***
— Что значит «обмануть королеву»? — спрашивает Баду, спускаясь с холма, подаёт Марипосе руку, и та мелкими шажочками спускается вниз, едва ли не падает в ручей рядом. Из ручья доносится едва слышное пение трехглазых летучих жаб. — Один твой план лучше другого, — фыркает. — А то! Скажу, что в фляге вода из мира мёртвых, да и дело в шляпе. — Перепрыгивает ручей и пробирается через заросли травы. — Офелия женщина хорошая, но весьма глупая, поверит ведь. — Подло это, Ричи. — Баду кривится, будто залпом выпил стакан терпкого алкоголя. Заросли настолько высокие, что Марипоса теряется там снизу с головой, поэтому духу ничего не остаётся, кроме как посадить девочку на свое плечо. Марипоса с улыбкой хватается за его рога, наблюдая за видом, который раскинулся перед ней скатертью. Марипоса вглядывается вдаль, видит большой жилой город, над которым восходит солнце, дома чудастые, один лучше другого, пестрые, из яркого кирпича с изогнутыми крышами. А там, сзади, возвышается дворец у гор, не такой роскошный, как дом Марипосы, но не менее красивый, что у девочки замирает сердце. Она чувствует запах дома, детства, когда все было хорошо, лишь вид дворца ей навевает такие воспоминания. Здесь дворец яркий и красивый, свой дом она в детстве тоже таким видела, пока все не поменялось, пока дом не стал таким блеклым, серым, в котором регулярно стоял крик, её подушка, пропитанная слезами, исцарапанные двери, выбитые окна. Марипоса дёргается. — Подло, знаю, но разве есть другой выход?! — Ричард пролезает под ветками. — Я в этой деревне вырос, это мой дом, это и её дом тоже, поэтому я обязан его сохранить. — Она? Снова за своё... Ты когда-нибудь успокоишься? — Баду явно раздражен, от этого он едва трясётся. — Ричи, она умерла так давно, ты её уже не найдёшь. Смирись! Ричард не отвечает, лишь прикрывает глаза на секунду, остановившись, а после снова идёт впереди. Марипоса не знает, о ком они говорят, она может только додумывать картинку пазла, когда большая часть деталей растерялась. Может, у него была подружка, которая умерла, а тот желает её найти в мире мёртвых? Или сестра? Ах, если это вправду так, то если эта девушка стала духом, и он её найдёт, то она вряд ли его вспомнит. А может, Ричард стал некромантом только ради неё? Марипосе остаётся лишь фантазировать, спрашивать она не станет, момент неподходящий, оба раздражены, вот-вот, и поссорятся. А город уже встречает их распахнутыми воротами.***
Ричард с секунду держит взгляд на взъерошенной фее, на её гримасе, а после отпускает Марипосу, и та часто-часто дышит. Солнце медленно всходит над горизонтом, пробирается в окно, цепкими лучами освещая напряжённое лицо феи, та не расслабляется ни на секунду, губы поджаты, брови опущены, а взгляд так и кричит: «я тебя убью, чёртов Ричард». Она глубоко делает два вдоха и разжимает кулаки. — Идём, у нас много работы. — Офелия отворачивается. После этих слов она три раза чётко бьёт по мраморному полу каблучком. Слышится щелчок, разносящийся по всем её владениям, и четвёрка падает в пропасть. Кажется, что крик Марипосы слышат все два мира, но на самом деле она попадает в плотный вакуум, проносящий её медленно-медленно вниз. Девочка падает аккуратно, без спешки. Она судорожно пытается ухватиться за воздух, тянется к пропадающему свету, в панике не видит остальных, и только когда зажигается внутренний свет этого места, вакуум растворяется, она успокаивается. Окруженная огнями, что подобно млечному пути обволакивают это место, Марипоса опускается вниз. Это место похоже на тоннель, на сборище облаков, в которых затерялись те самые огоньки из мира мёртвых. Вата облаков светится приятным жёлтым светом, а звезды вокруг неё порхают в потоках ветра. Баду и Ричард отдались тёплому воздуху, Ричард даже прикрыл уставшие глаза. Похоже, путь будет долгим и томительным, но достаточно приятным. Юбка Марипосы напоминает зонтик, отчего она глупо хихикает, оглядываясь. Раз оттолкнется от воздуха, шагает как по ступенькам, трогает облака, они мокрые и тёплые, пытаются толкнуть её от себя, швырнуть ближе к центру, но та не понимает знаков этого места, пытается все рассмотреть, поймать искры-звезды, дотянуться до огоньков, прикоснуться к млечному пути. Пахнет как после дождя, влажно и мягко, хочется спать, но девочка сопротивляется своей усталости и продолжает нырять в неизвестность. Она будто Алиса, которая скоро приземлится в страну чудес. Едва Марипоса прикасается к обжигающей звезде, девочка гулко падает на землю, кубарем прокатившись по траве. Баду и Ричард приземляются мягко на