Если долго всматриваться в бездну...

Даеви не догонял. Просто не догонял, что могло такого произойти за то время, пока они спали, что в одночасье с Джина схлынуло всё то жуткое смущение, что следовало за ним безмолвной тенью вот уже которую неделю. Потому что то, что Хан имел счастье лицезреть в момент пробуждения, не лезло ни в какие рамки. Интересно, а что на этот счёт думал сам Мори? Как спалось, неугомонные? — прошелестел в трубке на громкой связи знакомый голос, не без тени насмешки за, казалось бы, привычными словами. Джин стоял напротив дивана, на котором пытался прийти в себя Даеви, в недоумении хлопавший заспанными глазами, и держал в руках чашку, по видимому, наполненную чем-то горячим и вкусным, потому что запах источал этот напиток очень привлекательный, обнажённым торсом опираясь на столешницу комода, на котором и покоилась вышеобозначенная трубка, а точнее телефон, принадлежащий, как могло судить не до конца проснувшееся сознание Хана, ему самому. Стоп, а как давно у Джина обретается этот гаджет? Но все посторонние мысли внезапно исчезли, оставляя о себе лишь призрачное напоминание на периферии сознания, когда Даеви заметил на себе наглый пристальный взгляд иссиня-черных глаз, сковаший его по рукам и ногам и заставивший его затаить дыхание, пытаясь, словно наваждение, не спугнуть, не потревожить чувство, возникшее вдруг в груди, заставляющее бешено забившееся сердце вдруг упасть, растворяясь где-то в низу живота. Мори, словно в забвении, скользил по нему одним из тех взглядов, которым хищник одаривает свою жертву перед прыжком, голодным, вожделеющим, выхватывающим каждый сантиметр рельефного тела, украшенного недвусмысленными метками недавнего безумия, что они творили. — А я-то думал, какой срочной должна быть причина, чтобы звонить мне посреди секса, — усмехнувшись и сделав глоток из кружки, не спеша, с расстановкой, перекатывая слова на языке, будто это было любимое его лакомство, проговорил Мори, не отрывая взгляда от Даеви. — Не думаю, что этот вопрос и является ей, Дан. И правда, Хан был слишком увлечён Мори, чтобы услышать, какие звуки доносятся с той стороны трубки. О, а вы с Даеви, можно подумать, сама невинность, — усмехнулся в ответ человек, названный Даном. — Ну, не мы же трахаемся с утра до ночи на всех плоских и покатых поверхностях, — пожал плечами Джин, не отставая в желчи от оппонента. И правда, тривиальной их ситуацию не назовёшь. В тот момент Мори провёл языком по губам, вроде бы собирая с них, скорее всего, кофейную пенку, но выглядело это совершенно непристойно. Даеви вдруг почувствовал, как во рту стало безнадежно сухо, и ему оставалось разве что молиться всем известным богам, чтобы влага исчезла бесследно, кровью не приливая в известное место. Не сейчас. Иначе он от стыда провалится сквозь землю. Что-то ему подсказывало, что неизменная черта Джина, смущение, передалось теперь ему… И, Хан мог поклясться, его бы так и затянуло в омут собственных, далёких от целомудрия, мыслей, лишая и так уже практически отсутствующего контроля над собственным телом, если бы не голос Мори, заставляющий вздрагивать при первом его отголоске, и этот гребаный телефонный разговор. По крайней мере, это не занимает у меня столько времени, — сделав недвусмысленный акцент на предпоследнее слово, продолжал язвить чужой, слегка искаженный динамиком голос. Даеви мог почти буквально ощущать, как на том конце провода Дан вскинул бровь. Но Джин, по-видимому, решил абсолютно ошарашить своего собеседника (и Хана заодно), будучи настолько развязным в словах, создавая ощущение, будто сегодня первый раз за последние несколько дестяков лет он дал себе волю… Ну, буквально, во всём, потому что эта потрясающая развязность читалась в каждом, даже малейшем, его движении, сковзила в каждом слове, обвалакивала его с головы до ног и была настолько сильной, заразительной, что, Даеви мог