***
Утро начинается не с кофе. И даже не с чая. А с мерзкого звука будильника. Машинально тяну руку в сторону, пытаясь его нащупать. И лишь пару секунд спустя, понимаю, что шарюсь по груди спящего Алекса. Чувствую себя героиней глупой романтической комедии. Разница лишь в том, что рядом дрыхнет совсем не незнакомец. Да и одежда, к счастью, имеется. Сбылась мечта дурака. Хотела вчера под одеялко? Получите — распишитесь. Раздражающий звук не затихает, и Александр недовольно хмурится, открывая глаза под громкие аккомпанементы телефонной трели. — Доброе утро, rädd kattunge, — взъерошенный после сна, он такой домашний и уютный, что у меня невольно начинает расползаться улыбка. — Как ты? — Уже лучше, — чувствую непонятное смущение и перевожу взгляд на часы, стрелка, перешагнув одиннадцатичасовой рубеж, активно стремится вперед. — Кажется, мы проспали завтрак, — заставляю себя приподняться на локтях, отключаю будильник. — А ты ещё и работу. — Иногда можно, — Алекс лениво потягивается, и я замечаю, как приподнялась его футболка, обнажив полоску кожи. Странно, раньше не замечала у него этого шрама. Ловлю себя на внезапной мысли, что безумно хочу коснуться его. Провести от начала до конца, подушечками чувствуя легкую неровность… Снова одёргиваю себя. Пора остановиться, а то совсем разошлась, точно мартовская кошка. — Я знаю хорошее место, где мы можем поесть, — улыбается так привычно и знакомо, словно мы действительно пара. И если забыть про наш уговор, про то, что мы знакомы всего ничего, то можно на миг обмануть себя. Поверить, что мы на самом деле испытываем что-то друг к другу. И порой мне так хочется обмануться.***
Марафон обломов продолжается. Кафе оказывается действительно хорошим и даже уютным. Мы сидим на открытой террасе, наслаждаясь на удивление теплой погодой и замечательным видом на город. Вчетвером. Нет, я очень люблю своих друзей. Но мысль про первый совместный завтрак наедине была слишком притягательной… — Есть какие-нибудь новости? — спрашивает Рэй, забавно жмурясь от ярких солнечных лучей, когда молодая официантка приносит завтрак, расставляет посуду и блюда. А мы на время замолкаем, ожидая, когда удалятся левые уши. Вот только она всё не уходит. Низко наклоняется, поправляя салфетки, демонстрирует все прелести своего декольте. И это мой наряд они называли откровенным? Да в сравнении с блузкой этой барышни, моя была верхом целомудрия. Ещё и ушки симпатичные прилагались. — Фредерик уже съездил в агентство и достал нужные адреса, — коротко озвучивает Александр, когда девушка наконец-то неспешно уходит, активно виляя выдающимися бёдрами. Отпивает из кружки свой чёрный кофе, в который раз утыкаясь в телефон. Никогда не понимала, как можно добровольно пить эту гадость? Да ещё и без сахара. Но должна признать, даже за таким обыденным занятием выглядит он чертовски сексуально. Только сейчас понимаю, что в открытую пялюсь. Быстро отворачиваюсь, опуская голову, пытаюсь спрятать смущение за волосами, а он давится усмешкой. Заметил, значит. — Тогда этих двоих мы берем на себя, — Рэй тычет острым ноготком куда-то в экран, а моё шестое чутье буквально вопит, что мы на верном пути к очередным неприятностям. Порой чувствую себя, как герой фильма ужасов, который знает, что в темном подвале его ждет неведомая хренотень, но все равно упрямо следует за этим подозрительным звуком. — Ну уж нет, здесь я сам, — Алекс убирает мобильник у нее из-под носа, блокируя. — А ты дуй в офис, хоть кто-то из нас должен работать, — вот это он зря, очень даже зря. Знает же, что в вступает в заведомо проигранный бой, но спорит чисто из вредности. — Даже не надейся, Нильсен! — блондинка возмущённо фыркает. — Как раз ты можешь и поработать для разнообразия. Они еще некоторое время препираются. Так, в профилактических целях. Мы с Сэмом же спокойно жуем свой завтрако-обед, наблюдая за занимательной картиной. Жаль, в меню нет попкорна. Был бы очень кстати. Наконец, наша странная компания выходит из кафе, рассаживаясь по машинам. И мы отправляемся по первому адресу. Всю недолгую дорогу молчим. Однако тишина не угнетает, не давит, как