаза. Сейчас она выглядит такой расслабленной и жизнерадостной, что у Марипосы поднимается настроение. — Ты ведь такая же, как и мы, — тихо произносит девочка, глядя в удивлённые глаза Марипосы, не отвечает на этот немой вопрос и лишь тянет руку к её носу, улыбаясь. — Я Гиацинта Теч, запомни-ка мое имя!Арка 1. Глава 2
27 сентября 2020 г. в 20:23
С момента звона колокола проходит десять секунд тишины, а сразу после звонкие и низкие крики доносятся точно отовсюду. Марипоса в смятении мечется из стороны в сторону, то и дело поглядывая на такую же ошеломленную Сюзи.
— Они нас... Это... Убьют? Да, я слышала про них... Эти твари никого не щадят! Охотники за «кристаллами», — бормочет Сюзи, облокотившись на стену, но долго отдыхать себе она не даёт, вытягивается прямой стрункой. — Жди здесь.
— Но я... Ты...
— У тебя есть швабра, как нибудь отобьешься. А я маг воды, я уж надеру этим гаденышам задницы! — она говорит это так, будто волнуется не только за себя, но и за «зазнайку-лгунью», которой была Марипоса для неё всего пару минут назад. Сюзи плотно сжимает кулак, прорезая ногтями тонкую бледную кожу, кровь полыхает мелкими искрами.
Сюзи поспешно убегает, сворачивает куда-то за угол и пропадает из поля зрения, оставляя после себя лишь стук каблуков. Марипоса остаётся одна в узком коридоре, прячется в тени и старается дышать медленно и тихо, но получается крайне скверно. Накатывает приступ удушья и тошноты, она хватает ртом воздух, впиваясь тонкими короткими пальчиками в швабру.
Сюзи нет пять минут, может даже десять, но Марипосе это кажется вечностью. Шум и восклики также замолкают в одночасье, словно вся академия погрузилась в сон. Марипосу охватывает страх и... Любопытство?
Да! Это точно можно назвать любопытством. Азарт бурлит где-то внутри, заставляя делать шажок за шажком. Это похоже на чтение романов с жестокими сценами, Марипоса их до чёртиков боится, но продолжает читать с мыслью: «А что будет дальше?»
А что будет дальше?
Наконец, любопытство и её сводит в могилу. Она высовывает юркий нос, внимательно осматривается по сторонам, крадется по коридорам, огибает колонны, путается в шторах. А после замирает.
Её сердце уходит вниз и там же учащенно бьётся, так сильно, разрывая все её внутренности на кусочки. Дыхание перехватывает будто крепкой хваткой, будто сжали горло и давят. Давят, надеясь убить её одним лишь ощущением страха. Прикрывает рот, пытаясь быть бесшумной. С ней ведь сделают всё то же самое?
Марипоса падает на колени, видя перед собой тела всех в этой школе. Абсолютно всех. Девочки, учителя, охранники и уборщики — все будто легли вздремнуть. Веки расслабленно опущены. Они, кажется, дышат, но в этот момент Марипоса уверена, что они мертвы, пусть и отчётливо видит, как грудная клетка едва-едва вздымается.
И вот, обходя тела каждой, она замечает, что вокруг них пропала аура, что так красочно блестела, сверкала светом или ослепляла белизной. Сейчас её просто нет.
Неужели слухи не врут? Они и правда крадут «кристаллы»? То есть это правда? И про пиратов, и про корабль, и про кражу «кристаллов»? Всё-всё-всё?
От всего этого Марипоса разевает рот. Её голова забита ворохом мыслей, она тяжко кряхтит, пытаясь унять скач этих мыслей у себя в голове, кажется, её виски сейчас лопнут под напряжением.
А после она слышит шаги, совсем рядом с собой, такие мягкие, медленные. Марипоса успевает спрятаться. Местечко под лестницей — не лучший вариант для игры в прятки со злодеями, но это лучше, чем ничего. Бывало, что именно здесь она все же могла спрятаться от учителей. Интересно, с пиратами подобное получится?
Она слышит, как каблук отбивает чёткую дробь, дыхание, позвякивание оружия за поясом (она готова поклясться, что это нож). Ей перережут горло? Точно, перережут. Марипоса зажимает рот и нос, потому что её дыхание будто после бега, будто бежала кросс без передышки. А сердце в такой тишине звучит как похоронный набат. Она уверена, что пират, который так по-кошачьи к ней крадется, слышит её сердцебиение.
