The Spoiled Child

      Стоило Чимину услышать про Чона, как сердце пропустило удар, но только парень переспросил за какую-то аварию, так сердце Пака и вовсе перестало биться. Он влетел в гостиную и увидел быстро обувающегося Юнги.       —  Я поеду с тобой! — выпалил Пак, хватаясь за свою куртку, боясь не успеть.       — Нет, оставайся здесь, — отрезал Мин, отчего-то погрузившийся в свои мысли.       — Я поеду! — наставал парень. — Я должен поехать! Это ведь Чонгук!       Он бежит следом за Юнги в коридор, хватается за закрывающуюся дверь, выбегает на улицу.       — Тебе не следует быть там, как ты не поймёшь! — уже зло рыкнул тот, подходя к своей машине. Чимин побежал за ним.       — Если ты не отвезёшь меня, то я вызову такси, — продолжал стоять на своём блондин, он так просто не отступит, и Мин сдаётся, приглашая сесть в своё авто.       Юнги гнал ужасно быстро, аж в сиденья вдавливало, но Пак даже не пискнул. Единственной мыслью, что всё это время терзала его сознание, было желание снова увидеть Чонгука. Живым и невредимым. Он даже не понимал почему беспокоится за человека, который его выкрал, запер, запретил контактировать с родными и близкими, и нанёс множество моральных ран. Чимин многое пережил рядом с ним, много вытерпел, но Чон никогда не желал ему зла. В голове от чего-то стали всплывать радостные моменты, как Чимин пробуждался, окутанный живыми ароматными цветами, как Чонгук отвёз его в Америку, как они мерили костюмы в дорогущих бутиках и, не смотря на бурные протесты со стороны Пака, Чонгук оплатил ему все, как они ели вкуснейшие в мире стейки, когда брюнет настоятельно тыкал вилкой с кусочком мяса Чимину в рот, а тот нехотя всё же попробовал, и тут же обомлел от такого нежного вкуса, как они поднялись на крышу небоскрёба и Чон сделал миллион фоток блондина, любуясь его радостным лицом, как они проходили мимо зоомагазина и Пак умилялся с пёсиков на витрине, а Чон пообещал ему подарить любого питомца по возвращению, как после вечерней прогулки похолодало и на плечи продрогшего Чимина лёг тёплый пиджак, а Чонгук остался в одной рубашке.       — Чимин? Ты чего плачешь? — спрашивает Мин, поглядывая на сверкающие от встречных фар мокрые дорожки на щеках блондина.       — Да так, ничего, — отвечает Пак, вытирая слезы рукавами куртки, — можно побыстрее?       — Если я буду ехать побыстрее, то случится ещё одна авария, — хмыкнул Мин, но газу всё-таки прибавил.       Они поняли, что прибыли в нужное место, когда увидели полицейские машины, которые разрезали темноту проблесковыми маячками. Отсутсвие скорых насторожило обоих, они вышли из машины и быстрым шагом, нет, бегом достигли ближайшего авто правоохранителей. В глаза бросилась покорёженная машина, лежавшая на собственной крыше внизу обочины. От её вида у Чимина подкосились ноги.       — Господин Мин, — послышалось с другой стороны дороги и, обернувшись, парни увидели Минхо, — вы прибыли так быстро, я даже не ожидал. О, господин Пак, какое счастье видеть вас в целости и сохранности, — сказал он, когда завидел возле Юнги Чимина.       — Где Чонгук? — предательски хриплым голосом спрашивает Пак, решая наконец-то прекратить этот ужасающий миг ожидания.       — Он дома, — отвечает Минхо, который отвлёкся на подписание каких-то бумаг.       — Что с ним? — не унимается Чимин чувствуя, что еще немного и он перейдёт на истерический крик.       — Если упустить незначительные повреждения, то он в порядке.       — Отвезите меня домой! — взмолился блондин, когда картинка вновь поплыла от накативших слез. Что с ним не так? Почему он никак не может успокоиться?       — Конечно, сейчас, — он подозвал водителя, что отвозил Тэхена, и приказал ему доставить Пака домой.       Всю дорогу Чимин не мог не о чем думать, кроме как о находившемся дома Чонгуке. Увидеть его было от чего-то страшно, но безумно нужно. Пак уже перестал понимать себя.       Они подъехали к дому, где везде был выключен свет. Ранее дом словно светился изнутри, а сейчас ни огонька не горело, ни окна не подсвечивалось. Блондин поспешил вовнутрь, в комнату Чона, забывая даже снять верхнюю одежду в холле. В комнате было также темно, хоть глаз выколи, и выключателя Чимин не нащупал. Передвигаться пришлось полагаясь на шестое чувство, мелкими шажками, мизинцем находя кровать.       — Чонгук? — почти шёпотом тянет Чимин, двигаясь вдоль кровати. — Ч-Чонгук?       — Чимин? — послышалось сипло и неуверенно, а затем включился приглушённый тусклый свет. Наверное, это был какой-то ночник. — Боже, Чимин, это правда ты? Я же не стукнулся головой и не сплю? — он резко дернулся, чтоб подняться, но скривился от боли и откинулся обратно на кровать.       — Я так испугался, когда услышал про аварию, — блондин грохнулся на колени перед кроватью и припал к груди парня, смочив её вновь выступившими слезами. Сердце бешено колотится, не находя нужного ритма.       — Ш-ш-ш, не плачь, детка, не надо, — Чонгук поглаживал светлую макушку, когда парень продолжал всхлипывать. — Я рад, что с тобой всё хорошо. Когда узнал что ты пропал, то места себе не находил. Всё боялся, что тебя выкрали из-за меня, чтобы отомстить или выдвинуть требования.       Через какое-то время, когда рыдания переросли в тихие похныкивания, Чонгук приподнял заплаканное лицо блондина и слабо улыбнулся.       — Выглядишь, как заплаканная плюшка, — он вытирал оставшиеся слезы.       — Дурак, — Чимин от этого тоже слегка улыбнулся.       — Я мчал домой чтоб сказать тебе нечто важное, — Пак вопросительно посмотрел на него. — Прости меня.       — За что ты извиняешься? — тот немного удивился услышанному.       — За всё плохое, что сделал тебе. Прости меня, Чимин. Я не должен был так поступать с человеком, которого люблю.       — Стоп, и с каких это пор ты меня любишь? — глаза Чимина расширились ещё больше, он не ожидал такого услышать.       — С самого начала. Ты дорог мне, но я вёл себя как последний мудак, — повисла некая пауза и каждый обдумывал что-то для себя.       — Да уж, ты тот ещё козел, — первым сказал Пак, нарушая тишину. — Разве так в любви признаются, а? После аварии, полулёжа на кровати, заплаканному из-за тебя же человеку? Вот всему тебя надо учить, придурок!       — Эй, только я могу обзывать себя! — сдерживая смех и стараясь сохранить серьёзность, говорил Чон.       Чимин рассмеялся следом, роняя голову на подушку. Его звонкий смех лёг словно бальзам на сердце Чона.       — Давай начнём всё сначала? — уже тише спросил Чонгук, опуская голову, боясь услышать отказ. Впервые он не требует и не приказывает, а просит.       — Хорошо, — выдохнул Пак и, увидев чуть подрагивающие руки брюнета, он накрывает их своими маленькими ладошками, согревая длинные холодные пальцы и нежно поглаживая, будто успокаивая, — давай попробуем снова.