disconnect

      — Хен, я правда смогу помочь, — Чонгук ловит Мина за руку, немного одергивая. Юнги на самом деле стал намного слабее за 8 месяцев. Не хватает сил даже на то, чтобы выдернуть руку из хватки Чонгука. Возможно, он идет на смерть. Но не умрет, пока не разберется с Рендевайлдом. Он дал себе слово. Дал слово больному сознанию, которое получается приструнить, пока рядом Чонгук, пока он видит его детскую улыбку, пока слышит звонкий голос. — Я многое умею и я не боюсь ранений.       — Зато боюсь я, — говорит Юнги, улыбаясь через силу, по одному пальцу убирая с запястья. — Я сам закончу. Я знаю, что делаю, Гуки, — нагло врет, смотря в глаза. Обещал же не лгать. Всего часов шесть назад. Его лимит ещё не исчерпан, он все еще имеет право на одну маленькую ложь. Стоит ладони Чона отпустить запястье Мина, он выскакивает на улицу, достав ключи от мотоцикла, небрежно брошенного ночью на обочине.       Его одолевает дежавю. Почти год назад он точно так же убегал от Чимина, кричал что-то про работу и осторожность. Даже безумец, засевший глубоко внутри, больше не психует. Он тоже греется в воспоминаниях солнечных мартовских дней. В воздухе больше не пахнет алкоголем, Юнги больше не чувствует запах грехов. Он сам стал им. Прогнил так же, как и город. Он стал неотъемлемой частью города, который так ненавидел.       Эти улицы даже в такой отвратительно холодный, слякотный день полны людей. Бродяги, клерки, туристы, студенты. Все ищут себя, теряя в этом городе личность. Эти личности, словно вода после дождя, стекают куда-то в водостоки, погибая там. Мин знает, что давно бы валялся где-то рядом с ними. Где-то глубоко в сердце он поблагодарил Кима-младшего за все, что тот сделал.       Здание, что по-прежнему олицетворяет греховность. Греховность всего города во главе с человеком, который одаривает людей этой аурой. Тут даже Дьявол нервно закурит в сторонке, потому что Рендевайлда невозможно переплюнуть. Он тут Люцифер, он тут раздает титулы. Его гончие преследуют невинных.       Юнги накидывает капюшон легкой ветровки на голову, заходя в здание. Он сворачивает направо, надеясь на свою интуицию. Ему нужно найти форму персонала. Он сможет пройти наверх, как сделал это год назад в здании Намджуна. Натягивает поверх ветровки серую рабочую куртку. То, что надо. Даже есть карта доступа.       Идет к лифту. Лицо не спрятать. Клацает на 46 этаж. Ему понадобится всего пара минут, чтобы выкинуть рюкзак на лестничном пролёте и взять пушку. Звонкий голос девушки-оператора выводит Мина из своих мыслей. Он выходит оттуда несколько быстрее, чем нужно. Сразу налево. Там будет пролет, там он кинет ненужный рюкзак. Неизвестная ему сила ведет его наверх, ступенька за ступенькой. Это жажда мести. Мин никогда не думал, что так зависим от нее, потому что, наверное, не за что было мстить.       Мин идет по длинному коридору. И он уверен, что еще чуть-чуть, и он встретится с амбалами у лифта. Рука сама неосознанно тянется к пушке, что удачно примостилась между ремнем и талией. Рука не дрогнет. Не сейчас. Бить в голову, другого выхода нет. Он хорошо помнит хреново скрытые бронежилеты.       — Ребят, вы меня простите, но я решил взять маки, — первый парень сползает по стене, так же быстро, как кровь стекает от лба по переносице к губам и шее. Это забытое чувство. Страх в глазах второго, что сладость для Мина. Растекается в его сознании, словно патока. Этот взгляд вмиг изменился, стоило металлу пробить лобную кость.       Его не ждали. Он даже как-то расстроился, что никто не встречает его канонадой, что запах пороха так и не стал более явным. Без лишних прелюдий он вламывается в тот же кабинет. Он не пуст. Кажется, что он пуст, но чуткий слух Юнги улавливает сбивчатое дыхание в оглушающей тишине.       — Я не кусаюсь, — шепчет Мин, проходя дальше, — давай же, Джин, тебе нечего бояться, — голос парня чересчур веселый и звонкий. Он не кажется человеком, который без особых угрызений совести убил двух. — Я пришел не по твою душу, — шепчет, обходя все тот же кожаный диван. Присаживается на корточки рядом с Джином, который уже готов потерять сознание от страха. Опускает ладонь на блондинистую макушку, поднимает глаза Кима. — Я знаю, что ты шестерка, Джин. Узнал, когда ты решил немного побеспокоиться о моем папочке, — улыбается и кладет ладонь с пистолетом, висящим на одном пальце, на щеку мужчины, поглаживая большим пальцем. — Где Рендевайлд, малыш? — на ледяную ладонь Мина капают слезы; ему кажется, что они такие горячие, что обжигают ладонь. Сокджин, задыхаясь от слез и накатывающей истерики, одними губами шепчет «прости», и следом на его идеально белой коже появляется кровь, которая стекает такими же красными струйками по щекам, смешиваясь со слезами. Его тело без чувств падает в противоположную от Мина сторону, оставляя на ладони капли кипящей крови.       — Я тут, крошка, — голос его все такой же хрипящий, все такой же мерзкий, разрывающий тишину. Кажется, словно выстрела и не было. — Ты что-то конкретное ищешь или просто проведать зашел? — Юнги понимает, что уже все, что он в засаде, из которой не выбраться. Только рука, что держит пистолет, хочет перехватить его более удобно. Мин чувствует, как все еще теплый от выстрела металл прижимается к затылку. — Ты убил моих мальчиков, я очень хочу поступить так же, — в его голосе нет сожаления или какой-то боли, лишь издевка.       — Не думаю, что они были тебе так важны, — Юнги сгорбливается, выставляя одну ногу назад. Он сможет его свалить. Нужно лишь сделать это резко. — Но они мне были не нужны. По крайней мере, их головы точно, — говорит, отвлекает, занимает лучшую для себя позицию.       — Мою голову ты уже не получишь, зато за твою я получу неплохую сумму, Юнги, — голос твердый, холодный, скрипящий. Ему тоже страшно. Одно неверное движение может стоить ему жизни. — Ты так умело расправился с Намджуном тогда, что я хотел подарить тебе покой. Ты мой подарок не принял, увы, — он поживает плечами, и Юнги понимает, что у него есть секунда. Он резким движением ноги сбивает его с ног. Рендевайлд валится на спину, но успевает перехватить пушку, снова направляя ее в строну Мина.       — Очень надеюсь, что мой вы примите, — оскал Юнги пугает даже Дьявола Нью-Йорка. — Меня не спасти, и я это знаю, зато ты, мразь, трясешься за свою душонку, потому что боишься кары, — он не дергается, так же находится на линии выстрела. Умирать по-настоящему совсем не хочется, хотя и не страшно. Но чуткий слух улавливает знакомый голос, родной и пробирающий до самой души. Чонгук. Стоит ему открыть дверь, как пистолет Рендевайлда переносится в его сторону. Теперь страшно.       — Опусти пушку, Мин, — поднимаясь со спины, он отползает назад, поднимаясь на ноги. Юнги смотрит на Чонгука. В глазах лишь беспокойство, однако руки не трясутся. Он спокоен и вся его аура кричит об этом. — Я повторяю, опусти, иначе придется выносить три трупа.       — Юнги, все хорошо, я не боюсь, — Чонгук бросает секундный извиняющийся взгляд на Мина. — Стреляй, — и паника готова укрыть Юнги в своих объятьях. Не просто готова, она уже тянет руки к нему, обвивая болезненно худую талию. Руки трясутся, а сердце бешено стучит по ребрам, гулкими ударами перекрывая все звуки вокруг. — Ну же!       — Картина маслом, — смеется Фелиас. Он сам уже бесится из-за того, что Юнги не реагирует. Он не хочет убивать его, ему не нужна вторая неинтересная смерть. — Самый страшный человек подполья боится нажать на курок, а все почему? — он практически кричит, его злорадная ухмылка застыла на лице. — Потому что ты, твою мать, всегда был слабаком! Как и твой отец! Вы боитесь тех, кто разрушил ваши жизни!       — Что ты несешь? — Чонгук делает шаг вперед, еле заметно встряхивая руки.       — Правду в люди, малышок, — он вновь усмехается, начиная злить уже закипающего от злости Чона. — Потому что именно я убил твою мать, — он переводит взгляд на Юнги, что, кажется, понимает, о чем говорит Рендевайлд. — Она была просто невероятной шлюхой, которая ушла от меня к твоему отцу, Мин. Думал, я не знаю, кто ты? Отродье шлюхи и тирана, — он смотрит в пустые глаза Юнги. Это были последние слова, что он сказал. Их взгляды расходятся, стоит трем пулям прилететь прямо в сердце этого ублюдка.       — Я же просил не приходить, — спокойно говорит Юнги, поворачивая пустые глаза на Чона. — Я не хотел, чтобы такая правда всплывала, — голос его становится все тише. — Но задание выполнено, — он наконец поднимает глаза на парня, что тянет свои ладони к его рукам. — Впервые мне так тяжело.       — Все наладится, Юнги, — Чонгук прижимает его к себе, вдыхает запах чужой крови с волос.

