Расправляй же крылья, Валькирия

      — Стихия — отражение характера, устройства души, мышления и ценностей человека. — Внимательно вчитывается Марипоса в кривой почерк Ричарда на страницах гримуара, перепрыгивая с камня на камень, когда вокруг плещется река. — В разных царствах разное воспитание, ценности и традиции. Маги земли тихи и упрямы. Характер спокойный и сдержанный. Воспитание жёсткое, не дающее поблажек. Люди этого племени, точно как камни, тверды и строги. — Переворачивает страницу. — Маги воды — изменчивы, как сама вода. Этому народу свойственна вольность, гибкость характера. Надеются на спокойные волны, даже когда поднимается шторм. Маги воздуха — плавные, как ветер, и буйные, как ураган. На первый взгляд тихие и милые, но и лёгкий ветер может быть предвестником бури. Огонь — имеют жаркое пылающее сердце. Самый миролюбивый и тёплый народ, страстные, но способные обжечь.       Она снова страдает глупостями, пока Джорджи тщетно пытается уличить отца в измене экипажу корабля, пытается найти ответы на интересующие его вопросы. Марипоса же ищет ответы на интересующие её вопросы.       Она вновь и вновь пробегается по тексту уже который день, вчитывается в каждую буковку, но все равно не понимает, кто она. Какая ей удостоена стихия? Какие у неё ценности? Как она смотрит на этот мир? Как она живёт?       Чешет затылок. Она не знает о себе почти ничего, знает лишь то, что она слабая и трусливая. Вот и все. Больше в себе она не может разглядеть чего-то ещё.       Внезапно что-то касается её плеча, и Марипоса, не ожидая такого, подпрыгивает на месте.       — Тише-тише, — хохочет Гитта за её спиной, сгибается по полам от смеха. — Да ты у нас, оказывается, летать умеешь.       — Не подкрадывайся так, я чуть сердце не выплюнула, — ворчит Марипоса, снова открыв гримуар. Её сейчас больше интересуют кривые буковки на жёлтой бумаге, нежели удивлённая девочка рядом.       — Чего это ты с этой книжкой носишься в последнее время? — Гитта садится на один из камней. В гроте, где они сейчас, вода не такая буйная, мягкая, не колючая, но чертовски холодная, совсем неподалеку водопад, а каменная глыба над головой имеет множество подбитых участков, через которые просачивается дневной свет.       — Ищу ответы на все свои вопросы. — Она быстро перелистывает страницы, ища нужную тему. «Черт, Ричард, ты разве не мог сделать оглавление?» — бурчит она себе под нос.       — Спроси у капитана, он умный, он знает почти все. — Гитта активно жестикулирует, задирает руки к верху. Сейчас её мордашка ещё более глупая.       — Увы, но даже капитан не сможет мне ответить. — Закрывает книгу.       — Чего? — Гитта склоняет голову набок, ища в помутневших глазах Марипосы ответ.       — Да ничего. — Мотает головой Марипоса, смотря на журчащую воду под ногами. — Я снова пытаюсь нестись вперёд на высокой скорости. — Вздыхает. — Так и разобьюсь когда-нибудь.       Гитта вновь не спрашивает, она ничего не поняла. Её шестерёнки в голове поржавевшие, которые издают неприятный скрежет и хруст, пока медленно-медленно крутятся.       Марипоса хватает свои туфельки и скачет по воде, оставляя Гитту одну. Марипосе сейчас нужно одиночество.       Этот полуостров совсем крохотный, имеющий один водопад, невысокие горы, даже не горы, а холмы с дырами внутри, в которых спрятались устья рек, плывущих к океану. Марипоса прячется в кустарниках среди невысоких деревьев.       «Может, я все же маг земли?» — думает она, проходя по стволу дерева рукой. Сосредоточившись на грубой коре, сконцентрировав магию в кончиках пальцев, она… все равно ничего не чувствует. «Дура-дура-дура», — бьётся головой о дерево она, совсем не сильно, но достаточно, чтобы лоб начал противно ныть.       Она такая беспомощная. Как она только не умерла до сих пор? Чем она заслуживает место на корабле? «Ах, ну да, я ведь здесь только из-за гадких планов капитана», — утрирует она, чувствуя ещё большее отчаяние. Она не может помочь дорогим ей людям.       «Дура-дура-дура», — хлопает она себя по щекам, вскочив. «Будешь дальше плакать или начнёшь хоть что-то делать?» — рычит она самой себе, смотрит на огрубевшие руки, исполосованные множеством царапин. Она так часто тренируется, что магия начинает рвать её кожу. «Этого недостаточно, — думает она, — я хочу стать для них щитом, самым лучшим и крепким».       Когда уже у кончиков пальцев собрались комочки энергии, они сбиваются в один огромный клубок заряда электричества, потоков ветра и липкой влаги, а после Марипоса, будто лучница, запускает снаряд в ветку дерева. Очередная трансформация. Удачная трансформация. На её глазах ветка вьется в узел, не ломается, лишь мягко гнется.       