Ты не убежишь от своей судьбы

      Тучи сгущались на небе, и на землю принялись капать первые капли дождя. Досадно: у меня даже нет с собой зонта. Ветер усиливался, трепая мои волосы то в одну, то в другую сторону. Люди спешили скрыться от назревающей бури и прятались в зданиях, раскрывали свои зонтики, а какой-то оптимистичный прохожий вообще прикрылся газетой. Я остановилась и посмотрела на небо, с которого уже начали капать более крупные капли дождя, громко ударяясь о землю при падении: дождь навевал тоску, а верхушки многоэтажек металлического цвета только подпирали собой этот плаксивый небосвод. Это слишком грустно, а мне не хочется сдвигаться с места: на это можно смотреть часами.       Потоки ветра продолжали трепать мои уже немного мокрые волосы, а я всё смотрела на небосвод. С левой стороны что-то звякнуло и сразу же прилетело мне в голову. Было не больно, но ощутимо. Простая банка из-под газировки, брошенная каким-то недалёким человеком. Но даже она была против меня. Как же меня всё это достало…       После пожара в студии, я больше не смогла заниматься танцами. Больше ничего, что будет мне по душе, мне не удалось найти. Работать на нелюбимой работе доставляет неудобства, да и из-за того, что я всю себя отдавала танцам, у меня и образования-то нормального нет, чтобы иметь престижную профессию. Многие говорят, что можно и без образования получить хорошую работу. Может быть, может быть, но мне это не удается: пробую себя на разных работах, но ни одна не приносит счастья, ни одна мне не нравится, ни одна не приносит нормального дохода. Кто-то ещё говорил, что мне надо быть хореографом, раз я так люблю танцы, но не все горазды обучать других. Тем более я: мне немного завидно. Я не люблю чувствовать зависть – это чувство слишком мерзкое. Слабо верится, что у меня в жизни ещё будет солнце. Квартиру я снимаю у одной ворчливой бабульки, которая, кажется, хочет сжить меня с этого места. Только неизвестно, почему она хочет это сделать: я чистоплотная, гостей не привожу, не пью, не курю, однако, что-то ей не нравится.       Дождь продолжал усиливаться, буквально хлестая потоками воды по моему лицу, поднятому к небу. Холодно. Пора уходить, не вечно же мне тут стоять? Моё плохое настроение скоро пропадёт, и я вернусь к своей обычной жизни. Так бывает: иногда человеку грустно, а потом эта грусть проходит. У меня так было часто, и, думаю, сейчас будет точно так же.       Я опустила голову, которая затекла, будучи повёрнутой к небу, и зашагала вперёд, хлюпая кроссовками, наполненными водой. Забавно, я ведь только недавно сильно простудилась и буквально минуту назад стояла под ливнем, не желая уходить. Иногда сама себе задаю вопрос: что же за человек я такой?       По пути домой дождь и не думал заканчиваться. Я промокла до нитки: вся одежда, волосы – всё было пропитано водой. Холодные капли медленно стекали по моему лицу. Но это ничего, мне осталось идти три минуты – не больше. А когда я наконец-то приду домой, то приму тёплую ванну, и все мои печали уйдут.       Идя по главной улице между многоэтажными домами, которые из-за серого неба тоже казались серыми, я завернула в квартал. За дорогими и высокими домами показались простенькие трёхэтажные дома – это был бедный район. Гуляющий ветер качал ржавые скрипучие качели, единственные на детской площадке. Да и к чему они тут вообще, тут детей-то никогда не было. По крайней мере, даже если были, то я их никогда не замечала. Побитые окна в домах, местами облезшая краска на стенах, по всем углам валялись бутылки – так себе условия для детей.       