поспорить, передавалась любому живому существу в радиусе… Хотя куда там, даже через телефонную трубку. — У меня есть много… — он на секунду задумался. Хотя нет, скорее, лишь сделал вид, что это язвительное замечание выбило его из колеи. На самом же деле, сейчас Джин был единственным, кто по-настоящему правил балом. — Мест, требующих внимания. Даеви уже буквально ощущал, как с каждой секундой настроение этого парня взлетало, как минимум, на десять пунктов. Мори, честно, изо всех сил старался сдержаться, но в конце концов по его лицу расползлась легкая, почти невесомая ухмылка, и было совсем непонятно, кому она была предназначена: Дану или же самому Даеви. О, да, ему безумно нравилось дразнить этого извечно безразличного ко все и вся парня. Это неповторимое ощущение чужой беспомощности перед собственным телом на секунду накрыло Мори с головой: по телу прошла приятная дрожь, покалыванием отдаваясь в кончиках пальцев. В этот момент Джин напомнил себе наркомана, получившего очередную дозу героина — а почему бы, собственно, и нет? Это ощущение невероятно сильно походило на наркотическую зависимость. Фу, шлюха! — это восклицание скорее всего было направлено на то, чтобы ударить по эго, пристыдить разошедшегося парня, но вкупе с глухими стонами, фоном идущими под слова Дана, оскорбление теряло весь свой обличающий смысл, вызывая лишь смех. — А ты не завидуй, — непринужденно парировал в ответ уже практически развалившийся на комоде Джин, лишая оппонента последнего шанса ответить. Из трубки послышался обреченный вздох. Хорошо, каюсь, ты победил, — примирительно пропел Дан, когда с того провода послышался намного более громкий, чем до этого, стон. Мори тщетно пытался подавить в груди острый приступ смеха, но в конце-концов рассмеялся. Ярко, звонко, так, как Хан ещё не разу не слышал. Боже, Джин просто прекрасен. Нет, Даеви слышал его смех уже миллионы раз, и каждый раз, когда он заливался таким заразительным, его смехом, Хан чувствовал, как замирает всё у него внутри и болезненно тянет в груди. Но этот яркий, беззаботный смех… Нет, боже, его нельзя было описать никакими словами. Мори будто стал вдруг этаким маленьким солнышком, что раздавало свою энергию всем и каждому, без остатка, и не требуя ничего взамен. Эта его развязность, расслабленное умиротворение и радость не могли не передаваться окружающим его людям — да что там, даже в воздухе витали те обволакивающие феромоны, вымещающие из головы любые, даже самые малые, негативные мысли. — Боже, у тебя такой чувствительный динамик, Дан, — выдавил из себя через смех Мори, смахивая ладонью выступившие на глазах слёзы. — Ты бы хоть, я не знаю, с громкой связи переключился. Да ладно, всё, я отключаюсь, — и, опережая вопрос Джина на счёт причины звонка, поспешно бросил трубку, вызвав у него повторный взрыв смеха. Безудержно хохоча, Мори даже схватился руками за живот, согнувшись напополам, не замечая уже на себе буквально пожирающего его с головой неотрывного взгляда. Хан, и сам даже, он мог поклясться, совершенно упустил тот момент, когда встал с кровати, подходя к своему светящемуся солнышку, не заботясь уже ни о чём более: будь то резкая боль в спине, чужой недвусмысленный вожделеющий взгляд ниже пояса или же его нагота. — Что, нравится меня провоцировать? — довольный, словно наевшийся до отвалу кот, промурлыкал Даеви, зарываясь пальцами в жёсткие каштановые пряди, вынуждая Джина смотреть на него, и другой рукой вдруг резко провел вдоль чужого позвоночника, заствляя вздрогнуть уж точно ни чуть не ожидавшего этого парня и вырывая из его груди сдавленный выдох. Что-то Хану подсказывало, что, такими темпами, надолго его хладнокровия не хватит, потому что он не обладал способностью Мори заливаться с ног до головы краской — кровь выбирала для этого совершенно другое место, и оно находилось нереально далеко от щёк. — О, да, ещё как нравится, — тут