это бывает, она уютная и комфортная. Через окно наблюдаю за пейзажами, которые, словно в калейдоскопе, сменяют друг друга и чувствую, что мои мысли снова витают далеко за пределами транспортного средства… Рядом с Александром я чувствую себя в безопасности, но в то же время навлекаю опасность на его семью. Я же вижу, как он волнуется за родных, хоть и всячески старается этого не показывать. Но что я могу сделать? Разорвать помолвку и вернуться в Англию? А там — будь что будет. В конце концов, не буду же я прятаться всю жизнь, вздрагивая от каждого шороха. Невольно взгляд сам опускается на безымянный палец. И сердце неприятно сжимается. Неужели все успело зайти так далеко? Когда нахождение рядом с ним стало для меня таким привычным? В носу начинает щипать, и я мотаю головой, снова обещая себе подумать над этим позже. Знаю, что старательно избегаю смотреть правде глаза, но так проще… Мысленный поток перебивает знакомый мужской голос: — Приехали, — объявляет Алекс, когда машина плавно притормаживает у обочины. — Я ненадолго, а ты подождешь меня здесь. Потом подброшу тебя до дома, — добавляет безапелляционно, и я не успеваю даже рот открыть, когда хлопает водительская дверь. На несколько секунд подвисаю от возмущения. Размечтался! Миньонами своими на работе командовать будет и церберу очкастому указания раздавать. А со мной этот номер не пройдёт. Отцепляю ремень безопасности и выпрыгиваю на улицу следом за ним. Пару минут шарю глазами по сторонам, наконец, замечая Алекса в компании невысокой женщины на крыльце двухэтажного дома. — …у миссис Янссон поднялось давление, поэтому я практически всё время была возле нее, — до меня доносится обрывок их разговора, когда я останавливаюсь около аккуратно стриженного куста можжевельника. — Думаю, она сможет это подтвердить. Работница держится спокойно и уверенно. Говорит что-то еще, но её заглушает проносящийся мимо автомобиль. С моим везением лучше не стоять так близко к проезжей части, поэтому решаю выйти к ним. Тем более со стороны это, должно быть, выглядит так, словно я шпионю за ними. Вот только не успеваю и шаг сделать на мощеную дорожку к дому, когда меня ловят, словно шкодливого котенка. Недолгий однако оказался разговор. — Кажется, я просил тебя подождать в машине, — негодует Нильсен, а я, проигнорировав недовольно приподнятую бровь, отворачиваюсь, пытаясь выбраться из его рук. Но не тут-то было: держит крепко. — Думаю, однажды я таки накажу тебя, Агата, — затылком чувствую, как он хитро улыбается своими глазищами. Еще память, как назло, услужливо подкидывает картинки из недавнего прошлого: ремни, сковывающие запястья, шершавый влажный язык и горячие ладони, до жжения стискивающие кожу бедер. От собственных фантазий бросает в дрожь, сводит мышцы. — Может, тогда станешь чуточку покладистее. Снова дергаюсь, но таки позволяю затащить себя обратно в машину. — Рассказывай, детектив, узнал что-то новое? — перевожу тему на более нейтральную, пристегиваюсь. Дамочка-то ещё тот крепкий орешек. Такую одним грозным взглядом не расколешь. — А это уже секретная информация, мой дорогой доктор Ватсон, — передразнивает гаденыш, коротко поглядывая на меня через зеркало. — Я серьёзно, — оскорбленно надуваюсь, как рыба фугу, отворачиваясь к окну. — Я тоже, — издевается, а я закатываю глаза. — Иногда мне кажется, что скорее мир слонами вверх перевернется, чем ты хоть пять минут побудешь серьезным и чуть менее раздражающим, — бурчу себе под нос, стараясь даже не смотреть в его сторону. Надо же быть таким невыносимым! Слышу, как он обреченно вздыхает. — Ладно, допустим, я кое-что узнал, — выдерживает паузу, но я упрямо молчу. Продолжает: — Вчера в последний момент случилась замена одной из официанток. Тебе не кажется это немного подозрительным? — Обычное дело, — пожимаю плечами — не вижу здесь ничего криминального. — Ты не поняла. Замену прислало не агентство, а сама девушка, — навостряю слух. Заинтересовал. — Она договорилась с остальными, мол, у неё проблемы в семье, и её подменит знакомая. Которая, кстати, испарилась почти сразу, как только их за ворота пропустили. Прямо