В глазах бегают чертята, размывая картинку перед ней. Ей чертовски страшно: страшно, что не увидит больше рассвета и заката, что не прочтёт новые книги, что больше не увидит цветов и… И… И все. Больше ей не о чем жалеть, и эта мысль её успокаивает, но лишь на секунду.
Марипоса все же задыхается, удушенная собственным страхом, собственной дрожью во всем теле, в треморе рук. Её нашли. Нашли её укромное местечко под лестницей. Она, будто маленький крысенок, что забивается в уголок норки от хищника кота. А топазные глаза все смотрят на неё широко-широко, будто удивлённо, будто не ожидали увидеть здесь её.
— Остался ещё кто-нибудь? — кричит где-то справа громкий мужской голос, низкий и режущий слух, от которого Марипоса неприятно морщится. — Что-нибудь нашла? — Голос приближается.
— Нет, — высоким и нежным голоском отвечает обладатель топазовых глаз — девочка, совсем маленькая, чей силуэт она едва различает в темноте. — Поищи на четвёртом этаже, я тут пока побуду.
— Давай только без твоих игр, — грозно отвечает голос, и шаги отдаляются, такие громкие, будто топает слон, но также можно понять, что он хромой, значит, если Марипоса побежит отсюда, то от этого типа она точно отделается. А вот от девчонки…
Почему она её не выдала? Почему продолжает смотреть на неё как на чудо света? А после, встав на карачки, пытается протиснуться под лестницей к ней. А Марипоса все жмется к холодной стене, роняет слезы и так тихо хрипит, что едва себя слышит.
— Пожалуйста, не надо, — хнычет, — пожалуйста…
—… Я не собираюсь с тобой ничего делать, — выждав долгую паузу, отвечает шёпотом девочка, наклоняется к ней, заглядывая в лицо Марипосы. — Я помогу тебе выбраться отсюда.
— Правда? — шмыгает носом Марипоса, утирая слезы. Даже если это вранье, даже если это замануха, она ей верит, потому что враги не могут произносить ложь таким мягким голосочком.
— Да. — Чешет затылок. — Только, как тебя отсюда вывести?
— Я могу уменьшиться, — тихо отвечает Марипоса, смотря на неё, не видит её лица, но готова поклясться, что девочка удивлена, — но лишь на пятнадцать минут.
— Отлично. — Девочка не задаёт лишних вопросов, потому что знает, что они сейчас не к месту, каждая секунда на счету. — Приступай.
Марипоса пытается сконцентрироваться, вообразить жар по всем конечностям, как тело, сгорая в потоках магии, уменьшается в размерах. Пытается секунд пятнадцать, но ничего не выходит. Она слишком нервничает и напугана для этого. А когда слышит хлопок, тело цепенеет от резкого звука. Такой сильный испуг теперь действует на неё благоприятно, и она, сама того не заметив, становится размером с указательный палец.
Слышит оглушающе громкий смешок, точнее, для обычных людей он даже тихий, но для Марипосы в таком виде он громче труб, гонгов и её отца. Это снова заставляет её оцепенеть в ужасе.
Девочка аккуратно берет крохотную Марипосу на руки, а после кладёт в кармашек у сердца на рубахе. Её рубаха пропахла дешёвым порошком и потом, и Марипоса воротит нос, но смирно сидит и терпит качку, будто на огромных волнах, пока девочка встаёт и выходит из укрытия.
— Мне что-то нездоровится, я пойду на корабль раньше, — громко констатирует девочка, и Марипоса сразу же закрывает уши, теперь её голос ещё громче.
— Ну ты серьёзно? — недовольно возмущается юношеский голос, это совсем не тот голос хромого старика, что она слышала, этот совсем юный, молодой, с нотками детской наивности в голосе. — Я же говорил, что не надо тебе с нами, загундишь, мол ноги болят, живот, задница...
— Гундишь тут только ты, братец, — фыркает девочка, вздернувшись, отчего Марипосу в её кармане начинает мотать из стороны в сторону, пока она не додумывается вцепиться в ткань крепкой хваткой.
Дорога была ужасно долгой. На улице разошёлся дождь, и мало того, что её качало из стороны в сторону, так она ещё и намокла с ног до головы. Вот ведь правда, самый настоящий шторм в этом кармане, и вода, и качка.