уже не мог сдержать смешка Даеви, наблюдая, как та самая сногсшибательная способность Джина даёт о себе знать: кончики его ушей неумолимо краснели, с головой выдавая панику их обладателя, отчаянно пытавшемуся придать если не выражению лица, то хотя бы голосу непринуждённый вид. Но играть свою роль хреново выходило не только у него: Хан также чувствовал, как у него неуклонно, и, черт, с каждой секундой всё быстрее слетают тормоза. Потому что всё, это уже край. Каждый из них сейчас явственно ощущал, что с каждой минутой, секундой они становятся зависимы друг от друга всё сильнее. Наркотическая зависимость? Пф, эти слова не могли даже и близко описать, насколько сильно их притягивало друг к другу. Или же это те мучительные семнадцать лет дают о себе знать? Скорее, и то и другое, только в случае Даеви это можно было возвести в квадрат, если не куб. Хан прислонился носом к лицу Мори и провёл кончиком по линии роста волос, вдыхая его запах и опаляя горячим дыханием ушную раковину. Джин пах лесом и каким-то мятным шампунем, неиронично купленным Ахан в том самом круглосуточном за углом. Этому факту Даеви не мог не улыбнуться. — А то я ведь могу и не сдержаться, — сейчас его голос звучал, как минимум, на три тона ниже, чём обычно. Говоря, Хан будто специально коснулся губами кончика чужого уха, слыша, как через плотно сжатые зубы со свистом вылетел ещё один судорожный выдох, и кожа Мори в местах прикосновений покрылась мириадами мурашек. Спустившись поцелуями вниз по шее, Даеви заметил первый из тех рваных шрамов, которыми были испещрены руки и плечи Мори, такие, что даже в образе Дана они были теми самыми метками, отличавшими Джина от подделки, и, кинув на его лицо быстрый взгляд, размашисто провёл языком по немного шершавой коже рубца. Реакция на такие его бесстыдные действия не заставила себя ждать, но такого крышесносящего эффекта Хан отнюдь не ожидал. У Мори моментально, как по команде, подкосились ноги, вынуждая полностью сесть на комод, чтобы элементарно не свалиться на пол, он несдержано вскрикнул и дернулся всем телом, силясь уйти от прикосновений чужого горячего языка, прикрывая рукой уязвимое место. — Не т-там!.. — но Хан сомневался, что парень сейчас верил своим собственным словам, потому что всё, что он видел, говорило ему об обратном: залившиеся румянцем скулы, безнадежно сбитое дыхание и застеленные поволокой возбуждения глаза. Чёрт, Даеви просто не выдерживал. Но отчего такая реакция?.. Точно! Ведь это же тоже были те самые божественные метки, оставляемые на монстрах из Орэгука. У тех монстров же было точно такое же… — А сам-то себе веришь? — от его голоса Джин было вздрогнул, и Хан тут же воспользовался этим его секундным замешательством, чтобы отнять его руки от плеч и свести со стороны спины, с силой сжав запястья рукой. Но Мори было бы не слишком сложно вырваться из чужой хватки, если бы Даеви не провёл бы снова по тому самому месту, заствляя Джина бессильно выгнуться в его руках, наперебой со стонами и мольбами выкрикивая его имя. — Даеви, нет!.. Дае- Аах!.. Ост-тановись… — Мори потряхивало всем телом, а сил с каждым новым влажным прикосновением к чувствительным местам оставалось всё меньше, и единственное, что он мог сделать, это сжимать коленями чужие бедра, поджимая пальцы на ногах. Хан был абсолютно уверен, что ему самому это нравилось. Боже, да Джина просто вело от его прикосновений. Какой тут к чёрту самоконтроль?! Даеви уже просто не мог остановиться, полностью повалив Мори на комод, переходя от одного плеча к другому, целуя, оставляя яркие красные отметины на всех самых видных местах, кусая и тут же зализывая выступающие капли крови, одним лишь языком доводя до оргазма сходящего под ним с ума парня. — Даже так? — усмехнулся Хан, немного удивленным взглядом осматривая результаты своей работы, вскинув бровь. — Ненавижу… Тебя… — не в силах отдышаться, выдавил