мистика какая-то, — Алекс замолкает, задумчиво смотря на дорогу, а я пытаюсь уложить в голове полученную информацию. Соображалка сегодня работает слабо. — И куда мы сейчас? — Ты едешь домой, а я — по последнему адресу. Попробую разузнать что-нибудь про эту таинственную подругу, — снова командует. Это еще что за гиперопека? Не пойму, он меня за ребёнка принимает? Или за зверушку беспомощную? — Можешь даже не начинать, я еду с тобой. Точка! — и глаза кровожадно прищуриваю, вдруг испугается. Но он только улыбается в ответ. — Ты такая милая, когда пытаешься убить меня взглядом, — веселится зараза. Пускай. Все равно так легко от меня не отделается. Снова утыкаюсь в окно, оставшийся отрезок дороги в открытую его игнорируя. Вскоре перед глазами появляется невысокое старое здание. Не без удивления рассматриваю обшарпанные стены с давно облупившейся краской на пару с ветхими оконными рамами и выбираюсь на улицу сразу же, как только машина паркуется неподалеку. Отхожу на пару шагов и, пока жду Алекса, поднимаю лицо вверх, впускаю в себя свежий воздух и тепло майского дня. Все это так странно. На улице до сих пор весна, хотя кажется, что прошло как минимум полгода. Время словно потеряло для меня свой привычный ход… Хлопок дверцы и тихие шаги за спиной выдергивают меня из череды размышлений. Приглаживаю слегка растрепавшиеся волосы и топаю к дверям следом за Нильсеном. Звонка не наблюдается, и он негромко стучит костяшками по дереву. Затем ещё раз. И ещё. Только более громко и настойчиво. — Кажется, никого нет дома, — констатирую факт, разворачиваясь к Александру вполоборота. Впрочем, ничего странного. Все-таки понедельник — начало рабочей недели. — Да неужели? — ехидничает он, задумчивым взглядом сверля стену напротив. Пропускаю этот выпад мимо ушей, невольно возвращаясь глазами к замеченному ранее окну с открытой форточкой. Видимо, для проветривания. В голове мелькает совершенно сумасшедшая мысль. Воровато оглядываюсь по сторонам глухого района. В округе нет ни единой живой души, поэтому чуть смелее тянусь рукой к старой деревянной раме. — Ты что задумала, Харрис? — шипит Алекс, хватая меня под локоть. Оттаскивает в сторону. — Тут всё держится на честном слове, открыть проще простого. Мы же воровать не собираемся, только посмотрим. Понимаю, что идея офигеть какая безумная и тем более опасная. Но почему бы и нет? — Это ты полиции будешь рассказывать. Понравилось сидеть за решёткой? — понижает голос до опасного шёпота. — Или тебя наручники возбуждают? Ты только попроси, и я тебе все организую, — угроза невольно обретает образ, и от непристойной картинки сердце колотится с удвоенной силой. — Только давай обойдемся на этот раз без криминала. Снова эти его намёки. У него что, сегодня мозг отрекся от престола? Ведёт себя, как барышня капризная. То отшивает, заставляя чувствовать себя дурой последней. То рот от этих его фразочек не закрывается, словно у подростка, страдающего острым приступом спермотоксикоза. Такое чувство, будто играется со мной, как с куклой. Вроде, и надоела уже, и выкинуть жалко. Высвобождаю руку. Демонстративно гордо вздергиваю подбородок. — То есть вламываться в квартиру комиссара было очень законно? — вопросительно приподнимаю бровь. У самого-то рыльце в пушку. — Не забывай, ради кого мы это делали, — хмурится и смотрит так укоризненно. Поджимаю губы. Один-один. — Ладно, черт с тобой! — сдается он, а я чуть ли не подпрыгиваю от неожиданности. — Будешь на стрёме. Ошарашенно таращусь на то, как он просовывает руку в приоткрытую форточку, пытаясь дотянуться до оконной ручки. Похоже, мое сумасшествие заразно. Наконец, опомнившись, тяну его назад за плечо. — Подожди здесь и ничего не трогай, — не обращая внимания на непонимающий взгляд, со скоростью света мчусь к машине за забытым небольшим рюкзачком, который я, по всей видимости, не зря таскаю с собой. Отбрасываю на кожаное сиденье расческу, небольшую записную книжку, пару заколок… Правду говорят, что в женской сумочке можно найти всё, что хочешь. Конечно, это не совсем сумочка, но смысла не меняет. В конце концов отыскиваю то, что нужно. Возвращаюсь