***

      Прошла неделя с момента убийства. Новости кричат о смерти главного директора «Rendevaildcorp». К счастью, у Юнги хватило мозгов подчистить за собой следы. Пока Чонгук пытался как-то свалить отсюда незамеченными, Юнги удалял все видео с серверов, где уже успел появиться Чонгук. Сейчас Чонгук пытается провести все время с Юнги. Он, кажется, смирился с тем, что его не было 8 месяцев. Пытается говорить, рассказывать что-то.       Но они оба понимают, что слова здесь лишние, что нужны им лишь прикосновения. Чувствовать тело друг друга и слышать дыхание — вот главные фразы.       Но есть одна маленькая проблема. Ростом 173, с яркой, но не такой как раньше улыбкой, со звонким голосом и мужем, что постоянно пытается узнать, зачем Чонгуку понадобилась информация о нахождении Фелиаса Рендевайлда, который, как выяснилось, был убит тем же днем.       — Хен, я тут не виноват, — говорит Чонгук, устало хныкая, пытаясь хоть как-то убедить брата. — Я даже не успел задание начать, — ляпает первое, что приходит в голову.       — Задание? — слышит звонкий голос Чимина Чон и понимает, что просто сейчас не уйти. — Чонгук, ты начал чем-то заниматься? — он облегченно выдыхает, радуясь, что порой Чимин слишком правильный для этого мира.       — Чимин-хен, да, я начал заниматься рисованием, — последнее слово он протянул, словно был не уверен, на тот ли курс записался. Чонгук начал знатно паниковать, когда в гостиную зашел Юнги, стряхивая с белоснежных волос уже растаявшие хлопья снега.       — Чонгук-а, зачем ты так резко решил затопить камин? — недовольно бурчит он, положив дрова на плитку под камином. — Там такой дубак, я больше не выйду, — добавил он и скинул куртку на кресло, не обращая внимание на танцы с бубном Чонгука, чтобы тот заметил его. Он прыснул смехом, увидев смешное лицо Чона, но когда услышал голос брата, он затих.       — Чонгук, а кто это там? — голос Чимина вновь, как и 8 месяцев назад, встревожен. Он не верил, что это по-настоящему, не верил, пока не поговорил с отцом. — Ты себе кого-то нашел?       — Хен, мне нужно идти, Тэхен пришел. Люблю вас, хорошего полета, — он сбрасывает вызов. Это ужасное чувство. Он снова лжет. Он ненавидит обманывать, особенно близких.       — Прости, я не знал, — Юнги подходит к Чону и кладет руки ему на колени. — Я рад, что ты общаешься с ним, — он улыбается тепло и искренне, улыбается, когда видит грустную улыбку Гука.       — Я был с хеном первые три месяца, Юнги, — голос Чонгука полон боли, будто он вновь возвращается в то время. — Он жил надеждой на то, что ты либо жив, либо в лучшем мире. Он очень страдал, хен. Он должен знать.       — Позови их, как вернутся, — Юнги взглянул в глаза парня, что вмиг загорелись ярким пламенем, который, кажется, сможет излечить его разбитую душу. — Я очень скучал, Гук-а, — он кладет ладонь на лицо парня, поглаживая большим пальцем невероятно милые щечки.       — Я тоже, хен, я тоже скучал, — Чонгук в улыбке целует Мина, притягивая его к себе.