Сейчас небо было затянуто плаксивыми дождевыми тучами, а освещения ещё не было, отчего район казался крайне жутковатым. Освещали улицы только окна, за которыми горел свет в квартирах. А дождь всё шёл, шёл и не думал останавливаться. Надеюсь, я снова не заболею, хотя уже промокла до ниточки.       Я повернула к своему подъезду. Нет, меня не пугает этот район. Я уже давно привыкла, это место только выглядит таким страшным и опасным, а люди тут добрые, не считая мою арендодательницу. Поднимаясь по лестнице подъезде, моему взору представилась картина: какой-то алкаш разлёгся около двери на первом этаже и бормотал во сне: «Мама, папа…». Мама… Папа… Я не знаю, какими были эти люди. Видела их лишь на фотографиях, а слышала про них на словах своей тети, которая удочерила меня. Но о покойниках не принято плохо говорить, поэтому не могу сказать, какими были эти люди. Но мне и не нужно, тетя Роуз заменила мне их. Жаль, что и она сейчас мертва. Никого у меня не осталось.       Я поднялась на второй этаж и подошла к квартире номер восемь. Это моя квартира. Восьмерка – цифра красивая, да и сама квартира ничего, можно и потерпеть вредную арендодательницу. Дверь была коричневая, а циферка на ней – позолоченная. Я вставила ключ в замочную скважину и повернула. К своему сожалению, я заметила, что квартира закрыта на два оборота, а это значит, что там кто-то есть. Там может быть только Ева – моя вредная арендодательница. Я тяжело вздохнула и толкнула дверь на себя, дабы зайти внутрь. Что ж, неудачный сегодняшний день должен подобающе неудачно закончиться, верно?       И вот, я зашла в квартиру, а Ева стояла около двери и смотрела на меня, улыбаясь. Что?! Она улыбается? Да ещё так мило и приветливо? Ну, всё ясно, бабуля свихнулась. Я была готова выслушать все очередные упреки, высосанные из пальца, но не это. — Привет, Дианочка, — бабуля улыбнулась, а на её смуглом лице появились лишние морщинки, которые придали добродушный вид. — Э-э, привет, — я опешила. Я не знала, что сказать. Обычно Ева никогда меня не встречала с улыбкой и, тем более, не называла меня «Дианочкой». Она всегда была хмурой, строгой, а её зелёные глаза изумрудного цвета всегда смотрели на меня со злостью и презрением. Может, напилась бабуля, и ничего странного в этом нет? Но я не чувствую от неё запах алкоголя... — Боже мой, ты вся промокла! — крикнула Ева, только сейчас заметив, что с меня капает вода. Думаю, на этом её дружелюбие должно закончиться, и скоро она скажет: «Быстро переодевайся, будешь мне тут ещё сырость разводить. Из-за тебя у меня отойдёт линолеум и заведутся мокрицы – платить будешь вдвойне». Однако, к моему удивлению, Ева не стала ничего такого говорить, а лишь принесла полотенце и по-доброму накинула мне его на голову. Сегодня что, снег выпал? — С-спасибо, — еле выговорила я, потирая голову принесённым полотенцем. Но я не понимаю, где старая ворчливая Ева? Что вообще случилось?.. — Не за что, — Ева снова дружелюбно улыбнулась, а потом как-то по-детски хлопнула в ладоши, — Я скоро уеду в другой город, решила с тобой повидаться. Давай попьём чай? Ты как раз замёрзла под дождём, наверное.       Со мной повидаться? Да она совсем спятила? Никогда ко мне такой любви не питала, а теперь ведёт себя, как моя подружка. Может, она просто забавится, говоря такое?.. Ева сегодня чересчур заботливая и странная. А всё, что я сейчас могу ей сказать: — Ну, давайте попьём чай. — Отлично, я знала, что ты не откажешь, — Ева сверкнула своими изумрудными глазами и направилась на кухню. — Я сама его приготовлю, ты пока немного обсохни, а то промокла совсем.       Я просто в шоке: почему она такая добрая, ещё и чай приготовит? Ой, наверное, я просто сплю. Какой странный чудной сон… Да нет, это бред, ведь капли воды вполне реальны. Уже через минуту меня позвала Ева. Интересно, как она так быстро приготовила чай? Ладно, неважно, у старых женщин свои фокусы.       