обратно. — На всякий случай, — протягиваю ему пару черных перчаток, замечая на лице явное недоумение. — Пожалуйста, ничего не спрашивай. Просто возьми. Не рассказывать же ему, что мы с Рэйчел приобрели их для проникновения в номер к одному крайне подозрительному типу. Мужчина в итоге оказался ещё тем фетишистом, но откуда нам было знать, что шпионил он за нами чисто в личных целях? Неловкая получилась ситуация. Кажется, мы действительно зачастили с криминалом… Алекс закатывает глаза, но перчатки все же забирает. Опять подходит к окну, в этот раз достаточно быстро и ловко его открывая. Любому форточнику на зависть. — Я первая, — бросаю на ходу и, дабы пресечь возможные возражения, тут же протискиваюсь между ним и стеной. — Не поможешь? — спрашиваю, когда понимаю, что самостоятельно забраться внутрь у меня не получится. Слышу обреченный вздох за спиной, затем чувствую руки, которые подхватывают меня за ягодицы, помогая протолкнуться в небольшую комнату. Скалывая кусочки облупившейся краски, спрыгиваю с подоконника. Осматриваюсь. Неподалеку скрипят старые половицы, когда Алекс приземляется рядом. Почему-то становится смешно. Бонни и Клайд англо-шведского разлива, блин. Замираю посреди миниатюрной спальни, обдумывая, что делать дальше. Снаружи все казалось куда проще. Куда идти? Что искать? Нильсен же не теряется от слова вообще. Уверенно направляется к письменному столу, перебирая невысокую стопку бумаг. Интересно, в доме комиссара они с Сэмом так же шарились? Решаю подключиться к процессу. Прохожу в следующую комнату, которая оказывается практически пустой. Безрезультатно слоняюсь из угла в угол. Пробегаюсь глазами по полкам с разной мелочью и парой фотографий в обычных рамках, которые привлекают мое внимание. Рефлекторно поправляю перчатку правой руки, натягивая ее чуть ли не до запястья, и беру первый из снимков. Рассматриваю. На нем изображён зрелый мужчина с русыми короткими волосами и весьма приятным взглядом. Чё-ерт! Чуть ли не роняю рамку на пол, замечая в её уголке черную ленту. Быстро возвращаю обратно, ощущая, как вдоль позвоночника носятся толпы мурашек. Становится как-то неуютно. И даже… стыдно, что ли? Мчусь в предыдущую комнату, врезаясь на полпути в Алекса. Внутренне собираюсь, готовясь парировать очередные усмешки, но он на удивление сохраняет молчание и продолжает разглядывать меня. — Тебе нехорошо? — вводит в ступор своим прямым вопросом. — Просто ты побледнела, — поясняет как-то беспокойно и… Да ладно? Неужели смущенно? — Все в порядке — мотаю головой. Бред это. Александр Нильсен и смущение — вещи не сопоставимые. — Нашел что-нибудь? — Стопку писем из банка с уведомлением, что ей нужно погасить задолженность по кредиту, счета из больницы. А в остальном — ничего интересного, — кратко докладывает он, посматривая на настенные часы. — Думаю, этого достаточно, и нам пора убираться отсюда. Положительно киваю, мудрая мысль. С горем пополам и его помощью таки вываливаюсь на улицу, с наслаждением втягиваю свежий воздух. На душе неприятный осадок, и хочется лишь быстрее уехать из этого места. Сажусь в машину, ожидая, пока Алекс закончит возиться с окном, и окончательно расслабляюсь, лишь когда мы выезжаем на знакомую дорогу к дому… Удивительно, как быстро я начала называть это место «домом». На первый взгляд, ничего необычного, но в груди почему-то становится так тепло и спокойно. — Что скажешь? Думаешь, она замешана в том, что случилось? — откидываюсь на сиденье, пытаясь обработать поступившую информацию, разложить её по полочкам. Погода оказывается еще той капризной и переменчивой дамой, потому что боковым зрением замечаю, как в окно начинает барабанить мелкий дождь. — Пока рано что-либо утверждать, но все эти долги наталкивают на определённые мысли… — отвечает уж слишком уклончиво. Чутье противно шепчет, что он что-то недоговаривает. Опять. К чему эти секреты и недомолвки? Помнится, раньше он сам предлагал стать партнерами по расследованию. А сейчас? Неужели он больше не доверяет мне? Внутри зарождается обида. Скребёт по грудной клетке изнутри, издевается. И мое настроение падает