Сила, которую она не хотела.

Глухой стук каблуков об линолеум эхом отдавался по пустым коридорам школы. Ева уверенно шла в сторону кабинета русского языка, комкая побелевшими пальцами подол клетчатой юбки. Девушка опаздывала уже на двадцать минут, но таблетка, которую насильно запихнули в рот Островской, буквально убивала чувство стыда и страха, делая Еву еще более без эмоциональной. Дверь в класс резко открылась, привлекая внимание противным скрипом. Почти тридцать пар глаз уставились на новенькую, которая неожиданно для всех пропала на три дня. Интерес тупоголовых одноклассников Ева ощущала всеми частями тела, которые неприятно покалывали от каждого брошенного взгляда. Раздражение прокатилось волной от макушки до пяток, заставив девушку вздрогнуть. — Простите за опоздание, — спокойно сказала Островская, надменным взглядом пройдясь по женщине с зализанным пучком на голове, которая стояла у доски и была явно обескуражена таким внезапным появлением своей ученицы, — я могу войти? Учительница только кивнула, после чего вернулась к объяснению новой темы. Она бубнила что-то про чередующиеся гласные, периодически посматривая в пособие по подготовке к экзаменам. Ева прошла в самый конец класса и бросила сумку рядом с Даней, который все это время пялился на свои руки, не моргая. Парень был напряжен, и Островская ощутила это своим нутром. Сила внутри нее опять забурлила, заинтересовавшись одноклассником, желая узнать причину его странного поведения. Ева поджала губы и с нервозностью поправила перчатки, как бы намекая своему дару заткнуться. Все внутренности сжались, заставляя девушку болезненно вцепиться пальцами в конец парты. Сила не любила, когда ее так отчаянно пытались усмирить. Но Ева привыкла к такой реакции, поэтому она не издала ни одного звука. Сидеть рядом с Даней ей было немного непривычно после того, что произошло в палате его… брата? Островская внезапно взглянула на парня с другой стороны, понимая, что он сейчас переживает. Ева не до конца осознавала, что ее сила развивается несмотря на то, что девушка еще даже не приняла ее. Для Островской этот «дар» всегда бы проклятием, от которого она отчаянно пыталась избавиться. Отец сказал, что надо учиться жить с этим, что надо тренироваться и тогда, возможно, Ева сможет управлять силой и наконец выкинуть чертовы перчатки. Но девушка пресекала любые попытки помочь ей. — Привет, — отстраненно сказал Даня, даже не посмотрев на Островскую. — Ага, — бросила Ева, доставая из сумки тетрадь. В таком молчаливом напряжении прошел весь оставшийся урок. Даня лишь раз взглянул на девушку, но спустя пару секунд вновь уставился на свои ладони, будто там было что-то чрезвычайно интересное. Как только прозвенел звонок, парень сорвался со своего места, игнорируя возмущенную ругань учительницы. Ева закатила глаза и медленно начала собираться. — А что это Данечка так стартанул от тебя? — слащаво поинтересовалась блондинка, которой, видимо, не хватило прошлого раза, когда Островская осадила ее одним взглядом. — Ань, отстань ты от нее уже, — раздраженный голос прозвучал где-то слева. Ева повернула голову и увидела Лизу. Девушку, с которой немного грубо повела себя в первый день. Блондинка недовольно фыркнула, но все же пошла в сторону выхода, перед этим задев Лизу плечом. — Ты забей на нее, она со всеми такая, — одноклассница все еще хотела подружиться с Островской, что вторую довольно сильно раздражало. Ева безразлично окинула одноклассницу взглядом и вышла следом за Аней, ничего не сказав своей «спасительнице».

***

Я сидела в столовой и уже битый час, пытаясь вникнуть в суть параграфа по истории. Даты и термины путались в голове, образовывая кашу, слова перед глазами расплывались, и я не могла прочитать даже одно предложение. Чертовы таблетки. Одно из побочных действий — рассеянность. Лучше бы дома сегодня осталась. Я огорченно отодвинула учебник в сторону и принялась жевать салат, который любезно дала мне моя мама. — Тут свободно? — спросил знакомый голос, но я даже не подняла голову, продолжая сосредоточенно поглощать овощи. — Нет. Но через секунду я почувствовала, как кто-то бесцеремонно сгребает мои вещи в сторону и садится рядом. — Говнюк, — пробурчала я, узнав в невоспитанном парне Даню. Его будто подменили — вместо того грустного и отрешенного одноклассника, вдруг появился тот Даня, с которым я познакомилась первого сентября. Парень с кем-то переписывался и его ямочки на щеках показывали, что он счастлив. В глазах читалась такая любовь и тепло, что я сразу поняла — сейчас он общается со своим братом. Эта мысль болью отдалась в груди, и я почувствовала, как в горле образовался комок, а по щеке стекла слеза. Рука по привычке смахнула проявление моей печали, и я шокировано уставилась на чуть мокрый кончик указательного пальца. Какого черта я плачу?