Звук стука туфель о мрамор сменяется звуком ударов о гальку, мелкий камень, плитка у входа в их академию, а после девочка бежит по дороге из камня вдоль улиц, а Марипоса на это лишь кричит, пытаясь не вывалиться наружу.
— Меня сейчас стошнит, — истошно вопит она, так громко, раздирая горло, чтобы девочка её точно услышала.
Она её слышит, ну почти, для неё это лишь писк, но суть её слов она улавливает, пусть через шум дождя это почти невозможно, и в ответ лишь задорно смеётся и бежит быстрее, пока Марипоса вспоминает все молитвы, которым её учили. В глаза ярко светят фонари их улицы, и Марипоса уверена на сто процентов, что из окон сейчас выныривают люди, удивлённо смотрят на пришествие той легендарной «Валькирии», смотрят за грабежом, но ничего не делают, потому что беспомощны, потому что им все равно, лишь могут наблюдать за маленькой девочкой, что так быстро рассекает метры до корабля.
А после камень сменяется песком. Марипоса точно понимает, что это песок. Такой мягкий и щекочущий звук, такой родной, что на душе становится хоть чуточку спокойнее. Запах соли в воздухе. Это пляж. Определённо пляж. Быстрые башмаки взбираются по деревяшке и шлепают по дереву палубы, а Марипоса, прикрывая рот рукой и сдерживая тошноту, все ждёт, когда это все закончится. Запах в воздухе стоял невероятный. Соль в диком танце мешалась с запахом дерева корабля, а капельки дождя окрашивали это все свежестью.
Марипоса смогла бы лучше этим насладиться, если бы выбралась из этого кармашка. Её тело уже слабеет и она чувствует, что сможет подержать себя в таком виде не больше парочки минут. Конечности будто опухают, становятся тяжелее на несколько килограмм, больше не может держать ватными пальцами ткань. Она и не думала, что такое перевоплощение сожрёт так много сил и энергии. «Лишь бы годы моей жизни не жрало», — думает Марипоса.
Она расслаблено облокачивается, приложив голову к груди девочки, и слышит, как невероятно громко, быстро-быстро бьётся её сердце. Необычайное чувство. Страх мешается с адреналином в крови, получая безумный коктейль, который пьянит голову не хуже рома. Марипоса никогда не пила алкоголь, но уверена, что если попробует, то ощущения будут такие же, как и сейчас. Кровь бурлит в венах, заставляя её тело трещать по швам.
Пусть она сейчас и слаба, но её переполняют эмоции. Всю жизнь жила в четырёх стенах, не высовывалась из своего города, а сейчас все так быстро и резко происходит, что она не успевает понять, вникнуть в суть событий. Картинки слишком быстро мигают перед её глазами.
Это все похоже на абсурд, на какой-то сон. Вот она ещё час назад верещала на Сюзи, так обыденно, что уже являлось правилом, а сейчас спасается из академии, найдя пристанище на судне пиратов.
Спасается? Из академии? Она ведь теперь пленница, а в академии ей было вроде даже хорошо. «Не хорошо», — думает Марипоса, качая головой. Лучше жить в плену у пиратов, чем там, даже если ей через час отрубят голову, либо вздернут на рее, это всяко лучше, чем бесконечные уроки, этикет и ма-ги-я.
Шаги девчонки наконец становятся медленнее, она мягко ступает по скрипящим доскам, и Марипоса чувствует мягкую расслабляющую качку, от которой тянет скорее в сон.
Она бы и могла уснуть, если бы не резкая боль в теле. Будто тысячи мелких иголок пронизывают её кожу отовсюду. Такое бывает, если отлежать руку или ногу, а сейчас это омерзительное шипящее чувство по всему телу. Даже на щеках. «Пятнадцать минут прошли», — с ужасом понимает она. О черт, ей ведь надо выбраться из её кармана хоть как-то, выпрыгнуть оттуда, скорее всего, она разобьётся, если спрыгнет с такой высоты, но это всяко лучше, чем стать обратно такой же огромной в её кармане.
Только она пытается подняться на ноги, собрать остаток сил, отсрочить все хоть на минуту, но не успевает. Теперь боль становится жгучей и тянущей, словно каждую конечность крепко схватили и тянут в разные стороны. Тело снова приобретает прежний вид. Она не успевает и с треском ткани рубашки сваливается на пол, погружаясь в тяжёлый сон.