из себя смущённый донельзя Мори, прикрыв лицо руками. — А я тебя люблю, — непринужденно ответил Даеви, не без удовольствия отмечая, как Джин изумлённо распахнул глаза, смотря на него и чувствуя, как краснеет от макушки до кончиков пальцев. Но тут его взгляд зацепился за сочащийся смазкой колом стоящий член Хана, что был, мягко говоря, немаленьких размеров. Мори шумно сглотнул и медленно поднял глаза на чужое лицо, и слишком поздно уже понял, что это было самой худшей его ошибкой. — Тебе что, мало было сегодня? — тембр голоса менялся буквально на каждом слоге, потому что контролировать что-то вроде голоса Даеви точно сейчас бы не смог. Но, вместо ответа, и к величайшему удивлению Хана, Мори, всё ещё подрагивающий от непрошедшей оргазменной неги, сполз с комода и встал на колени перед ним, и, боже, Даеви был готов позорно кончить прямо сейчас от одного только выражения его лица. Джин с толикой испуга в иссиня-чёрном взгляде рассматривал его набухший орган, закусив губу и нервно сглатывая. А член у Даеви был красивый: с яркой красной головкой, покрытый тонкой сеточкой из набухших вен, с обильно сочащейся из головки смазкой. Мори осторожно обхватил губами головку, рукой размазав смазку всей длине, и провёл языком по уретре. Даеви зашипел, склонившись над ним, одной рукой оперевшись на комод, а второй прикрывая и без того зажмуренные глаза. — Черт, Мори, — он нечеловеческими усилиями подавил в себе желание сильно надавить на его затылок рукой, вынуждая взять сразу на всю длину, вместо этого до боли сжав в руке край столешницы, жалобно затрещавшей под пальцами. Поняв, что делает всё правильно, Джин немного осмелел, выпуская изо рта головку и проводя языком по каждой набухшей вене, неотрывно следя за реакцией Хана на свои действия. А Даеви уже еле держался на краю сознания, чтобы не растерять последние остатки самоконтроля и не накинуться на Джина в ту же секунду, чтоб оттрахать его, как он сам говорил, на каждой плоской и покатой поверхности. Он загнанно дышал, волком смотря на уже успевшего войти во вкус Мори. И тот прекрасно знал, что это взгляд не предвещает ему ничего хорошего, но всё равно продолжал делать то, что начал. Снова обхватив губами головку, Джин стал медленно погружать его член в рот, пока тот не упёрся в заднюю стенку его горла, по пути задев метку, что находилась у Мори на нёбе и вызвав сдавленный стон, передавшийся вибрацией на головку. И тут Хан не выдержал, схватив Джина за волосы и полностью насаживая на себя. Из глаз Мори хлынули слёзы, и он протестующе замычал, силясь оттолкнуть Даеви от себя и подавить рвотный рефлекс, но, в то же время он беспрерывно давил на его метку, и в какой-то момент Джин почувствовал, как у него исчезают все силы, а ноги отказываются держать. Ему оставалось только беспомощно скулить, чувствуя, как его уже просто-напросто трахают в рот, выпуская из себя чужой член почти полностью и тут же вгоняя на всю длину, до разноцветных искр перед глазами. Кончил Даеви ему в рот, заставляя подавиться спермой и тут же притянул к себе: — Прости, — но этот его неповторимый голос действовал на Мори настолько опьяняющее, что он готов был простить Хана за всё, что он с ним делал, боже, за один только голос. Даеви припал к его искусанным, набухшим от жестокого минета губам своими, сухими и грубыми, пробуя его на вкус, вместе со своей спермой. И с удивлением почувствовал, как Мори снова дрожит, пытаясь отдышаться. — Ты кончил от того, что отсасывал мне? — не успел Даеви ещё договорить свой вопрос, как Джин, в осознании, вспыхнул, отвернув голову в сторону. — Вау… А Мори хотелось провалиться сквозь землю, и он не знал даже, куда себя деть от стыда. Он кончил уже два раза, а его даже не трогали ни сзади, ни спереди. Темные глаза с проблеском золота метались из стороны в сторону, стараясь не смотреть на Даеви. — А кто, можно подумать, во этом ви- — не дав