Шрамы на твоём плече

      Гораздо безопаснее и проще ничем не отличаться от других. Уметь затеряться в толпе, одеваться так, как одеваются все, мыслить шаблонно, а иногда вообще не иметь собственного мнения. Даже девиз «Фракция выше крови» перечеркивает не только твою родословную, но и твою сущность, давая взамен одинаковые для всех устои, стиль жизни. «Лаборатория нуждается в дивергентах», «мозги в банке с формалином», «опасно», — неужели дивергенты, правда, угроза? Почему?       Кларк вздрогнула и села на кровати: её разбудил кошмар. Взглянув на часы (до подъема оставалось ещё 10 минут), Кларк подошла к окну и, опершись на холодный подоконник, стала рассматривать город: общая площадь фракции пустовала, ни в одном из полуразрушенных, но жилых домов не горел свет, а центр города и здание, где должна проходить Церемония Выбора, скрадывал туман. Постояв у окна ещё пару минут, Кларк привела в порядок комнату и, положив на кровать синее платье до колена и имиджевые очки (у неё всегда были запасные, на случай, если она их где-то потеряет), пошла в душ.       — Приятного аппетита, — Эбби поставила три тарелки с пресной овсянкой на стол.       — Надоела твоя овсянка, — Кларк отодвинула тарелку, исподлобья посмотрев на мать.       — Это самая здоровая еда, скучать еще будешь, — Эбби облизнулась, имитируя удовольствие от каши.       — Что значит «скучать»? — Джейк, услышав это слово, сразу бросил ложку и уставился на Кларк допытывающим взглядом. — Я думал, тест определил тебя на Эрудицию. Или ты решила не доверять своей фракции, которая желает всем только лучшего?       Кларк заметно напряглась, отчего начала постукивать ногтями по стакану с водой. Мать, заметив это, немедля вступилась за дочь:       — Кларк, мы примем любое твоё решение, — Эбби положила свою руку поверх руки дочери.       — И всё-таки я надеюсь, что ты проведёшь анализ и сделаешь правильный выбор, — холодно сказал отец.       — Да, конечно, — кивнула Кларк, но в её голове теперь всё запуталось ещё больше.       Оставшуюся часть завтрака она редко вступала в разговор, если только отец ей не задавал вопросы. Кларк думала, размышляла, строила в уме таблички «за» и «против», пыталась предугадать всевозможные последствия её дальнейших действий и факторы, существенно на них влияющие, и, наконец, принять взвешенное решение. Но последние полчаса, за которые можно было добиться какого-нибудь результата, были потрачены зря. Кларк поняла, что математика и статистика вовсе не упрощают жизнь, как обычно учат в школе (особенно это выделяют для эрудитов), а наоборот, прячут решение ещё глубже.       На центральной площади в тот день было ужасно много народу, даже на улице было трудно дышать. Члены фракций, которым не предстояло совершить выбор в тот день, заходили через парадный вход, отдельно от тех, кого ожидал выбор. Очереди, в которых стояли подростки, медленно двигались, поэтому у них было много времени на разговоры. Кларк стояла рядом с Уэллсом, который переминался с ноги на ногу.       — Волнуешься? — неловко улыбаясь, спросил он.       — Это твой любимый вопрос? — недовольно зыркнув на парня, Кларк скрестила руки на груди. — Ты задаёшь мне его каждый Божий день.       — А ты не думала, что это просто проявление заботы?       — А может это нездоровый интерес? — парень из Искренности, стоявший сзади, решил влезть в разговор.       Кларк и Уэллс, одарив незнакомца скептичным взглядом, развернулись лицом ко входу и больше не разговаривали. Очередь начала продвигаться быстрее, и уже через несколько минут Кларк сидела рядом с матерью и отцом на третьем ряду амфитеатра, любопытно разглядывая людей, их манеры и внешность.       В первом секторе сидели Дружелюбные, цвета их одежды (ярко-жёлтый, рыжий, грязно-красный) сильно выделялись на фоне других. Многие из них громко разговаривали, хохотали и активно жестикулировали, другие же просто улыбались, смотря по сторонам.       Искренние, удобно устроившиеся во втором секторе, были полной противоположностью Дружелюбных: чего только стоила их одежда, цвет которой мог быть только чёрным или белым, дресс-код, позволявший одеваться только официально. Ни на одном лице не было ни малейшего намёка на улыбку: люди Искренности как на подбор сидели с каменными, будто неживыми лицами, почти не двигаясь.       Центр заняла Эрудиция. Светло-синие и голубые офисные костюмы немного расслабляли и радовали глаз, каждый из этой фракции носил очки, даже если зрение было отличным. Эрудиты негромко щебетали о книгах, различных тестах и делились мнениями о новых разработках.       