ноги, увидев Марипосу, которая хнычет и отряхивается от земли. Фея появляется не сразу, сначала крылья — изящные и хрупкие, — а после и она сама выныривает из объятий молочных облаков. Стряхивает влагу с тонких пальчиков-тростинок, погружаясь в поле пшеницы. Смерть тянет к ней свои загребущие длинные когти, намеревается проткнуть шелковую кожу, оставить свой шрам на нетронутом великолепии. Офелия жутко хмурится, брови съезжаются к носу, та будто смотрит на что-то отвратительное, которое бросает её в дрожь. — Мадам Теч на славу постаралась с этим проклятием. — Стряхивает с рук чёрные крошки парящей погибели. — Это место полностью провоняло смертью. — Это мы знаем. — Кивает Баду, медленно к ней приближаясь, копыта под весом его тела утопают в рыхлой земле. — Вы сможете это исправить? — Одна — нет. — Она поднимается ввысь, каждый взмах её крыльев похож на чудо. — Сами же понимаете, помощь мне не помешает. Как же здесь гадко... — Вот! А ты спрашивал, зачем я тебя с собой взял! — Закатывает глаза Ричард, подбираясь к фее. — Что нам сделать? — Некромант, знаешь, как снимать проклятия? — спрашивает Офелия, опускаясь к нему вплотную, что между их лицами остаётся совсем мало места, пыльца теряется в его волосах, поднимает их кверху, светится между прядок. Ричард кивает. — Чудно! У тебя не получалось снять проклятие, потому что ты слаб, и даже дух-помощник не мог напитать тебя в должной мере. — А вы сможете? — спокойно спрашивает он, иногда переходя в шёпот, здесь и сейчас не хочется проявлять никаких эмоций. Ночь баюкает, крылья мелодично хлопают, а фея так красива. — Нет, тебя разорвёт на куски, если я тебе дам силу. — Она вновь рассекает воздух крыльями, едва касается носками туфель воздуха, ступая вперёд. — Мы с тобой вместе снимем проклятие. — Поворачивается к Баду. — Дух-помощник, ты будешь источником нашей силы. — Хмыкает. — Довольно неплохая роль, не правда ли?! Баду не отвечает, завороженно наблюдая за ней, с таким восторгом можно смотреть на произведение искусства, росчерк гения. А может, им кажется, что она настолько привлекательна. Фея как фея, все они такие симпатичные. Но когда Офелия укрывает крыльями поле, обнимает, проводит по каждому колосу тонкими пальцами, присыпав сверху пыльцой, у Баду замирает сердце. Ричард закатывает глаза. Из длинной мантии лёгким движением достаётся гримуар — тяжелый, неровный, суматошный бардак на страницах, как и в голове обладателя. Ричард рыщет по страницам, а после Марипоса наблюдает за тем, что она уже видела совсем недавно. Фиолетовая серьга-амулет с белым жемчугом на кончике возносится над полем, растворяется на множество крошек, становится кругом магии, куполом жизни. Приятно пахнет, будто цветы, будто летняя ночь, будто роса вокруг. Солнце укрывает их рассветом. Марипоса заинтересованно оглядывает этот купол, внутри космос, мерцающий, необъятный, хранящий загадку. Захватывает дух, становится тяжелее дышать. Пыльца в лёгких, волшебство на кончиках пальцев, сияющие кометы над головой, рождённые феей. Офелия мягко, будто в танце, ведёт рукой. Новая искра за другой приземляются на землю, и она оживает, напитывается силой, дышит. И тут Ричард произносит откуда-то сверху: — Марипоса, увеличь круг. — Он улыбается. Для Марипосы это комплимент, ей доверяют место в этом чуде, она может тоже чем-то помочь, пусть совсем мало, но та все равно чувствует пузырящийся восторг внутри, он заставляет её дрожать, а щеки полыхать. Девочка опускает руки в космос — он холодный. Тяжёлый ветер течет по ладоням, щекочет и дёргает. У неё не появляется ни одной мысли о том, что она не сможет, что у неё не получится, потому что она знает, она уверена в том, что получится. Что-то внутри неё бьётся, как сердце, заставляет гореть от эмоций и тихо пищать. По тонкой коже, через которую просвечивают вены, скачут мурашки. Она медленно поднимается вверх, плывёт по волнам магии, полностью ей отдаваясь. Теперь магия не ранит её, не пытается её разорвать. Нет. Магия обнимает. Марипоса оказывается под тёплым одеялом, которое пахнет счастьем, колдовство срывается с ладоней каплями, в которых радугой светится солнце. Она медленно разводит руки, вместе с тем увеличивая купол, делает больше и больше, пока он не станет почти необъятным. Затем она довольно улыбается, когда искрящийся космос накрывает поле, каждый колосок обволакивает их заклятье. Пятки медленно опускаются в траву, чувство невесомости было совсем мимолетным, но до того удивительным. Поле светится, оживает сердце леса, под пятками чувствуется его биение. Фея собирает