договорить, Хан накрыл его губы своими. Но, стоило Мори открыть глаза, в смятении подняв взгляд и встретившись с чужим насмешливым взглядом, как он тут же вспыхнул, отстраняясь и подскакивая на ноги. — Я-я в душ. Тихо усмехнувшись, Даеви поднялся на ноги следом за ним, успев ухватить его за запястье прежде, чем тот успел улизнуть из комнаты. Почувствовав, как чужие пальцы сомкнулись на его руке, Джин вздрогнул, оборачиваясь. — Я пойду с тобой, — и вы только посмотрите на этого хитрого лиса! Иль-Пьё, кто тут ещё претендует на Ключ! Да Хан кому угодно в этом фору даст, извращенец ненасытный! — Сколько раз мы уже это сделали за последние пять часов? И тебе всё ещё мало?! — какое у людей там было выражение: трахается, как кролики? Хану оно подходило как нельзя лучше, чего не скажешь о Мори — его уже просто-напросто не держали ноги, а о спине так он вообще молчит. И, тем более, если он сейчас продолжит делать это в таком состоянии… Нет, боже, его тело сейчас было слишком чувствительным буквально во всех местах, которых касался Хан, а учитывая то, сколько таких мест было на его теле, он почти полностью превращался в одну большую эрогенную зону, и, кто знает, как вообще может отреагировать его тело на напор Даеви, которого сейчас, точно, не выдержит. Но чёрт, конечно, кто бы ещё его слушал?! Хан и так был, хоть и не намного, но выше Мори, а сейчас, когда навис над ним сверху, касаясь лбом его волос, а руками притянув его к себе за голову и торс, и вовсе казался горой. Джин упёрся руками в его плечи, но какой от этого толк, если руки после недавнего дрожали как листья на ветру, а чужие прикосновения обжигали кожу похлеще раскаленного металла, и не где-то, а на спине и шее, там, где шрамы были ярче и больше всего. У Мори тут же сбилось дыхание, и сердце застучало буквально в ушах, да так громко, что их чуть было не заложило. — Я ждал этого грёбаных семнадцать лет, и ты ещё спрашиваешь, мало ли мне? — утробно хрипя, прорычал ему в губы Хан, в глазах которого отражалась буря эмоций, в центре которой, безусловно, доминировало желание владеть, брать всё, не отдавая ничего взамен. И, боже, Мори просто не мог ничего ему противопоставить, признавая, что полностью принадлежит ему сейчас. — Я оттрахаю тебя, как ты сам сказал, на всех плоских и покатых поверхностях в этом доме и сомневаюсь даже, что мне хватит только этого, Мори. Умоляй меня сколько хочешь, но я не остановлюсь. Я же предупреждал, что не стоит меня провоцировать. — Слушай, может, ты и сможешь это сделать, но не факт, что у меня хватит выносливости, чтобы выдержать твой напор, — попытался отвертеться Джин, но, по-видимому, он и сам понимал, насколько неубедительно звучат его слова. — Уж в чём, в чём, а в выносливости Верховного бога я уверен, — усмехнулся у ответ Хан. — А вот я — нет! Так что дай хотя бы в ванной полежать, если не хочешь, чтоб в я грохнулся в обморок от переутомления посреди процесса, идиотина! — Мори пару раз ударил Хана по плечу кулаком, но, к его ужасу, это не возымело вообще никакого эффекта, все силы улетучились просто мгновенно, и нескольких минут в ванной уж точно не хватит, чтобы восстановить хотя бы пятую их часть. Черт бы побрал этого извращенца! Он теперь сам уже не в состоянии прикоснуться к самому себе, а тут ещё такое! Мори уже начал мысленно просить Ахан возвратиться как можно быстрее, но кто ему скажет, что она обещала прийти не раньше завтрашнего вечера… Они бы так и простояли посреди комнаты, прижатые друг к другу, если бы Хан наконец не ослабил хватку, но поцеловал Джина прежде, чем тот успел уйти. Но, когда за поворотом скрылась взъерошенная каштановая макушка, у Хана в голове родилась недобрая идея. И он даже не попытается представить, какое лицо будет у Мори, когда он наконец поймет, что к чему, потому что это зрелище в любом случае в десятки, а то и сотни раз, превзойдёт все его ожидания.