быстрее, чем частые блестящие капельки бегут по стеклу. Натягиваю воротник тёплого свитера повыше и, прикрыв глаза, незаметно для самой себя проваливаюсь в дрёму. А вокруг какая-то неясная тревога сгущается. Темнота. Вязкая, непроглядная и пугающая… Понимаю, что сплю, лишь когда чувствую мягкое прикосновение к щеке и знакомый запах парфюма, окутывающий собой, как теплым одеялом. С горем пополам размыкаю слипшиеся от туши ресницы, встречаясь с внимательным взглядом голубых глаз. Замечаю, что дверь с моей стороны приоткрыта, впуская в салон свежий после дождя воздух, и морщусь от контраста температур. — Приехали, спящая красавица, — улыбается Алекс, отчего сердце предательски екает, и я спешу отстегнуть ремень безопасности. Выхожу на улицу, обхватывая себя руками. После сна и уютной машины меня знобит, аж зубы стучат. Уже в сотый, если не тысячный раз жалею, что не взяла куртку, и практически вбегаю в холл, когда Нильсен открывает входную дверь. Довольно жмурюсь от долгожданного тепла. В доме на удивление тихо, не желая ни с кем встречаться, мигом поднимаюсь в комнату, Александру же звонят, и он остается внизу. Бросаю рюкзак на кресло, сама падаю на кровать. Необычный выдался денек. Впрочем, как и все остальные. Слегка ерошу волосы. Сама не заметила, как переняла эту привычку от Алекса. Глупо улыбаюсь в потолок, наконец заставляю себя отлипнуть от подушки, собираю чуть влажные от дождя пряди в легкую косу. Заняться нечем. Несколько раз набираю Рэйчел, но она так и не отвечает. В душу уже закрадывается волнение, когда я вспоминаю, что подруга не одна, а с Сэмом. Думаю, с ним она точно в безопасности. Ещё с минуту скучающе изучаю стену напротив и решаю сходить в заинтересовавшую меня ранее библиотеку. Как раз шведский подучу. Уверена, он мне еще не раз пригодится. Выхожу из комнаты и уже почти сворачиваю в сторону нужной двери, когда слышу приглушенные крики чуть дальше по коридору. Судя по голосу — ссорятся Александр со своей матерью. Понимаю, что подслушивать, конечно, некрасиво, и, возможно, я бы даже прошла мимо, если бы в самом разгаре спора не услышала собственное имя. Аккуратно подкрадываюсь ближе, прислонившись спиной к стене, осторожно заглядываю в щель не до конца закрытой двери. — …från hennes enda problem, — зло бросает Оливия, сверля сына стальным взглядом. — Ta med den här tjejen tillbaka dit du fick henne ifrån! * — Hon är min framtida fru, mamma, — Нильсен не оборачивается, но по напряженной спине можно примерно представить, какие эмоции сейчас отражаются на его лице. — Och det finns en linje som jag inte tillåter ens dig att korsa, * — добавляет как-то угрожающе. Глаза Оливии недобро сужаются, в какой-то момент мне кажется, что её взгляд задерживается на двери, когда она продолжает. К моему удивлению, уже на английском. — Не будь глупцом, Александр. Ты сам прекрасно понимаешь, какую опасность эта девица навлекает на нашу семью, — слова, значение которых я уже понимаю, бьют хуже пощечины. Буквально сползаю по стене на пол. — Я уже потеряла твоего отца и не допущу, чтобы подобное случилось с тобой. Когда-нибудь ты поймешь меня, — ее голос, ровный и холодный, набатом стучит в ушах. Оглушает. Даже не сразу замечаю, как слезы прозрачными дорожками текут по щекам, беззвучно падают на темный паркет. Больно и обидно. Обидно оттого, что она права. Я сама прекрасно понимаю, какую угрозу представляю для их семьи… Шмыгаю носом, судорожно втягивая воздух, когда рядом хлопает дверь и раздаются нервные твердые шаги, а перед опущенными глазами возникают мужские ботинки. — Ты всё слышала… — вздыхает Алекс. Присаживается напротив меня и смотрит, как на побитого котёнка. Какая же я жалкая. Влажный соленый комок сдавливает горло и все, что я могу — тихо захлебываться собственными рыданиями. Снова всхлипываю, а он подтаскивает меня к себе. Прижимает к груди, успокаивающе поглаживая по голове. — Ну же, перестань, — шепчет, касаясь теплым дыханием моего лица. — Я уже говорил, что ты ни в чем не виновата, и повторю снова. Даже думать не смей о том, что услышала, — проводит ладонью по волосам на затылке, спускается к