ладонью тьму с земли, собирает проклятье, что тёмной дымкой клубится у нее в руке, медленно подходит к Ричарду. — Это проклятье не может так просто пропасть, ему нужен новый дом. — Она закусывает губу. — Прости, я тебя подвела, я не думала, что все настолько плачевно. У Марипосы останавливается сердце, замирает дыхание. У них не получилось? Хватается за сердце и тихонечко трясётся где-то неподалёку, но после видит лицо Ричи, тот ни капли не расстроен. Его веки опущены, мягкая улыбка, расслабленные брови, тот будто спит и видит приятный сон, где лишь он и его погибшая возлюбленная. — Я знаю. — Улыбается. — Я все знаю. — Опускает руку во тьму проклятия. — Я заберу его с собой, не переживай. — Дымка обвивает ладонь, больно ранит, выламывает ему каждую косточку. Ричи морщится, но не кричит, держит все в себе... Как обычно... — Ты сумасшедший. — Ошарашенно вздыхает она, прикрывает рот маленькой ладонью. — Конечно, только сумасшедшие сто два раза заявятся к королеве в мире мёртвых и будут её просить об одном и том же. — Улыбается. Он медленными шагами подходит к Марипосе, опускается ниже, дабы их глаза были на одном уровне. — А ты, девочка, ступай обратно на корабль. — Он задумчиво смотрит на гримуар, как снизу свисает чёрное перо на ниточке, разноцветные камни на обложке сияют на свету, а после он протягивает книгу Марипосе. — Это мой тебе подарок на прощание, так сказать. — Его улыбка до боли грустная, а глаза сияют, когда он видит поле расцветающее жизнью. — Вы умрёте? — тихо спрашивает Марипоса, хватаясь за большую ладонь, держащую гримуар. — Всё мы когда-нибудь умрём, — говорит он совсем тихо, заметив её настороженный взгляд, гладит её по голове, а после уходит. — Если ты вновь окажешься здесь, то присмотри за моим домом. — Говорит он. Марипоса смотрит на удаляющуюся спину некроманта, лопатки пытаются прорасти большими крыльями, выпирают из-под рубашки, голова высоко задрана вверх. Наслаждается утром. Она крепко сжимает гримуар, прижимает к себе, как нечто самое дорогое, а после, когда он почти скрывается, дрожащими голосом кричит: — До свидания, Ричи, спасибо за все! Марипоса кратко прощается с феей. «Вы ведь не расскажете королеве, что я была здесь? — С мольбой в глазах просит она. — Пожалуйста». «Не буду, — отвечает она, — мне это больше ни к чему. — Закрывает глаза от слепящего солнца. — Когда я вернусь, я не буду больше ни феей, ни королевой, ни слугой хранительницы земли». Силуэт девочки пропадает, та мчится по тропинке, шлепает по ручью, что брызги летят во все стороны, её дыхание сбивчивое, глаза горящие, а по щекам текут слезы. Ричард медленно идёт по протоптанной им же тропе, трава сухая под ногами, и холодный ветер по щекам. Ступает бесшумно, будто боится кого-то разбудить. Перед ним возносится холм, невысокий, едва ли больше его самого. Пачкает брюки в грязи и траве, но его это более не волнует. Проклятье, которое он забрал, режет и колет изнутри, кусается, но сейчас это совсем не имеет значения. Совершенно. Утро холодное, каким и должно быть утро. Обнимает свои плечи, садясь под деревом, солнце ляпает свои жёлтые краски на лицо и одежду, что тот щурится. — Привет, Лиза, — говорит он потертой фотографии в рамке, девушке с двумя озорными косичками. Наверно, ни у кого не было такой широкой улыбки, как у неё. Он сидел долго, вдумчиво, считая секунды. Больше не сказал ни слова, опустив голову на колени, пока не слышит шаги за спиной. — Я так и думал, что ты здесь, — говорит Баду, приближаясь. — Ты что-то долго, — хмыкает Ричи, поднявшись с земли. — Фея спрашивала, где ей можно остановиться после того, как её лишат звания королевы. — Баду неловко чешет затылок, ступая за Ричи. Ричи оглядывается назад. «Прощай, Лиза», — срываются с губ последние слова ей. Он отпускает прошлое и Лизу, все воспоминания, связанные с ней, понимая, что, как бы он ни старался, он большее её не найдёт и не вернёт. — Пойдём-ка, Баду, угостишь меня тем вином, которое ты нахваливал. — Он шагает впереди и оборачивается к другу, чей силуэт медленно исчезает. Баду пробыл в мире живых слишком долго. — Все же решился? — осторожно спрашивает он. — Да, здесь у меня не осталось более дел. — Окидывает цветочный луг взглядом. — Пришло время немного отдохнуть. — Тогда я буду ждать тебя в том баре, — хихикает он, и воздух подхватывает его, уносит обратно в мир мёртвых. Ричард смотрит на небо, на эти облака, через которые проносится летающий корабль «Валькирия» с чёрными, как ночь, парусами, и его озаряет благоговейная улыбка. «Прощай, девочка», — улыбается он небу.