В четвёртом секторе расположились люди Отречения. Скромно одетые в безразмерные кофты и штаны серых оттенков, альтруисты были скупы на эмоции (не настолько, конечно, как Искренние). Они сидели, сложив руки в замок или убрав за спину, изредка улыбаясь и еле слышным шёпотом разговаривая друг с другом.       Бесстрашные отхватили лакомый кусок: они сидели около окон и вдалеке от проходов, по которым люди сновали туда-сюда каждую секунду. Нельзя сказать, что они были одеты по последней моде, но определённо в чёрной облегающей одежде люди Бесстрашия выглядели очень неплохо. Пирсинг, цветные волосы и татуировки были почти у каждого члена этой фракции. Они были единственные в этом зале, кто вёл себя непринуждённо, не боясь осуждения.       Постепенно свободных мест становилось всё меньше и, когда в зале стало более-менее тихо, лидер Эрудиции, Кейдж Уоллес, поднялся на возвышение, где стояли пять металлических чаш (в каждой из них — символы фракций: почва Дружелюбия, стекло Искренности, серые камни Отречения, горячие угли Бесстрашия и вода Эрудиции), прочистил горло и начал говорить торжественные слова. Его речь отличалась неторопливостью, убедительностью и была умеренно разбавлена остроумными шутками.       Уоллес стал называть первые имена, и подростки один за другим начали покидать места и менять фракции. Несмотря на то, что воздухе можно было ощутить дискомфорт и напряжение, Кларк не волновалась и спокойно ждала, когда прозвучит её имя.       — Кларк Гриффин, — произнёс отчётливо Уоллес, почти по слогам.       Мать напоследок схватила её руку, крепко сжав. Ноги сами вынесли Кларк вперёд. Спустившись по лестнице, она ещё раз про себя произнесла «Отречение», и, сжав кулаки и стиснув зубы, поднялась на возвышение.       — Ты сделаешь правильный выбор, — Уоллес протянул ей нож, натянуто улыбнувшись. Кларк приняла нож, робко кивнула и повернулась к чашам. Все глаза были обращены только на неё, все ждали, когда капля крови сольётся с водой, проникнет в почву, стечёт по стеклу, застынет на камнях или зашипит на углях. Кларк чувствовала затылком, как её прожигали сотни жадных, любопытных взглядов.       Задержав дыхание, Кларк разрезала ладонь. Капля крови потушила маленький уголёк, лежавший сверху.       — Бесстрашие.       Зал затих, многие пытались не показывать своё удивление: не часто дети влиятельных родителей, приближённых лидера, предавали свою фракцию. Кларк оглянулась через правое плечо и, увидев неодобрение на лице отца и растерянность на лице матери, бегом спустилась (хотя её ноги дрожали) и скрылась за новичками Бесстрашия.       Бесстрашные первыми направились к выходу, как только последний парень сделал свой выбор (он выбрал Эрудицию). Кларк старалась забраться глубже в толпу, чтобы избежать обвинительного взгляда отца, идущего со своими коллегами следом за Бесстрашными. Вдруг тяжёлая ладонь легла на плечо девушки.       — Кларк, подожди, — Уэллс Джаха быстро нагнал её.       — Ты что здесь делаешь? — удивлённо уставилась на него Кларк, не сбавляя скорости.       — Иду с тобой, — Уэллс улыбнулся, всё больше вгоняя девушку в краску перед другими новичками, которые очень хорошо слышали их разговор.       — Что показал твой тест?       — Бесстрашие, — Уэллс пожал плечами и глубоко вдохнул, когда толпа вынесла их на воздух.       — Надо же, я думала он показал идиотизм, — Кларк фыркнула и перешла на бег, догоняя тех, кто был впереди.       Выбежав на центральную улицу, над которой проходили рельсы, бесстрашные начали взбираться вверх по столбам, служащим опорой для всей конструкции. Не теряя ни секунды, Кларк полезла наверх, цепляясь за железные прутья. На верху толпа стала выстраиваться в очередь оттого, что было слышно громкий рёв приближающегося поезда. Когда он был совсем близко, фонарь спереди замигал и двери распахнулись. «Старички» один за другим прыгали в поезд, не помогая перешедшим. Неофиты бежали изо всех сил, не успевая за поездом, рожденные в Бесстрашии подростки протягивали им руки. Кларк, увидев приближающийся обрыв воздушной платформы, схватилась за поручень, прикреплённый снаружи и, поставив одну ногу внутрь вагона, подтянулась и залезла в поезд. Она присела рядом с дверью, чтобы ветер обдувал лицо, и вытерла со лба пот.       — Кларк! — Уэллс, боясь остаться на платформе и не пройти инициацию, вытянул руку, моля о помощи. Кларк выглянула из двери: если бы не обрыв через пару метров, она бы не стала помогать ему забраться в поезд, ведь инициация уже началась. Но Кларк всё-таки протянула ему руку и присела, придерживаясь за внутренний поручень. Уэллс пытался ухватиться изо всех сил.       Когда Джаха одной рукой схватил Кларк за руку, другой он сразу же взялся за ручку и рывком залез в вагон. Через секунду платформа закончилась.       Чтобы спрятаться от ветра, подростки прислонились к стене.       — Спасибо, — задыхаясь, выпалил Уэллс.       Кларк кивнула и перевела взгляд на быстро меняющийся вид, задумавшись о том, что она натворила. Потратив всё время на размышления, какую фракцию выбрать, на волнение, которое было неотъемлемой частью теста и церемонии, Кларк ни разу не задумалась о том, что будет, если она выберет Бесстрашие.       — Они прыгают! — девушка из Искренности, выглянув из открытых дверей, указала пальцем на Бесстрашных, которые с разбегу прыгали через обрыв на крыши домов, и закрыла рот ладонью, сотрясаясь от страха.       В вагоне началась паника, и не самые смелые новички стали громко возмущаться, ещё больше накаляя обстановку. Кларк поднялась с пола и, хлопнув Уэллса по плечу, кивнула на двери. Подобравшись максимально близко, она выглянула из дверей и посмотрела вниз: широкая щель между рядом домов и поездом казалась бездонной.       — У нас нет выбора, — «ободрила» Уэллса Кларк, на что он лишь покачал головой.       Вернувшись к стене, она подвернула платье, чтобы его длина не мешала набрать скорость, разбежалась и прыгнула. Полёт казался безумно долгим, а приземление было чересчур жёстким. Кларк поцарапала щеку, разодрала локти и коленки, приземлившись на мелкую щебёнку на крыше дома, и порвала своё любимое голубое платье, которое местами стало грязно-серого цвета. Кларк на минуту показалось, что она начала терять сознание из-за ноющей боли, расползавшейся по всему телу.       — А платье-то коротковато, — парень из Искренности (с большим носом и далеко посаженными глазами), ухмыльнулся, тыкая пальцем в Кларк. Ребята, стоявшие неподалёку, засмеялись.       — Не твоё дело, — дерзнула она, вспоминая, где она уже видела этого парня (он влез в её разговор с Уэллсом в очереди на площади), услышала, как кто-то окликнул его, и произнесла его имя. — Мёрфи.       Парень опешил; он только хотел ответить, как его перебила девушка (с очень высоким хвостом, тату на лице и руках, одетая в кожаный жилет и чёрные джинсы), стоявшая на дальней стороне крышы:       — Замолчали все! Меня зовут Лекса! — прокричала она громко, приводя всех в чувство. — Я лидер Бесстрашия. За моей спиной вход в наш лагерь, и если вы решите поджать хвосты и не прыгнете, знайте: вас уже ждут изгои.       Лекса спрыгнула с бортика и, иронично поклонившись, указала на парапет, с которого нужно было прыгнуть. Видимо, она ожидала, что рождённые в Бесстрашии решатся быть первыми, но все дружно хранили молчание. Недовольная гримаса начала проявляться на лице лидера: она ненавидела трусость и любые её проявления.       — Кто-нибудь хочет быть первым? — Лекса прошлась вдоль парапета, вглядываясь в лица неофитов. Гробовая тишина повисла на крыше. Чувствуя себя неловко из-за молчания и нерешимости других, Кларк посчитала нужным быть первой. «В конце концов, бесстрашные не поставили бы под угрозу жизни перешедших». — подумала Кларк.       — Я, — тихо сказала Кларк, но Лекса её услышала и весело улыбнулась.       Впереди стоящие новички освободили проход, и только Кларк сделала шаг, как за запястье её схватил Уэллс, останавливая.       — В этом нет ничего такого, — Кларк освободила руку и прошла к парапету.       Лекса отошла в сторону. Кларк поднялась на парапет и посмотрела вниз: в квадратной площади между домами, близко стоявшими друг к другу, была огромная чёрная дыра (естественно, не было видно, что она в себе прятала).       «Возвращаться уже поздно, да и стыдно. Они блефуют, хотят напугать и навести страх. Я совершенно точно знаю, что внизу или вода, или матрасы». — пыталась утешить себя Кларк. Тело покрылось мурашками то ли от ужаса, то ли от ледяного ветра. Сердце в бешеном ритме застучало, она прыгнула.       Когда тело окутала какая-то дырявая, очень грубая, ткань, Кларк смогла открыть глаза. Она лежала на сетке, плавно покачиваясь из стороны в сторону. Улыбнувшись и что-то сказав себе под нос, Кларк неуклюже перекатилась к краю, где её ждали несколько людей; она предпочла не пользоваться помощью и стала самостоятельно слезать с сетки, но сеть начала сильно болтаться, выбрасывая её на пол. Кларк не удержалась и полетела вниз лицом, но молодой мужчина ловко подхватил её под руки.       — Спасибо, — Кларк быстро посмотрела ему в глаза, а потом опустила взгляд на свои лаковые ботинки. Ей безумно захотелось скрыться в тёмном углу этой комнаты и хорошенько рассмотреть этого парня.       — Как тебя зовут? — безразлично спросил он (голос у него был бархатный, совсем немного с хрипотцой).       — Кларк.       — Привет, Кларк, — высокая девушка с дредами и бритый парень с пирсингом брови, представившиеся Найлой и Линкольном, дружно приобняли её за плечи, провожая в более просторное помещение.