Любовь по завещанию

      Сэм мечется по комнате, словно хомячок под экстази.       А я сижу в полной прострации, пытаясь собрать обрывки мыслей в единое целое.       Выдыхаю. Как на йоге учили. Потом снова — глубокий вдох носом и быстрый выдох. Повторяю.       Час от часу не легче. — Может, ты сядешь наконец? У меня уже голова кружится, — покрепче прижимаю к лодыжке прохладную банку известной газировки, любовно поглядывая в сторону мини-бара.       Похоже, этой ночью ещё не раз обращусь за помощью к новому другу. Внутренний мир у него уж очень интересный. — Думаете, его подослал Гарри Чек? — к моему облегчению, Сэм останавливается, в сотый, если не в тысячный, раз рассматривая конверт с нашими фотографиями. Кажется, ещё чуть-чуть, и несчастная бумага воспламенится от его пытливых взглядов. — С чего такие выводы? Неужели из-за этого горе-киллера? — хмурюсь, бегло вспоминая имя ночного преследователя. Кажется, Дмитрий? Если паспорт не липовый, естественно.       Я, конечно, не самый везучий человек в мире, да и фортуна давно повернулась ко мне своей филейной частью. Но охота русской мафии… уж слишком сюрреалистично, не находите?       Сэм откладывает карточки в сторону, судя по всему, готовясь к новому забегу по моей несчастной комнате, когда хлопает дверь балкона. — Я говорил с Фредериком, — вместе с прохладным ночным воздухом в комнате появляется Алекс. Руки в карманах, лицо серьезное, от чего я неожиданно для себя вздрагиваю. Пошутил бы что ли. — Он считает, что разумнее всего будет, если мы вернёмся в Швецию.       От его слов на секунду подвисаю. Влажный комок сдавливает горло.       Это ещё что за реакция, Харрис?       Очевидно же, что рано или поздно он бы вернулся на родину. Тем более сейчас. Ведь, по сути, здесь его ничто уже и не держит. — Мы — это в смысле ты с Рэйчел? — крепче перехватываю выскальзывающую банку, которая, к слову, ни черта не помогает.       Внутренности сжимаются в тугой морской узел, пока я жду его ответа.       Что я хочу услышать? — Мы — это в смысле все присутствующие в этой комнате, — лицо всё ещё серьезное, лишь уголок губы слегка приподнят в самодовольной улыбке.       Ой, дура-а-а… — А меня спросить не забыли? — слышу крайне недовольный голос Сэма.       Может быть, тоже стоит возмутиться?       И пока я размышляю над своим ответом, оживляется Рэйчел, до этого времени безучастно копавшаяся в своем гаджете: — Самолет завтра в десять, — безапелляционным тоном заявляет она, бросая планшет на кровать, рядом с моей коленкой. — Не благодарите.