***

Ахан, как и обещала, не вернулась и к вечеру, по-видимому, заночевав у Миры либо избрав местом ночлега какой-нибудь недорогой мотель. Но сейчас Даеви это абсолютно не волновало. Тем не менее, после битого часа, пока Мори отмокал в ванной, он был благополучно и красноречиво послан, мягко говоря, на все четыре стороны, и красноречиво в прямом смысле этого слова — таких ругательств Хан отроду не слышал, из-за чего сделал вывод, что, дабы не травмировать его хрупкую психику, Джин даже вспомнил свой родной язык, вдобавок не поскупившись и на смачный подзатыльник. Но, сказать, что был недоволен собственной работой Даеви не мог, с откровенно издевательской ухмылочкой любуясь на украшенную укусами и засосами спину ворчавшего себе под нос Джина, не без удовольствия отмечая, как его плечи, шею, а затем и лицо заливает краска, медленно, как температура, полнимающаяся до критической отметки, потому что Хан точно знал, что Мори буквально чувствует его прожигающий взгляд у себя на спине, и, боже, он знал, что быть настолько милым и сексуальным — противозаконно? — Я люблю тебя, — идиотская улыбка уже сама собой, неконтролируемо расползалась на лице. Джин на секунду застыл, но тут же отмер, понимая, какой реакции от него ждут и не давая лишних поводов для кое-кого. Он и так уже с колоссальным трудом заставлял своё тело двигаться, если так продолжится и дальше, он завтра утром банально не встанет с кровати. — Слушай, просто иди спать, а, — забираясь в кровать и накрываясь одеялом, выдохнул Мори. — На мне и так уже из-за тебя живого места нет! Не сдержавшись, Даеви усмехнулся и, предварительно щёлкнув выключателем, добрался до кровати вслед за ним. Забравшись под одеяло, он обнял что-то невнятно пробурчавшего Мори и уткнулся носом в его шею, обдав горячим дыханием прямо у линии роста волос, чувствуя, как вздрогнул под его рукой Джин, отзываясь на его бесстыдные действия волнами мурашек по всему телу. — Ты меня вообще слушал?! — под конец фразы голос предательски сорвался, лишь убеждая Хана в правильности своих действий. Он, практически невесомо, коснулся пальцами закинутой на чужой бок руки напряжённого преса, постепенно поднимаясь вверх, до тех пор, пока не нашёл ими уже набухшие от возбуждения соски, и очертил кончиком пальца ореол, дразня и нарочно задевая его ногтями. Мори шумно и загнанно дышал, пытаясь подавить тихие стоны в груди. Потому что Даеви проходился языком по всем чувствительным местам буквально за раз, чтобы потом издевательски подуть на влажную дорожку то горячим, то холодным воздухом, напрочь игнорируя недавние слова Джина. — Слушал, но… Не слышал, — моментально проталкивая между кроватью и Мори другую руку, он зажал между пальцев его соски, чтобы поймать ртом вскрик, плавно скатившийся в жалобный стон, и подорваться с кровати, нависнув сверху над Джином, дабы не дать ему разорвать поцелуй, и болезненно надавить коленом на пах, чувствуя, как вздрагивает от каждого его действия Мори. А тот, с силой давя на чужие плечи, пытался оттолкнуть Хана от себя, умоляюще смотря в подернутые неконтролируемым желанием глаза напротив и отчаянно не давая чужому языку коснуться метки, переплетая их вместе и уже не отдавая себе отчёта в том, как мычал в его губы, отползая назад и упираясь затылком в грядушку кровати. Но ещё мгновение, и эбонито-черные зрачки чернеют и закатываются за веки, и сопротивление ослабевает так же резко, как и начинается. Пути отступления отрезаны, и вот уже Джин снова только в его, Даеви, власти. Это чувство опьяняло покрепче самого крепкого алкоголя. Только его. И ничей больше. И Джин правда не принадлежал тогда даже самому себе, поглощаемый этими непереносимыми ощущениями с головы до ног, и