Теперь ей подвластно и дерево. Лес так много раз выходил с ней на контакт и вот теперь подарил ей возможность овладеть и живыми деревьями. Мёртвое дерево и каждый дурак сможет подчинить себе, живое же дерево имеет свою волю, мощь и энергию. Так долго отторгали её от себя, энергия врезалась в другую энергию, образуя небольшой взрыв из звёзд и комет. А может, звезды были лишь в глазах Марипосы от сильного удара головой? Одно ясно точно — она ещё на шаг выше.       Довольная улыбка расползается на её лице. Она знает, как помочь кораблю, у неё есть план. Бежит, не щадя ног, ранит ступни на мелких камнях, хныча под нос, но все равно несётся, как сумасшедшая.       Прибегает вовремя, небольшую пробоину, которую корабль получил от сирены, что больно сильно стукнулась о бок головой, заделывают старшие. Момо, обратившись птицей, уже собирается прибить к боку остатки досок, что завалялись на корабле, но не видит, где дыра. Одного глаза у нее нет, а второй упирается прямо впритык к кораблю, лишь Джорджи помогает ей снизу криком.       — Вира. Теперь майна. Вира-вира, — горланит он, поставив руки рупором, а сам гаденько смеётся, видя, как она то опускается, то поднимается.       — Говори, пожалуйста, на северо-земельном, я тебя не понимаю. — Сдаётся Момо, верещит на него и случайно роняет доску в воду, что та разбрызгивает воду на метр вокруг. Банни и Кики оказываются с ног до головы облитыми.       Банни от испуга хнычет, Кики же как-то ненормально смеётся, Марипоса уверенна, что этому она понабралась у Джорджи. Они довольно похожи, Джорджи настоящий злодей, а Кики его помощник-карлик, мелкий гном со страстью к клептомании.       Момо в спешке спускается, не успев до конца трансформироваться, поэтому к детям её несут птичьи лапки. Банни, завидев это, погружается в ещё большую истерику, кричит во все горло, убегая от неё.       Марипоса с минуту наблюдает за этим забавным зрелищем, по крайней мере, забавным это кажется лишь троим — ей, Джорджи и Бобу. Гитта печально вздыхает, капитан сидит на бревне, изредка подрагивая.       Он смотрит в пустоту, будто видит кого-то. Кого он может увидеть со своей слепотой? Никого. Он потерял свои глаза, он не на корабле, поэтому чувствует он себя ещё хуже, передвигается слабо (Боб ему помогает), едва связывает слова в предложения, лениво крючится. Сейчас он уязвим и беззащитен, хуже годовалого ребёнка. Марипоса грустно сдвигает брови домиком, глядя на него, а после подходит к Джорджи и Бобу. Старый дядька курит трубку, чем раздражает парнишку рядом.       — Что, девочка, набралась сил у леса? — хохочет дядя Бо, выпуская дым из носа неравномерными облачками.       — Да. — Она кивает, сжимая в руках гримуар, кожаная обложка скрипит под пальцами. — Лес подсказал мне выход из нашей ситуации. — Указывает взглядом на корабль.       — Твои волшебные деревья, кустики и травинки знают ответ на любой вопрос? — бурчит Джорджи, спрятав ладони под мышки, и шмыгает носом. Марипоса неуверенно кивает. — Ох, лес-лес, волшебный лес, дай мне ответ! — Он делает большие нелепые шаги в сторону громадных елей. — Сколько лет ты мне уготовил, о лес?       — Немного, потерпи. — Хлопает того по голове Боб. — Твоя клоунада закончилась? — Джорджи кивает. — Ну так что ты придумала, девочка?       — Я могла бы изменить корабль с помощью трансформации, чтобы мы могли войти в общедоступные воды, — неуверенно говорит она, убирая за ухо пушистые волосы, прячет взгляд. Лишь бы у неё получилось.       — А ты сможешь? — спрашивает Боб и снова делает затяжку, а после громко кашляет, напугав Джорджи.       — Да, наверно, — тихо бормочет она. Вот черт! В неё не верят, не получится. Точно не получится! Она съеживается, как будто прячется от удара, боится следующих слов.       — Тогда дерзай, мы тебе поможем, если это понадобится. — Он улыбается и кивает ей.       Настроение сразу приподнимается, душа расцветает мартовскими цветами, и даже небеса улыбаются ей, хоть там стеной плывут грозные тучи.       Гитта, сидя неподалёку от отца, что время от времени трясётся, будто от озноба, глядит на неё. Марипоса встала твёрдо, как учила Гитта, что ноги пружинят, крепкие и сильные.       Она делает глубокий вдох осеннего воздуха, напитанного прохладой, запахом жухлой листвы, соли моря и приближающейся зимы. Осень ощущается совсем по-другому, когда на пороге уже стоит зима, отряхивает свои ботинки и собирается постучать в дверь. Ветер подталкивает её в спину своими слабыми ручками, на что она послушно следует вперёд. Перед ней большой кусок древесины, чью форму она должна изменить. «Корабль из мягкой глины, — тихо бормочет Марипоса, — он податлив и нежен. Я смогу».       