Расправляй же крылья, Валькирия

      — Я против! — верещит Боб не своим голосом, он хрипит и кашляет из-за простуды, а его чихи настолько сильные, что, кажется, могут стать торнадо. — Ещё чего предложи, может, сразу всем кораблём повеситься?!       — Не драматизируй, я тебя умоляю. — Закатив глаза, Момо аккуратно сдвигает ветки ели, дабы самая верхушка корабля была спрятана среди крон плотно посаженных друг к другу елей. — Мы просто поможем, всего-то.       — Всего-то! — Разводит руками он. — Итого у нас есть: больной старик номер раз, больной старик номер два, шайка детей и две девки, одна из которых беременна. А теперь посчитай, сколько будет армейских. Десять? Двадцать? А может, все сто?       — Пятнадцать, — перебивает его галдеж Марипоса, та, приуныв, сидит на бочке, наблюдая, как Гитта пытается отвлечь Банни и Кики от этой перепалки, поочерёдно катая каждого на спине. — В одной группе пятнадцать человек, в подгруппах по трое.       — И все равно это очень рискованно! Почему мы просто не можем сидеть тихо в лесу, куда они, скорее всего, не сунутся? — Он вздыхает, стирая пот со лба. Он истратил половину своей энергии на крики, желая, чтобы Момо с самой верхушки отчётливо слышала, какой же бред её план. Через минуту Момо спускается.       — Потому что мы люди. — Она приближается к нему, грозно смотря в глаза. Сейчас она по-настоящему зла, у неё ломит кости от этого раздражения. «Почему он не понимает?» — кричит она внутри себя. — Мы не твари дрожащие! Мы люди! Она была к нам добра, и чем мы ей оплатим? Будем сидеть и помалкивать, пока она в одиночку бьётся с пятнадцатью солдатами? А если у них будет амулет, который «кристаллы» крошит…       — Вот именно, что будет, если у них будет этот амулет?! — Он также двигается на неё, не желая уступать. — Я не хочу, чтобы кто-то из вас умер. Мы уже из-за армии потеряли Джорджи. Больше подобного я не хочу пережить!       Момо замолкает, пятится назад.       Тучи над головой сгущаются, собирается дождь.       Капитан, сидя на лестнице и слушая их разговор, едва подрагивает и тяжело дышит. Ему едва хватило энергии перетащить корабль в лес. Боб так же не может отдышаться — управлять таким большим количеством елей, дабы те обступили их корабль хороводом, настолько сложно, что тот едва ли стоит на ногах.       Момо не знает, что ответить, поджимает губы, растерянно оглядываясь, пытаясь найти поддержку, но кругом лишь тишина и песни перелетных птиц.       И вдруг из уголка слышится неуверенный голос Марипосы:       — У меня есть идея...

***

      — Ты сумасшедшая! — Крик Гитты разрезает ночную тишину, снаружи слышится бурное уханье сов.       Марипоса не отвечает, грустными глазами глядя на девочку перед ней. Сонная и дерганая Гитта не движется, лишь трясётся от ярости, такой злой её никогда не видела Марипоса. Гитта — это луч солнца, комочек смеха и озорства. Сейчас это клубок рёва и ярости, сумасшедшие глаза у неё, будто придушит Марипосу своими руками.       — Какого черта вообще? — Она срывается с места и наворачивает круги по избе. Их оставили одних ради этого разговора. Знают ведь, что Гитта с этим не смирится, капитан ведь не смирился.       Она плюхается на лавку и трёт уставшие глаза, Марипоса подходит к ней медленно, осторожно, как к бешеному зверьку, боясь быть укушенным. Её плечи вздрагивают сами по себе, а спина крючится.       — Но мы ведь должны им как-то помочь. — Марипоса сама не понимает, откуда в ней столько великодушия, ещё недавно её волновала только собственная шкура, а сейчас она последнюю рубаху порвёт ради других. Она мягко накрывает её плечи руками, когда та их сразу скидывает.       — Да мне плевать! — она вскрикивает. — Мне плевать! Слышишь? Пле-вать! Пусть они все тут помрут, но тебя я не отдам!— Она дышит через зубы, крепко обнимая Марипосу, утыкается головой ей в живот, так крепко держит, что невозможно и вздохнуть. Слышится первый всхлип. — Почему все так?.. — отчаянно спрашивает она. — Неужели нет другого выхода, кроме как отдать тебя взамен деревни?       — Гитта… — Марипоса глубоко вздыхает. — Пойми, рано или поздно это должно было случится. Просто не может быть иначе.       — Ты сбежала с нами, чтобы снова вернуться домой?! — Гитта негодует, её глаза злые, наполненные горем. — Я не вынесу этого, просто не вынесу... — Она утыкается лбом ей в живот, роняя слезы. — Почему эта королевская шайка отнимает у меня все, что я имею, — Лили, Джорджи, а теперь и ты…       Марипоса не отвечает, она понимает, насколько ей тяжело. От её слез у неё трясутся поджилки. Её руки идут по чёрным волосам, мягко поглаживают то затылок, то виски.       Марипоса слышит шум на улице — скоро армия будет здесь. Марипоса делает шаг и второй, когда Гитта вцепляется в неё так крепко, что падёт на пол, тащится за ней на коленях.       — Я прошу тебя, не уходи, — её голос снизу уже совсем слабый, едва можно разобрать слова в её истерике. — Марипоса… Я ведь так люблю тебя...       В эту же секунду Гитта чувствует прикосновение к своим губам. Марипоса целует её совсем невесомо и мягко, но так любяще. Гитта раскрывает глаза от изумления, щеки горят, а сердце так часто-часто бьётся. Ей больно.       — Я вернусь. — Марипоса берет её щеки и говорит, смотря в её затуманенные глаза. — Я тебе обещаю, я вернусь. Я не оставлю тебя. — Она выдерживает долгую паузу. — Я убью его, я больше не могу терпеть это. Я положу всему конец.       Гитта шокировано оседает на пол, Марипоса выходит наружу.       Анна покрепче затягивает верёвку на руках Марипосы, Марипоса стоит смирно. Боб сзади, раскуривая трубку и держа дверь избы, в которую бьётся Гитта, смотрит на происходящее больным взглядом. Его воротит от криков Гитты за спиной, ему плохо от осознания, что Марипоса вернётся туда, откуда выход только один — смерть главного злодея её жизни.       — Верёвки не слишком давят? — спрашивает Анна, взволнованно смотря на девочку.       — Все в порядке. — Пожимает плечами Марипоса, глядя в землю.       — Спасибо тебе. — Анна приобнимает плечи Марипосы, так искренне и так благодарно.       Марипоса идёт вместе с ней вдоль по улице. Горят свечи. Тишина. Из окон домов выглядывают зеваки. Марипоса оборачивается на Боба, тот трясётся, будто замёрз.       — До свидания, дядя Бо. — Оборачивается к нему Марипоса. Боб машет ей рукой.       Ворота открываются, тяжело скрипят и трещат, а когда полностью распахиваются, Марипоса глядит на вооружённый отряд, где каждого из солдат она знает по имени.       — Вот ваша дань, — Анна подталкивает Марипосу вперёд, — думаю, этого хватит, чтобы семья Пенья оставила в покое нашу деревню.       Командор поправляет фуражку и оглядывает Марипосу, дрожащую от страха, а после произносит:       — Да, примите благодарность от имени её величества за поимку леди Пенья.       Марипосу уводят, та бросает взгляд на закрывающиеся ворота.