готов был уже распасться на атомы от прошивающих всё тело разрядов, судорогой сводящих мышцы, идущих по волокнам, до самого нутра… — Я завтра с кровати не встану, идиот! Хва- тит… — выпалил он в лицо Хану, но, по всей видимости, его опять никто не слушал, потому что чужой взгляд не сулил ничего хорошего. Он на несколько секунд выпал из реальности, потому что нервная система его точно уже давала сбой, но когда очнулся, стоял на коленях, руками упираясь по бокам чужих бёдер, а перед глазами возник колом стоящий член. Но картинка перед глазами вдруг потемнела и на мгновение пропала, потому что этот чертов язык прошёлся между ягодиц и толкнулся внутрь. Мори повело всем телом вперёд, но сильная хватка на бедрах не дала ему даже дернуться, и он лишь беспомощно заскулил, упав на локти и чуть не уткнувшись носом в основание члена Даеви. Вся эта ситуация не лезла не в какие рамки, а от осознания того, что он делал недавно собственным ртом легче не становилось. — Даеви, нет!.. Нет, не- — Джин не мог даже нормально вздохнуть, так что единственным, что он был в состоянии произносить, это односложные слова. Его колечко мышц сжималось и пульсировало, но Хан назло надавливал на чувствительные стенки, раздвигая их шире и выбирая участки, где они были особенно чувствительны, чтобы слышать эти крышесносящие стоны снова и снова, и, как бы Мори не умолял, он будет продолжать сводить его с ума, подводить к краю и опрокидывать, пока видит, как ему хорошо. Потому что боже, да, Джину было чертовски хорошо, горячо, мокро, невыносимо, настолько, насколько его вообще хватало на напор Хана. Мори не мог оторвать взгляда от его члена, замечая лишь где-то на краю сознания мысли о том, какой он всё-таки большой. Сантиметров двадцать, не меньше. И как вообще что-то такое смогло полностью войти в него и в его рот?! Сгорая от стыда, но с жаждой отомстить Даеви, Джин подхватил губами головку его члена, почти сразу, резко, одним рывком насаживаясь ртом почти полностью, стараясь расслабить горло и побороть рвотные рефлексы. Он специально замычал, посылая волну дрожи по всему телу Даеви, который, в свою очередь, отказывался отрываться от своего занятия, продолжая обводить языком его сфинктер по кругу, надавливая и чередуя глубокие поступательные движения с поверхностными. Их фрикции могли продолжаться ещё невыносимо долго, если бы они оба уже не были на пределе. И Мори опять кончил, даже не прикоснувшись к себе. А Даеви, с шипением, но смог выдержать мучительную пытку Мори, стягивая его с себя, чтобы насадить снова, но теперь уже не ртом, слыша сорванный вскрик и чувствуя, как он дрожит всем телом, пытаясь поскорей отойти от послеоргазменной неги, чтобы не потерять сознание в тот же момент. — Даеви, не… — Джин в исступлении хватал ртом воздух, силясь выдавить из себя хоть слово и надавливая рукой на живот Хана, словно пытаясь удержать его, на месте. И он понял, что хотел от него Мори, но… — Не двига- Даеви размашистым движением вышел, немного сменил угол и с силой насадил его на себя, до разноцветных искр в глазах, заставляя Мори выгнуть спину просто до невозможного и закричать так сильно, чтобы на секунду оглушить даже себя. — Я-я же… П-просил… — Джин на нём обмяк, и Хану пришлось сесть на кровати, чтобы тот не свалился с него, и уложить его, дрожащего и всё ещё постанывающего, себе на плечо. Он кончил от одного его единственного толчка. Но боже, этот голос… Даеви будет делать так снова и снова только ради этого голоса, в следующий раз он оттрахает его так, что он не может потом говорить, так, чтобы дрожал под ним и кричал, срывая голос, чтобы у него закатывались глаза и из его искусаных губ текла кровь. И он уже прекрасно знал, как это сделать.