плечам, мягко проходится вдоль позвоночника. Немного расслабляюсь. Пока он рядом, всё уходит на второй план. Забыв о том, что мы всё ещё сидим на полу, позволяю себе уткнуться носом в его рубашку, до боли в легких вдохнуть такой родной запах. Сердце разрывается лишь от одной мысли, что в один день этого всего не будет. Несмотря на то что порой он бесит меня, раздражает или даже огорчает, я больше не могу представить своей с ним жизни порознь. В глазах, как назло, опять наворачиваются слезы. Наверное, потому что я впервые озвучиваю самой себе то, как глубоко я увязла… Когда, наконец, мое дыхание выравнивается, Александр слегка отстраняется, решительно протягивая руку: — Вставай, мы уходим. Непонимающе хлопаю влажными ресницами, но кое-как поднимаюсь. — Куда? — вытираю мокрые щёки тыльной стороной ладони. — Ужинать, min kära, ужинать, — смотрит так тепло, проникновенно. — Будем верны сегодняшней традиции и поедим вне дома. Ты ведь не против? — улыбается, поправляя выбившуюся из собранных волос непослушную прядь. Представляю раздражающее лицо Эммочки, испепеляющий взгляд его матери, и ответ вырывается сам собой: — Не против, — выдыхаю тихо, поджимая губы, потому что мне становится стыдно за свой зареванный вид. — Вот и замечательно. У тебя десять минут на сборы и на то, чтобы перестать быть похожей на олененка Рудольфа*, — подмигивает, а я, шмыгнув носом, несильно ударяю мужчину кулаком в грудь. — Ты просто ужасен, — закатываю глаза, уже даже не сдерживаю улыбку. Удивительно, как быстро ему удаётся поднять мне настроение.***
В помещении горит неяркий свет, придавая обстановке интимности. Вышколенный по всем правилам этикета официант проводит нас к столику, и я позволяю себе немного осмотреться. Что-что, а вкус у Александра определенно есть, тут не поспоришь. Невзирая на внешний пафос, здесь достаточно мило и уютно. Мы располагаемся в самом дальнем уголке зала, вдали от чужих глаз, и что-то мне настырно подсказывает, что столик в подобном заведении обычно бронируют заранее. Но в этом нет никакой логики. Нет же? Потому что идея поужинать вне дома пришла абсолютно спонтанно. Наверное, я лишь накручиваю себя и пытаюсь выдать желаемое за действительное… Чувствую себя максимально странно. Словно подросток на первом свидании. Бормочу что-то невнятное, то и дело опуская смущенный взгляд в тарелку. Со стороны, должно быть, выгляжу полной идиоткой. Что спросить? О чем начать разговор? Ведь если задуматься, то мы толком и не разговаривали. Наедине особенно. — Тебе здесь не нравится? — Алекс взглядом указывает на почти не тронутое блюдо. Выныриваю из череды путанных мыслей, поспешно мотаю головой. — Нет, все в порядке… — в подтверждение своих слов накалываю на вилку кусочек помидора. Он же улыбается. — Если это из-за сегодняшнего случая, то не бери в голову. Договорились? Легко сказать! Но вечер портить своим настроением совсем не хочется. Всё же согласно киваю, а он продолжает: — Вот и замечательно. А теперь рассказывай, — приподнимаю удивленно бровь, а он игриво подмигивает. — Должен же я хоть что-то знать про свою будущую женушку. Едва не поперхнувшись, кашляю в кулак. Тянусь к бокалу, делаю пару глотков апельсинового сока. Алкоголь мне нельзя, видите ли… Еще приставать начну к бедолаге, на честь посягать буду. — Не думаю, что ты интересуешься криптографией, — корчу умное лицо, на что Алекс лишь фыркает. — Не будь занудой, Харрис. Я бы с большим интересом послушал про твои студенческие годы, — многозначительно скалится. Я же глаза закатываю. Что у него в голове только творится? — Не знаю, что ты там себе нафантазировал, но рассказывать особо нечего, — обламываю женишка, а он разочаровано вздыхает. — Вот что ты за человек, Агата? Еще скажи, что лягушек в детстве через соломинку не надувала, — смешно округляет глаза, да так естественно, словно я ему только что тайну мирового масштаба открыла. А я деланно морщусь и жую губы, пытаясь спрятать улыбку. — Можешь себе представить? Даже домик из подушек не строила. Не сдерживаюсь и таки начинаю смеяться. Алекс же немного склоняет голову набок, пристально разглядывая