И вот ветер, набравшись у неё сил, поднимает её выше и выше, помогая взлететь. Она разбегается и прыгает вперёд. Весь мир замер в этот момент. Земля так далеко, а она так высоко, парит в потоках ветра, как в сказке, как бабочка с хрупкими крылышками. Гитта не может оторвать от неё глаз, замерло дыхание, сердце пропустило удар, чтобы после выдать громкое биение, что становится больно, жарко.       Энергия бьётся в артериях, рвётся наружу, опоясывает её и корабль сеточкой мелких нитей. Марипоса забрасывает сети как можно дальше, приземляется на землю. Остаётся лишь бежать вдоль и тянуть сети магии на себя.       Это сложнее, чем она думала, древесина трещит, как будто в костре, ломается к чертям, что вода покрывается пеленой щепок и обломков, но после, покапризничав, магия соглашается, идёт на уступки, позволяя себя на сто процентов подчинить.       Хватка становится крепче. Слышится боевой крик, высвобождает криком боль, тяжесть и усталость, крик помогает ей ухватится покрепче, сделать рывок. Её ноги зарываются в рыхлый песок, она чуть ли не падает, когда ноги подкашиваются. Вот черт, дерево снова сопротивляется, внутри этих стен уже год живёт магия, так что неудивительно, что корабль приобрёл свой характер, и характер этот не самый прелестный. Мало того, что её магия противится, так ещё и корабль не идёт на уступки.       Следующий крик самый громкий, рывок самый сильный, что нити магии с треском рвутся, и девочка больно падает. Получилось! Нос корабля изменил свою форму. Грубые черты сменились мягкими извилинами. Такой корабль Марипоса увидела в одной из книг Джорджи, там было что-то про путешествия, Марипоса особо не вчитывалась. Зачем ей читать про путешествия, если они её окружают каждую секунду?       «Ещё не все», — думает Марипоса, отряхиваясь от песка и земли. Цвет корабля стоит тоже изменить. Ей всегда нравились кареты из красного дерева, в которых ездил её отец. Подобный цвет всегда казался ей благородным. «А это идея», — хихикает она себе под нос, концентрируя в ладонях ещё больший спутанный комок энергии.       Магия в её руках светится, быстро движется, образуя вокруг сильный поток ветра, снующего рядом, поднимающего юбку и волосы Марипосы. Кружащиеся комочки слепят, не дают сконцентрироваться Марипосе. Тяжёлое дыхание в груди, уставшие ноги и улыбка на лице. Она обожает, когда у неё получается держать свои силы под контролем, пусть и с большим трудом, чувствует себя совершенной и неуязвимой.       Она запускает комок магии вперёд, как стрелу из лука, тот кружится в воздухе, разрастается, а после пропадает громкой яркой вспышкой фейерверка. Марипоса разрывает связь магии с собой, больно ойкнув. Парящие частицы волшебства медленно опускаются вниз, и едва пыль оседает, девочка довольно хохочет в голос.       Первым к ней подлетает Боб, крепко сжимает её в объятиях и треплет по голове.       — Ай да Марипоса, умница, девочка! — хохочет он, едва ли не прыгая на месте. Таким счастливым она его видит впервые. — Валли, ты видел это, видел?! — обращается он к капитану. — Ой... — он стыдливо осекается. Вспомнил.       — Видел-видел. — Блаженно улыбается капитан, прикрывает глаза, расслабленно вздыхая.       Банни и Кики громко хлопают в ладоши, будто увидели представление фокусника в цирке, заливаясь восторженным детским лепетом, который не разобрать ни одному лингвисту. Джорджи хлопает вместе с ними. Это определённо шаг вперёд, ведь Марипосе удаётся увидеть на его лице едва заметную ухмылку. Гитта к ней подходит медленно, шаркает ботинками, а после так крепко вцепляется, шмыгая носом.       — Ты молодец, Поса! Ты такая молодец. — Зарывается носом в её плечо. — Нам не придётся больше сражаться с этими гадкими сиренами. — На её глазах выступают слезы. Видимо, в её списке страхов появляется новая строка с надписью «сирены», сразу после строчки про змей.       — Эй, не плачь, я ведь тогда тоже буду, — говорит Марипоса, держа её дрожащие плечи, а сама ведь так же ревёт от счастья.       Она смогла помочь, её разрывают счастье и гордость собой. Она, пусть и медленно, но ползёт вверх. Эти слезы счастья она унять не может, да и не пытается. Она заслужила эти минуты для слез радости.       Нет более сладкой мести, чем успех. «Я не ничтожество, отец, — думает она, глядя на свои раненые ладони, что приятно болят, — я больше не пойду на поводу твоих слов».       Едва солнце опускается, корабль покидает это тихое и мирное место, рассекает волны, следуя к новым приключениям.