***

      Наконец, пушистые облака начинают редеть, очертания земли становятся всё чётче. Пока самолёт тормозит до полной остановки, я откидываюсь на спинку кресла и расслабляю вспотевшие ладони. Я всегда боялась летать, мне кажется, что именно с моим рейсом обязательно должна случиться какая-то беда. Что, в общем, было бы вполне не удивительно.       С первым шагом на трап налетает сильный ветер, рваными порывами поднимая короткую юбку. — Добро пожаловать в Швецию, каттен, — Алекс нарочно медленно скользит взглядом по моим бёдрам и широко улыбается. — Голубой тебе идёт.       Язык уже чешется отпустить язвительную фразочку о прогрессирующем дальтонизме, когда до меня доходит. Покраснев до корней волос, я запихиваю подол платья между сжатых ног и, дабы дальше не изображать здесь из себя Мэрилин Монро, сильнее прижимаю к коленям дорожную сумку.       Заметка на будущее: больше никогда не доверять Рэйчел выбор моей одежды.       По дороге я, как настоящий турист-путешественник, восторженно кручу по сторонам головой, рассматривая городские пейзажи.       Швеция, как и положено неприступной прекрасной скандинавской деве, видавшей на своём веку всяких ухажеров, встречает нас холодно и отстранённо. Древние шпили городских башен окутаны лёгкой вуалью тумана, а моросящий дождь омывает мощёные улочки, барабаня в окно автомобиля.       Окунувшись в эту волшебную атмосферу, я даже не сразу замечаю, как городской пейзаж сменяется на пригородный, и вскоре мы останавливаемся около массивных кованых ворот. Обилие деревьев, цветов и аккуратных кустарников радует глаза, а утопающий в сочной зелени особняк как нельзя хорошо демонстрирует всю красоту стиля барокко.       Оказавшись на улице, вдыхаю полной грудью освежённый дождем воздух, с интересом разглядывая окрестности. Невольно представляю себе здесь маленького Александра, и улыбка сама собой появляется на лице. Интересно, в детстве он был таким же невыносимым? — Välkommen, Mister Nielsen*, — во дворе нас встречает невысокий мужчина в чёрном костюме-тройке. Дворецкий? — Hej, Lars*, — кивает Александр, глядя куда-то мимо него. Всё же, как бы он не выпендривался, но глаза выдают его с потрохами. Он скучал.       Тогда почему не улетел вместе с Фредериком?       Этот вопрос, как и десяток других, отправляется в копилку с ярлычком «без ответа».       Мужчины перекидываются ещё парой фраз, затем, предположительно дворецкий, уходит к Рэйчел, которая среди горы чемоданов уже во всю раздает распоряжения, параллельно что-то усердно втолковывая бедному Сэму.       Мне бы хоть грамм её бодрости. Несмотря на короткий перелёт, глаза нещадно слипаются, да и недавняя травма даёт о себе знать. Лодыжка неприятно ноет, и я предаюсь шальным фантазиям, в которых, наконец, стаскиваю с себя эти ужасные туфли.       Но деваться некуда. Плетусь к крыльцу, чувствуя нарастающую панику. А это ещё что такое? Будто с родителями мужа иду знакомиться, ей-богу.       Толкая тяжелую дверь, Александр пропускает меня в просторный холл с лестницей, ведущей на второй этаж. Со стороны одной из комнат слышатся приглушенные голоса, куда мы, собственно, и направляемся. Черт, руки вспотели.       Не успеваю я переступить порог гостиной, когда в нашу сторону направляются две пары глаз. Женщина постарше, судя по всем мать Алекса, поднимается первой и, слегка прищурившись, оглядывает меня с ног до головы. Теперь понятно, откуда у него такие глаза. Копия матери. — Александр, — Оливия тепло обнимает сына, — добро пожаловать.       Пока всё внимание женщины полностью переключено на Алекса, я позволяю себе рассмотреть её: аккуратная стрижка, тёмные волосы, неброский макияж и стильный брючный костюм. Этакий образец элегантности и благородства. На её фоне я, помятая и невыспавшаяся, должно быть, напоминаю жуткое чудовище из дешёвых фильмов ужасов. Встреть я в таком виде кого-нибудь на улице, давно начертила бы вокруг себя круг и провела обряд экзорцизма. Так, на всякий случай.       Невольно передергиваю плечами. Жуть. — Здравствуй, мама.       Мне кажется, или, несмотря на улыбку, Александр выглядит напряжённым? Впрочем, его мать это ничуть не волнует. — Ты ведь помнишь Эмму? — Оливия отступает в сторону, представляя нашему взору длинноногого клона Барби. — Представляешь, она прилетела, как только услышала, что ты возвращаешься. — Алекс, — в уши льётся до приторности, до хруста сахара на зубах, сладкий голосок, затем его владелица, точно банный лист, липнет к Нильсену и, топя меня в волнах тяжёлого парфюма, чавкает его в обе щеки, оставляя след алой помады. Мерзость. — Твоя мама так любезно предложила мне погостить у вас, — липучка кокетливо хлопает пушистыми ресницами, прижимаясь к нему содержимым своего шлюхоприкида.       Нет, наряд ещё вполне себе приличный, только выглядит, словно его неудачно постирали. Все прелести напоказ. И дофантазировать нечего.       Александр, по всей видимости, её радости не разделяет. Глаза кажутся совсем ледяными, ещё чуть-чуть — и об этот взгляд можно будет уколоться.       Меня же открыто игнорируют. Терпеть не могу быть третьей лишней. (Или четвертой?) — Может, представишь нам свою подругу? — облив меня ведром ревности, щебечет Барби, с лёгкой ехидцей выделяя последнее слово.       Что я там говорила? Забираю свои слова обратно. Лучше бы игнорировали.       Мысленно считаю от десяти, сдерживаясь, чтобы не послать девицу в пешее эротическое путешествие, когда чувствую, как теплая ладонь ложится мне на талию.       Перевожу ошарашенный взгляд на Александра, чувствуя, как пальцы на коже сжимаются. Ох, нехорошее у меня предчувствие. — Мама, Эмма, знакомьтесь — Агата, — Нильсен скалится ещё шире и начинает лапать меня активнее. — Моя невеста.