меня, словно видит впервые. Чувствую, что щеки наливаются краской, но глаза не отвожу, откровенно наслаждаюсь его вниманием. Остаток вечера проходит в приятной непринужденной атмосфере. Александр рассказывает, как они с Рэй в детстве обожали играть в детективов, втягивая в свои развлечения и остальных обитателей дома. Как однажды устроили перестрелку игрушками, разбив любимую бабушкину вазу, и как потом прятались в саду, пока не начался дождь, и они, промокшие до нитки, не были обнаружены старым садовником. Искренне веселюсь, слушая его забавные истории, мысленно стараюсь представить, каким он был в детстве, и даже не замечаю, насколько быстро летит время. Лишь когда машина останавливается у знакомых ворот, безжалостная реальность бетонной плитой придавливает меня к земле. И вся магия вечера куда-то рассеивается. Вяло плетусь в ванную. Смываю макияж, наспех принимаю тёплый душ, но даже это не помогает вернуть потерянное ощущение спокойствия. И только стоя напротив зеркала в одном полотенце, понимаю, что опять забыла взять сменную одежду. Махнув на это рукой, возвращаюсь в спальню. Не без удивления отмечаю некие изменения. Не успеваю все осмыслить, когда чувствую мягкое прикосновение к спине. Сердце спотыкается, пропуская пару ударов, затем пускается вскачь, отбивая собственный ритм. Сглатываю. Медленно поворачиваюсь, попадаю в синий капкан бездонных глаз. — Ты слишком напряжена, — опаляя обнаженную кожу горячим дыханием, шепчет Нильсен, мягко разминая плечи. Стаскивает такое лишнее сейчас полотенце. И противиться совсем не хочется. Не сегодня и не сейчас. Поэтому жмусь ближе, ягодицами чувствую его возбуждение. — Иди сюда… — утаскивает меня в сторону кровати, укладывая на живот. Удивленно распахиваю глаза, пытаюсь перевернуться, когда Алекс мягко давит на лопатки, заставляя вновь прижаться к матрасу. — Побудь пару минут паинькой, Агата, — слышу хриплый мужской голос рядом с виском, послушно утыкаюсь в подушку. — Расслабься и получай удовольствие. Чувствую, как он начинает аккуратно поглаживать шею, ладонями скользит по слегка влажной после душа коже. Губами касается спины, оставляя невесомые поцелуи. Чуть выгибаюсь, требую большего. Слышу тихий смешок, и тут же его руки исчезают. Недовольно ерзаю. Снова издевается! Слегка поворачиваю голову, только сейчас вспоминая, что так привлекло мое внимание несколькими минутами ранее. На прикроватной тумбочке стоит пара небольших свечей, наполняющих комнату едва уловимым цветочным ароматом. Хмурю брови, когда одна из них скрывается из моего поля зрения. Тут же бросаю на Алекса непонимающий взгляд через плечо. Наверное, мои глаза выглядят слишком испуганно, потому что он, смеясь, объясняет: — Она массажная, пугливый ты котёнок, — задувает слабое пламя, капая воском себе на ладонь. Облегченно выдыхаю. Хотя бы сегодня обойдемся без экспериментов. Он же снова возвращается к моей спине. Проводит рукой вдоль позвоночника, массируя уставшие мышцы, доводит меня до умопомрачения и полной податливости. Схожу с ума от его неспешных движений, влажных поцелуев, от того, как затвердевшие соски трутся о прохладную простынь, и горячего языка, спускающегося к пояснице. Прикусываю край подушки, когда Алекс несильно сминает ягодицы, слегка раздвигает бёдра, ладонью скользит между ними. Хочу большего, пытаюсь приподняться на локтях и в ту же секунду со стоном валюсь обратно, потому что он толкает в меня первый палец. Двигается мучительно медленно, отчего кажется, что каждая клеточка горит и пылает внутри от желания. Ощущаю острую потребность в нем. Нуждаюсь, как в воздухе. И даже больше. Рядом с ним я слабая и одновременно сильная, живая и настоящая. И пусть весь мир катится в бездну, я не готова его отпустить. Не сейчас. И не уверена, что смогу когда-либо… Неудовлетворенно ерзаю, когда он убирает руку, и больше не сдерживаюсь. Перекатываюсь на спину, не дав опомниться, тянусь к желанным губам. Александр не теряется, отвечает с не меньшим напором, требовательно языком проникает в рот. А я обнимаю его за шею и прижимаюсь плотнее. До дрожи внутри желаю почувствовать кожей, какой он