Ева так мило общалась со мной целый вечер, только чай был горьковатый. Но не стану же я портить этой раздобревшей бабуле настроение своими вкусами, поэтому тактично об этом молчала. Я не узнавала эту старушку: она так мило улыбалась, так мило разговаривала, везде использовала имя «Дианочка».       В один момент, телефон Евы зазвонил, и она взяла трубку. Спустя пару секунд её лицо приняло привычное грозное выражение, и она раздражённо крикнула в трубку: «Да что ты говоришь? Найти не можешь? Да ты и не искал нормально! Позвони Анне, в конце концов». Это было брошено с таким холодом и ненавистью, что у меня по спине невольно пробежал холодок. Тут же бабушка обернулась ко мне, снова нацепив на себя сладкую улыбочку. В процессе разговора с ней я выпила весь этот горький чай, поэтому она спросила: — Хочешь ещё чая? — Нет, спасибо, — сказала я, — мне тут надо ванну принять, а то я до сих пор мокрая хожу.       После моих слов Ева мило засмеялась, а затем сказала: — Точно, прости-прости, а мне пора уже идти.       Бабушка Ева ушла, оставив меня сидеть в шоке. Интересно, с чем связаны эти её перемены?.. Спросить про это у меня не хватило смелости, ведь я помнила ту суровую старуху, которая могла выгнать из квартиры за такие вопросы.       Ладно, мне пора принимать ванну, а то я и так до сих пор сырая из-за дождя. В ванной я посмотрела на себя в зеркало: обычная кареглазая, светлорусая девушка с мешками под глазами смотрела на меня. Что ж, а я ничего, а если бы не было мешков, то была бы вообще бомба. Набрав ванну, я почувствовала сильную слабость, но не придала этому значения. Это, наверное, от того, что я под дождем минут двадцать стояла.       Расслабленно лёжа в теплой и ароматной воде, я наконец-то смогла хоть немного расслабиться. Негативные мысли улетучивались, уступая место позитивным. Казалось, что скоро наступит светлая полоса моей жизни, да и настроение поднялось.       Внезапно я почувствовала озноб, сильный озноб. Мне было холодно, а кожа становилась гусиной, хотя я лежу в достаточно теплой воде. Я схватила себя за плечи, растирая их, но ощущение холода не спадало. С моего лба начал стекать холодный пот. Что происходит? Почему мне так плохо? Внезапно я ощутила, что тело вновь начало слабеть и меня не слушаться. В моей голове не было ничего лучше, кроме как нырнуть в воду. Не знаю, что тогда двигало мной, но я это сделала: я нырнула…       У меня было странное ощущение холода по всему телу. Я расставила руки по бокам, надеясь задеть стенки ванной, но не нашла их. Что? Они пропали? Моё тело находилось как будто в невесомости, но в воде. Начав двигать ногами, мне вновь не удалось найти стенок ванной комнаты. Каким образом я нырнула в ванну и оказалось в каком-то огромном водоёме без дна? Мои лёгкие далеко не резиновые, мне нужно поскорее всплывать, чтобы вдохнуть и продолжить жить. Я начала грести руками и ногами, чтобы всплыть на поверхность. Стенки ванной пропали – логично, что я уже не в ванне, хотя это невозможно. Но нужно выбираться, нужно выжить, а чтобы это сделать, нужно найти воздух. Внутри всё холодеет, а я так и не могу сделать вдох, так как нахожусь в воде. Лёгкие начинает колотить изнутри от нехватки кислорода. Неужели я так умру?..

Я не хочу!

      Тут я чувствую шлепок по своей заднице. Что вообще за наркомания происходит? То ванная пропадает, то меня по жопе шлепают. Однако я делаю такой желанный вдох и открываю глаза: ничего не вижу, кроме размытых пятен, которые двигаются. До моих ушей долетает достаточно громкий голос: — Как назовёте?