горячий и неудержимый. Хочу его всего. Бёдрами подаюсь навстречу, отзываюсь на каждое его прикосновение, даже самое невесомое, обхватываю ногами. — Пожалуйста… — бормочу несвязно. Жаркие губы и шепот лишают мой рассудок ясности, а речь — смысла. — Чего ты хочешь, Агата? — выдыхает, дразня меня медленным трением. — Ну же, я жду. Перехватываю его почерневший от похоти взгляд, тяжело сглатываю. — Тебя… — во рту пересыхает оттого, сколько желания в его лице и сексуальной вибрации в голосе. — Хочу тебя, — выдаю жалобной мольбой. Словно сквозь плотную пелену до меня долетает почти рычание, неоднократно включающее слово «fan», а между ног утыкается что-то тугое и очень горячее, отчего глаза шире распахиваются. Неосознанно вонзаю ногти в напряженную спину, когда он входит в меня, наполняя собой до краев, и будто со стороны слышу сдавленный стон, даже не сразу понимая, что это мой. До жжения закусываю нижнюю губу, стараюсь подстроиться под быстрый ритм, который он задает. — Min älskling, — звучит низко и сипло, когда он скользит глазами по моей груди, сжимает самые чувствительные участки. Играет языком так умело, дразнит, что я задыхаюсь от наслаждения. Выгибаюсь сильнее, тяжело и рвано дышу. С очередным ударом сердца о грудную клетку умираю и возрождаюсь в его руках. Лёгкий цветочный аромат кружит голову, а его руки везде, но и этого мало, хочется ближе, гораздо ближе. Какое-то наваждение. Алекс снова целует. Неистово, жарко, не позволяя лишний раз глотнуть воздуха, продолжает бесстыдно вторгаться в меня на всю глубину. Вспоминаю, что мы не одни в доме, сдерживаюсь. Понимаю, что разрядка уже на подходе. Царапаю крепкие плечи, медленно веду вниз, оставляя на коже неглубокие красноватые борозды. Внутри все пульсирует, словно током бьет. И мир яркими точками разлетается. Он же делает несколько последних толчков, выходит, издает хриплый стон, слегка прихватив зубами кожу около ключицы. Крепко стискивает в своих объятьях. Прижавшись друг к другу, пытаемся восстановить дыхание. Разговаривать сейчас неохота: так хорошо и легко в теле. Просто прикрываю глаза, до сих пор нахожусь в блаженной неге. Почти засыпаю, когда Александр слегка приподнимается, снимая повисшее на спинке стула полотенце, аккуратно обтирает мой живот. Затем снова подтягивает к себе. Расслабленно укладываю голову ему на грудь, щекой чувствуя учащенное биение сердца. Медленно, лениво указательным пальчиком вывожу на его теплой коже незамысловатые узоры, сама не замечаю, как погружаюсь в сон.***
Утро нового дня встречает меня тишиной и ярким солнцем, пробивающимся сквозь неплотно запахнутые занавески. Приоткрыв глаза, с любопытством оглядываю пространство. Понимаю, что в комнате я одна. В голове предательски всплывают недавние воспоминания, и я со страдальческим стоном откидываюсь обратно на постель. Где этого гаденыша черти носят? Уже собираюсь мысленно обругать Нильсена последними словами, когда на прикроватной тумбочке замечаю сложенный вдвое листок бумаги:«Доброе утро, sovande skönhet*. Надеюсь, сейчас ты не хочешь убить меня. Уехал по делам, буду к обеду. Попытайся не влипнуть за это время в неприятности.»
Губы сами собой расплываются в широкой улыбке, аки Чеширский кот. Типичный Александр. Бросаю короткий взгляд на часы, понимаю, что уже не совсем и утро. Заставив себя отлипнуть от подушки, иду в ванную. Приняв душ, отжимаю влажные волосы. Накидываю легкий халатик и подхожу к зеркалу. Рассмотрев себя, недовольно цокаю языком. Наношу на палец тональный крем, пытаюсь замаскировать следы вчерашней ночи, но совсем спрятать красные пятна не удается. — Ну и пусть, — бросаю это неинтересное занятие. Уже на половине пути к чемодану замечаю букет у изножья кровати. Внутри разливается знакомое тепло, когда беру в руки белые каллы, вдыхая едва ощутимый цветочный аромат. Слегка странный выбор. Недолго их разглядываю, обнаружив ещё одну записку. Нетерпеливо разворачиваю: — В следующий раз эти цветы… — чувствую, как голос начинает дрожать. Улыбка сползает с лица, — будут лежать на твоей могиле… — пальцы безвольно разжимаются, роняя небольшой листок на пол.